Тору
бесцеремонно разбудили громким топотом, звоном сковородок и привычным шумом, с которым Така
обычно лупил Томою по затылку.
Их
не должно было быть здесь — барабанщика и басиста — ведь предполагалось, что эта неделя станет выходной для него и его любовника.
Выходной от дел в группе,
выходной от их раздражающих товарищей по группе, но нет — идиот
Такахиро, вероятно, пригласил этих двоих—
— Вау! — он слышал, как Рёта кричал за дверью в спальню Таки. — И правда очень
огромная, Мори-чан!
Чё?
Тору споткнулся, его рука замерла над дверной ручкой.
Что там очень огромное?
Он мог слышать громкий, звонкий смех Таки, и это раздражало Тору, потому что было всего восемь часов грёбаного утра,
почему он уже звучал таким до усрачки счастливым? Это попросту
нечестно! Никто не должен быть энергичным и жизнерадостным в такое время!
Но в любом случае—
О чём они, блять, вообще говорят? Тору нахмурился от замешательства и немного от любопытства и распахнул дверь — только чтобы увидеть огромный беспорядок в гостиной вокалиста.
— Какого—
Три пары глаз уставились на него. Томоя тут же перестал есть хлеб, пока Рёта таращился на него —
что ты тут делаешь, Тору?! А Така просто, знаете, ослепительно ухмылялся ему, пока тянулся своими татуированными руками к коробкам возле одной из стен.
— О, ты наконец-то проснулся, чёртова
спящая красавица! — сказал он, его голос был немного
слишком громким и звонким для Тору. — Посмотри на это!
Тору проигнорировал удивлённый взгляд своего друга детства. Он, наверно, выглядел как зомби, который только что вылез из своей могилы — босиком, с взлохмаченными волосами и в мятой одежде — но его не волновал его внешний вид, пока он находился у себя или у Такахиро дома. Он послушно обвёл глазами комнату.
Здесь стояло множество коробок, некоторые из них были открыты, и в них уже явно кто-то порылся — яркие цвета Рождества бросились ему в глаза. Там лежали красные, золотые и зелёные украшения, вместе со стеклянными фигурками, ангелами и шарами — огромное количество шаров было повсюду. И за Такой возвышалась действительно большая, двухметровая искусственная рождественская ёлка.
Значит вот о чём говорил Рёта, хах,
она и правда огромная…
Он снова перевёл взгляд на вокалиста, который смотрел на него ожидающе, его глаза блестели, а губы изогнулись в широкой, полной надежд улыбке. — Ну, Тору-сан? — поторопил он.
— Ну, — пробурчал Тору себе под нос, не смея сдвинуться со своего места хоть на сантиметр. — Похоже на чёртов
свинарник…— послышались испуганные ахи от ритм-секции. — Тут только свиней не хватает—
—
Хрю-хрю! — Томоя засмеялся, издавая поросячьи звуки, из-за чего Тору мгновенно захотелось насадить его на огромный вертел и поджарить на огне. Но это будет отвратительно, к тому же хлопотно, да и Така определённо накажет—
— Ай! — будто прочитав мысли Тору, вокалист запустил шарик в голову барабанщика.
— Заткнись нахрен,
свинья! — сказал он, прежде чем повернуться к нему. — А ты! Как ты смеешь называть мою гостиную свинарником, ты,
неблагодарная скотина?!
— Ты устроил тут
бардак, Така, — отметил он.
— И что? — огрызнулся он, яростно доставая яркие гирлянды из коробки. — Это мой дом! И ты не особо помогаешь тут убираться!
— Оу! — ахнул Рёта, ухмыляясь Томое. — Это обжигает, нэ, Томо-кун?
— Не волнуйся, Торугэ, у нас в холодильнике много холодной воды—
— Гах!!! — Така вышел из себя, начиная швырять всё, что находилось в зоне его досягаемости — блёстки, рождественские шары и пластиковые конфеты полетели в сторону хихикающих товарищей по тупым шуткам — и смерти, потому что если они не будут достаточно быстрыми, их постигнет мучительно медленная смерть от рук вокалиста. — Валите отсюда! Почему вы двое вообще тут?! На выход!!! — верещал он.
