Моя Вселенная

Хелена не любит сказки. Принцессы в них всегда оказываются в беде или какая-нибудь злая королева похищает их, и прекрасный принц спасает свою возлюбленную. Хелена тоже у злой королевы, но вот только она не принцесса совсем и спасать её никто не будет. Даже она сама. Потому что эта злость въелась в неё, проникла под кожу вместе с ледяной магией и шрамами, впиталась в ткани и сковала сердце. И чужие глаза постоянно говорят ей это. «Ты ужасное оружие». Кроме тех, что принадлежат девушке, свалившейся ей прямо в руки, и до боли напоминающих Королеву, но при этом совершенно других. Они не бесчувственная холодная сталь, которая пронизывает до самых костей и заставляет морщиться. Напротив, они скорее как горячая галька, что очень долго пролежала на берегу озера и впитала в себя энергию солнца. Один цвет, но какой разный эффект. Но Хелене нельзя таять — она должна распрощаться с этим теплом и вернуть Королеву. «Я хочу узнать тебя лучше». Нет же, беги от неё наутёк и оглядываться не смей, даже на секунду. Иначе тебя тоже утянет этот чёрный дымящийся лёд, а ты к такому не готова, девочка из солнечного мира. «Расскажи мне о себе». Нет, тебе ни к чему эта старая боль, зачем снова касаться её? К тому же, ты скорее испугаешься и отвернёшься, когда узнаешь всё это. (Хелене это на руку только, ведь тогда нет причин так хвататься за эту доброту, но почему-то она боится) «Почему нам не сбежать отсюда?» Потому что до тех пор, пока Хелена жива, ей не уйти от Королевы. Она знает, что ей не сбежать и не отмыться от своего прошлого, от всех своих деяний, от этого чёртового «генерал Кляйн». Она заперта в этом дворце из камня и льда, таком же холодном, как её сердце, замершее в груди в тот момент, когда весь мир отвернулся от неё. Но когда Магнус хочет использовать самые жестокие методы, когда фанатики Леннокса совсем отбиваются от рук, когда Джинхай как дикий зверь не может усидеть на месте и когда Алайн готов обнажить меч, Хелене становится тошно от одного вида тронного зала. Когда же девушку усаживают на трон и она одними губами шепчет: «Помоги мне», — Хелена больше не раздумывает ни секунды. «О чём ты думаешь? — голос в голове шипит и плюётся ядом, таким едким, что аж во рту горечь стоит. — Что она полюбит тебя по-настоящему, если ты станешь её прекрасным рыцарем? О, мой маленький огонёк, никто не сможет любить тебя. Разве можно любить окровавленное оружие?» Кляйн сыплет проклятиями про себя, готовая упасть на колени прямо здесь, посреди коридора, но не останавливается, просто потому что в её руке чужая тёплая ладонь и она чувствует быстрый пульс. Она не допустит, чтобы эта жизнь оборвалась. Она не возьмёт на свои руки эту кровь. Не вынесет, сойдёт с ума и сломается до конца, надломится, как гнилое дерево в бурю. — Куда мы пойдём? — чужой голос немного дрожит, в нём страх мешается с паникой, но в глазах при этом стоит одна лишь решимость. — Как можно дальше отсюда, — руки трясутся, тем не менее, Хелена не даёт собственным кошмарам выйти наружу. Эта девушка доверяет ей саму себя, она не должна показать слабины. Иначе какой в ней прок? Однако, кажется, актёр из неё отвратительный (ещё хуже, чем человек) или же она видит её насквозь, потому что чужие руки обнимают со спины и прижимают к себе. — Отдохни, ты едва на ногах стоишь. — На это нет времени, — Кляйн давит в себе желание развернуться и обхватить узкие плечи. — Нам нужно торопиться. — Мы всё равно далеко не уйдём, если ты загонишь себя, — голос звучит уже чуть тише. — Пожалуйста, дай и мне позаботиться о тебе. Хелена делает глубокий вдох и опускает пузырьки с зельями. Её «хорошо» тонет в тишине комнаты, остаётся немного горьковатым осадком на губах. Никто не должен относиться к ней так по-доброму, она не заслуживает и секунды счастья. Голос в голове повторяет это снова и снова, заглушает абсолютно всё своим белым шумом. Исчезни, пропади, убирайся из её жизни. Но как же глубоко он засел в её сознании. Хелена пролила слишком много крови, слишком много деревень сравняла с землёй, она не заслуживает этого. Не заслуживает, чтобы кто-то с любовью касался её шрамов и говорил: «Я хочу узнать историю каждого из них, но только когда ты будешь готова мне рассказать». Она боится открыться, боится спугнуть свой единственный шанс на радость в жизни. Но серые глаза никогда не мутнеют от ненависти. Они всё такие же чистые, как во время той первой встречи в лесу. Как кто-то столь прекрасный может смотреть на неё с такой любовью? Как кто-то может желать защищать её, бросаться в самое пекло, только чтобы не бросать одну? Такое просто невозможно, это какая-то выдуманная сказка. Но именно так и происходит. Кляйн так сложно держать всё под контролем, она буквально чувствует, как твёрдая почва под её ногами рушится, как всё летит к чертям и ничего уже не спасёт. В её руках судьба этого мира, но она никогда не просила этой силы, она не хочет её, она ненавидит её всем своим существованием. Глаза заволакивает чёрной пленкой, а вокруг шипят и сверкают молнии. И всё равно её руки накрывают сверху чужие, в тёмных шершавых перчатках, но всё ещё тёплые и знакомые, и сжимают, словно стараясь согреть, снять это ледяное проклятье. — Успокойся, детка, — тьма отступает, освобождает разум, — я здесь, всё хорошо. Я люблю тебя, слышишь? Пожалуйста, вернись ко мне. Хелена выдыхает сквозь зубы, закрывает глаза, давая улечься своему всплеску, и открывает их уже кристально ясными. Девушка улыбается ей, беря чужое лицо в свои руки и не давая отвести взгляд. — Умоляю, не отпускай меня, любовь моя. — Никогда, Хелена, — она быстро целует в губы. — Я за тобой хоть на край света, чтобы ты не сделала. «Liebe meines Lebens», — Кляйн шепчет на всеми забытом языке скорее для себя, чем для своей любви. Просто чтобы поверить самой в свою удачу. Она всё ещё боится проснуться утром в своей холодной спальне, где её ожидает белый с голубым доспех и два меча. И каждое утро, когда она открывает глаза и видит тёмные волосы на соседней подушке, Хелена действительно считает себя принцессой из сказки. Вот только спас её совсем не принц и не рыцарь, а точно такая же «принцесса» (ей бы быть новой королевой с таким прекрасным сердцем). Но так даже лучше.