be my mistake

Я надеюсь, что когда-нибудь ты научишься быть самим собой

Все когда-то меняется. И это касается не только каких-либо поверхностных вещей, внезапных ситуаций и нежданных встреч, но и всей жизни в целом, и ты не знаешь, даже не имеешь малейшего представления, когда это может произойти именно с тобой. Потому что сегодня может быть все как обычно — снова навязчивая трель будильника, раннее утро, снова работа или учеба, снова те же лица, которые уже предельно невыносимо видеть, снова все так, как было вчера, месяц назад и даже год. Но только вот в чем загвоздка. Уже завтра утро может наступить в обед, вместо работы или учебы, ты можешь переехать в совершенно другую, совсем не близкую страну или даже континент, больше не будет тех людей, которые так поднадоели за все время, вечных проблем и переживаний обо всем подряд. Забавно, не так ли? А никто и не предупреждал о том, что весь жизненный путь будет протекать в одном русле на протяжении всего существования, без всяких казусов и изъянов. Все меняется и этот процесс попросту невозможно остановить. Он вечен. Но, единственное, что остается неизменным, так это ты. Да, в какой-то момент ты можешь поменять свое мировоззрение, почитать другого Бога и принять иную веру, и еще много, казалось бы, существенных, на первый взгляд, вещей. Только вот то, что внутри, разве может от этого как-то измениться? Да, на деле, ты пытаешься изо всех сил стать другим, возможно, намного лучше, чем был вчера или несколько дней назад, но знаешь, ты остаешься таким же. Увы. Внутри ты тот же. И будешь таким, сколько бы ты не старался и не прикладывал к этому своих усилий. Ты — вечен, ты — неизменен. Если бы Чимин знал, что в один из его обыденных серых дней все станет совсем по-другому. Когда дом вовсе перестанет быть домом, а бывалые счастливые моменты просто исчезнут из памяти так, словно этого вовсе никогда и не было. Такое бывает, да, что все внезапно становится не так, а ты ничего не можешь с этим поделать, продолжая безвольно погружаться в неизведанную тьму. И остается только надеяться, что когда-то все вернется на круги своя, а жизнь — в прежнее русло, даже если внутри поселяется чувство, что все будет совсем не так. Нацеплять на себя маску безмерного счастья и радости стало для Чимина обыденным делом. И сейчас уже сложно вспомнить тот день, когда он искренне испытывал весь спектр чувств и был действительно, черт возьми, так по-глупому и искренне счастлив. А знает ли кто-то, каково это — быть счастливым? Вряд ли кто-то сегодня сможет дать на это полный и развернутый ответ. Сейчас никто не задумывается об этом, мыслит совершенно стандартно и не обращает никакого внимания, на, казалось бы, действительно важные и значимые вещи. Все погрязли в своих вечных делах и заботах, забыли про дорогих для сердца людей, не вспоминая даже о том, когда у них день рождение или какой цвет их самый любимый. Сегодня никто не придает значение тому, что действительно доставляет нам истинное удовольствие и заставляет чувствовать такие необыкновенные светлые и приятные эмоции, когда хочется что-то делать по-настоящему значимое, вызывать на лицах близких самые красивые улыбки, заставлять их глаза сиять озорным огоньком и испытывать всеми нами забытую радость. Все погрязли в этой обыденности, не имея даже малейшего представления, что же может твориться вокруг, за этими серыми грузными очками с такими неудобными ушками, что так неприятно впиваются в кожу и оставляют, как напоминание, кровоточащие мозоли. С каждым днем каждый утрачивает и забывает себя с необычно высокой скоростью, и если не приложить к этому никаких усилий, то совсем скоро можно раствориться в этом сером потоке пыли и грязи, и никто даже не поймет, что кто-то такой, ничего не значащий, существовал в этом потерянном мире. К слову Чимин, что сейчас чересчур медленной походкой направляется