***
— Така…— прошептал Тору, положив подбородок на плечо своего любовника, чёрные кудри которого щекотали кончик его носа. Вокалист упаковывал все свои вещи в чемодан. Они только завершили сегодняшнее шоу и были готовы плюхнуться в кровать — Така и Тору жили в одном номере в отеле, и лидер знал, как он воспользуется этой восхитительной возможностью. — Я хочу заняться этим… Така тут же запыхтел, агрессивно складывая одежду в чемодан. — Нет! Уже почти Рождество! Тору фыркнул, не то чтобы его особо волновало это событие, и он знал, что Таку тоже. Они родились и выросли в синтоистской стране, поэтому вряд должны были суетиться из-за западного праздника. Тогда какого чёрта карлик отказывал ему в поцелуе из-за того, что скоро Рождество?! Это нечестно! И Тору был возбуждён! Адреналин всё ещё нёсся по венам, и ему нужно было чём-то заняться — или кем-то, что более важно. Он коварно ухмыльнулся, проведя носом по щеке парня, наслаждаясь грубоватым прикосновением щетины Таки к своей гладкой бледной коже. Он мечтал нагнуть вокалиста сразу после окончания выступления — от той длинной ноты его кровь действительно вскипела, он хотел смотреть на своего любовника и зачарованно наблюдать за тем, как тот тянул её без каких-либо усилий. Вокал Таки на сцене никогда не переставал восхищать его, удивлять и заставлять чувствовать себя до ужаса счастливым, потому что этот поразительный, невероятный человек был в его группе, в его жизни, был его любовником. И он знал, что Така чувствовал то же самое, поэтому какого хера вокалист отталкивал его и игнорировал столь очевидное предложение?! — Кого волнует Рождество…? — спросил он, обвив парня руками за талию и прижавшись ближе. Тору улыбнулся, когда почувствовал, как вокалист тут же растаял в его руках, прежде чем этот ублюдок напрягся. — Меня! — завопил Така, и, ох, бедные барабанные перепонки Тору, если он продолжит так орать, его уши развалятся на жалкие кусочки. — Я видел это в фильмах! Мы должны целоваться только под омелой, Тору! Тору почувствовал, как его глаз задёргался. Омела? Где, чёрт возьми, Така достал эту идею? И что важнее— — Ты отказываешь мне в поцелуе, — он отодвинулся, отпустив трепыхающееся тело вокалиста, и уставился на решительное лицо Таки. —…только из-за какой-то дурацкой омелы?! — Она не дурацкая! — сердито сказал Така, прежде чем встать, чтобы отнести свой чемодан в угол комнаты. — Они делают это так, и мы тоже начнём с этого момента! Тору пялился на своего любовника. Он чувствовал себя… преданным и обиженным… и ещё… хотел отлупить идиота за глупое подражание западным традициям. Така выглядел таким серьёзным, и он знал это выражение лица — когда Така уже всё решил и ничто и никто, даже Тору, не смогут переубедить его. Чёрт возьми, Тору мысленно ударил себя по лицу, где он, блять, вообще найдёт омелу?! — Я не могу, — он раздраженно вздохнул, адреналин уже отступал, а его возбуждение исчезло из-за упрямства Такахиро. — Я не могу поверить, что ты не даёшь мне поцеловать себя, потому что мы не стоим под омелой? Серьёзно, Така? Така кивнул, его глаза сияли решимостью. — Серьёзно, Тору-сан. Ох. Ох, ладно. Он вздохнул, проведя по своим светлым волосам, и улёгся на свою часть кровати — потому что даже если в номере было две огромные кровати, они всё ещё делили вместе одну, ведь это то, что делают любовники — и повернулся спиной к вокалисту. — Замечательно, — холодно сказал он, приглушив ночник на прикроватной тумбочке и не заметив, как яростная решимость Таки ослабла на мгновение. — Надеюсь, ты сможешь выжить без поцелуев ещё несколько дней, Така, потому что ты никогда не найдёшь херову омелу здесь. Спокойной ночи, идиот.***
Это были последние слова, которые гитарист сказал напрямую Таке с их последнего выступления. Они бездельничали несколько дней в этой стране, пытаясь наслаждаться свободным временем, перед тем, как полететь дальше — ударение на слово «пытались», потом что как он мог беззаботно смеяться и много есть, когда Тору не было рядом, когда он не смотрел на него и не слушал его всё это время?! Как они могли наслаждаться известными туристическими местами, когда Тору шёл быстрее всех, Томоя и Рёта взволнованно следовали за лидером, оставляя Таку дуться в конце их компании. Это… нечестно, что идиот вёл себя холодно с ним — в прямом смысле холодно, потому что он не обнимался со мной больше, спал в собственной кровати с той ночи, бросив Таку одного, замёрзшего, грустного и тоскующего в своей постели, прожигать взглядом дыры в спине ничего не подозревающего лидера — с тех пор, как он отказался сюсюкаться и обмениваться поцелуйчиками со своим любовником. Сначала, он был зол, потому что Тору очевидно недооценивал его уверенность в своём решении, но через несколько часов — да, я настолько жалок, его иммунитет против объятий и поцелуев Тору действовал всего каких-то пару часов, иногда минут, в зависимости от ситуации — после того, как его начали игнорировать и оставили позади всех участников группы, Така уже был готов вырвать все волосы из своей головы от безысходности. Где я, блять, куплю эту омелу?! Мне нужна… Така всхлипнул, поправляя шарф, закрывающий почти половину его лица, и посмотрел на Томою, поймав на себе его обеспокоенный взгляд — мне нужна омела… мне нужен Тору-сан… мне нужен… Гаааах, жалкий, безвольный придурок, не реви, блять, на улице— — Почему ты плачешь, Мори-чан?! Он зашипел на Рёту, когда басист решил закричать об этом едва ли не на весь мир. Он видел, как рядом крутился взволнованный Томоя и Тору-сан притормозил, чтобы обернуться и посмотреть на него, а потом просто… достать сигарету и закурить. Ёбаный ублюдок— Он даже не спросил, в порядке я или нет— — О, нет, нет, — Рёта тут же обхватил его щёки, вытирая огромные капли слёз, которые градом катились по ним. — Не плачь, Мори-чан, гааах!!! — потом он беспомощно посмотрел на барабанщика. — Мы же ничего с ним не делали, верно, Томо-кун? — Торугэ…— Томоя сглотнул. —…убьёт нас, если подумает, что это мы заставили Такахиро плакать— — Я-я не—ик!—не п-плачу! — сказал он, но идиоты выглядели совершенно не убеждёнными, когда смотрели на… феерические водопады слёз, льющиеся из глаз Таки. Я просто очень скучаю по Тору-сану! Хочу, чтобы он дотрагивался до меня, обнимал и целовал меня! Я хочу, чтобы он вернулся! Тупая, тупая омела—! — Шшш, тихо-тихо, Такахиро, — сказал Томоя, оглядываясь вокруг, будто ожидая, что гитарист просто выпрыгнет из ниоткуда и начнёт испытывать на них свои приёмчики кунг-фу или что-то в этом роде. — Перестань плакать, хорошо? Мы сделаем, что угодно, только перестал плакать, моу! Така заморгал, его всегда гениальный, но иногда невероятно глупый мозг уже разрабатывал коварный план того, как заставить гитариста приползти к нему в одно мгновение. Но для начала, больше слёз и взгляда побитого щеночка. Он беззастенчиво хлопал своими длинными ресницами, заставляя двух членов группы практически растечься от умиления от его вида, прежде чем спросить очень тихим, очень невинным, очень умоляющим голосом. — Ч-то угодно…?