***
— Что-нибудь новое? — родной голос из динамика телефона был как обычно холодным и резким, но Юкизоме прекрасно знала, что за этим скрывалось. Сейчас их отношения были скорее рабочими, но то было вынужденной мерой, в которой она играла одну из ключевых ролей. — Ничего, — вздохнула девушка. — Про Руководящий Комитет никаких новостей. Они как сквозь землю провалились... В ответ послышалось только нечто похожее на недовольное рычание. — Джузо сказал, что пропавшего члена так и не нашли, а охрана усиливается. Такое ощущение, словно кто-то заметает следы... — Либо опережает нас. — отрезал Мунаката. — Что? — Мы за год не смогли продвинуться дальше слухов и предположений, а спустя всего несколько месяцев после начала нового учебного года начали происходить странные вещи. С чем это можно связать? Такой вариант не мог уложиться у неё в голове. Но, если подумать, в Академии Абсолютных учеников могло произойти что угодно. — Ты хочешь сказать, что здесь замешан кто-то из новых учеников? — Это возможно. Идея проводить совместные уроки была для того, чтобы ты могла проследить за новичками. И среди них у неё как раз был такой на примете. — Я не могу точно сказать, но... помнишь, я рассказывала про дочку директора Киригири? Я не могла за ней полноценно проследить, потому что она бы наверняка заметила это, но я не думаю, что она причастна к этому. Возможно, она, как Абсолютный Детектив, сможет помочь нам. — Отказано. — Почему? — Нельзя впутывать других людей, особенно дочь директора. Если руководство узнает, чем мы занимаемся, в опасности могут оказаться наши жизни. Это неоправданный риск. Тем более, судя по всему, именно она может оказаться наиболее вероятным учеником, из-за которого Академия поднимается на уши. К счастью, аргументы у Юкизоме пока не закончились. — Ты не думаешь, что Абсолютный Детектив не смог бы действовать тише? — О чём ты? — Я уверена, что будь это она, Комитет бы и не заметил, что кто-то под него копает. Но, по словам Джузо, в одно мгновение по неизвестной причине поменялась целая куча персонала, в основном охрана. Он не знает, почему, но мне кажется, что это связано с исчезновением члена Комитета. — ...И «проектом», да? — Скорее всего, — её голос прозвучал слабее обычного. — Это всё, что мы знаем. Мы так толком и не поняли, что из себя представляет проект «Изуру Камукура», и сейчас, судя по всему, станет только сложнее. Как сказал Джузо, наш единственный шанс — старое здание Академии и корпус Комитета, именно там находится большая часть охраны, которая в экстренном порядке поменялась. Он также обещал достать карту доступа члена Комитета, но... — Ты собираешься пойти туда одна? — в его голосе послышалось редкое присутствие эмоций в виде беспокойства. — Словно у нас есть выбор, — усмехнулась она, оживившись от перемен в его голосе. — Всё будет в порядке. У тебя полно своей работы, так что не трать энергию на пустые переживания. — ...Будь осторожна. — только и процедил он, словно это стоило ему огромных усилий. — Обязательно! Как только звонок прекратился, девушка выдохнула. Несмотря на ухудшавшуюся ситуацию, сейчас не было времени для беспокойства. Она во что бы то ни стало доберётся до истины.***
Совместные уроки были отдельным кругом ада — так могла охарактеризовать этот вид учебной деятельности Киригири, на дух не переносившая закономерно появлявшийся шум и гам вкупе с необходимостью работать с кем-либо. На этот раз меньшим злом стала Селестия, характер которой сложно было назвать приятным, но, по крайней мере, она хотя бы не была шумной. Хотя это было сомнительной отрадой на фоне общего хаоса — опять же, по её ощущениям, — но этого было более чем достаточно. — Уже уходишь, Киригири-сан? — то, как Абсолютный Детектив засобиралась прямо перед звонком, не осталось без внимания Игрока. Следующий урок был скорее необязательным классным часом, призванным лишний раз укрепить связи между классами, но Киригири было абсолютно нечего на нём делать, да и расспросить Юкизоме она предпочла бы на перемене. — У меня дела, — коротко ответила девушка. — Какая жалость, — на лице Селестии отобразилась грустная полуулыбка. — Ты многое упускаешь. Говорят, сегодня мы будем смотреть творчество Митарая-семпая. Причём тут вообще был Абсолютный Аниматор? Он не казался кем-то представляющим особый интерес — разве что... не похудел ли он? Кажется, раньше он был полнее... как и таким же худым до этого. Что у него вообще было с метаболизмом? — Приятного просмотра, — только отмахнулась Киригири к умилению Селестии. Последняя, кажется, наслаждалась реакцией Детектива на всё на свете... как и многие другие по отношению ко многим другим. Количество