Дожди Токио

Осень в этом году выдалась особенно мерзкая, сырая и холодная. Уже на протяжении трех недель ежедневно шел дождь, совершенно не утихая, чередуя ледяной ливень и противную морось, когда не поймешь, открывать зонт или черт с ним. Промозглый ветер так и норовил забраться под одежду, окутывал сыростью, оставляя на коже холодные капельки. От него не спасало даже очень теплое кашемировое пальто: стоило тебе провести на улице больше пары часов, как плотная ткань напитывалась влагой и, вместо того чтобы защищать от холода, доставляла еще больше неприятных ощущений, становясь настоящей обузой. Спасения от сырости не было нигде, кроме как в теплых, хорошо отапливаемых домах. Люди на улицу выходили только при крайней необходимости и предпочитали передвигаться на транспорте или перебежками. Даже самые рьяные велосипедисты оставили своих железных коней дома и пользовались услугами коммерческого транспорта. Разноцветные зонты, словно потоком фантазии сумасшедшего художника, заполоняли улицы ровно два раза в день: в промежутках с шести до десяти утра и с пяти до восьми вечера. В остальное время на улицах было пусто, и на одиноких пешеходов с жалостью поглядывали те, кто скрывался от непогоды в уютных теплых домах, офисах, магазинах или кафе. Аояги Сэймей лениво отпил горячий кофе с корицей и отвернулся от огромного окна. В его взгляде, как и в пасмурном городе, поселился дождь. Он заволакивал глубокие синие глаза сероватым туманом, отчего они казались слепыми, старыми и равнодушными. Иногда Сэймею мерещилось, что на улице влажно настолько, что можно захлебнуться просто дыша этим воздухом. Даже мозги словно напитывались влагой и разбухали в черепной коробке, отказываясь соображать. Возлюбленный на дух не переносил это состояние и старался спастись – или спрятаться? – в сухих помещениях ресторанов или же у себя в кабинете, на работе. В Семи Лунах, пестуя новое поколение Бойцов и Жертв, он продолжал вести что-то наподобие холодной войны с Минами Рицу, которая между тем превращалась в имитацию теплой и тесной дружбы, стоило только оказаться поблизости Саган Нагисе. Даже если за минуту до этого они были готовы перегрызть друг другу глотки, стоило женщине возникнуть – между мужчинами заключалось некое негласное военное перемирие. Они сплачивались против более опасного врага. Нагиса орала, бесилась, но все равно продолжала раз за разом вторгаться в их личное пространство и с невообразимым рвением пытаться колупать обоим мозги. Если кто-то из них к моменту появления Нагисы был в одиночестве, то у него обязательно появлялись срочные вопросы к другому. Так что стало совершенно в порядке вещей, спасаясь от вездесущей женщины, врываться в чужой кабинет и сходу кидаться к стойке с документами. С годами Сэймей стал подозревать, что они трое, похоже, начали получать от этих спектаклей какое-то нездоровое и, пожалуй, даже извращенное удовольствие. Он хмыкнул и заказал себе еще чашку ароматного кофе, уютно устроился на диванчике в самом дальнем углу ресторана. Это был его любимый. Здесь всегда очень вкусно и пряно пахло гвоздикой и сандаловым деревом; отгороженный занавесом, посреди мягких, разбросанных на диванах подушках и пледах он почти забывал о холоде, что поселился не только в Токио, но и в его груди. Он действительно любил это место. Где-то в отдалении негромко и жизнерадостно звякнул колокольчик входной двери, послышались поспешные шаги, и в личное, пропитанное сухим и терпким ароматом кофе, пространство Сэймея вторглись запах дождя и жизнерадостный голос: – Привет, Сэй! Возлюбленный, втягивая носом этот мокрый и холодный запах, чуть заметно вздрогнул и зябко укутался в плед. Лишь ощутив, что холод отступил, он улыбнулся и поднял взгляд на упавшего на диван напротив него юношу. Тот был очень красив и изящен. Аккуратно подстриженная челка отбрасывала тень на сияющие, счастливые глаза. Красиво очерченные губы изгибались в искренней радостной улыбке. Дети взрослеют крайне быстро. Даже не замечаешь, как это происходит. А как заметишь и осознаешь… уже поздно. Ты никогда не готов к происходящему, и это знание вновь и вновь набрасывается на тебя страшной силой, давя на плечи и грудь. Братья не исключение. – Здравствуй, Рицка, – мягко отозвался он, пытаясь не пропустить в голос легкую хрипотцу. – Ты сегодня долго. И, Господи, ты же весь мокрый! Опять зонт не взял? Пальто-то сними. Он потянулся к брату, намереваясь забрать его верхнюю одежду. Рицка весело отфыркнулся и завозился, раздеваясь, стягивая с шеи шарф и кидая его на спинку стула. Сэймэй недовольно поморщился и поднялся, аккуратно развесил рицкину одежду, чтобы хоть немного просохла, и сел обратно на диванчик. – Ну, с