Тору невозмутимо провожал взглядом двух придурков, которые пустились наутек, схватив обувь и издав напоследок ещё несколько поросячьих звуков, прежде чем их вытолкали за дверь. Така с грохотом захлопнул её, тяжело дыша, его волосы растрепались, и несколько гирлянд болтались на его шее. Он выглядел, как бешеный
дикобраз — с торчащими во все стороны волосами, раздувая щеки.
Очаровательный пыхтящий дикобраз.
Така пробормотал ещё несколько проклятий, пока топал обратно в гостиную, плюхнулся перед ёлкой и посмотрел на шары в коробке. Идиот, вероятно, жалел, что выпер тех двоих, потому что никто не будет потакать его капризам и помогать ему украшать ёлку, но он же был упрямым идиотом. Он не признает, что будет скучать по Томое и Рёте — ну, по крайней мере, вслух.
Тебе не следовало выгонять их, если ты собирался вот так удручённо дуться, моу!
— Ну и на что ты смотришь?! — прорычал он. Тору моргнул, очнувшись и только-только заметив, что вокалист сейчас прожигал его злобным взглядом, вероятно, поймав за тем, как он поглядывал на его милое покрасневшее лицо.
Ох-ох.
— На тебя, — просто ответил он. Он думал, что это заставит вокалиста покраснеть от смущения или что-то в этом роде, возможно, стыдливо взглянуть на него, хлопая своими длинными ресницами, но нет. К его удивлению, Така просто продолжил пялиться на украшения, ворча что-то вроде
иди к чёрту, мне не нужна чья-то помощь или ещё что-то!
Хннн.
Ладно, это…
Тору раздражённо вздохнул. Утро определённо не задалось, и если Така продолжит распутывать гирлянды таким жестоким образом, то на их рождественской ёлке не будет этого разноцветного дерьма.
…
…
Он моргнул от этого. С каких пор эта определённо искусственная ёлка стала
нашей рождественской ёлкой? И что более важно—
— Зачем тебе вообще нужна рождественская ёлка? — спросил он, небрежно плюхаясь в нескольких шагах от вокалиста. Он не хотел быть слишком близко к нему, потому что
бог знает, когда тот начнёт размахивать леденцами и блестящими шарами.
— Потому что сейчас Рождество, — прорычал Така, прежде чем швырнуть спутанные гирлянды в сторону Тору и затем снова начать копаться в коробке.
— Ты знаешь, для чего нам Рождество?
После этого повисла долгая пауза. Тору взглянул на вокалиста, который, кажется, потерялся в собственных мыслях. Гитарист решил, что задумчивый Такахиро тоже был весьма очаровательным, с этим серьёзным выражением лица, его любовник мог запросто
сразить наповал всех девушек одним своим видом.
— Чтобы веселиться, — обиженно выдал Така через какое-то время. — Для кучи вечеринок и подарков.
Тору,
кажется, совсем не дорожил своей жизнью с утра пораньше, фыркнув на это.
— Что?! — Така, естественно, развернулся к нему и, если бы он не держал в руках хрупкое украшение, мелкий говнюк определённо, не раздумывая, швырнул бы это в его лицо. — Почему?! А ты знаешь, для чего нам Рождество?!
Тору поёжился. Конечно, он ни черта не знал об этом. Может, это день рождения чьего-то ребёнка или что-то в этом роде. Как будто ему было до этого дело, он синтоист-буддист и даже не особо верующий. Он редко посещал храмы, только во время Хатсумодэ* или когда группа хотела посетить какой-нибудь местный храм во время их туров.
*первое посещение храмов в новом году
— Нет, но—
— Видишь?! Ты тоже не знаешь! — Тору вообще не мог понять смысла этого разговора, поэтому он просто схватил гирлянды и начал пытаться распутать их. — И не трогай это, блять! Я могу украсить
свою ёлку сам!
— Это
наша ёлка—
— Ты даже не живёшь в этом доме!
