Bang bang you're dead

Правда освободит, но сначала она тебя уничтожит.

Утро началось плохо. Веки будто свинцом залили, открыть их получилось с таким усилием воли, будто бы я всё-таки вышла с зубочисткой против финального босса. И эту битву я явно проиграла, особо яркий луч солнца ударил прямо по глазам, словно съехидничав. Лучше бы не просыпалась, честное слово. С кряхтением встаю, чувствуя тупую и ноющую боль у глаза, боюсь даже представить опухоль. Врачи в больнице наложили несколько швов и это смотрелось жутко, они предупредили о последствиях и порекомендовали мазь. Но что-то мало верится в чудодейственную силу этой мази. Осматриваю себя в зеркале, ну, красавица, что ещё сказать. У страха, как оказалось, глаза велики, опухоли нет, лишь небольшая припухлость, покраснение и шов. Ну, в принципе, в принципе… в принципе всё не так плохо, сказала я себе и попыталась успокоиться, облокотившись на холодную поверхность раковины. Я – незаметная, поэтому кто-то вряд-ли приметит боевую рану. Зато с каким воодушевлением буду говорить, что получила её в драке, встану в геройскую позу и с мудростью Сократа буду вещать об опыте. Шучу, не буду ничего говорить, то с какой лёгкостью меня швырнули и отправили практически в нокаут – унизительно. Спускаюсь на кухню и сталкиваюсь с телом собаки, которая буквально запрыгивала на меня и виляла хвостом, просясь на улицу. Громко зову брата и хватаю собаку за ошейник, ведя в сторону кухни, надеясь отвлечь её с помощью корма. Что-что, а поесть Кекс всегда любил. Ответом на обращение к родственнику послужила тишина. Окно в кухне настежь оказалось открыто, белые занавески с жёлтыми цветами трепетали в воздухе, то поднимаясь, то опускаясь. Снег трепетным танцем заглядывал в дом и заканчивал свой путь каплями на паркете. Пытаюсь закрыть окно, но оно похоже было всю ночь открыто и поэтому примёрзло. Снова зову Кэла, уже заглядываю в его грязную берлогу, но и там лишь звенящая пустота и раскиданные вещи. Ни записки, ни звонка. Довольно странно. Он бы обязательно предупредил меня, если это только не что-то срочное. В волнение закусываю губу и меряю шагами гостиную. Я переживаю вдруг что-то случилось? Янг тоже так пропал, а потом я узнала, что он в клинике. Не хочу остаться одна в этом огромном доме с парой тиранов, со свету сживут. Переживания сопровождали весь путь до школы, несмотря на щебетания счастливой Алекс о свидании. Она буквально светилась и подпрыгивала каждый шаг. Правильно говорят – любовь окрыляет. Хоть у кого-то счастливая жизнь. – Эй, Гэйб, что случилось? – обеспокоенно спросила девушка и остановилась, заключая мои ледяные руки в свои. – Это из-за швов? Знаешь, я весь вечер думала о том, как ты будешь справляться с косыми взглядами. Я же знаю, что ты не любишь лишнее внимание, и поэтому собрала с собой весь набор тоналок, чтобы подкорректировать образ. Растягиваю губы в тёплой улыбке, не в силах перестать умиляться этому чуду, и обнимаю её с благодарностью. Правда пришлось встать на носочки. Иногда мне кажется, что такой гнилой человек как я не заслужил такое счастье. У меня есть два близких человека, которые заботятся обо мне и хорошая подруга, они делают для меня всё, но что я могу принести им. Проблемы? Она была права, чёрт, Алекс всегда оказывается права. На меня все косились. Вчерашняя разборка разлетелась по всей школе, как чума, быстро, и затронула даже самого незаинтересованного (вернее это подавалось под приправой героизма джока, который расправился с таким плохим и ужасным лузером, имя которого даже не знают). У людей совсем личной жизни нет? Лишь бы что-нибудь сказать. В итоге мы оказались в туалете, где подруга пыталась исправить ситуацию своими золотыми руками, пыхтя изо всех сил. Удалось скрыть лишь покраснение, шов всё равно было видно, но это лучше чем было. Я растрепала каре и попыталась перекинуть волосы на