Продавец счастья

Гудки взлетающих самолетов сливались с гулом человеческих голосов, одной толпой льющихся по разным направлениям. Народ спешил и торопился, путался; провожающие плакали, встречающие эмоционально бежали к прибывшим навстречу. Огни аэропорта приветливо сверкали, приглашая окунуться в размеренную и роскошную жизнь Лос-Анджелеса. Тор вышел из аэропорта и направился к ближайшему такси, призывно желтеющему в вечерней темноте. Попутно он вытаскивал свой телефон, чтобы оповестить именинника о маленьком сюрпризе. Идея отправиться в Лос-Анджелес казалась безумной, но реальной, если не думать о том факте, что тренер принял это решение за день до отлета. Безумно хотелось сделать приятное парню, да и увидеть наконец Локи вживую, чтобы хотя бы достойно поздравить с праздником, было бы очень неплохо. Благо, обратный адрес был написан на посылке с мячом. — Привет! Угадай, кто сейчас едет к тебе домой? — радостно спросил Тор в телефон, с интересом разглядывая вечерние улицы штата, что мелькали с невероятной скоростью. Фонари, свет в домах и сверкающие неоновые вывески слились в одну стремительную линию, и ветер бодро обдувал вспотевшее в душном салоне самолета лицо. — Тор? — чуть сонно спросил Локи, и в динамике послышались какие-то шумы, — что за шутки? — Я совершенно серьезен! — ответил тренер и высунул левую руку в раскрытое окно автомобиля. — Ты послал курьера с цветами? — безучастно угадывал Локи, — очень мило с твоей стороны. — Нет, кое-что лучше, — Тор не мог дождаться его реакции. Он представлял, как тот удивиться и расцветет, узнав о приезде Одинсона. — Я тебя не понимаю, — чуть опасливо сказал в трубку парень, и тренеру стало не по себе. — Прямо сейчас я еду в такси по Уорлд-уэй к твоему дому, дружище, — оповестил он наконец непонятливого именинника. То ли у парня был радостный шок, то ли непринятие ситуации, но молчал Локи прилично, тяжело дыша в трубку. Тор уже успел надумать всякой неприятной всячины, но он продолжал терпеливо ждать, хмуря светлые брови. — Локи? — предпринял попытку расшевелить парня Одинсон. — Я не могу тебя впустить, — отрезал Лафейсон, и у Тора чуть сердце не остановилось от неожиданной резкости парня. — То есть? Почему? — не понимал он. — Не могу и все. Не спрашивай. Тор не знал, что ответить. Он вернул успевшую замерзнуть от вечернего ветра руку в теплый салон машины и понуро глядел на сверкающие в вечерних огнях высотки, мелькающие при быстрой езде. — Прости, но тебе лучше остановиться в гостинице. — Но, — Тор не терял надежду, — я же смогу прийти позже? — Не думаю. Счастливые иллюзии теплого уютного вечера с тем совершенным парнем, что избавил его от осенней хандры и поселил летние солнечные лучики в его изнывающем от постоянных дождей сердце, тут же развеялись. Еще чуть-чуть, и что-то важное внутри оборвется, вновь погружая в прохладные осенние дни и покрывая кожу мелкими мурашками. — То есть, ты не хочешь видеться? — Я не один, извини. На этом Локи закончил разговор, и короткие гудки забарабанили Тору в ухо. И неужели всего того солнечного очарования, что согревало его эти дни, больше не будет? И опять придется согреваться лишь пледом и ромашковым чаем по вечерам? Стало невероятно грустно, и Тор чувствовал, как все эти огни и высотки становятся бессмысленными, тусклыми и ненужными. Он вроде как смотрел на улицы роскошного ЛА, но не видел перед собой абсолютно ничего: перед глазами плыло черное небо и непонятная жижа ослепляющего искусственного света. — Я хотя бы просто отнесу подарок, — сказал он в пустоту безжизненным голосом, и кроме попсы, играющей по радио в автомобиле, и таксиста, который со странным акцентом проговорил что-то вроде: «Подарки не нада, деньга толька нада», он ничего больше не услышал в ответ. *** Чистый роскошный голубой подъезд, освещенный яркой белизной потолочных круглых фонарей, приветливо раскинул высокие лестницы. — Седьмой этаж, — тихо проговорил Тор и решил добраться пешком. Он не знал, как зайти и что сказать в свое оправдание. Вроде бы, его никто не приглашал, и неудобно было стеснять никого, кто бы там ни был, но тренер твердо решил все же отдать подарок, так тщательно выбираемый Одинсоном в душном магазине компьютерной техники «Best Buy». Дверной звонок призывно поблескивал в свете лестничных фонарей. Тор нажал на кнопку и услышал пение электронных птичек за дверью. Ждать