психологического давления друг на друга в Академии не пугало её, но определённо не прибавляло комфорта. По крайней мере, она не была в положении какого-нибудь Ямады или же Ясухиро, которые ловили больше всего негатива, пусть и заслуженно. Больше всего она удивлялась выдержке Наэги, который умудрялся быть на одной волне практически со всеми, кто его окружал. В его окружении, похоже, не стоило бояться даже Икусабу, которую она так и не могла понять. К её облегчению, сразу после звонка Юкизоме осталась сидеть за своим столом и, суд по всему, её помощь больше никому не требовалась, так что можно было спокойно подойти, не пересекаясь ни с кем лишний раз. — Юкизоме-сенсей, — учитель явно не ожидала, что к ней подойдёт не просто ученица другого класса, но сама Абсолютный Детектив. Она вопросительно взглянула на Киригири, не представляя, что ей вообще могло понадобиться от неё. — Скажите, насколько я знаю, вы в прошлом году преподавали у Резервного курса? — А... да, Киригири-чан, — всё ещё с недоумением кивнула Юкизоме. — Что такое? — Я хотела спросить про одного ученика, возможно, вы могли бы помочь его найти. Если к ней за помощью обратилась Абсолютный Детектив — очевидно, дело было серьёзным, заключила Юкизоме, вряд ли бы она стала обращаться по пустякам. И ведь только на днях она разговаривала с Мунакатой о ней, что стало неожиданной случайностью, которой, быть может, она могла воспользоваться. — Ученика? — повела бровью учитель. — Я не могу сказать, что помню всех, кто у меня учился. Возможно, я поищу в записях, но ничего не обещаю. А кого ты ищешь? — Хаджимэ Хинату. — Ох... — только и выдохнула учитель. Это имя было очень хорошо знакомо ей ещё до момента, когда её отправили преподавать в Резервный курс. — Да, я знаю его. Боюсь, я тебе ничем не смогу в этом помочь — его отчислили год назад, ещё до того, как я начала у них преподавать. — Почему? — Насколько я знаю, его родители не смогли найти средства на дальнейшее обучение. Учёба в Резервном курсе была, по её мнению, неоправданно дорогой и местами несправедливой по своей сути. Люди платили баснословные деньги только за то, чтобы дети могли учиться в одном заведении с самыми талантливыми подростками, но при этом они практически не могли с ними контактировать или же попасть к ним. Чего стоило только отношение к ним как к низшему классу со стороны некоторых учеников и персонала Основного курса. — И о нём не осталось никакой информации? Место жительства, контакты... — Не знаю, — покачала головой Юкизоме. — Это всё, что мне сказали — больше о нём ничего, даже информации о том, что он здесь учился. Секунду... зачем ты вообще его ищешь? — Наэги-кун попросил меня найти его для Нанами-сан, — пожала плечами девушка. — Пропажа людей — моя специализация. — Вот как... Нанами-сан и правда скучает по нему, — похоже, что и сама учитель несколько приуныла. — Если бы у Резервного курса не было настолько суровой системы, всё было бы в порядке. Киригири от этих слов только нахмурилась, что-то обдумывая. Множество голосов на фоне не давали сконцентрироваться, но Детектив точно знала, что здесь было, за что зацепиться. Она запомнила каждое слов учителя — и если бы не крики на заднем плане, то она бы уже сейчас знала ответ на вопрос, который ещё даже не сформулировала. «П-Прекрати, Хиёко! Хватит оскорблять Митарай-к-куна! Его т-талант заслуживает не меньше внимания!» «Что? Серьёзно? С чего я должна остаться и смотреть глупое аниме? Я не собираюсь тут распускать сопли, в отличие от тебя». «Ну, Хиё-чан, дай ему хотя бы шанс. К тому же, столько работать над анимацией... это всяко вызывает больше уважение, чем просто двигать своим телом, как думаешь?» «З-Заткнись, Эношима! Кто вообще спрашивал твоё мнение?!» Девушка вздохнула, пытаясь сосредоточиться. — Когда кого-то отчисляют из Резервного курса, сведения о нём также удаляются из базы? — А? — Юкизоме явно не ожидала такого вопроса. — Естественно, списки учащихся обновляются, но в базе данных должны быть сведениях обо всех, кто когда-либо учился. В записях о нём нет ничего, что могло бы помочь, так что не стоит переживать. Ты не обязана искать его. — Да, — согласно кивнула девушка. — Нет смысла искать того, кто не хочет, чтобы его нашли. Спасибо, Юкизоме-сенсей. Она развернулась и ушла, преследуемая до самой двери взглядом учителя. Киригири была права — возможно, Хината даже не хотел вспоминать об академии, откуда его отчислили, и потому решил начать новую жизнь, что вполне соответствовало его поведению, во всяком случае, тому, что Юкизоме о нём знала. Лишнее упоминание о нём только усугубило её тревогу относительно происходящего в Академии, в очередной раз напоминая о