пострадавшую сторону, чтобы хоть немного прикрыть припухлость. Ненавижу джоков. Мало мне дерьма в жизни. С Эриком мы встретились на первом уроке истории, и... забудьте всё, что я говорила про свою рану. Нытье о моём разбитом лице просто смешно. Мы столкнулись взглядами и мне настолько стало неудобно, что я еле переборола желание выбежать из класса. Его взгляд не был осуждающий, скорее выжидающий, будто он готовился к удару. Виновато рассматриваю его лицо, хмуря брови. – Всё настолько плохо? – хрипло интересуется парень, когда присаживается за свою парту и в ответ осматривает меня. – От того, что это из-за меня смотрится ещё хуже, – поджимаю губы, изо всех сил стараясь не закричать на любопытных зевак. – Расслабься, Янг, и не выставляй себя жертвой. На мне такой трюк не сработает, – холодно сказал Эрик, неаккуратно раскидывая школьные предметы по парте. – Я получил то, что должен был. Неловко опускаю взгляд в парту от его слов. Я, действительно, пытаюсь выставить себя жертвой, чтобы на меня не злились? И что он имеет в виду под тем, что заслужил это? – Это выглядит не очень приятно. Ты в порядке? – Все нормально, переживу. Понимаю, что он врёт, чтобы не казаться слабаком, и я не могу винить его в этом, такие гордые люди редко принимают помощь от других. Разбитый нос и скула – не самая приятная боль. Уже по лицу видно последствия удара. Отёк фингалом начал спускаться к глазу, и судя по тому, что он говорит в нос он еще долго будет заживать; на щеке красовался ярко-синий синяк, который сверкал прямо как гирлянда в новогоднюю ночь. Кстати о гирляндах... – Джоки преподнесли нам незабываемые подарки на Рождество, – коротко хихикаю. – Ебал я такие подарки. – Какие у тебя планы на рождество? – интересуюсь чисто из вежливости и подмечаю недоверчивый взгляд собеседника. – Ты в них точно не входишь. Безучастно пожимаю плечами, мол, ну и ладно, и отворачиваюсь, радуясь спокойному разговору внутри себя. Это определенно прогресс, вот он же может быть не мудаком, когда хочет. Вздыхаю. У нас снова был урок самообразования. Зачем оставлять такой урок в расписании? Я могла не вставать в пять утра, а побольше поспать. Пожалуй, этот день лучший, потому что он последний, уроки сокращены из-за собрания в спортзале для поддержки спортсменов. Идти туда не хотелось от слова совсем, но это было обязательно, не удивлюсь, если они еще выходы все закроют, чтобы даже последний чайник пришел. Поджимаю губы, думая о старшем брате, который застрял в клинике для наркозависимых в Денвере. Он ведь проведет этот праздник один, напичканный таблетками до апатичного состояния, среди санитаров и других больных; раньше мы всегда собирались семьей, отец обычно добрел в эти дни, потому что особо почитал установленный порядок и традиции Америки, мама тоже снимала с себя маску холодной женщины и нам удавалось провести время вместе. Мы вместе украшали елку, дом, поздравляли друг друга и дарили подарки, всё как у нормальной семьи. Но это было до того, как Янг был замечен с кокаином. Я не видела его уже полтора года. Меня не пускают к нему родители, теперь это тема – табу. До сих пор не понимаю, как можно отречься от своего ребенка за одну маленькую оплошность ради сохранения репутации и статуса. Я ненавижу эту систему и эти фальшивые ценности. Звонок с урока звучит уж слишком неожиданно. Смешиваюсь с потоком учеников в коридоре и достаю наушники с плеером. Знакомые аккорды и мотив начинают приносить радость и строить стену между мной и уникально-выстроенным миром в этой школе. Голос Курта Кобейна как бальзам на душу. Несмотря на то, что этот человек покинул этот жестокий мир он остается для меня важным – его творчество, его музыка и лирика порой вытаскивали меня из таких глубин депрессии, что и представить сложно. Сам факт того, что он тоже видел этот мир таким какой он есть, со всеми его