к своему общежитию, чувствует себя примерно также. Потому что, все изменилось, и он даже не знает, хорошо это или нет. Еще вчера он попивал на любимом балконе душистый чай с жасмином и поедал те самые хваленые народом круассаны с клубничным джемом. Читал неизменного Ремарка и размышлял о вечном, представляя себе будущую жизнь в отдаленном местечке Парижа, где бы он мог действительно раскрыться как художник, показать каждому свой взгляд на обыденный мир и, возможно, попытаться изменить их устоявшееся мировоззрение. Но, оказывается, всем мечтам и планам свойственно рушиться и никогда не сбываться, погрузившись в пыльный нижний ящик. Этот замкнутый круг печали и разочарований вечен и, вряд ли, у кого-то есть сборник решений, где открытым текстом без какой-либо огласки и цензуры говорится о самых разнообразных способах, как можно выбраться из этой рутины. Каждый выживает как может, и это вовсе не означает, что по окончании всего этого можно действительно стать счастливым. Вот и сейчас, перебирая носком белоснежных конверсов, Чимин не уверен, что чувствует. Вроде бы, он должен радоваться, что наконец-то кто-то сможет по-достоинству оценить его талант. Ему удастся добиться хотя бы чего-то и предстать перед ценителями искусства неким безликим новатором, показав каждому, как же красив и необыкновенен этот, казалось бы, суровый мир. А мы так чертовски слепы. Но что-то внутри него не так. Вместо этого он ощущает лишь поглощающую его душу тоску и зыбкое одиночество. Ему сложно объяснить, почему все это существует внутри него, но колыхающее сердце и ноющее чувство под ребрами, что отдается то ли болью, то ли просто недомоганием, не говорит о хорошем самочувствии. Все совсем не так. Ему чертовски одиноко, и эта несправедливая эмоция разносится вихрем по его телу, изменяет его лицо до неузнаваемости. Где тонкие брови нахмурены, на миниатюрном носе выступают небольшие складки, а пухлые губы сжаты в упрямом захвате. Со стороны может показаться, что он просто чем-то недоволен — плохая оценка в университете или закончились карманные деньги. Только вот, кто бы только знал, что творится там, за этой непонятной никому оболочкой, там, где бешено бьется сердце и пустует душа, страдая каждую ночь от гложущего чувства безмерной тоски. Телефон уже который раз трезвонит в кармане, а русоволосый, увлекшись своими раздумьями по дороге туда, что изменит его жизнь с ног на голову, совсем ничего не замечает. Он сейчас тонет пучине неизвестности и одолевающей депрессией, что не покидает уже очень долгое время. Нет, он не плачет каждую ночь и не мечтает покончить с собой у себя в ванной, просто слишком много мыслей, из которых практически отсутствуют какие-либо светлые или положительные. Он изо всех сил старается вылечиться, стать другим и видеть гораздо больше, чем позволяет больное подсознание. Он хочет замечать в людях то, что те так усердно прячут за сотнями слоев кожи и краски, охватывающей их с головы до пят, и видеть всё самое прекрасное и изумительное, что существует вокруг, потому что уверен, что это действительно необыкновенно. За своими громкими мыслями, Чимин даже не замечает невысокой ступени, сбивающей его с ног. Чемодан валится рядом, пока он мирно приземляется на твердую поверхность, неудобно ударившись лодыжкой. Черт. Этот день не мог быть еще хуже. Его узкие глаза жмурятся от боли, а в ушах жутко шумит, пока он пытается прийти в себя и понять, что он сделал не так в прошлой жизни. Но в голову ничего не приходит. Лишь подняв голову, чтобы оглядеть неизвестную окрестность, он натыкается на подозрительные взгляды прохожих в его сторону и хмурость на чужих лицах. Нет, он ничего не понимает. Пока что-то снова не начинает вибрировать в его кармане с громкой надоедливой трелью. Телефон. — Чимин, ты добрался? — а на том конце родной голос, полный беспокойства, что можно ощутить даже