том, что помимо её основной цели пребывания здесь она в ответе и за состояние её собственных учеников, которым точно так же может понадобиться помощь. Прошлый учебный год наглядно показал, что может произойти при недостатке внимания с её стороны. По крайней мере, сейчас у неё был шанс не допустить ничего плохого. Кизакура, к счастью, неплохо помогал ей в тяжёлые моменты, да и его класс казался достаточно... спокойным, если так можно было выразиться об Абсолютных подростках. Налаживание отношений между ними помогало способствовало не только социализации обоих классов, но и отчасти её успокоению, находясь в окружении людей, которым она могла доверять. И именно спокойствие ей сейчас пришлось бы очень кстати, потому что скоро ей придётся отправиться на миссию неопределённой самоубийственности.***
Когда дело доходило до проведения свободного времени, Икусаба не могла похвастаться ни занятиями, ни хобби, ни какой-либо другой деятельностью, которая бы вызывала у неё интерес. Развитие военных навыков настолько стало частью её жизни, что это уже сложно было назвать просто интересом — для неё это уже превратилось в почти что физически неотъемлемый элемент на уровне пульса. Такая преданность своему делу обычно ценилась среди людей, которые на неё не способны, но, тем не менее, в этом были и свои минусы, в частности, невозможность открыть для себя что-то новое. Она, впрочем, и не старалась, но с таким окружением, как её собственная сестра, рано или поздно приходилось идти на совершенно нетипичные для неё вещи. Например, зачем-то тратить время на просмотр серии аниме Митарая, которую Юкизоме предложила показать на очередном классном часе. Икусаба в принципе не была фанатом кинематографа и мультипликации, в которых она ничего не находила, даже в боевиках, и ещё более сомнительным в этом был интерес Джунко. Модница не на шутку загорелась этой идеей и, зная беспорядочность её мышления, оставалось только гадать, что стало причиной этому. Если это и была часть её плана, то она определённо требовала объяснения. Впрочем, уже через пару минут после начала просмотра все эти мысли отошли на задний план, заменившись чем-то чуждым, практически инородным. Анимация Митарая была куда интереснее, чем предполагала Икусаба, и вместе с этим она начала вызывать эмоции, о наличии которых она сама даже не предполагала. В короткой романтической зарисовке Абсолютного Аниматора, казалось, находились чувства, которых не было у неё самой — и анимация абсолютно безвозмездно делилась ими с нею, заполняя какую-либо возможную пустоту в её душе. С одной стороны, она уже не могла оторваться от просмотра, с благоговением смотря на экран, но где-то на краю сознания она понимала, что это был какой-то трюк, иллюзия. Очень эффективный фокус для обычного человека — но только не для того, кому эмоции были чужды в принципе. Она кинула взгляд в сторону, на сидящую рядом с ней Джунко, которая с виду была поглощена просмотром в явно гротескной манере, завороженно смотря на происходящее и пуская слёзы, слюни и сопли чуть ли не в обнимку с сидевшей рядом с ней Цумики, что вызвало у неё приступ если не ревности, то как минимум неприязни и зависти. Впрочем, это не Абсолютная Медсестра в своё время бросила Джунко, так что такое отношение сестры к Икусабе всё ещё было оправданным, осознание чего не очень помогало справиться с внезапным ощущением одиночества. К счастью, чтобы отвлечься от этого, была ещё целая половина картины Митарая — и только сейчас Солдат начала понимать, почему вообще люди любили этот вид искусства. Возможность без лишних усилий погрузиться в чужую реальность, пережить на себе чужие эмоции и историю звучала довольно неплохо для тех, кому этого не хватало в жизни. Но достаточно ли это для того, чтобы заполнить абсолютную пустоту? Девушка не была в этом уверена. Стоило ей, впрочем, взглянуть в другую сторону, как очередной прилив её собственных эмоций снова выбил её из колеи — на этот раз она чуть не засмотрелась на Наэги, взгляд которого точно так же, как и у остальных, был прикован к экрану. Она всё ещё не могла сказать, что хорошо его знала, но почему-то в его случае увлечение подобными вещами не казалось чем-то бессмысленным или даже жалким. Он вообще не казался тем, кому нужны эмоции извне — он сам по себе выглядел бесконечным их источником, кладезью, которая была открыта и доступна каждому на безвозмездной основе. Мог ли такой человек сам испытывать их нехватку? Было ли вообще что-то, что могло нарушить его состояние? Икусаба никогда не умела ни разбираться в людях, ни понимать их — казалось бы, полжизни рядом с нестабильной сестрой должны были как минимум развить её