25 Days of ToruKa Christmas

Тору всегда любил зиму. Всё было белым и, казалось, замирало — мир, люди, любые движения вокруг замедлялись, как только температура опускалась. Пропало головокружительное разнообразие летних развлечений, пропала нескончаемая энергия жителей Токио, и всё это сменилось на размеренно идущих по улицам японцев в тёплой одежде. Он любил зиму, больше всего потому что она напоминала ему о том, как он впервые увидел Такахиро — маленького, пухлого Такахиро с покрасневшими щёчками, милым носиком-кнопочкой и глазами, по форме напоминающими миндаль. Она напоминала ему о том, как он впервые осмелился заговорить c мальчиком, как нарядился с ним в одинаковые костюмы — не важно, насколько нелепо они в итоге выглядели — и заставил бедного Таку поиграть в покки гейм с леденцом. Они были хорошими друзьями, Такахиро жался к нему до четвёртого класса, а Тору практически был тенью Таки. Они были почти неразлучны, так близки, что Рёта закатил истерику, потому что его Тору-нии заменил его, как самого дорогого друга. Он нашёл это забавным, но Рёта не собирался затыкаться, а у него было несколько лишних йен, поэтому он просто… угостил того фруктовым льдом по пути домой. Всё было хорошо, ну, до тех пор, пока Такахиро не изменился. Мальчик вырос и стал ещё красивее — миндалевидные глаза были обрамлены длинными ресницами, а к мягким и пушистым волосам хотелось прикоснуться — но Тору не мог сделать этого сейчас. У них всё было хорошо, но в средней школе Таке начали нравиться девочки, и это стало причиной множества проблем и ссор между ними. Тору был придурком, который хотел заявить о том, что Такахиро был его! Он первый нашёл Таку! Он был моим до того, как эти хихикающие девочки в юбках прилипли к нему! Это было так по-детски, да, в свои семнадцать лет Тору всё ещё был безответно привязан к своему Такахиро, даже если мальчик отвернулся от него. Он отшивал девочку за девочкой, а его глаза никогда не переставали следить за хрупким мальчиком. Он хотел его, его и только его, но как он мог сказать Таке о своих чувствах, когда мальчик даже не хотел смотреть в его сторону? Больно. Это было также больно, как когда они попадали в чёртов снег во времена начальной школы, также больно, как когда он упал на колени, неся тогда восьмилетнего Такахиро. Было больно, когда Такахиро впервые сказал ему о том, что влюбился в девушку-иностранку, больно, потому что как мог Такахиро смотреть на других, когда Тору был там — всегда был там? — Это просто жалкая влюблённость! — Тору стоял на своём. — Ты не должен звать её на свидание или что-то в этом роде! Он был напуган — потому что вдруг Така пригласит её на свидание и она согласится? Что если их чувства друг к другу будут крепнуть? Что будет с Такой и Тору? Что случится с их узами, которые они создали за эти годы? Что будет со мной?

***

— Она не жалкая! — зарычал Така, слёзы блестели в уголках его очаровательных глаз — он выглядел таким злым, таким разъярённым, и Тору почувствовал, как его сердце сжалось от этого вида— — Не смей называть мои чувства жалкими! Я ненавижу тебя! Тору замер от этого, широко распахнув глаза, он практически мог слышать, как его сердце — его бедное, бедное сердце, разлетелось на миллионы осколков. Он попытался дотянуться до своего самого дорогого друга. — Така— — но мальчик тут же оттолкнул его руку, словно его облили кипятком. Он прожигал его взглядом, и Тору почувствовал, как что-то сломалось в нём от одного этого яростного взгляда. — Не трогай меня, бесчувственный ублюдок!