пороками, несправедливостью, приносит мне облегчение и успокоение. Людям нужно чувствовать себя нужным и, я думаю, именно через творчество других, которое преодолевает километры и время, человек может ощутить себя важным и понятым, если не может найти отклик в окружении. Вам не кажется? Толпа будто обтекает меня, музыка, которая играет на всю громкость, чтобы скрыть собственные мысли придаёт атмосферу нереальности происходящего. Творчество рождается из страданий. Господи, чувствую себя типичным подростком в типичном сериале для тинейджеров. Шепотом подпеваю, наверное, самой популярной песни Smells Like Teen Spirit и подхожу к локеру, рыская среди бумажек и книг. Закрываю дверь шкафчика и подпрыгиваю от фигуры, прячущейся за ней. Он что-то спросил и нахмурился, когда я демонстративно медленно сняла наушники и вопросительно уставилась от него. Этот молодой человек и так не вызывал у меня положительных эмоций, а после того, что он сделал так я готова убить его. – Йоу, ты как? – улыбнулся Макс. Эта улыбочка заставляет меня скривиться. Пускай в одно место засунет свою заботу. Без слов обхожу парня, игнорируя его дружков, и иду к нужному классу. Слышу оклики. Меня хватают за руку и с силой разворачивают. – Подруга, ты явно что-то попутала, – его спокойный и доброжелательный тон никак не вязался с крепкой хваткой, которая заставляла запястье неметь. – Никто не может игнорировать меня, даже ты. – А что ты хочешь услышать? – стараюсь вырвать побелевшую руку, но все попытки безуспешны. Это начинает пугать и злить. Бросаю короткие взгляды на мимо проходящих людей, чтобы они помогли мне, но каждый проходит либо мимо, либо косо смотрит на меня, явно не желая вмешиваться. – Это что вообще было вчера? Ты напал на нас! Избил Эрика, Брукса, потом ещё свалил всю вину на Эрика и выставил себя ангелом, – понижаю голос и приподнимаюсь на цыпочки. – Пошёл ты. – Эрик значит? Парень на миг улыбнулся и обернулся к друзьям, те кивнули. И вмиг меня с лёгкостью подняли и ударили спиной о шкафчик. Из моего горла вырвался непонятный звук и стон боли. Это больно, хотя бы из-за того, что края локера острые и по нежной коже спины это сродни лезвию ножа. – Не с тем связалась, – это последнее, что мне сказали. Принимаю устойчивое положение и буравю взглядом их спины, желая как минимум сломать их позвоночники. Некоторые ученики, которые с удивлением и сожалением наблюдали за этим, вернулись к своим делам, некоторые похлопали меня по плечу, когда проходили мимо. Но в остальном – всем было всё равно. Кажется, я нажила себе огромные проблемы. С шипением растираю плечо. Нужно ли мне было лезть в это, правильно ли я вообще поступила? Я ведь хотела закончить эту школу спокойно, без драм и конфликтов, но они сами ищут меня. Вернее их приносит один человек. Подбираю свои вещи, игнорируя пульсирующую боль в затылке и лопатках, как замечаю чьи-то белые кроссовки. Передо мной присел парень с белой кепкой, которая не была перевёрнута (хотя это характерная черта джоков), а закрывала лоб, он растянул губы в улыбке тридцать два зуба. Ловкие пальцы быстро справились с раскиданными предметами и передали мне в руки с той же ослепительной улыбкой. С удивлением гляжу на симпатичного, чего уж греха таить, парня, и, понимая, что пялюсь на него как баран на новые ворота, спешу забрать тетради, учебники и наушники и мявкнуть: – Спасибо. – Обращайся, я всегда готов помочь. Не понимая, что меня так сильно смутило, ещё раз благодарю его и спешу покинуть место позора, нервно оглядываясь на незнакомца. Он меня смутил! Последнее, что я ожидала – акт альтруизма и белоснежную улыбку. Хотя он довольно милый. Весь остаток учебного школьного дня не был интересным и вообще имел ярлык “обычная рутина”. Алекс познакомила меня со своим парнем, который оказался добрым и воспитанным человеком, немного неловкий, неуклюжий и с хорошим чувством юмора. Мне