сквозь тысячи километров. Когда-то он перестанет заставлять его волноваться. А пока что хочется лишь оказаться рядом с этим человеком и поведать ему обо всем, как он чувствует себя на самом деле. Заезженные истории о крохотном «я» среди этой многоэтажной серой массы и чувстве пустоты, одолевающее его сердце и разум. Есть так много, что рассказать, но он не может. Не хочет вызывать больше волнения и заставлять переживать того, кто желал для него лишь самого лучшего. Именно благодаря ему он здесь. Нужно просто признать это, принять и попытаться жить, пусть все будет и не так, как раньше. Жизнь не стоит на месте, она идет и продолжается, и ему стоит следовать ее примеру. — Да, я долетел. Уже практически около нужного мне корпуса, — понуро отвечает Чимин, натыкаясь на шестнадцатиэтажное здание, что полностью изменит его мир. То, где теперь ему необходимо жить, заводить друзей и знакомых, улыбаться каждому и делать вид, что он действительно в полном порядке и такой скорый переезд в другую страну на него совершенно не повлиял. Это будет невыносимо. — Все в порядке? Мне не нравится твой голос. Чимина очень раздражает, что порой брат знает его слишком хорошо и ему достаточно легко удается распознать все то, что хранит его хрупкое сердце. Он мысленно проклинает себя и свое такое чересчур плохое настроение, которым сквозит на километры, но, если честно, поделать с собой ничего не может. Сейчас ему просто тупо сложно, нет никаких сил играть роль хорошего парня, показывая, что он действительно рад был переехать и почувствовать совершенно новую жизнь, брошенным одному в океане, таким никому ненужным и бесполезным. — Я действительно в порядке, просто устал после долго перелета, Хосоки-хён, — пытаясь немного улыбнуться, бормочет русоволосый. — Очень хочу тебе верить, Чимин-и. А Чимину после этих слов хочется выть. Черт, почему все так. Ему бы сейчас вновь прыгнуть в самолет и вернуться обратно в Сеул, где его брат снова пропадет в своей танцевальной студии, отрабатывая очередной поставленный танец в поте лица, где родной каждый переулок и каждая улица, где бежевые стены и деревянный пол, где небольшая мягкая постель с махровым покрывалом и большое окно на длиннющий мост. Просто вернуться туда, где он жил и создавал себя по кусочкам, где он мог вылезти из своего кокона и стать кем-то независимым. Просто собой. — Прости, хён, но мне пора, перезвоню позже. Нужно найти свою комнату, — врет Чимин. Но лучше так, чем прямо здесь перед большой толпой впасть в истерику и просить вернуть его обратно, кричать, что есть сил, и надеяться, что закрыв и открыв глаза снова, он сможет оказаться дома. Он прекрасно знает, что вряд ли перезвонит или напишет. Но так будет лучше. Так он попытается справиться. — Хорошо, буду ждать звонка. И снова гудки, снова тишина и чувство пустоты где-то внутри, заполняющее каждую клеточку молодого организма. Не выпуская из рук телефон и сжимая его лишь сильнее, Чимин прикрывает глаза от переполняющих его эмоций, разрывающих на части. Обреченно выдыхает, выпуская наружу невидимый пучок дыма, и просто пытается абстрагироваться, словно его тут больше нет. Он снова дома, а ненавистный сон исчезнет с первыми лучами ласкового солнца. Когда он еще был совсем ребенком, то постоянно верил, что стоит только закрыть глаза, как в нем самом или в окружающем мире может что-то измениться. Только вот сейчас приоткрыв слегка свои отяжелевшие веки, он видит лишь этот возвышающийся темно-синий корпус с прозрачной автоматической дверью и студентов, снующих рядом с ним туда-сюда. И ядовитый смешок, слетающий с его покусанных губ, лишь подтверждает, что он до сих пор является таким же глупым и наивным ребенком. Верит в несусветную чушь и мечтает о неподвластном, прекрасно зная, что жизнь вовсе не шкатулка по исполнению желаний. Она сурова и туманна, имеет шипы и кусает в самые больные