пришлось долго, но чистый голос парня, ни в коей мере не сравнимый с голосом по мобильнику, спросил опасливо: — Кто там? — Слушай, Локи, — торопливо начал Тор, — просто впусти на секунду, хотя бы дверь приоткрой. Я просто отдам твой подарок. — Пожалуйста, — добавил Одинсон чуть позже. Опять молчание резало слух, но недолго. — Уходи, — бросил парень, не желая объясняться и идти на уступки. — Да зачем ты так? - тренер начал раздражаться, своим басом наверняка пугая соседей, — неужели так трудно приоткрыть чертову дверь? Тор несильно ударил ногой по «чертовой двери», вспылив от резкого наплыва неприятных чувств. — Слушай, — чуть успокоившись, продолжал Тор, — мне плевать, если вдруг ты не похож на свое фото в профиле, или, — Тор помедлил, но все же собрался с духом, — или если у тебя там кто-то очень важный в квартире. Просто открой на секунду, я отдам подарок и, если ты пожелаешь, я уйду навсегда. Он незаметно вздрогнул от этого «навсегда», чувствуя, как что-то невероятно важное ускользает от них. — Обещай, — тихо послышалось за дверью, — что если тебе не понравится то, что увидишь, ты не станешь ничего говорить или как-то реагировать. Голос парня почти дрожал, но в нем слышалась странная, необоснованная ничем злоба. Тор ответил коротким «конечно», и дверной замок жалобно звякнул. Обтянутая черным кожаным заменителем дверь открылась, и Тор сначала не поверил своим глазам, слишком глубоко вздохнув от неожиданности. Он приоткрыл рот от удивления, но потом тут же принял спокойное выражение лица. Одинсон не знал, как реагировать на это и что нужно сказать, чтобы окончательно не разрушить хрупкие мосты их теплого чувства, зарождающегося долгий осенний месяц. — Доволен? Теперь вали, — нетерпеливо, с отчаянием и раздражением проговорил Локи и хотел было уже захлопнуть дверь прямо перед носом гостя, но Тор вовремя сориентировался. — Нет! Стой, стой! — он придержал рукой дверь и сжал ее до посинения костяшек, — все в порядке, правда. Это пустяки. Локи нахмурился, а Тор прошел в опрятно и со вкусом обставленную квартиру. Пахло шоколадом и пряными нотками глинтвейна. Тор не отрывал глаз от парня. Он был идеален, как и на фотографии в Фейсбук. Бледная кожа, выразительные скулы, голубо-зеленоватые глаза (а вблизи они и вовсе были чуть ли не изумрудные), черные витые волосы и стройная фигура. Одно отличало его от фото в профиле — парень сидел в инвалидной коляске. — Ах да, забыл. Это тебе, — Тор протянул Локи маленькую голубую коробочку с синими широкими полосами, перевязанную золотой лентой. Локи с недоверием и опасливой отстраненностью взял подарок, наблюдая за глазами гостя — он боялся увидеть в них отвращение. — Не откроешь? Парень открыл коробочку, изящно развязав неаккуратный бантик, и взглянул внутрь — на дне лежали наушники фирмы Sennheiser, упаковка которых тоже зачем-то была перевязана такой же лентой. — Спасибо.., — растерянно ответил Локи и слабо улыбнулся — это действительно было то, что нужно — купить новые так и не дошли руки. — С днем рождения, — еще раз неловко напомнил Тор, продолжая мило улыбаться, — может, угостишь чаем? В честь праздничка. — А, да, — опомнился Локи и взялся бледной ладонью за колесо коляски, — у меня как раз торт в духовке, так что раздевайся, проходи. Бугай. За окном холодные безжизненные огни фар метались из стороны в сторону, слышалось шуршание дорожных шин; оно сплеталось с шумами прохладного вечернего ветра, бившего в плотные стеклопакеты. Заоконная прохлада скрывалась за тучным сладким теплом духовки на небольшой кухне с подвесными потолками. Белый искусственный свет попадал на изысканную мебель интерьера, сделанную, скорее всего, под заказ: тому свидетельствовали необычные формы и невероятно приятное сочетание цветов: кремовый, кофейный, телесный, белый… Было невероятно уютно пить здесь чай, свой любимый, ромашковый, запах которого смешивался с пряными нотками глинтвейна и шоколадным духом торта, только что приготовленного хозяином дома. — Слушай, ты очень вкусно готовишь, — с набитым ртом констатировал факт Тор. — Приходится, — Локи пожал плечами, доедая свою порцию и незаметно с интересом наблюдая за Одинсоном, — знаешь, а ты в жизни лучше, чем на фотографии. — Правда? Спасибо. — Да, — кивнул Лафейсон, — хотя бы на бандита так не похож. Тор тихо кашлянул, еще не привыкнув к еле ощущаемым из-за веселого голоса