оставалось только по-тихому умиляться им. Подруга выглядела очень счастливой, сжимая мужскую ладонь под столиком. Я немного призадумалась о своей личной жизни, все мои сверстники уже готовы завести семьи, а я сижу как старая дева. Почему-то вспомнились слова Эрика, что на меня не посмотрит ни один нормальный парень. Я настолько непривлекательная? Ни то чтобы отсутствие второй половинки как-то расстраивает меня, наоборот, я нахожу довольно глупым то, как отчаянно люди ищут спутника жизни, вплоть до того, что доходят до самоубийства. Комфорт прежде всего должен быть с самим собой. Как человек, который не в ладах с самим собой, может найти понимание в другом? Если и случается дуэт, то это исключительно два несчастных человека, действия которых не приведут ни к чему хорошему. Ведь личность в первую очередь ищет счастья и равновесия. И здесь не работает правило: минус на минус даёт плюс. Здесь минус на минус даёт окончательное разрушение всего целостного. Но мне бы хотелось попробовать, что такое отношения хотя бы ради опыта. Испытаю ли я то трепетание, те самые бабочки? Я в целом не особо хорошо отношусь к мужчинам из-за отца: подозрительность при общении с ними всегда выползает наружу, а если они начинают позволять себе нарушать личное пространство, то я готова дать деру на сверхзвуковой. Поэтому отношения для меня – обоюдоострый меч. Мы одной компанией: я, Алекс и Дэниэль, заходим в спортзал и уже видим почти заполненные ряды скамеек, тренера футбольной команды и болельщиц в коротких юбчонках. Абсолютно нет никакого желания контактировать с ними, поэтому целенаправленно беру курс к самым дальним рядам, чтобы не слышать гундеж, визги и безвкусную музыку. Садимся на предпоследних рядах, потому что какой-то парень сказал, что занял место для друзей. Вообще единственный плюс в этих собраниях – уроки сокращают на десять-пятнадцать минут. Началась привычная церемония – танец группы поддержки с яркими помпонами. Демонстративно закатываю глаза, опираясь на руки, установленных на коленях, и пытаюсь не заснуть. Смит приглушённо хихикает, и это ясно даёт понять, что я осталась совсем одна. Кто-то толкает меня ногой в спину, после слышатся поспешные извинения. Разворачиваюсь и вижу, что рядом со мной присел Брукс, а толкнул никто иной как Дилан. Ну и немудрено, ему, наверное, очень тяжко живётся с таким ростом, некуда девать ноги. Как например сейчас, он сел позади меня и поджал под себя конечности, на всякий случай обняв их руками. Показываю ему знак класс и улыбаюсь. В этом ведь правда ничего такого. Рядом плюхается Эрик с недовольным выражением лица, на самом деле мне иногда кажется, что у него нет другой эмоции. Чтобы наверняка, махаю ещё ему и возвращаю взгляд на поле. Рядом Брукс что-то спросил, мне не удаётся его расслышать из-за громких выкриков девиза: “Мы – Колумбайн!„ Тренер скакал по спортзалу, как ужаленный в одно место, поднимая кулак и повторяя эту фразу. К моему разочарованию многих заинтересовал энтузиазм и они активно отзывались. Слабо поднимаю кулак и вполголоса повторяю за всеми девиз, после склоняюсь к Бруксу, который спрашивал о дне в школе, вяло отвечаю ему и возвращаю внимание к тренеру, слыша недовольный бубнеж Эрика о том, что он зря вообще сюда пришел, что здесь собрались одни инфантильные уроды. Я знаю, что сегодня его вызывали к директору на одном из уроков, я очень надеюсь, что вопрос мирно разрешился и этот инцидент не станет новым поводом для ссоры. Вибрация в кармане и последующий привычный рингтон привлекает не только мое внимание, но и всех сидящих поблизости. На маленьком экране высветился контакт брата, поэтому спешу вытянуть антенну и ответить на звонок. – Выходи на улицу, у тебя же закончились уроки? – Мы – Колумбайн! – рокотом прокатилось по залу. Закрываю левое ухо ладонью и по инерции смотрю напротив сидящего Брукса и ловлю его ответный