навыки в этом, но Джунко только ещё больше запутала её. С другой стороны, Наэги всегда был открытой книгой даже для неё — дело заключалось лишь в желании её прочитать... в чём, похоже, преуспел кто угодно кроме неё самой, в частности, сидевшая рядом с ним Маизоно, с которой он периодически перешёптывался, очевидно, обсуждая события аниме Митарая. Неудивительно, что с ней ему было куда комфортнее. Девушка мысленно укорила себя за то, что позволила себе слишком сильно задуматься и отвлечься — ещё мгновение, и её пристальный взгляд бы заметила Маизоно, так не вовремя повернувшая к ней голову. Абсолютный Идол не представляла опасности и, в общем-то, даже не пыталась этого делать, но у Икусабы всё равно было предчувствие чего-то недоброго, зловещего. Не то чтобы это могло перекрыть то, какое зло несла она сама, но, тем не менее, ощущение некоторой угрозы её состоянию не покидало её. То, как легко Маизоно вела себя в окружении Наэги и позволяла себе по поводу и без демонстрировать любые эмоции и жесты близости, вызывало у Солдата тоску из-за собственной неспособности к этому — даже пресловутый тактильный контакт ограничивался лишь моментами непосредственной угрозы Наэги, от которой она его спасала. Да и в последнее время таких ситуаций становилось гораздо меньше, что так некстати совпало с уменьшением частоты их общения... а, может, и стало причиной этому. Впрочем, этому могла препятствовать и её образовавшаяся в связи с планами Джунко занятость, осознание чего не очень помогало той толике переживаний, которая у неё была. Она всегда могла просто лишний раз подойти и спросить что-нибудь обыденное, что она слышала от него в свою сторону не один раз, но что-нибудь всегда мешало этому — будь то внезапные планы Джунко, его дела или же его окружение. Это было больше похоже на оправдания чего-то, чего она сама не знала, но это было для неё не в новинку. Икусаба не привыкла действовать сама или основываясь на своих чувствах — как минимум из-за практически отсутствия последних и привычке следовать приказам ещё с малых лет, ведь, в конце концов, у неё был такой гениальный командир, как Джунко. На кульминации фильма, до невозможности забитой романтикой, охи и ахи раздавались со всех уголков класса вперемешку с всхлипами. Особенно странной на этом фоне казалась Юкизоме-сенсей, не выдержавшая наплыва эмоций и теперь лишь присутствие рядом Нанами удерживало её и класс от потопа. Икусаба и сама проникалась этими эмоциями, но постоянные мысли о насущном не давали этому раскрыться — как можно разреветься от нарисованной сцены, где люди просто держатся за руки? Даже если это и было настолько реалистично и красиво, что ощущения чуть ли не проецировались на её собственные нервные окончания, это всё равно не могло заменить реальное тепло. Девушка опустила взгляд к своим рукам, бледным, тонким и холодным, практически неживым — такую уж точно никто не захочет взять в свою. Внезапное ощущение холода на мгновение сковало её, вызвав потребность в тепле, что было далеко не частым её желанием. Она никогда не нуждалась в нём ни от сестры, ни от кого-либо ещё, но сейчас ей казалось, что оно было совсем недалеко — настолько близко, что порой она в самом деле могла его почувствовать, пусть и не всегда физически. Повернув голову лишь едва, чтобы не привлекать внимания, девушка снова взглянула на Наэги, который сейчас казался таким живым рядом с Маизоно. Впрочем, он был таким и с ней, как и со всеми остальными, практически излучая тёплый мягкий свет. Он был приятным — как проблеск солнца среди туч, согревающий на несколько мгновений только для того, чтобы потом она снова продолжила путь сквозь непогоду. Где-то в уголке сознания она хотела бы иметь возможность остановиться в этом просвете, но... Как только лента подошла к концу, наверное, даже самые ярые противники аниме прониклись если не любовью, то уж точно уважением как минимум к талантам Митарая, если не к жанру как таковому. Особенно, похоже, это коснулось Джунко, которая никогда не проявляла интереса к подобному, но сейчас она вела себя слишком открыто и провокационно по отношению к Абсолютному Аниматору, буквально навязывая ему свою компанию на этот вечер. Икусаба не могла сказать, что вызвало в нём такой интерес у её сестры, но, судя по её горящим глазам после разговора с семпаем, стоило готовиться к чему угодно — и, похоже, именно поэтому Джунко сразу же отправила её к себе в комнату, приказав неукоснительно ждать возвращения. Возможно, это было как-то связано с её планами. Возможно, это был очередной способ Абсолютного Аналитика избавиться от компании сестры. Наёмница была не в состоянии думать об этом, так что ей оставалось только кивнуть и последовать приказу, стараясь не отвлекаться на лишние мысли. Перед уходом она разве что в последний раз мельком взглянула на Счастливчика и то, как живо он обсуждал фильм с одноклассниками. Судя по его почти что счастливой улыбке, ему лента понравилась — и Икусаба сама чуть ли не ощутила ауру вокруг него. Пусть это тепло и не было сейчас адресовано именно ей, но она всё равно его чувствовала — только для того, чтобы понять одну вещь, которая и без того была очевидна, но сейчас вызвала уже противоречивые мысли. Когда он умрёт, этого тепла уже не будет.***