парня оскорблениям вживую. — И да, — Локи поставил желтую кружку с рисунком цыпленка на ней на стеклянный стол, из-за чего резкий звонкий стук на полсекунды заполнил комнату, — ты всё еще можешь беспрепятственно уйти. — Нет, подожди, — хотел объясниться Тор, но парень снова перебил его. — Нет, слушай, я рад встретиться, правда, но я всё пойму, если ты захочешь свалить. — Никто никуда не хочет валить, — серьезно наконец ответил Одинсон, не давая и шанса на продолжение этой темы. Неловкую атмосферу развеял огромный, жирный, пушистый комок, серьезно поглядывающий на незнакомца. Он, переваливаясь с лапы на лапу, сердитой тучкой подошел к Локи и неловко запрыгнул к тему на колени, трясь о его черную футболку и облизывая подбородок. — О, Пуфик! Здорóво, — Тор пересел на табурет, что стоял ближе к Локи, и погладил персидского кота по шелковистой шерсти на голове, — такой милый он у тебя. — Да, самый красивый котенок на планете, — подтвердил Лафейсон и почесал Пуфику за ушком, — жрать хочет. Локи спихнул кота на пол и крутанул колесо коляски, чтобы добраться до корма питомца, и Тор вдруг остановил его. — Давай я? — Нет уж, — чуть злобно ответил парень, убирая с плеча мужскую руку, — мне этого не нужно, если что. — Извини… Локи ловко переместился до нижних полок, достал неизменный «Whiskas», доехал до миски и насыпал горстку корма, проверяя при этом наличие чистой воды во второй. — Жрать подано, здоровяк, — позвал он Пуфика, и тот намного быстрее, чем обычно подходит к хозяину, помчался к еде. Весь оставшийся вечер парни проводили в темной уютной гостиной, где по телевизору шел сюжет о королевской кобре. Монотонный рассказ о хладнокровной животине тихо разносился по теплой комнате, на экране красовалась длиннющая зеленоватая змея, которую осторожно пытался взять на руки ведущий программы. Локи внимательно и вдумчиво следил за всем, что происходило в одной из его любимых передач. Он сидел на двухместном диванчике вместе с Тором, привычно забравшись на него со своего кресла. Парень положил подбородок на широкое плечо тренера, совершенно не заботясь о том, что вживую они знают друг друга всего несколько часов. Пуфик вальяжно устроился на коленях хозяина, поминутно зевая и задевая длинным взъерошенным хвостом носы парней. Тор всегда удивлялся такой заинтересованности Лафейсона в программах о братьях наших меньших, но сейчас он и сам неожиданно для себя засмотрелся, потихоньку проникаясь маленьким атмосферным миром Локи. Он всё еще не мог поверить в реальность происходящего. Вот он, Локи, тот самый парень, с которым они болтали ночи напролет в Facebook, сидит сейчас совсем рядом, да так близко, что даже губами можно почувствовать его мягкие волосы. Тор всем телом ощущал его размеренное дыхание, и от этого становилось так приятно и необычно, что тренер поневоле вспоминал некоторые странные мысли об этом парне, посещавшие его иногда по ночам в кровати или утром в душе. «Половой акт королевских кобр может продолжаться до семидесяти двух часов» — проговорил грубый мужской голос ведущего, и Тор слегка оторопел, выныривая из своих размышлений. Локи одобряюще покачал головой и сделал взгляд еще более заинтересованный, чем раньше, в то время как Тор удивленно и опасливо расширил глаза, поражаясь такой странной информации и реакции на нее Лафейсона. — Жуть какая-то, — тихо ответил на такое Тор, и услышал короткий смешок Локи. Через несколько минут началась раздражающая реклама, и любитель животных поспешил выключить звук на телевизоре. Парни сидели молча первое время, пока, наконец, бас Тора не нарушил тишину: — Я ведь не очень стесняю? — Да нет, на твоем плече очень даже удобно, — спокойно ответил парень, глубоко вздыхая. Локи честно не знал, как реагировать на эту ситуацию. Он помнил, как счастливо и почти беззаботно жил год назад. Помнил, как совмещал заочную учебу в институте на лингвистическом факультете с работой в Старбаксе, как каждый день он ощущал мягкий кофейный аромат у неизменной кассы и гул голосов посетителей. Как по вечерам приходил к себе домой, где его ждала семья. Рокси, маленькая сестренка, с визгами бежала к нему в объятия и ждала шоколадку или сахарную конфету, и старший брат никогда не разочаровывал чернокудрую малышку. На кухне ждал приготовленный заботливой материнской рукой ужин. Мама хлопотала у плиты и накрывала на стол, быстро чмокала