взгляд. – Ну, ты слышишь как я свободна, да? – Забей. Просто выходи на парковку, нам нельзя опаздывать, – Кэл судорожно вздыхает, и меня это напрягает. Хватаю рюкзак с многочисленными значками музыкальных групп, прощаюсь с Алекс и Даниэлем, и спешу через ряды школьников и скамеек к самому низу спортзала. Сложно не обращать внимания на сотни пар глаз и прожигающего взгляда тренера. Как только тяжёлая железная дверь помещения закрылась за спиной, я почувствовала облегчение. Быть в центре внимания, фу. На парковке терпеливо дожидался Кэл, куря немного дрожащими пальцами, но как только увидел меня, выбросил сигарету и поспешил развеять дым по ветру ладонью. На улицу немного пасмурно и серо, звук холодного ветра будто играет с внутренностями, заползает костлявыми пальцами под капюшон, посылая гончих псов по позвонкам. Не очень приятная погода. – Что случилось? – обеспокоенно вглядываюсь в его глаза и преданно прижимаюсь к нему, обнимая. Спину обдало холодным ветром, заставляя поежиться. – Предстоит поездка в Денвер, – хрипло ответил блондин и, вырвавшись из объятий, открыл дверь как бы приглашая в машину. – Мне удалось вновь договориться с персоналом поликлиники. На этих словах мне всё стало понятно. Пулей залетаю в пикап и пристегиваюсь. Путь разбавляла тихая музыка рок-группы из проигрывателя, это музыкой было то сложно назвать – они лишь кричали и абсолютно сливались с потоком битов. В любой другой ситуации я бы попросила выключить это порождение Дьявола, которое вызывает головную боль, но сейчас волнение настолько овладело телом, что мне нужно что угодно, лишь бы не остаться наедине со своими мыслями. Постепенно одноэтажные домики менялись на величественные высотки, я видела Денвер, наверное, каждое лето, поэтому для меня этот город не был чем-то удивительным. Пожалуй единственное к чему я не привыкну – это бесконечный поток машин и людей. Вечный шум, куда-то спешащие люди, транспорты, которые рассекают улицы. Такая спешная жизнь не для меня. Чтобы рассмотреть большое здание приходиться поднять голову. Белое здание в девять или больше этажей, с парковкой и надписью: “больница Университета Колорадо”. Кэлвин тянет меня за руку вперёд, и я не смею отказываться, хоть и очень хочется рассмотреть окружение. Множество окон данного строения придавало ему некий новый вид. Обстановка не очень приятная. Какая-то безысходность витает в воздухе. Хотя это всего лишь клиника, довольно известная, но тот факт, что мой брат просиживает здесь лучшие годы своей жизни наложило отпечаток на восприятие. Мы оказываемся у стойки регистрации. Внутри довольно уютно. – Здравствуйте, мы к посетителю Янгу Вольфгангу III Янгу, – сказал Кэл. – Мы договаривались с вами на это время. – Да, конечно, но деньги вперед, – мило улыбнулся работник и вернулся к монитору компьютера, громко нажимая на клавиши. Кэл сжал челюсть, на лице проступили острые скулы, но тем не менее он достал из кармана куртки конверт и передал мужчине в белой форме. Мои пальцы потянули на себя край верхней одежды брата, и когда он развернулся, я растерянно посмотрела на него. Это взятка? Работник встал изо стойки и указал вперёд, показывая дальнейшее направление, мы поспешили за ним. В окошке на одной из дверей я заметила большой зал, где в кругу сидели женщины и мужчины, вероятно что-то рассказывая. Терапия. Нас привели в небольшую комнатку с диванами и столом и усадили на кожаную мебель. Минуты длились как часы, мне казалось, что мы сидим уже здесь целую внешность. Ладони покрылись холодным потом. Дверь медленно начала открываться, а я уже хочу соскочить со скрипучего дивана и броситься навстречу. В комнату медленно заходит Янг, и моё сердце разбивается, со стеклянных глаз хлынули слёзы и, не сдержавшись, я побежала к нему, кидаясь на шею. Я плакала на его плече, чувствуя ответные объятия, по которым так сильно скучала. Его