места, стоит лишь подняться чуть-чуть выше. Но в то же время прекрасна. Жить здорово, верно? Собрав свое последнее самообладание, что еще теплится где-то под слоями молочной кожи, Чимин покрепче сжимает в небольших ладонях спортивную сумку и направляется туда, откуда в ближайшие годы точно не будет выхода. Только он и его злополучные мысли. Снова он один. Найти нужную комнату не составляет совершенно никакого труда — всего лишь пара ступенек, лифт, и вот он уже на месте. Вокруг большой светлый коридор и огромная двухъярусная лампа на потолке, что даже глаза, не привыкшие к изобилию таких ярких оттенков, невольно начинают слезиться, так красиво очерчивая румяные щеки. Но в данный момент Чимину это неинтересно. Ему лишь бы побыстрее добраться до нужного места и утонуть в тонне одеяла и подушке и не просыпаться следующих года три, если не больше. Чтобы стоило только открыть глаза, как его в одночасье будет окружать родной дом и самый близкий человек, верящий в него несмотря ни на что. Пару раз сморгнув ненужную влагу, поправив на плече сумку и чемодан, он направляется дальше. В самом конце холла расположилось огромных размеров панорамное окно, откуда открывается идеальный вид на пентхаусы в современном стиле и учебный корпус, выделяющийся своей оригинальной архитектурой и живописным пейзажем вокруг. У Чимина замирает сердце от такой невероятной картины, открывшейся перед своими глазами, а руки самовольно так и тянутся к своему скетчбуку, чтобы набросать пару незамысловатых деталей столь захватывающего пейзажа. Если его кто-то спросит, зачем он все это делает, то он вряд ли сможет собрать все свои мысли в кучу и дать какой-то вразумительный ответ. Потому что это идет откуда-то изнутри, из самых глубин того самого органа, что отвечает за все самое прекрасное и необыкновенное, за тягу к такому необъяснимому и необъятному. Красота ко всему живет в его сердце, и не хватит даже миллиона слов, чтобы описать, то, что он чувствует, когда наблюдает за столь изумительными вещами. Чимин не знает точно, сколько простоял вот так вот около окна, очерчивая взглядом каждую деталь и сохраняя в своей памяти даже самую маленькую и незначительную частичку, чтобы после, прохладным вечерком в аллее около корпуса воспроизвести все то, что сейчас пытается сохранить юношеское изголодавшееся по прекрасному сердце. Но внезапно раздавшийся слишком громкий хлопок чьей-то двери вырывает его из построенного идеального мира, заставив содрогнуться. Чуть не споткнувшись о свою же сумку, русоволосый ошарашено оглядывает вновь пустующий коридор, где еще недавно несколько студентов бурно обсуждали какой-то новый бар на конце улицы, где прошлым вечером какой-то там Кевин спустил чуть ли не всю свою стипендию на девочек по вызову. И сейчас Чимин уже действительно жалеет, что перебрался сюда. Менталитет новой страны ему уже не импонирует, «соседи» по этажу не вызывают никакого доверия, а стать объектом их заинтересованности ему не хочется от слова «совсем». Нет, это точно будет пыткой. Наконец-то он добрался. Вот уже перед глазами шестьсот двадцать четвертая комната. Он до боли кусает губы и трет ладони о грубую джинсу, до последнего сомневаясь в правильности его переезда сюда. Но как только он переступит порог нового дома, все изменится. Больше не будет существовать слова «нет», больше не будет дороги назад, а только неизведанное будущее. И ему нужно к этому привыкнуть. Поэтому вырвав себя из этого кругооборота мыслей, он аккуратно вставляет полученный ключ в замочную скважину и неуверенно заходит, молясь на то, чтобы его сосед оказался нормальным. Ему бы не хотелось иметь дело с парочкой тех подозрительных парней, маячащих перед ним минутами ранее. Может быть, хотя бы в этот раз ему повезет. И как оказывается, впервые кто-то решил сделать ему поблажку и предоставить перед ним столь уютную картину. На