— Ох, но разве не
ты потащил меня в этот дом, как только мы вышли из студии? — он с вызовом наклонил голову в бок, пытаясь заставить парня опровергнуть это. Така так
нуждался в нём вчера, и видя, как вокалист практически цеплялся за него ещё до того, как они смогли войти в квартиру, как он мог сказать нет? Кроме того, он и сам жаждал некоторых действий и, если быть честным, он ожидал, что они будут много-много заниматься сексом ближайшие несколько дней, но нет, идиоту нужно было заказать чёртову ёлку и украшать её, как будто у него была куча времени.
Така испуганно ахнул от этого, стеклянная фигурка почти выпала из его рук. — Я—я не—!
Теперь это тот Така, который нравится мне больше всего.
Тору усмехнулся, именно так, что, он знал, это должно было
выбесить его любовника
до чёртиков. Он прикрыл глаза, придвигаясь ближе с мечтательным выражением на своём невыспавшемся лице.
— О, да? — ухмыльнулся он. — Разве не ты говорил что-то вроде
о боже, Тору-сан, поспеши, иначе я состарюсь и умру из-за того, что ты так долго снимаешь свои штаны…— он увернулся, когда Така швырнул ещё одну гирлянду в него.
— ГАААААХ!!! Хватит передразнивать меня! Это жутко!
— Но ты не отрицаешь, что сказал это.
— Я
прикончу тебя—
Тору искренне захихикал от этого, прежде чем накинуть ярко-красную гирлянду на ворчащего вокалиста. Глаза Таки расширились от удивления и немного от страха, потому что Тору, возможно, планировал задушить его чёртовыми украшениями или что-то такое — ну, пока Тору не потянул гирлянду, успешно подтаскивая к себе ошеломлённого парня, и наклонился, чтобы оставить громкий, звонкий поцелуй на полных губах своего любовника.
— Мфффф?!
Глаза Таки стали большими, как блюдца, но спустя несколько мгновений после того, как они просто прижимались губами друг к другу —
и может, ещё после того, как Тору облизал и прикусил эти пухлые губы — Така прикрыл глаза и позволил языку Тору скользнуть в его рот. Гитарист мысленно ухмыльнулся от того, что ему успешно удалось утихомирить своего разъярённого любовника, вздохнув с облегчением, потому что всё шло по его плану и… не вышло ему боком или что-то в этом роде — потому что если бы что-то пошло не так, Така бы сам
задушил его гирляндами, и это было бы ужасно больно, он знал.
Така застонал, откладывая украшения на пол, чтобы схватиться за мятую футболку гитариста. Тору продолжал целовать его, наслаждаясь вкусом этих губ и исследуя каждый уголок его рта, который он и так хорошо знал после стольких лет, что он целовался с вокалистом, пока им не пришлось оторваться друг от друга, чтобы, знаете, перестать обсасывать друг друга и отдышаться.
Он опустил глаза на смущённое лицо вокалиста, его щёки и кончик носа покраснели, взгляд был немного затуманен, а губы уже опухли, приоткрылись и были ох-такими заманчивыми, что Тору не удержался и оставил невинный поцелуй в уголке его рта, прежде чем успокаивающе улыбнуться ему, поглаживая большим пальцем щёку Таки.
—
Gomen ne*? — он замолчал, наблюдая, как Така заметно задрожал от его низкого, глубокого голоса. — Я обещаю, что помогу тебе украсить
твою ёлку позже… но давай ещё немножко поваляемся в постели? Ещё слишком рано…
*прости
Така вопросительно посмотрел на него, как будто он думал о чём-то, и Тору должен был понять это, как признак того, что вокалист придумывал тысячу способов убить его или что-то в этом роде, но спустя короткое время, его любовник просто надулся и кивнул, уткнувшись затем своим покрасневшим лицом в плечо Тору. Рука гитариста тут же легла на его поясницу, а другая сняла гирлянды с плеча вокалиста.
— Нашу…— прошептал Така в ткань его футболки. — Мы будем украшать
нашу рождественскую ёлку…
Тору улыбнулся, одобрительно замычав. Он сидел там, чувствуя тепло Таки рядом со своим телом, пока его
грязное,
слишком извращённое сознание начинало придумывать, как они будут наслаждаться украшением квартиры позже.