некогда сильные руки, обнимали меня с чуть заметным дрожанием, кончики пальцев сквозили незнакомым холодом, который ощущался сквозь одежду. Буквально чувствовалось каждое ребро из-за худобы. Все проблемы показались такими несущественными, такими ничтожными. Бесконечное движение времени, которое накладывает отпечаток на всех, в том числе и на Янга, остановилось, застыло в воздухе тошнотворным запахом лекарств, которым пропитано здесь всё. Неважно сколько мы так стоим. Минуту. Час. День. Вечность. Я наконец-то ощутила себя на своём месте. Мягкие прикосновения к плечам от Кэла и его шёпот дают мне понять, что вечность находится не в моих руках, что я до сих пор остаюсь жалким человеком, которым управляет брошенные кости и итог выпавших случайностей. И как бы люди не говорили, что мы сами вершим свою судьбу, иногда поменять что-то не в наших силах. Позволяю Кэлу разомкнуть объятья и отвести меня в сторону, утираю солёные дорожки слёз со щек и чуть ли не разираюсь новым потоком при взгляде на Янга. Под зелёными глазами, так похожих на мои, пролегли тёмные круги, указывая на плохой сон и стресс. Больничная форма смотрелась слишком нелепо на исхудавшем теле. Что с ним стало? Боже мой. А в глазах, которые всегда светились, теперь пролегла дымка. – Янг, господи, что с тобой стало? – эти слова срываются хриплым голосом с дрожащих губ быстрее, чем я осознаю это. Мой визави вяло потрепал коротко подстриженные волосы на затылке и улыбнулся. На секунду к нему вернулся тот самый солнечный вид, но как только веки разомкнулись, его образ вновь окутало туманом. – Это таблетки, Гэйб. Под ними я ощущаю себя не в своем теле, – он устремил взор на чуть дрожащие ладони. – Мне уже начало казаться, что перед смертью я не увижу тебя. – Что ты такое говоришь? – теперь строго спросил Кэл, помогая мне дойти до дивана. – Всё, что угодно лишь бы не здесь, – ответил Янг, пытаясь отшутиться, но вышло крайне неубедительно и натянуто. – Гэйб, ты так выросла за полтора года, – мы сталкиваемся взглядами, и он усмехается, – но не в длину. Пытаюсь сдержать улыбку и с обманной обидой бурчу: – Дурак. Тушь из-за слёз потекла вниз и оставила следы на тыльных сторонах ладони мрачными разводами. Янг присел напротив со знакомой улыбкой-ухмылкой и тыкнул в лоб указательным пальцем со словами: – Утри слёзы, мартышка, всё нормально, – пальцы убирают упавшие на лоб волосы, открывая боевую рану. – Где получила? – Ударилась об косяк, – лгу, чтобы не тревожить его и возвращаю чёрные пряди в прежнее состояние. Кэл присаживается недалеко от нас и опирается щекой на ладонь, не смея прервать наш разговор. И я благодарна за это. Мне сейчас необходим только Янг, чтобы хоть немного успокоить бурю в душе, чтобы спать спокойно по ночам, не думая о том, что он находится в ужасном состоянии. Этих отведённых пятнадцати минут не хватит, но я буду бережно хранить их в памяти до следующей встречи. – Какой была в детстве юлой, такой и осталась, – по-доброму сказал брат. – Как дела в школе? – Что интересного может быть в школе? Янг, я хочу услышать о тебе, – поддаюсь вперёд, ближе. – Как ты тут? – Мои дни, проведённые здесь, похожи друг на друга. С утра собрание, затем всякие терапии и принятие лекарств, вечерние занятия. – Но, Янг, эти препараты явно делают с тобой что-то не то. Раньше ты и пяти минут не мог провести сидя. Брат криво усмехнулся и склонил голову, потирая пальцами бледное запястье с проступающими синими венами, и повернулся ко мне со словами: – Это не твоя забота, Гэйб. Всё, что я могу тебе посоветовать никогда не связываться с этим дерьмом, иначе закончишь также. – Ты принимал это? Мой вопрос столкнулся с оглушительной тишиной. Этот вопрос я хотела задать давно, и они понимали это. – Гэби, при проверке на анализы не было обнаружено наркотических веществ, – Кэл дотронулся до моего плеча и заглянул в глаза. – Я