незаправленной постели среди самых разнообразных исписанных листов расположился блондинистый юноша, что-то пишущий в своем небольшом альбоме. Он выглядит слишком сосредоточенным и полностью поглощенным своей работой, и совсем не замечает вошедшего в комнату Чимина. А тот и не знает, что ему делать. Отвлекать незнакомого человека как-то не хочется и это кажется совсем некультурным. Вдруг у него, например, вдохновение плывет непрерывным потоком, а он тут со своим «привет, я теперь тоже буду здесь жить» испортит все, не предоставив даже возможности на их дальнейшее совместное житье. Так и не сдвинувшись с места, русоволосый наблюдает, как незнакомец что-то усердно выводит мягким карандашом на белоснежных листах, покусывая поочередно то верхнюю, то нижнюю губу, часто хмурится и издает совсем непонятные для него звуки. Но, если честно, он и не хочет в это внедряться. Ему бы для начала разобраться со своей скользящей жизнью, расставить все по местам, а не лезть в чужую неизведанную глубь. Он мысленно соглашается с тем, что у каждого свои тараканы, и не стоит осуждать каждого, что ведет себя немного странно. Поэтому, стараясь не приносить много шума, Чимин осторожно прикрывает за собой дверь, оставляет сумки около порога и спокойно приземляется на вторую свободную кровать, что теперь, скорее всего, уже его. Однако вместо того, чтобы рассматривать интерьер и новую обстановку, его взгляд вновь скользит по незнакомцу-соседу. Как бы он не хотел, но все равно подмечает, что светловолосый юноша перед ним достаточно красивый, с необычной внешностью, можно даже сказать, что неординарной, но Чимину, как ценителю всего прекрасного, это нравится. Возможно, он бы даже хотел когда-нибудь нарисовать его немного грубые черты лица, а местами даже немного женские, очертить и ярко выразить этот опущенный взгляд и подрагивающие в процессе губы, и просто показать, что такое красота человеческого лица. Он и не замечает, как откровенно пялится на объект своего будущего творчества, снова провалившись в свои далекие дебри, и даже не видит, что сосед уже с несколько минут сам за ним наблюдает. Ситуация складывается очень забавно: двое прекрасных юношей сидят друг напротив друга и изучают, словно пытаются запомнить и высечь у себя в памяти каждую незначительную деталь, чтобы воспроизводить после снова и снова. — Эм, а ты кто? — откладывая свой альбом на тумбу, интересуется незнакомец, указывая острием мягкого карандаша на Чимина. Внимательно следит за его действиями, как он перебирает слегка полноватыми пальчиками края своего худи, как смотрит куда-то в пол, и, что самое интересное, ведет себя слишком зажато и скромно. Тэхён не привык к таким. — Чимин. Теперь тут тоже живу, — тихо отвечает русоволосый, слегка приподнимая уголки пухлых розовых губ. Этот максимум, на что он в данный момент способен. А у светловолосого юноши чуть ли не пропадает дар речи. Да, он постоянно видит красивых людей, постоянно с ними контактирует, но этот экземпляр совсем другой и хочется узнать его побольше, сделать своей моделью, наконец, найти то, ради чего можно продолжать творить. — Я уже начал думать, что у меня никогда не будет соседа, — заливисто смеется Тэхен, поудобнее заваливаясь на кровать. — Меня зовут Тэхён, и, видимо, я теперь буду делить с тобой эту комнату. Чимин только хочет ответить и даже немного пошутить, как раздается едва различимый стук в дверь, словно это какой-то сигнал или распознавательный знак. Русоволосый в недоумении смотрит на нового соседа, будто спрашивая, кто бы это мог быть, совсем не думая о том, что у этого парня напротив наверняка могут быть друзья или личная жизнь, в конце-то концов. — Ох, Чимин, не пугайся ты так. Это мой парень Чонгук, мы вроде как собирались погулять. Если что, он будет достаточно часто сюда захаживать, так что придется к этому привыкнуть, — пожимает плечами