прибывшего сына и напоминала помыть руки перед едой. Отец всё трещал по телефону по поводу работы или читал газету, легким кивком здороваясь с Локи. Рокси бегала по квартире за бедным Пуфиком, который тщетно пытался спрятаться от цепких объятий маленького чудовища. После тихого уютного ужина он садился за учебники и готовился к сессии, и иногда так и засыпал за письменным столом, устав от множества французских слов и предложений. Утром он просыпался уже под тяжелым теплым пледом, и пусть спину ломило от неудобной позы, он чувствовал себя спокойным и счастливым. Но все это было в прошлом. И теперь, когда он остался совсем один, когда друзья отвернулись от него, когда он уже пытался отравиться таблетками, найденными где-то в старой аптечке, и целый год приходилось довольствоваться компанией кота и иногда скрипучей инвалидной коляски, он не знал, как вести себя с этим светловолосым накачанным добряком, дарившим ему странный и давно забытый покой. Что-то мешало просто заставить его уйти, чтобы не чувствовать себя рядом с ним еще ущербнее, чем он есть, и довериться своим желаниям было сейчас единственным правильным выходом. В любом случае, если этот парень, с которым он познакомился в сети и который давно стал объектом его ночных фантазий, уйдет прямо сейчас, Локи уже не сможет найти для себя покоя, пусть, может быть, и обманчивого. За раздумьями он не сразу заметил, как широкая грубоватая ладонь легла на его плечо. — Реклама закончилась, — пробасил голос рядом, уже полностью вырывая Локи из тяжелых мыслей, — не хочешь включить звук? — Не хочу. — Тебе неинтересно узнать, куда делись яйца королевской кобры? — Одинсон тихо хохотнул, — не узнаю тебя. — Можем переключить на твой этот футбол, если хочешь, — предложил Локи, уже зевая, — только негромко, я сейчас, похоже, засну. — Эй, — Тор толкнул парня в плечо, — это же твой день рождения и всего лишь восемь часов вечера! Так не пойдет. — И что ты предлагаешь? Пойти потусить в ночной клуб? — Локи приподнял голову, чтобы скептически взглянуть на гостя, — я там, несомненно, зажгу. Знаешь, как девчонки клюют на мою крутую двухколесную тачку? — Ну успокойся уже, — прервал его Тор, — хватит ёрничать. Мы можем прогуляться по вечернему городу. Я в ЛА только однажды был, еще мальчишкой, так что буду не против пройтись по Аллее Славы, например. — Тор, мы вообще-то в Уэст-Голливуде, — Локи сделал еще более скептическое выражение лица, подняв бровь, — какая Аллея Славы? — Ну это я так, к слову, — Одинсон негромко кашлянул, — короче, пойдем на улицу, а? Парня не пришлось уговаривать долго. После нескольких минут препираний и ворчаний Локи удалось убедить в веселье от вечерней прогулки и пользе свежего воздуха. И пусть на сборы ушло еще какое-то время из-за некоторых неудобств, из квартиры получилось выйти в половине девятого. — Черт возьми, я вообще не люблю выходить на хренову улицу. — Ничего, исправим! На все просьбы Тора помочь Локи одеться и выбраться из дома тот отвечал уверенным и безоговорочным отказом, делая такой вид, будто ему предлагают переспать с кем-то за сотку. Тренеру пришлось смириться с вредностью и гордостью его нового приятеля и наблюдать за тем, как парень старательно пытается например, переехать через выступ парадной двери самостоятельно. В это время на улице стало чуть прохладнее, чем когда Тор последний раз чувствовал теплый ветер города, доносящийся, кажется, с востока. Сейчас он ощущал легкую прохладу на ладонях и лице, которая даже чем-то напоминала ему ноябрьский ветреный Нью-Йорк. Из какой-то небольшой булочной, находящейся неподалеку, начал доноситься мягкий запах чего-то сладкого и теплого. Недолго думая, парень схватился за ручки инвалидного кресла Лафейсона и направился в сторону манящего аромата. — Ты что творишь?! — последовало возмущение Локи, цепко схватившегося ладонью за подлокотник. — Иду купить нам покушать чего-нибудь вкусненького, — удивился Тор, искренне не понимая локиного недовольства. — Я и сам могу, придурок! — Локи нервно хлопнул Тора по руке, держащей ручку коляски, — не надо делать из меня идиота! — Да тебе же неудобно так всю дорогу, — Одинсон не отступал, — мне же несложно! — И вообще, — не унимался парень, с раздражением крутанув колесо, — ты только что слопал три куска шоколадного торта, что тебе еще нужно? — Мороженое… Под громкий вздох Лафейсона парни