Моя Вселенная

У Ванессы в каждом движении есть грация, присущая, кажется, лишь ей. Хочется сравнить с бабочкой, что легко порхает от цветка к цветку, но даже она не может так контролировать свои движения. Невозможно оторвать взгляд и путаешься между «хочу быть как она» и «хочу её». Она готова стоять до тех пор, пока сердце ещё бьётся, а пальцы способны сжимать кнут. В её гениальной голове порой безрассудство застилает всё, потому что смелости в этом сердце ещё больше, чем логики. И пусть костяшки стёрты до мяса, если подняться можно, она поднимется. С пустым и мёртвым взглядом, но встанет. Не хочет, просто надо. Надо дома, надо в Ордене, надо по жизни. Кому конкретно она уже не помнит. Да это ей и не так важно. Но у всеми известной Хельсинг есть и другая сторона, которую она прячет и скрывает от остальных (за исключением одного человека с недавних пор). Она бывает сломанной и разбитой, она иногда не стоит на ногах, как бы сильно не старалась выпрямить спину в своей гордой манере, она падает, разбивая колени в кровь. Она плачет изредка, размазывая руками слезы по щекам, когда эмоции накрывают с головой и сражаться больше просто нельзя, потому что ещё шаг — и только бездна под ногами. Ванесса тоже человек, но так часто забывает об этом (или просто хочет забыть и отбросить, чтобы эти слабости убить в себе, но убивает, кажется, одну себя). Она всю жизнь бежит куда-то. Как правило, ещё и от чего-то. От самой себя, от своих чувств, от малейшего шанса на счастье. Ванессу саму уже тошнит от этого, и она, сделав глубокий вдох, останавливается. Всего лишь на мгновение, чтобы просто осмотреться, увидеть, чего она добилась, что её окружает, а что осталось позади. И когда замечает, как тепло все вокруг улыбаются ей и как девушка в очках стоит напротив и протягивает руку, буквально забывает, как дышать. А затем и вовсе решает, что, быть может, она уже заслужила бежать навстречу чему-то? Например, навстречу своей любви, такой сильной, что сердце щемит от одной мысли о любой разлуке. Ванесса любит до какого-то безумия, это вообще правильно? Она не знает и знать не хочет, потому что впервые чувствует нечто подобное и ей нравится. Но весь мир словно против неё, и чем ближе она становится к заветной цели, тем сильнее болит сердце и сложнее не опускать руки перед очередным препятствием. Девушка сидит на траве, уткнув лицо в собственные колени, и её голос звучит таким сломленным, таким разбитым в сотни тысяч осколков. У Ванессы сердце сейчас такое же измученное и разорванное в клочья, поэтому в ней не осталось и грамма той грации. Она просто падает на пыльную дорогу (наверняка разорвав свои сетчатые колготки) перед ней, даже сейчас, когда самой как никогда нужна поддержка, готовая отдать всё, что есть, что осталось, лишь бы облегчить тяжесть. Хельсинг целует со всей своей безграничной любовью, касаясь пальцами чужого лица с особым трепетом и обожанием, давая почувствовать все эти чувства, которые обличить в слова ей никогда не удавалось. И когда горячие слёзы касаются её тонких пальцев, она нежно вытирает их, отстраняясь, но всего лишь на пару миллиметров, чтобы прижаться лбами. — Я люблю тебя, и ничего не может изменить этого, — голос Ванессы немного хриплый и тихий от вставшего в горле комка слёз. — Что мне сделать, чтобы убрать твою боль? Как заставить тебя вновь поверить в нас? На накрашенных вишнёвым блеском губах появляется слабая и уставшая, но с родной нахальной ноткой улыбка, а в фиолетовых глазах нет ничего, кроме привязанности. — Хочешь ещё раз услышать все те причины, по которым я так люблю тебя? Или о том, насколько ты важна и особенна для меня? Почему я никогда в своей жизни не брошу тебя ни при каких обстоятельствах? — Хельсинг отстраняется, но всё ещё не убирает руки. — Потому что я с удовольствием повторю. И буду повторять столько, сколько тебе нужно, даже всю твою жизнь. — Но я же теперь бессмертна, Ванесса, — девушка шмыгает носом, но слёзы прекращают стекать по её щекам. — Значит, я буду повторять это всю вечность, — Хельсинг целует сырые дорожки на чужом лице со всей нежностью, на которую способна, и смеётся. — Разве не это я обещала тебе, когда делала предложение? Это всё были не пустые слова. В голубых глазах за мгновение промелькивает буря эмоций: шок, облегчение, радость и, наконец, точно такая же безмерная любовь. И когда девушка больше не может сдерживать эмоции, слёзы вновь падают вниз, но теперь уже не от боли, и она бросается в чужие объятия, буквально почти роняя Ванессу на спину. А та только целует каждый миллиметр открытой ей сейчас кожи, выдыхая слова обожания горячим воздухом, и успокаивающе поглаживает между лопаток. В руках Ванессы сейчас то, к чему она столько лет стремилась, и она не хочет отпускать это ни на секунду. Вечность вместе для неё звучит более чем заманчиво, и охотница сильнее прижимает к себе. И плевать, сколько трудностей ещё ждёт впереди, Хельсинг готова принять любой груз, чтобы потом быть вместе навсегда, потому что каждое усилие стоит того.