Тэхён. Он наспех убирает свои разбросанные листки куда-то в ящик, при этом не забыв запереть его на ключ, накидывает на себя легкий свитер горчичного цвета и прямиком направляется к двери, чтобы не заставлять объект своего вечного обожания ждать. Только откуда-то взявшийся чуть слышимый голос Чимина в последний момент его останавливает. — Эм, ты говори, когда мне нужно будет уйти…ну…вам наверняка нужно будет оставаться вдвоем, а я…не хочу мешать и создавать трудности, — на одном дыхании выпаливает Чимин, нервно размахивая руками. Ему не хочется обременять своего нового товарища и приносить ему неудобства, он понимает, что каждый может быть в отношениях и это не в его праве пытаться как-то этому противостоять. Тем более, он не против несколько часов, пусть даже каждый день, бродить по аллее и рисовать все, что попадется его утонченному взору. — Господи, успокойся, хорошо? — одаривая беспокойного Чимина легкой улыбкой, совсем беззаботно отвечает блондин. — Ты ни в коем случае не будешь нам мешать, в крайнем случае мы сможем пойти к нему, если захотим уединиться. Чимин в ответ смущенно улыбается, демонстрируя свои алые щечки, потому что этот разговор ему кажется слишком интимным для первых двадцати минут знакомства. Ему сейчас чертовски неловко.С минуты на минуту сюда должен зайти чужой молодой человек, у них наверно долгие отношения и трепетные чувства, а тут он развалился на кровати. Да еще и сумку с чемоданом на пороге в дверях оставил! Как же неудобно. Его ладошки слишком влажные, губы искусаны в кровь, а сердце в груди чересчур бешено бьется, словно еще пару секунд и оно просто выпрыгнет и побежит туда, где сможет спрятаться от этого непонятного для него мира. Почему он вообще сейчас себя вот так вот ведет? Это не его судьба тут сейчас решается, просто придет новый человек и Чимину нужно будет с ним познакомиться. Всего лишь показать себя с хорошей стороны, чтобы можно было завести себе хотя бы просто знакомых, чего уж говорить про друзей. Вряд ли он приглянется такому лучезарному Тэхёну, что сейчас с самой яркой улыбкой открывает дверь, впуская в комнату слишком красивого юношу с нежно-розовыми волосами. Нет, непозволительно быть таким красивым. Только боги могут быть настолько идеальными, но не обычные среднестатистические люди. Он внимательно изучает уверенную походку вошедшего парня, сканирует каждую часть его тела и где-то в подсознании подмечает, что он просто невыносимо очарователен. И он даже не знает, радоваться тому, что у Тэхёна такой божественной красоты парень, или нет. Потому что в груди нещадно щемит, стоит лишь его глазам встретиться с черными омутами, что смотрят насквозь, желая вывернуть его душу наизнанку, копнуть поглубже и узнать, что же хранит в себе его сердце. Он ощущает дрожь каждой клеточкой своего тела и руки, что так отчаянно хотят прикоснуться к загорелой коже незнакомца. Невероятно. Кажется, в этот момент мир просто перестал существовать. Чимину и жарко и холодно одновременно, а желание окунуться в прохладный душ кажется очень перспективным. Только он не может просто так сейчас сбежать и оставить после себя неловкость. Поэтому, собрав себя по частям и нервно выдохнув, он слегка кивает в знак приветствия и дарит совсем незначительную, но такую нежную улыбку, внутренне не понимая, откуда она только могла взяться. За что?! Тем временем прекрасный незнакомец укутывает его соседа в свои крепкие объятия, не сводя с него своего слишком проницательного взгляда, будто показывая, что тот уже занят. Только вот зачем это Чимину? Но он не может оторвать своих бесстыжих глаз с до невозможности красивого лица. Словно его приковало магнитом, а тело погрузилось в стальные цепи, удерживая его на месте. Он внимательно смотрит, как незнакомец припадает своими ярко-алыми губами к губам Тэхёна, вовлекая того в слишком развязный поцелуй, слишком долгий