— Давно я не смотрел чего-либо настолько эмоционального, — Наэги никак не мог подобрать других слов к анимации Митарая, как, впрочем, и остальные. — Даже наши любимые с Комару аниме не сравнятся с его работой. Маизоно могла выдавать в ответ лишь односложные подтверждения и кивки, точно так же не в силах что-либо сказать. Если во время просмотра, общаясь друг с другом, они спокойно переживали это в реальном времени, то сейчас их эмоциональный шок прошёл, оставив лишь пустоту. Такое было чрезвычайной редкостью среди даже их любимых вещей. Они оба вышли из класса вслед за остальными, у кого было больше желания сбежать из Академии после занятий. Как обычно, Маизоно получила куда больше внимания при прощании с обоими классами, к чему Счастливчик уже успел привыкнуть — Абсолютный Идол в принципе была популярна, в том числе и среди старшеклассников. Не все это признавали, но среди одного только Основного курса далеко не один Ханамура хотел оказаться на его месте рядом с ней. Иногда это заставляло Наэги задуматься, чем он вообще заслужил её внимания — в версию про его доброту поверить было несколько сложно, особенно на фоне его посредственности во всём остальном. Но факт оставался фактом — она всё ещё шла рядом с ним и всё ещё оставалась к нему доброй и искренней. Такую ситуацию сложно представить за стенами Академии... но, как ему уже давно известно, здесь законы внешнего мира не действовали. — Митарай-семапай и правда талантлив, — подтвердила Маизоно. — Я даже не ожидала, что он покажет что-то именно романтическое. Хотя это действительно один из самых проникновенных жанров... — А ты вообще часто подобное смотришь? — Да, — ответила девушка. — Мне нравятся эмоции в романтике, переживания и чувства, особенно когда это перекликается с тем, что у меня самой на душе. Это очень хорошо вдохновляет на творчество. — Вдохновляет на творчество? — повёл бровью Счастливчик. — То есть, помогает тебе в твоей карьере? В ответ на искреннее удивление одноклассника они только хихикнула. — А ты думаешь, как я переживала тяжёлые моменты, когда рядом никого не было? Или же... — она на мгновение задумалась и вдруг в её голосе появилась укоризна, которая ощущалась чуть ли не физически. — Ты считаешь, что это не я пишу себе песни? Его реакция как обычно позабавила её, когда он начал пытаться отмахиваться и поспешно извиняться. — С-Совсем нет! Просто... не знал, что это имеет такое влияние на твою жизнь. Мне казалось, что ты считаешь такие вещи чем-то... поверхностным, недостойным. — Почему? Для меня это такой же источник вдохновения, как и любые другие занятия, в которых я нахожу отклик. Романтика на экране помогает лучше понять своё состояние, чтобы потом выразить его на сцене. Ты бы знал, какими получались мои первые черновики — из-за продюсеров в результате от них почти ничего не оставалось, но в итоге получались хиты. Не знаю, как это работает, но всё идёт именно от вдохновения. Разве тебя подобные вещи не вдохновляют? — Ну... — растерялся Наэги, откровенно не зная, что и ответить. — Я ничем таким особо не и не занимаюсь. — Не обязательно чем-то заниматься, чтобы находить вдохновение. Оно может выражаться даже в обычных чувствах, которыми хочется поделиться с человеком. Тебе кто-нибудь нравился? — Что?.. — Да ну, не верю, что тебе до сих пор никто не приглядывался, — чем больше Счастливчик вгонялся в краску, тем больше ей были интересны его ответы. — Ну... мне нравилась одна девушка в средней школе, но это, скорее всего, была просто, ну... влюблённость, так что... — В средней школе? Как её звали? — он не успел договорить, а она уже ещё больше загнала его в угол. — Ты вряд ли вспомнишь... Она демонстративно надулась. — Ты говорил, что я и тебя не помню. Наэги казался настолько выбитым из колеи, что Маизоно подумала, что здесь было что-то куда более серьёзное. Впрочем, перегибать палку она не собиралась, понимая, что и без того уже донельзя смутила одноклассника. — Ну, я... — Ладно, ладно, — отсмеялась она, глядя на его смущение. — Можешь не говорить. Я ведь всё равно прочитаю твои