направились в пекарню с громким элегантным названием «Le Pain Quotidien». *** Вдвоем было хорошо. Нет, правда, хорошо: не было чувства сжатости, неудобства, стеснения, неловкости, неправильности происходящего. Мимо шли понурые или пьяные прохожие, занятые своими заботами, их хохот или приглушенные разговоры перекрывались неторопливой болтовней о всякой всячине: о недовольных заказчиках перевода, о надоедливых посетителях фитнес-клуба, о недавнем походе к ветеринару из-за внезапной линьки кота, о занятых своими делами друзьях, о новом альбоме любимой группы и о том, где же мороженое лучше: в уютном Лос-анджелесском «Le Pain Quotidien» или в пестром Нью-йоркском «Dominique Ansel Kitchen». Обоим давно не было так хорошо, и это действительно казалось Локи лучшим подарком. — Не устал еще? — участливо, с долей усмешки поинтересовался Тор, видя, как правая рука Лафейсона двигалась уже из последних сил. — Заткнись, — бросил Локи, упрямо продолжая путь вперед, в городской парк. — Всё ясно с тобой. Тренер не выдержал, убрал уставшую руку парня с колеса и покатил кресло сам. Локи подпер рукой голову, закатил глаза и, сдаваясь, цокнул языком. — Ну, теперь ты счастлив? — с раздражением спросил он, больше для вида недовольно глядя вперед. — Пока не до конца, но и это поправимо. Локи и удивиться не успел, как под громкое придурковатое «ю-ху-у-у» со скоростью света покатился по идеально-гладкому асфальту, направляемый этим безбашенным светловолосым качком. Зеленоватые глаза вмиг распахнулись до такой степени, что начали слезиться, а за подлокотники пришлось вцепиться еще крепче. — Ты с ума-а-а-а соше-е-е-ел! — неистово заорал парень, готовый прибить Одинсона прямо здесь и сейчас. — Это еще только начало! — радостно и так же громко ответил Тор, разгоняя коляску еще быстрее. — Остановись немедленно-о-о! Идиота кусок! — не прекращал ругань Лафейсон, уже начиная входить в азарт, — столб! Там столб! Там фонарный столб! — Я вижу! — Тор лихо обогнул препятствие, направляясь в сторону их пункта назначения, — все под контролем! — Ты больной, Одинсон! Больной, слышишь?! — Локи пытался перекричать свист ветра, который стоял у него в ушах от такой невероятной скорости, — я тебя никогда не прощу! Ты ответишь! — Хорошо! Потом как-нибудь! Они неслись по улицам так быстро, что свет фонарных огней не успевал задерживаться на их взволнованных взмокших лицах. Прохожие удивленно оборачивались, некоторые укоризненно качали головами, некоторые улыбались, радуясь за такую «милую пару». Сам Локи, плюнувший на мнение вечерней толпы, не заметил, как вдруг подхватил это протяжное «ю-ху-у-у», отпуская на мгновение тяжелые мысли и впервые за этот год радуясь так по-детски искренне. Бег Тора не замедлялся ни на секунду — от желания подарить Локи радость его ноги неслись с еще большей силой, чем прежде. Но вот дорога улицы закончилась, Тор замедлился, и они вошли через витиеватую арку в городской парк, освещенный наземными теплыми фонарями. — Ты ненормальный, Одинсон, ты знал? — Локи не мог отдышаться, он вытирал слезы с щек от недавней сумасшедшей гонки и пытался прекратить улыбаться. — Нет, но я догадывался, — так же тяжело проговорил тренер и направился в сторону тихого уединенного местечка — невысокого травянистого холмика с видом на небольшой искусственный прудик. На Уэст-Голливуд давно опустился поздний вечер, а для некоторых уже ночь. Слышалось стрекотанье вечерних сверчков вдалеке и шуршание автомобильных шин. На водной глади прудика струились мелкие волны. — Так хорошо, — тихо признался Локи, наблюдая за тем, как утка пытается что-то поймать в воде, — мы любили бывать здесь с семьей. — Твоя семья… — Их больше нет. Взгляд Тора из расслабленного сделался печальным и понимающим. Он присел рядом с Локи на траву и успокаивающе взглянул на парня снизу вверх. — Не поделишься? — осторожно спросил он, незаметно теребя траву пальцами, — станет легче. — Ты думаешь, мы настолько уже близки? Знаем-то друг друга без году неделя. — А мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь, — сознался Тор, — но я не заставляю так раскрываться. Давай просто будем наслаждаться вечером. Сегодня твой праздник. Лафейсон пристально оглядел Тора с ног до головы, и после недолгого молчания не выдержал. — Однажды мне приспичило попробовать себя в футболе, — начал он, отворачиваясь от собеседника в сторону