и слишком интимный. И, наверно, только сейчас Чимину становится конкретно не комфортно. Он резко отворачивается и желает просто провалиться сквозь землю, лишь бы только исчезнуть и раствориться в дымчатой пыли. Ему еще никогда не приходилось так откровенно наблюдать за столь откровенной картиной. Даже его брат старался выносить свои отношения за порог дома, дабы не ломать его еще совсем юную психику. А тут такое. Они так и целуются, крепко прижавшись друг к другу, будто его тут и вовсе не существует, словно только они в этом большом и безграничном мире, окутанном любовью и крепкой связью чувств. Наконец оторвавшись от самых желанных губ, юноша с розовыми волосами напоследок целует возлюбленного куда-то в висок и проходит в самую глубь их небольшой комнаты. Пара шагов и вот он уже подходит к его постели, где Чимин так отчаянно сжимается в размерах и пытается отодвинуться ближе к стене, лишь бы только присутствующие забыли о его существовании. Но как бы не так. Этот самоуверенный незнакомец заливисто над ним смеется, не сводя с него своих пытливых карих глаз. Словно весь его образ очень забавляет, а желание с ним познакомиться возрастает просто в геометрической прогрессии. А Чимин тупо пялится на огромные галактики с отражением звезд и влажные розовые губы, так сильно мечтая быть их причиной. Снова потерявшись в своих неуместных мыслях, он даже не замечает протянутой ему ладони, достаточно крупной с небольшими мозолями, и длинных пальцев, стирающих остатки слюны с распухших губ. Это настолько завораживает, что он просто теряется в этой фантастической атмосфере и пропадает в омуте таинственных бездн. Он рассеянно смотрит на чужую ладонь и внутренне содрогается, чувствуя ни с чем не сравнимую связь. Невидимую, возможно несуществующую, но понятную лишь для них двоих. — Чонгук, — мягко представляется незнакомец. Он говорит уверенно, излучая мощную энергетику, и не отрывает своего тяжелого взгляда от его лица, останавливаясь на губах. Словно пытается окунуться в его кофейные глаза и выпить до дна, чтобы почувствовать немного горьковатый вкус на губах. Сам не знает почему, но именно сейчас ему хочется попробовать этот нелюбимый напиток и перевести его из категорий «неприятный» в «самый лучший». — Чимин, — русоволосый неуверенно пожимает протянутую ладонь и невольно замечает, как его крошечная пропадает в чужой. Краем глаза он видит, что незнакомец также загипнотизирован магией этого маленького момента, где мягкая кожа сливается с чужой, а тепло делится на двоих. Хватка с каждой новой секундой становится лишь сильнее и весомее, словно кроме них двоих здесь больше никого не существует. Только они. Только этот мир, созданный буквально за пару искр во взгляде и ласковых улыбок, непроизвольно слетевших с их алых губ. Они несколько секунд неотрывно смотрят друг на друга, внимательно изучая и привыкая, будто, если кто-то сейчас нарушит эту тонкую нить, она уже никогда не сможет воссоединиться. Чимин чувствует, как пропадает в этих безднах, в этих черных галактиках вместо глаз, в этих темных ресницах и родинках, красиво разбросанных по всему лицу. Ему кажется, что он извращенец, но сейчас, ему до боли хочется поцеловать эту миниатюрную точечку под губой, очертить своим маленьким языком и запомнить, каково это, прикасаться к этой идеально гладкой коже. Но если бы он только знал, что этот юноша с розовыми волосами совсем не против, а даже наоборот, «за», лишь бы быть только с ним ближе каждой клеткой своего тела. Он тоже мечтает о нереальном, о том, что запрещено, о том, что недоступно и находится за тысячи замков. Но так хочется. Только вот, есть одно «но». И это «но» сейчас неотрывно наблюдает за тем, как между когда-то незнакомыми людьми образуется Вселенная, готовая разрушить все на своем пути. И вряд ли кто-то сможет выжить кроме этих двоих, ничего не понимающих в чувствах.