мысли. — Э-Эй, не шути так, — только и отмахнулся он, выдохнув. Он в принципе не знал, испытывал ли к кому-либо по-настоящему сильные чувства, которые можно было сравнить с тем, что обычно показывали на экранах. Даже к Маизоно — он сам прекрасно понимал, что в средней школе она ему нравилась в основном из-за своей миловидности, что было неудивительно при её красоте. С другой стороны — на удивление, практически все девушки класса не отставали от неё в этом плане, и Счастливчик почти с самого начала обучения в Академии был вынужден признать, что ему повезло на симпатичных одноклассниц, которые, к тому же, в самом деле относились к нему как к равному. Как минимум из-за этого он уже мог поверить в свой талант, оказавшийся причиной его поступления. Тем не менее, из-за хаотичности происходящего в Академии ему просто не было не до того, чтобы заниматься какими-либо любовными делами, если бы таковые вообще были. — До недавнего времени мне казалось, что тебе понравилась Икусаба-сан, — невзначай проронила Маизоно, улавливая его удивлённую реакцию. — Почему-то казалось, что именно поэтому ты пытался наладить с ней отношения в классе. — До недавнего времени? — из всей её реплики он решил зацепиться именно за эту деталь в надежде узнать, почему она вообще так думала. Наэги спокойно мог ответить, что это не так, но что-то в её фразе не давало ему покоя, словно он надеялся услышать что-то более личное. — Да, — кивнула Идол. — Ты с самого начала пытался ей помочь после того, как она сама чуть тебя не убила. Это со стороны казалось странным, но когда ты объяснил, что ей нужна помощь, всё стало понятно. В этом весь ты, Наэги-кун. Счастливчик откровенно не знал, как на это реагировать. — Эм... спасибо? В ответ на это девушка только хихикнула, в очередной раз вгоняя его в ступор. — Не стоит. В конце концов, у тебя получилось это сделать и даже я пересмотрела своё мнение на её счёт. Если ты говоришь, что в ней есть что-то хорошее — я поверю. Это прозвучало слишком двусмысленно — настолько, что Наэги решил не думать лишний раз над этим. — Да, но... мне кажется, что я всё равно делаю недостаточно. То, как к ней относится Эношима-сан и то, что она это терпит, это как-то... безнадёжно, что ли. Не представляю, как она это переносит. — Наверно, ты прав, — задумчиво ответила Маизоно. — Вряд ли она заслуживает такого отношения. Я бы тоже не потерпела, если бы кто-то так относился к кому-либо из моих друзей. Они уже вышли из здания Академии, дойдя до развилки у фонтана, где их пути должны будут на сегодня разойтись. Итог разговора оказался достаточно нагруженным, чтобы они оба притихли, думая каждый о чём-то своём. Тема себя на сегодня, очевидно, исчерпала, так что пришло время прощаться. — До завтра, Маизоно-сан, — несколько пространно, всё ещё не прерывая ход своих мыслей произнёс Счастливчик. — Увидимся, Наэги-кун, — кивнула в ответ Идол. Она казалась не более энергичной, так что ему оставалось только гадать, какие у неё были мысли. Ему показалось, что она осталась недовольной исходом диалога, только вот причин для этого он найти не мог. Он сам не заметил, как и почему его состояние стало таким — неужели разговор об Икусабе настолько выбил его из колеи, что он сам этому удивился? Однако факт оставался фактом, и теперь ему нужно было понять, почему он чувствовал себя не так, как должен был. По сути, он сделал уже довольно много — как минимум помог Абсолютному Солдату стать частью коллектива, пусть и не такой активной, но уже не воспринимаемой остальными в качестве угрозы их жизни. Он едва ли мог сделать больше — лезть в их с Эношимой отношения было бы себе дороже, да и сама Икусаба выглядела если и не хорошо, то хотя бы удовлетворительно, не показывая признаков несчастья, исправить которое он хотел бы помочь. Но то, как в последнее время она всё больше занималась чем-то своим, практически не имея свободного времени, напрягало его, пусть и не должно было, ведь, в конце концов, это всё ещё было не его дело. Всё, что пострадало — только их общение, частота которого снова резко снизилась, что было уже не первый раз. Считала ли она его всё ещё своим другом? Поводов отрицать этого и не было, потому что всё это время она не проявляла в его сторону никакого негатива. Он был уверен, что случись с ним что, она бы пришла на помощь, но даже его удача заняла выжидающую позицию, никак не проявляясь, из-за чего его последние недели прошли относительно спокойно. Похоже, что он просто начал скучать по её компании — так он для себя решил, подумав, что это было наиболее точным описанием его небольшой тяжести в груди. Их отношения словно делали два шага назад после одного вперёд, но