пруда, — ну, знаешь, мой отец был фанатом, и я решил приобщиться к его любимому делу. Наверное, чтобы стать немного ближе, я не совсем уверен. Он тогда ужасно обрадовался. Тор внимательно слушал его, боясь перебить даже своим громким дыханием. — И на мой двадцать второй день рождения, то есть в том году, он подарил мне ужасно дорогой мяч. По крайней мере, он так сказал — я-то не разбираюсь особо. — Это… — Да, тот самый мяч. Мелкая всё гонялась с ним весь день по дому, чуть окно не выбила на кухне. Она у нас была ужасно любопытной и шустрой. В этот день мама была на работе почти до поздней ночи, поэтому решили праздновать на следующий день. Локи ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. Пальцы начинали подрагивать — он никогда не рассказывал этого ни одной живой душе. — Я решил отпраздновать в Krusty Land — такой развлекательный комплекс. Детство в жопе заиграло, наверное, но там был каток — а я ужасно люблю это дело, — он осекся, — любил. Мы поехали на нашей машине, и я взял с собой мяч — там рядом футбольное поле, поэтому самое то. Локи опустил голову, сцепил пальцы в замок и сжал зубы — он не мог продолжать дальше, по спине пошли мурашки. — Ладно, Локи, не нужно, слышишь? Прости, — Тор аккуратно положил свою руку на колено парня, — мы больше не затрагиваем эту тему. — Нет. Мне нужно закончить, иначе.., — он тяжело вздохнул и шумно выдохнул через рот. — Мы с сестрой тогда очень разбаловались, она пыталась попасть мячиком мне в голову — я сидел на переднем сидении, рядом с отцом. Я не мог остановить смех, да и ее тоже — ей было очень весело, я боялся нарушить атмосферу праздника. Отец шикал на нее, просил прекратить, но она не слушала. И, наконец, так вышло, что, — Локи запнулся, его голос надломился и еле заметно задрожал, — я от неожиданности отмахнулся от мяча, и он попал… Локи плотно закрыл рот ладонью и зажмурился, и Тор схватил его вторую руку, замечая мелкую дрожь. — Он попал по рулю, и отец не справился с управлением. Я чудом остался жив, вот только… Он уже говорил сквозь судорожные вздохи, которые появляются при рыданиях и истериках, и ему сейчас было совершенно плевать, как это выглядит со стороны — он говорил, говорил, и чувствовал, как становится хотя бы немного, но легче. Совсем немного. — Вот только мне это было не нужно. Он попытался выровнять дыхание и успокоиться, набирая в легкие побольше воздуха, и от тепла шершавой ладони, сжимающей его руку, становилось лучше. — Нет, нужно, — басистый тембр зазвучал прямо над покрасневшим ухом, — если ты сейчас живой, значит, это нужно, Локи. Всё хорошо, — он начал успокаивающе гладить парня по спине, — не останавливай свой плач, лучше порыдай — вот увидишь, как полегчает. И Локи рыдал, уткнувшись в мощную шею и схватившись пальцами за серую толстовку Одинсона — так и правда было легче. — Ты, подонок, — он говорил сквозь зубы, сильнее сжимая одежду на парне, — сукин сын, заставил меня плакать, — Локи истерил, что было совсем не свойственно ему, но удивляться себе не было сил, — заставил меня плакать, а потом уйдешь навсегда, и я опять, — он задыхался, — я опять буду совсем… И только из-за… — Всё, Локи, всё хорошо, — Тор уже прижимал к груди черноволосую голову, чувствуя свою вину в этой истерике, — я никогда не уйду. И эти слова казались такими странными сейчас, такими несбыточными, что хотелось зарыдать самому — кто он такой, чтобы никогда не уходить? Всего лишь друг по переписке, случайный знакомый, чужак, доведший этого невероятного парня до слез прямо в его праздник. — Я никогда не уйду… Всю ночь в толстые стеклопакеты окон барабанил проливной дождь. Локи слышал его сквозь чуткий, но беспокойный сон: тяжелые капли набатом раздавались в голове, заставляя ёжиться и вздрагивать. Ему снились кошмары, но рвать глотку из-за них не было сил — слишком уж часто приходилось их видеть, и он каким-то образом привык к липкому страху, пронизывающему иголками всё его тело. Он ворочался всю ночь, измял подушку, но под утро, наконец, успокоился — сонные ужасы сменились чем-то спокойным и, даже можно сказать, красивым. Ему редко снилось что-то подобное, и проснулся он в приятных чувствах часов в десять от невероятно приятного жареного запаха, доносившегося из кухни. Не долго думая, он кое-как встал с кровати, как обычно приложил немалые усилия, чтобы забраться на неизменное кресло, закончил