За Ареной

- И что вы об этом думаете? - вяло протянула Эффи, растяивая слова не капитолийский манер до невозможности, заранее зная ответ, который последует от напомаженной капитолийской старушонки, завёрнутой в розовое манто, держащей на коленях собачку в шахматной пижаме. - А что я должна сказать? - удивилась старуха, которой, казалось, было абсолютно всё равно то, что произойдёт с подопечной Тринкет. Эффи прекрасно знала этих так называемых "столпов общества", которые были вечно недовольны всем, что происходит в Панеме и готовы были обвинять кого угодно - любой из дистриктов - кроме прогнившей экономики Панема. - Ну... Быть может, вы скажете мне, с чего лучше начать, - осторожно, используя все возможности дипломатии, сказала Тринкет. - К кому обратиться... Сами знаете, что видимая слабость не есть слабость на самом деле. Эффи прекрасно было известно то, что иные трибуты, несмотря на то, что в них на первый взгляд, едва теплилась жизнь, были до мерзости живучи. Казалось бы, в чём душа держалась - а на самом деле были ядовитей любой змеи. - Это, как мне кажется, вы должны сами думать, - старуха была непреклонна, как если бы речь шла о какой-то политической авантюре. - Это ваш дистрикт... Вы сами должны сообразить, какие у них ресурсы. "Этой бляди лишь бы говорить, - раздражённо подумала Тринкет. - Сама на Арене не протянула бы и минуты". Несмотря на то, что поведение старухи было ей ужасно неприятно, Эффи решила завершить цель визита и не отступать от намеченного плана. - Понимаете ли, уважаемая, - Эффи испугалась, подумав, что последнее слово она произнесла более чем выразительно, - Нам сейчас очень нужна ваша помощь... Просто потому, что без неё Игры будут чуть скучнее, чуть неинтереснее... "Как мне не хочется прыгать на задних лапках перед этой грымзой", - думалось Сопровождающей. Но, проглотив отвращение, продолжила: - Наш безусловно, очень талантливый ментор сделает всё возможное, чтобы дети доставили вам удовольствие... Конечно, вы правы, что заняли такую консервативную позицию... "Так, что тебя теперь, сука, с места не сдвинешь и не выгонишь", - подумала Эффи. - ...И вы так замечательны, так доброжелательны, что, конечно... Эффи осеклась. Даже ей, видавшей многое, никак не получалось подобрать слова, чтобы достучаться до сердца, которое, казалось, отсутствовало. В существование души трудно было поверить человеку, души не имеющему. - ...Вы бы очень поспособствовали прославлению режима Сноу и нашего великолепного Панема, если бы как-то отблагодарили и улучшили жизнь наших Китнисс и Пита... "Как бы тебя не понесло на наполеоновские планы, кукла ты старая". - О, ну это, конечно... Конечно... - проскрипела старуха, и было видно, что за светским пустым этикетом у неё скрывалась ненависть. - Конечно, улучшить. Как же без этого... "Да, чтобы из под тебя стульчик никто не выбил". - Улучшить. Может быть, может быть... Мы, скромные спонсоры, можем продлить жизнь этим несчастным... детишкам... И сделать всё возможное для того, чтобы им жилось, бедняжкам, не так плохо. "Изображаем из себя святую. А на самом деле в мести бываем изобретательны и жестоки". - Да, детишкам... - прошамкала старушенция, поглаживая собачонку, мерзкую, как и её владелица. "Да, противопоставив мне тихую ненависть, которая как правило идёт как психологическая компенсация так называемому бескорыстию". - Конечно... Я подумаю над этим. Сами знаете, что такие важные решения скоропалительно не принимаются, и надо всё согласовать с нашим замечательным Распорядителем... "Конечно, когда у самой кишка тонка признаться в своей трусости". Эффи картинно вздохнула. - Спасибо, дорогая, вы меня утешили я даже не знаю, как... - Сопровождающая выпила глоток из розового бокала на витой ножке. - Я не знаю, как вас отблагодарить... - Да не стоит благодарности... Я же тут не просто так сижу. Хочу совершить в этой жизни что-то БОЛЬШОЕ, а для этого надо... Ох, ну что мне вам говорить... У меня дела, так что долго не могу рассиживаться. Я поговорю со своими знакомыми. Может быть, при должном обращении с ними я сумею помочь вашим деткам в их нелёгкой судьбе. "Да, а сама ненавидишь этих детей лютой, змеиной ненавистью, и желаешь, чтобы каждый из них как можно скорее другого замочил поизощрённей". Эффи едва сдерживала себя. Здесь, в столице, она привыкла сдерживать праведный гнев под маской непринуждённости, хотя иногда очень хотела вытащить парочку таких вот пёзд на Арену и замочить их молотком или кирпичом. Но Эффи знала, что, стоит опуститься до таких вот недосуществ, и она станет сама подобной им. Так что пришлось молчать и делать вид, что тебя всё устраивает и всё хорошо, и Панем - просто конфетка, а Голодные Игры - это самое прелестное шоу из всех, когда-либо существовавших. - Я тоже, пожалуй, пойду, - сказала Эффи, с удовольствием отметив, как шавка, решившая порезвиться, цапнула свою хозяйку за морщинистый указательный палец. - Я очень надеюсь на ваше... милосердие. "Если это слово тебе, чудовищу, вообще знакомо". Старуха скрипнула суставами и, кряхтя, поднялась с кресла. - Вот и славно, вот и хорошо... Панем сегодня, Панем завтра, Панем всегда... "Да такая как ты ещё с десяток Панемов переживёт". - До встречи, уважаемая... Была безумно рада вас видеть, - Эффи развернулась и, выйдя из номера, дала волю слезам. Желание убить эту грымзу исчезло, осталась лишь невосполнимая внутренняя пустота и желание, чтобы её саму сбил какой-нибудь пьяный таксист, прекратив её каждодневный паноптикум унижений перед сильными мира сего, этими ничтожествами, каким-то невероятным образом вознесёнными судьбами на вершину власти...