при этом каждый раз, когда они оказывались рядом, у них не было проблем с тем, чтобы наладить общение. Он не мог сказать, из-за чего вообще он такое чувствовал по отношению к ней — она не была настолько же общительной, как, например, Маизоно, Кувата или Асахина, её немногословие порой вводило в замешательство ввиду её безэмоциональности, но при этом в её окружении он чувствовал что-то совершенно иное, для чего не нужны были слова. Он только недавно вспоминал случай на уроке физкультуры, который произошёл уже больше месяца назад, когда она спасла его от в лучшем случае неминуемой травмы, и каким-то образом это вызывало странные ощущения в груди, похожие на разряды тока. Наэги понятия не имел, что с ним происходило, но, так или иначе, ситуация на данный момент никак не способствовала разрешению его проблемы.***
Странное ощущение — когда в твоей комнате находятся сразу три симпатичные девушки, двух из которых знаешь лишь косвенно. Митарай откровенно не понимал, что именно так вызвало интерес к нему у двух младшеклассниц, но, судя по заверениям Цумики, что всё в порядке, он позволил себе довериться им. В конце концов, это было далеко не самое странное, что происходило в его жизни. Одной только его учёбы в Академии хватало, чтобы представить весь масштаб неправильности происходящего с ним, ведь Аниматор, можно сказать, разделил свою жизнь с ещё одним человеком на двоих — настолько, что уже никто не был в состоянии отличить его и Абсолютного Самозванца, поставь их даже рядом друг с другом. Последний и вовсе представлял из себя самую большую загадку на всей территории Академии для него, ведь Митарай не знал ни его имени, ни его лица, абсолютно ничего — даже в точности не мог назвать причины, по которым его таинственный одноклассник, существование которого некоторые даже ставили под вопрос, помогал ему во всём, приняв на себя слишком многое и ничего от него не требуя. Их союз стал настолько крепким, что они начали заменять друг друга, по очереди проживая школьную жизнь Рёты Митарая, Абсолютного Аниматора. Самозванец умудрился социализироваться в коллективе и теперь настоящий Митарай порой сам выбирался на занятия, чтобы познать воочию результат его действий. Их жизнь на двоих можно было назвать одной из главных тайн Академии, раскрыть которую лишь по воле одного из них получилось у Микан Цумики, без которой Аниматор, скорее всего, не выдержал бы нагрузки. Как ни странно, но именно она из всех его одноклассников была наиболее знакома с внезапно объявившимися Эношимой и Икусабой, про которых он сам не знал практически ничего, никак с ними не контактируя. Самозванец же, рассказывая ранее об одноклассниках, о них всегда подозрительно молчал. Взгляд Абсолютной Модницы был устремлён на его рабочий стол с кучей мониторов, планшетов и прочих принадлежностей, лежащих на удивление аккуратно для человека с крайне низкой социальной жизнью. Несмотря на затворничество, он предпочитал порядок — как в доме, так и в голове. — Так вот как выглядит место, где ты творишь свои шедевры... — почти что завороженно произнесла Эношима. Митарай только охнул и кивнул в ответ, не зная, как правильно отреагировать на её слова. Идея показать его аниме одноклассникам принадлежала Самозванцу для, по его словам, придания Митараю ещё большей уверенности в себе и социализации. Результат его впечатлил — и, похоже, не только его, судя по тому, что в его анимации в самом деле заинтересовались. Это придавало ему как минимум гордости за свою работу. — Изначально у меня почти не было техники, — начал Аниматор. — Только старый компьютер с планшетом, на котором я пробовал себя в анимации. — И ты уже на нём смог развить свой талант до такого уровня? Как здорово! Он только больше смутился, не в состоянии прогнать с лица неловкую улыбку. — Что-то вроде того. Потом, когда я благодаря этому накопил денег, с новым оборудованием дела ещё больше пошли в гору. Но главное, конечно — это навык. Эношима согласно кивнула. — Ещё бы, отсутствие нужных инструментов — оправдания для слабаков. Вон, глянь, — она взяла с его стола карандаш и максимально неаккуратно его сломала надвое, под удивлённые лица остальных отдав его сестре. — Эта бестия может нас всех перебить этим карандашом за секунду и ей не нужно никакое оружие. Немного безнадёжный талант, в отличие от твоего, не так ли? Повисло неловкое молчание, так как никто не ожидал такого «примера». Цумики только в ужасе, в первую очередь из-за Икусабы, сглотнула, пока последняя с почти безразличным видом встала столбом с огрызком карандаша в руках, словно не зная, что с ним делать. Митарай даже уже начал думать, что она в самом деле сейчас это