все свои утренние процедуры и побрел на горячий аромат. — Ничего себе ты тут развернулся. На кухне царил настоящий творческий беспорядок: продукты были разбросаны по всем поверхностям, которые можно было найти в этой комнате, на полу валялись какие-то очистки и обертки, а на плите шкварчало что-то вкусненькое. — Ты уже встал? Я думал принести в постель, — неловко сообщил Одинсон, вытирая кончик носа — тот был в муке, — а, и да, я тут сейчас все уберу, ты не беспокойся, — затараторил он, заметив замешательство на лице хозяина квартиры. — И всё из-за, — Локи заглянул в сковородки, — из-за яичницы с беконом и оладушек? Неплохо, — он тихо хохотнул, — но я думаю, что мы треснем. Ты перестарался, бугай. — Да нет, ты еще не знаешь, на что я способен, — Тор выключил плиту и принялся убирать свое свинячество, чтобы завтрак прошел в чистоте и красоте. Уборка не заняла много времени: через пять минут они с Локи уже вовсю пили чай, и тренеру было лестно узнать, что завтрак оказался довольно вкусным и приятным. — Как планируешь провести день? — поинтересовался он, отпивая свой любимый ромашковый — Локи выделил ему кружку с двумя сонными совятами. — Вообще, именно в этот день вообще никак, — хмуро ответил парень, макая второй оладушек в клубничный джем. Сегодняшнее число навевало ему самые ужасные и страшные воспоминания, какие только могли у него быть. — Ну нет, — запротестовал Тор, — сегодня я точно не дам тебе сойти с ума от своих мыслей. Тем более вчера я, кажется, — он запнулся, — испортил тебе праздник… — Ничего ты не испортил, — Локи облизал испачканный в клубнике большой палец, — не загоняйся из-за этого. — Нет, всё равно, — Одинсон не сдавался, — надо отвлечься. Поехали в Голливуд? — Чего? — Локи чуть не поперхнулся, — нет. — Почему? — Я сейчас никуда не выезжаю, — последовал категорический отказ парня, но Тор всегда был из настойчивых. — Ты собираешься всю жизнь провести дома и путешествовать только до ближайшего супермаркета за хлебушком и молочком? — Собираюсь, — Локи огрызнулся, громко стукнув кружкой об стол, — твое какое дело? Тор вынул телефон из кармана просторных домашних штанов, которые также были заботливо выданы Лафейсоном, и начал что-то быстро набирать в поиске, отчего кухню заполнил звук характерных приглушенных щелчков. — Что ты делаешь? — Ищу расписание автобусов до Хайленд-авеню, — Одинсон беззаботно и внимательно исследовал результаты поиска. — Ты глухой? — возмущенно спросил Локи с последним кусочком оладушка во рту, — я же сказал, что остаюсь дома. — О! — обрадовался Тор, тыча экраном смартфона Локи в лицо, — единственный автобус, который оборудован для лиц с ограниченными возможностями, отправляется полтретьего дня! Мы точно успеваем, сейчас еще только одиннадцатый час. — Я не еду. — Только оденься полегче, обещают вроде как солнечный день. — Я никуда не поеду и точка. *** В автобусе было невыносимо душно, а вредные старушки и заботливые мамы с диточками на руках не позволяли даже на несколько дюймов приоткрыть форточку. — И что они называют под «оборудован для лиц с ограниченными возможностями»? Трап и несколько метров свободного места, занимаемого еще и колясками с младенцами?! — не унимался Локи, который был все еще недоволен тем, что его вообще вытащили так далеко. — А что ты еще хотел? Кондиционеры и бар? — От кондиционера я бы точно не отказался! Отвратительно! — Не ворчи, — умилялся Тор, заботливо придерживая коляску правой рукой, чтобы при резких остановках Лафейсон не летал через весь салон, — уже скоро приедем. — Скоро?! — нервы Локи не выдерживали, — нам здесь трястись еще полчаса! Зачем я вообще связался с тобой? Черт меня дернул тебе ответить тогда! Автобус действительно потряхивало, и его тормоза жалобно скрипели. Мимо проносились пустыри, деревья, здания, водоемы и бассейны, но на всё это уже было тошно смотреть: солнце нещадно палило, и, проходя через грязноватое стекло, его тепло становилось сильнее вдвое. — И вообще, мне нужно доделать перевод до завтрашнего полудня. Кто за меня это будет делать? Ты? — Да успеешь ты сделать свой перевод. Наслаждайся поездкой! — Я тебя ненавижу, Одинсон. Пока они ехали, им пришлось стать свидетелями ссоры кондуктора и пассажира-турка, успевшего накидаться алкоголем с самого утра, истерики маленького ребенка, которого укачивало от неровной езды, ошалевшей злобной женщины, делающей