1
15 декабря 2018 г. в 12:03
-Погоди, напомни мне еще раз, почему твоя мать вмешивается в это?
Ким Енсон направила вилку на Чон Хвиин, свою лучшую подругу с детской мордашкой.
-Потому что, как и твоей матери, моей нужно принимать во всем участие.
Хвиин отпила свой кофе.
-Это ясно, - сказала она с удивленной улыбкой, - но мне нравится думать, что моя видит границы, когда дело доходит до того, кого я найму красить мою гостиную. Она может жаловаться на краску и то, что цвет «полярный медведь» намного бледнее, чем «метель», и он не подходит ни одной из крошечных салфеток, которые она расстелила по моему дому, но все равно. Кого волнует маляр?
-Видимо, мою мать волнует.
Хвиин знала Енсон достаточно давно и, сравнивая отдельные оттенки сумасшествия их матерей в течение многих лет, она думала, что госпожа Ким была менее странной.
-Я не помню, чтобы она приходила в ярость, когда ты красила свою спальню в прошлом году. Почему твоя гостиная такая особенная? Она сказала почему?
Это был момент, которого Енсон ждала - она отложила вилку и соединила руки перед собой.
-Позволь рассказать тебе, моя дорогая, милая Хвиин, то, что рассказывала мне моя мать в течение двух часов об этом мастере, в которого влюблены все женщины среднего возраста.
-О, нет.
-Это самый вдумчивый, терпеливый, самый трудолюбивый человек, из всех, кого она когда-либо встречала. И, - она сделала паузу для драматичного взгляда, - он очень красивый, очень милый, и очень, очень одинокий.
-О, нет, - Хвиин широко распахнула глаза. - Ты думаешь, это потому что ты...
-Камингаутнулась? Да. Миллион процентов, да.
Хвиин закусила щеку и помешала свой кофе. Она была там во время большого признания ее подруги, и ее мать не приняла это хорошо. Было много молчания - сдерживаемые слезы, шумный уход из комнаты, и тихий голос господина Кима, догоняющего свою жену. Никогда за двадцать лет, которые Хвиин знала семью Ким, она не видела, как госпожа Ким молчит. Неудивительно, что с тех пор они об этом не говорили. Наверное, ее не должно удивлять, что сейчас, два месяца спустя, она решила толкнуть свою дочь на путь истинный.
-Может быть... может быть, он гей? - сказала она. - То есть, не знаю. Если он не женат, может он...
-Мама сказала, что это потому, что он маляр, даже не художник, - ответила Енсон, потирая пальцами виски. - Он не учился, поэтому никто не хочет встречаться с ним.
-Сейчас что девятнадцатый век? Мы должны искать парней, чтобы жениться и не работать?
-И он стеснительный, - продолжила Енсон. - Застенчивый, чувствительный и, очевидно, богатый, потому что все, что он делает, это работает.
-По крайней мере, это звучит... мило?
-Мило.- Енсон посмотрела на нее и демонстративно воткнула вилку в свой салат. - Серьезно, Чон Хвиин?
Хвиин подняла руки.
-Это же не конец света, онни. Я имею в виду, тебе даже не обязательно нанимать его, да? Когда я говорю это, это звучит смешно, и вау, говоря о Драконихе, вот и она.
Хвиин указала на телефон у локтя Енсон, который засветился, показывая фотографию хорошо одетой женщины лет пятидесяти, которая безобидно улыбалась, стоя рядом с каким-то комнатным растением.
Енсон опустила вилку, ее сердце колотилось так быстро, словно она была виновата в каждом разочаровании, которое чувствовала ее мать в прошлом, настоящем и будущем.
Она взяла телефон в руки, смотря большими глазами на подругу, прося поддержки. Хвиин через стол сжала ее кулаки.
-Вперед!
Енсон расправила плечи и вздохнула, затем нажала зеленую кнопку, отвечая на вызов, и приготовилась к удару, зажмурив глаза. Ее мать, никогда не разочаровывающая, взорвала ее барабанные перепонки криком:
-Где ты, почему ты не дома?
Это первые из многих вопросов. Хвиин сочувствующе поморщилась, ясно слыша каждое слова с другого конца стола, слушая односложные ответы Енсон.
В конце разговора казалось, что из помещения высосали всю энергию.
-Ты знаешь, я совершила много ошибок в своей жизни, - сказала Енсон, тяжело опираясь на руки, - но худшая из них, вероятно, дать моей матери ключи от моей квартиры.