продемонстрирует, но Эношима быстро перехватила инициативу на себя. — Неважно, лучше вернёмся к настоящим талантам. Как у тебя вообще получается делать из обычных картинок такое? — Эм... обычных картинок? — недоумение на лице Митарая забавляло её. Абсолютному Аналитику не составило труда предсказать его реакцию, но сам факт того, что она имела полный контроль над ситуацией, был одновременно и приятным, и отвратительным. — Ну да, — пожала плечами Модница. — Ты просто рисуешь картинки, которые складываются в анимацию. Разве нет? Он, казалось, вмиг покраснел от подступившего гнева. — Это не так! — выпалил он. — Это не просто картинки! Каждый кадр, каждый элемент... я вкладываю всю душу для того, чтобы всё было идеально! Я годами оттачивал все возможные техники и способы их сочетания, так что... так что не смей такое говорить про мою анимацию! Результат провокации оказался выше всех похвал, отметила Эношима. Как быстро он из тихони-затворника превратился в праведного защитника своего дела — далеко не все люди, как оказалось, могут быть такими же бесхребетными, как её сестра или тот же Наэги. — Покажи, — отрезала она с резко поменявшимся в сторону безразличия тоном, ошарашивая этим всех, кроме Икусабы. Увидев его замешательство, она продолжила. — Покажи, как ты вкладываешь душу в свой талант. Если ты точно так же, как и я, желаешь использовать свои навыки к лучшему — продемонстрируй, что ты в самом деле этого хочешь. — Так же, как и ты? — Именно. Мы для этого и учимся в нашей Академии — за исключением глупых эгоистов, которые беспокоятся о своём благополучии. Я слышала, что ты далеко не такой. Я надеюсь на это. Икусаба не могла перестать удивляться тому, как Джунко могла перевоплощаться что внешне, что внутренне. Наёмница была уверена — в глубине души сестра мысленно плевалась с каждого произнесённого ею сейчас слова, но то, насколько реально она умудрялась имитировать интерес, всё же подтверждало её талант Абсолютной Модницы. У неё самой никогда бы так не вышло, с некоторой грустью отметила Икусаба — она бы не отказалась уметь быть более общительной или имитировать это для больших возможностей взаимодействовать с людьми как минимум для того, чтобы быть более полезной. — Н-Не переживай, Эношима-чан, — вдруг за него ответила Цумики. — Он действительно не такой. Она могла так сказать про них обоих, но даже единственной (и, на удивление, довольно близкой) подруге из младшего класса она не решилась бы раскрыть эту тайну. Тем не менее, то, как они внезапно начали сходиться, только радовало её. Митарай удивлённо взглянул на неё, но не стал говорить ничего против этого. — Л-Ладно, — выдавил Аниматор не то из-за смущения, не то из-за оставшегося гнева. — Вот и хорошо! Уверена, в таком случае процесс создания будет не менее интересным! Излишняя заинтересованность сестры в Митарае конфузила Икусабу — почему вообще он? Какой интерес может представлять анимация, пусть и такая эмоциональная? Сам по себе старшеклассник казался чуть ли не более забитым, чем она сама — и уж точно не шёл ни в какое сравнение с Наэги, учитывая ещё и помешательство на собственном творчестве. Впрочем, это помешательство и привело их всех сюда — как и её собственное в том числе. Действительно, по сравнению с ним, её талант и деятельность были куда хуже, чем у него. Даже для её сестры он представлял больше интереса для того, чтобы, как она подумала, создать в мире больше отчаяния. Сама же наёмница была настолько прямолинейным инструментом, что не представляла из себя ничего особенного. Девушка так и стояла позади остальных, не зная, можно ли выпустить из рук карандаш — такой же бесформенный и бесполезный, как и она сама. Даже если вновь заточить его, он уже не будет прежним — только жалким подобием, которое прослужит гораздо меньше. Только сейчас наёмница начала ощущать, насколько сломленной она стала, или же была такой до этого — она не знала, что и когда стало причиной этому. Но она знала наверняка лишь то, что это мешало, и потому нельзя это показывать никому, даже Джунко. Из-за этого она почувствовала небольшой укол вины, потому что ей не следовало думать о себе и своих чувствах, но насколько это, всё же, было неправильно? Можно ли вообще задумываться о своём состоянии, не превращая это в эгоизм? Она снова взглянула на компанию перед собой, увлечённую процессом. Икусабе это было абсолютно неинтересно, но ей оставалось лишь стоять позади в ожидании. Возможно, она знала, кого можно было спросить об этом и получить максимально непредвзятый ответ, но сейчас этого человека и подавно не было рядом. Да и было бы подозрительно, если бы она вдруг решила спросить о чем-то личном Ясуке Мацуду.