замечания всем и вся. Последняя в большей мере стала некой «занозой в заднице» для парней — именно она нескончаемо ворчала о том, что «бедной леди» не может уступить место молодежь (самой ей было лет сорок), и поэтому ей приходится «торчать у окна в компании двухместной коляски с орущими спиногрызами, да еще и с инвалидом». На последнее Тор отреагировал крайне отрицательно. — А вы, случаем, не оборзели, дамочка? — с раздражением пробасил он на такую наглость, делая вид «разъяренного зверя». — Вы думаете, приятно стоять рядом с этой громадиной? — грубо бросила она, кинув презрительный взгляд на Лафейсона, — только место занимает, не протолкнуться. — Да вы своим задом больше мешаете, — не выдержал Тор, украдкой взглянув на парня — видно было, как тот смутился и побледнел от своего унизительного, как он сам считал, положения. Неприятная женщина же в свою очередь покраснела и возмутилась, прошептав какие-то проклятия.  — Тор, — тихо послышалось Одинсону, и он наклонился к парню поближе, — я хочу выйти отсюда. — Не обращай на такую ерунду внимания, — так же приглушенно ответил Тор, — мы скоро приедем и будем веселиться по полной. Хорошо? Локи отвернулся. Он не стал ничего отвечать — только тяжело вздохнул и подпер рукой голову. Ехать оставалось еще минут десять. Наконец, минуя еще несколько мучительных минут, автобус остановился, и механический голос объявил о конечной остановке. Выход из ненавистного транспорта тоже не обошелся без траты драгоценных нервов: все та же пышная женщина не смогла не промолчать, когда Тор пытался вывезти коляску друга на улицу — они немного задержались, и всему автобусу пришлось выслушивать целую поэму о том, как сильно ее раздражают «такие невоспитанные люди, не думающие об окружающих». — Теперь понял, как сильно я ненавижу куда-то ездить? — Это же не повод, Локи. Вот увидишь, мы здорово оторвемся здесь! Тор рыскал в телефоне в поиске необычных и интересных мест, которые они могли бы посетить, в то время как Локи просто безучастно находился рядом, скептично наблюдая за энтузиазмом Одинсона. Может, выехать куда-нибудь было и неплохой идеей, но парень чувствовал, что пока не совсем готов для такого. Ощущения были двоякие. Сам райончик был на удивление тих и мил: маленькие домики, сочная спокойная зелень, тихие голоса птиц… Даже не хотелось покидать это место, чтобы оказаться в шумном ляпистом Голливуде. До центра пришлось идти пешком еще минут шесть. — Ну что, куда сначала отправимся? — задорно спросил Тор, чтобы разбавить тишину хоть каким-то диалогом. — Домой? — с надеждой в голосе ответил парень, на что получил продолжительное «не-е-ет». — Ну, — Локи недовольно сдался, — ты хотел на эту свою Аллею Славы. — Правильный ответ! — Тор одобрительно хлопнул Лафейсона по плечу, — так держать! Прогулка по Аллее Славы была и правда довольно эмоциональной: Тор все фотографировал на свой телефон медные красные звезды на асфальте с именами любимых артистов, а Локи, часто бывавший здесь в прошлом и не видящий ничего нового и удивительного для себя, закатывал глаза от ребячества этого невозможного бугая. — О Боже, смотри, это же Джонни Депп! А это Николас Кейдж! А это… — Тор только и успевал светить ненужной на дневном свету вспышкой. — Тор, тебе сколько лет? Телефон всякой ерундой засоряешь, — сокрушался Локи и безвольно ехал следом. — А сфоткаешь меня на фоне звезды Микки Мауса? Только сначала нужно ее найти… — Да мы ее уже прошли! Они чувствовали себя если не одним целым, то совершенно близкими друг для друга людьми: это было и странно, и необычно, но им не хотелось об этом размышлять. Они были знакомы всего лишь месяц, один жалкий месяц, и увиделись вживую только вчера, но откуда этот нежный взгляд голубых глаз, устремленный на ворчащее черноволосое создание? И откуда-то ведь они все-таки знали: так нужно, и все, что происходит с ними — правильно. Правильно и то, что они тычут друг другу дорогущее разноцветное мороженое в носы, и то, с каким хохотом Тор освежает горячее от невероятно палящего солнца лицо Лафейсона с помощью фонтанной воды, и то, как долго они спорят, на какой фильм пойти — боевик или комедию. Казалось совершенно обычным делом шептаться во время сеанса фильма ужасов и по-дурацки хихикать над бегающим по потолку главным героем, мешая другим зрителям, и воровать друг у друга сладкий разноцветный попкорн.