***

И это был последний раз, когда они разговаривали друг с другом. Было больно… осознавать, что они отдалились друг от друга, больно осознавать, как близки они были, но теперь стали практически чужими друг для друга. Така нашёл новых друзей, большинство из них были девочками, с которыми он болтался после школы. Временами Тору ловил на себе взгляд Такахиро, особенно, когда получал очередное признание в любви на заднем дворе школы. Парень, скорее всего, просто проходил мимо, но увидев его, кидал на него злобный взгляд, прежде чем убежать подальше, сторонясь его, словно чумы, или что-то в этом роде. Но он счастлив, думал Тору, тащась на крышу. Сегодня был последний учебный день, снег валил за окном, но по какой-то причине он хотел посмотреть на это с крыши здания — посмотреть на то, как весь мир медленно окутывает белоснежным покрывалом. Он хотел заново пережить те зимы, которые они провели с Такахиро вместе, от их жалких костюмов-снежинок до бесчисленных приключений. Потому что Така сиял ярче всего зимой, его улыбка излучала тепло и солнечный свет среди холодного, белого мира. Он был его солнцем, и он обжигал Тору своим ослепляющим светом. Он счастлив со всеми этими новыми людьми, и это главное. Он добрался до конца лестницы и толкнул дверь. Подул холодный сильный ветер, неся за собой запах снега и льда, и Тору пришлось глубоко вдохнуть, прежде чем шагнуть наружу и… и… Сгорбленная фигура сидела возле ограждения спиной к Тору, но даже так, не видя лица, он уже знал, кто это. Тёмные волосы были зачёсаны наверх, тёмно-синий шарф был замотан вокруг его шеи и плеч, толстый свитер скрывал его маленькое тело. Он так изменился и всё же… и всё же… Я скучал по тебе, Тору сглотнул, не в силах сдвинуться с места, моргнуть или даже дышать, боясь, что это просто его сон, вызванный мучительной тоской. Я так скучал по тебе, Така… Он сделал шаг, второй, третий, пока медленно не подошёл к ссутуленной фигуре, подросток не спеша поднял взгляд, посмотрев на него из-под этих длиннющих ресниц. Он наблюдал, Тору наблюдал — словно загипнотизированный — как грустные миндалевидные глаза тут же распахнулись от удивления, неверия, прежде чем сузиться до щелок. Така фыркнул и отвернулся к миру, что открывался перед ними. — Неожиданно встретить тебя здесь, плейбой, — пробубнил он, облачка тёплого воздуха окружили его лицо, пока он говорил. Тору нахмурился в замешательстве. Плейбой? С каких пор он стал плейбоем, когда именно Така встречался с одной девушкой за другой? Когда именно Така бросил его ради незнакомцев?! Он сжал кулаки, его грудь вздымалась и опускалась, пока он пытался успокоиться. Он не мог позволить себе разозлиться на подростка прямо сейчас, не мог позволить ни одному глупому слову вылететь из своего рта и разрушить этот драгоценный момент. — Плейбой? — наконец ответил он, его голос начал звучать ниже и глубже. — Я не— — О, не нужно отрицать, — Така небрежно махнул рукой, не удосужившись даже взглянуть на Тору. — Я видел, как ты получал кучу признаний и любовных писем, Тору-чан. И я не настолько тупой, чтобы не догадаться, что ты встречаешься с уймой девушек. Не смотря на то, что его ложно обвинили в том, что он встречался с… уймой девушек, Тору не мог удержать себя — и своё сердце — от ощущения слабого тепла после своего прозвища, вылетевшего у подростка. Оно звучало так хорошо, так правильно — он чувствовал себя так, словно он дома, только от того, как Такахиро сказал это. Ещё раз… просто ещё один раз… — Я не…— начал он, теребя край своей школьной формы. Така взглянул на него, почти прожигая Тору взглядом — спрашивая, пытаясь найти хоть какой-то намёк на ложь в его голосе — поэтому он попробовал ещё раз, с большей решимостью. — Я не встречаюсь ни с кем— — Пиздишь! Ах, как его милый, маленький ангелочек Такахиро вырос в этого ругающегося, угрюмого подростка? —…И никогда в жизни не встречался ни с кем, — Така фыркнул. — Никогда. Клянусь. Такахиро не выглядел убеждённым, но после того, как он посмотрел в огромные, глубокие глаза Тору, подростку пришлось признать поражение — Тору мысленно ликовал, когда заметил лёгкий румянец на кончиках ушей и щеках парня. — Как бы то ни было, — он фыркнул и поправил шарф — замерев на секунду, прежде чем поднять взгляд на слегка дрожащего Тору. — Что ты тут забыл? — П-просто, — он прочистил горло. — Просто хотел посмотреть на снегопад… На мгновение взгляд Таки смягчился, когда он, очевидно, вспомнил их детство, которое они провели вместе, сидя на горке в парке и наблюдая за тем, как всё становилось белым вокруг. — Как в старые добрые времена…— тихо закончил Така, прежде чем нахмуриться. — Тогда ты должен был надеть чёртов шарф, ты, придурок! Тору засмеялся от этого. — Да… я придурок, что забыл его… Его смех был унесён холодным ветром, и Така долго-долго недоверчиво смотрел на него, прежде чем наконец-то сдаться. — Ради всего святого! — проворчал он, дёргая Тору за край одежды. Тору бесцеремонно плюхнулся на свободное место рядом с подростком, и его голова закружилась от тёплых, нежных рук и красных, синих и чёрных красок перед глазами. Следующее, что он понял — то, что теперь он сидел рядом с Такахиро, их плечи соприкасались — грея друг друга своим теплом, когда они прижимались ближе — слишком близко — их дыхание смешивалось с холодным воздухом, когда толстый, пушистый шарф был обмотан вокруг их обоих. Глаза Тору пощипывало от всех эмоций, которые он испытывал — тоска, сожаление, надежды— Боже, я так скучал по тебе. Вернись. Вернись ко мне— Я буду ждать, не важно, как долго, я буду ждать тебя, ты, эгоистичный, флиртующий со всеми кусок— — Ты простудишься, если проложишь быть тупым, витающим в облаках ублюдком, — отчитал его Така, прежде чем посмотреть на землю перед ними, его голова совсем немного наклонилась, чтобы коснуться широкого плеча Тору. — Поэтому будь благодарен, что великий Такахиро одолжил тебе свой драгоценный шарф. Понял? Тору кивнул, тихо рассмеявшись, а потом привычно замолчал. И это было хорошо. В тот момент у них всё было хорошо.