хочу услышать эти слова от него, – строго сказала я. – Нет, Гэйб, я не принимал ничего. Немного обидно, что ты сомневалась во мне. – Тогда почему всё так произошло? И от чего тебя на самом деле лечат? Я знаю, что вы что-то скрываете от меня, – не выдержав, я соскочила с кожаного дивана и заметалась по комнате, размахивая руками. Кэл и Янг переглянулись, первый сложил руки под грудью и нахмурился, второй избегал моего взгляда, от нервов дёргая ногой. То как они переглянулись не может быть случайным и они явно не намерены раскрывать тайну. Стало обидно. Я не вызываю доверия? Я тяжело вздохнула, понимая, что это бесполезно, и скрыла лицо в ладонях, присаживаясь в кресло. В носу защипало, глаза покрылись пленкой, ожидая потока, но меня отвлекли шаркающие шаги тапочками и прикосновения к рукам. Янг присел на корточки напротив меня. – Гэйб, я всё тебе расскажу, хорошо? Только позже. Я обещаю, что когда я выйду, мы будем вместе: ты, Кэл и я. Всё будет как прежде, веришь мне? Тихонько киваю головой, поджимая губы, и бросаю короткие взгляды исподлобья. Я просто надеюсь, что скоро, действительно, всё изменится. Возвращение в привычную зону комфорта было необходимым, я не тот человек, который готов что-то менять в своей жизни. Мне свойственно мирно плыть по течению, иногда сталкиваясь со скалами. Я просто хочу, чтобы всё было как прежде, разве я прошу слишком много? – Ты собираешься сбежать отсюда? – пробубнила я с надутыми щеками и сложила руки на коленях. – Не твоя забота, мартышка, – брюнет дал лёгкий щелбан в лоб, заставив меня скривиться и улыбнуться Кэла. – Просто не попадай в неприятности и в драки, – с тоном намёка сорвались с его губ. – Слушайся родителей, даже если тебе не нравится это. Как мне слушаться их, если каждый день, проведённый с ними похож на войну? Как мне слушаться их, если они обесценивают родную кровь в обмен на статус? Как мне слушаться их, людей, который не прислушиваются ко мне? – У тебя скоро день рождения, – заговорщически начал брат и потянулся к карману больничный штанов, – я не могу дать тебе многого отсюда, но у меня есть это, – в руке оказался медальон на цепочке. Небольшой, округлой формы. Он был из серебра или покрашен в серебряный благородный цвет. Замысловатая гравировка прокладывала заметный след по всему украшению, как самая извилистая змея, изображая интересный рисунок. Похоже медальон раскрывался, потому что я заметила небольшую ямку, через которую можно поддеть крышку. Растрогавшись самому событию того, что родственник подарил мне украшение несмотря на то, что находится в больнице, изолированный от мира и семьи он нашёл способ подарить мне подарок на день рождения. Я со слезами на глазах уставилась в такие же изумрудные глаза и, забыв про прежнюю грусть, кинулась к нему на шею, парень крякнул от неожиданности и недостатка воздуха. Тем не менее его жилистая рука обхватила мою талию и приподняла вверх так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Уверена, со стороны это смотрится очень странно - мои болтающиеся в воздухе ноги. – Где ты достал его? – спросила я. – Ведь тебе нельзя выходить из больницы. – Где я взял его не твоя забота, мартышка. Просто прими это на день рождения. Как только выйду – я исправлюсь и подарю что-то, действительно, стоящее, – и игриво подкинул меня в воздух, заставляя смешно вскрикнуть. – Лучший подарок будет, когда ты вернёшься в семью, – прошептала я и краем глаза заметила санитара, который молчаливо указал на наручные часы. И пришло понимание, что этому рандеву пришёл конец. Брат опустил меня, но я не могла его отпустить, поэтому схватила его за руку и прижала к себе. – Обещай, что ты вернешься. – Я вернусь, Гэйб, – напоследок он поцеловал меня в лоб и толкнул в сторону недовольного работника, который стал зрителем сентиментализма. Парни обнялись, и последнее, что я видела это взгляд Янга.