утра я чуть не проспал и забыл, а потом не у кого было одолжить. Да и мне идти сюда всего пять минут. – При такой-то погоде пять минут – это очень существенно, – усмехнулся Возлюбленный, принимая у подошедшей официантки большую чашку обжигающе горячего кофе с палочкой корицы и бросая взгляд на брата. – Закажи что-нибудь себе на обед. Рицка на мгновение задумался, а потом заказал себе мисо-суп, жареного тунца и овощей. Как только принявшая заказ девушка ушла, он потянулся и бесцеремонно забрал из рук Сэймея чашку с кофе, жадно отхлебнул, обжигая губы и морщась от этого. Возлюбленный следил за ним с легкой и теплой улыбкой, разглядывая влажные, липнущие к лицу волосы, румяные щеки, блестящие глаза и безухую голову. И машинально провел ладонью по собственным вьющимся волосам, незаметно проскальзывая пальцами по тонким шрамам от ушек. Где-то в груди болезненно закололо, сдавило, но он, убирая от волос руку, постарался отвлечься. – Ну, так что тебя задержало, идеальный студент? – Брал тему диплома. Кстати, именно поэтому я бы уже и не смог одолжить ни у кого зонт, все быстренько разбежались, а я еще полчаса провисел с преподавателем, – рассказывал Рицка, по кусочку воруя с сэевой тарелки эклер. – Тему диплома? – удивленно вскинул брови Возлюбленный и несильно ударил ладонью по пальцам брата. – Аппетит перебьешь. А не слишком ли брать тему за полтора года? – Сэй, мне почти двадцать один год! – возмутился юноша. – И я помру с голоду, если не съем сейчас хоть что-нибудь! – заявил он, таки вгрызаясь зубами в свежеиспеченный эклер, запивая его кофе и удовлетворенно прикрывая глаза. – Все нормально. У меня сложная тема, придется провести исследования. Мне же с людьми работать. Я хочу подстраховаться. – Ну да, ну да, – хмыкнул Сэймей и забрал свою подозрительно легкую кружку обратно. Заглянул внутрь – пуста. Только горькая кофейная взвесь, коричная палочка и размокшее соцветие гвоздики на донышке. – А Соби где? – негромко поинтересовался он у соцветия. Ответ он получил не сразу и, конечно, не от специи. Рицка отвлекся на принесенный заказ и накинулся на мисо-суп. Явно опять не завтракал, да и в университете не ел. Если он слишком увлекался чем-то, то всегда забывал о еде. Так что ему очень повезло с Соби и с Сэймэем, которые всегда отслеживали подобные мелочи. – Соби все еще на организации выставки. Как вчера уехал, так и не возвращался, – нахмурился Рицка и откусил кусочек булочки. – У них дедлайн, боятся не успеть. Завтра с утра открытие, все психуют. – Так вот почему ты сегодня такой выспавшийся, бодрый и голодный. Обычно все наоборот, – усмехнулся Возлюбленный. Брат слегка покраснел от смущения и уткнулся в тарелку, буркнув что зависть – плохое чувство. Некоторое время они молчали, наслаждаясь обществом друг друга. Рицка уже прикончил суп и с энтузиазмом взялся за тунца, а Сэймэй все продолжал разглядывать кофейный осадок, словно пытаясь узнать в нем свое будущее. Но не видя ничего, кроме темной мути, заедал горе шоколадными эклерами и развлекался тем, что наблюдал за братом. Он действительно вырос очень красивым. Изящнее самого Возлюбленного, но все же очень на него похожий. Они перекликались в мыслях и действиях, дополняли друг друга, как Инь и Ян, Возлюбленный и Нелюбимый, и были счастливы, что много лет назад смогли понять и простить друг друга. По правде говоря, сейчас ни один из братьев не представлял, как мог бы жить без другого. На улице вновь зарядил дождь, редкие прохожие разбежались кто куда, спасаясь от ненастья. По окну ручьями стекали струи воды, увлекая за собой прилипший с той стороны рыжий кленовый лист. И Сэймей потянулся к нему, коснулся кончиками пальцев, но наткнулся лишь на холодное стекло. Отдернул руку, будто обжегшись, несколько раз сжал пальцы, словно пытаясь убрать онемение, и задумчиво произнес. – Как же ты домой добираться будешь? Давай подвезу? – Не надо, – сыто улыбнулся Рицка и перетек на диван к брату, прижался к нему. – Соби заедет за мной. Возлюбленный склонил голову набок и тихо рассмеялся, обнимая брата и зарываясь пальцами в его влажные волосы, привычно поглаживая, ероша их, пытаясь скользнуть пальцами по бархатным ушкам, но нащупывая только тонкие шрамы. – Никак не привыкну... Ты почти полгода без ушек ходишь, а я все пытаюсь тебя за ними почесать, – улыбнулся он и прижался щекой к его голове, крепче обнимая, ощущая, как Рицка подрагивает. – Боже, как же ты продрог. Не согрелся еще? Закажем чаю. Но тот только помотал головой и притих. Надежные руки брата обнимали его тепло и уютно, и ему чудилось, что он совсем маленький. Но, хоть временами ему очень хотелось заново испытать эти ощущения, взросление больше не пугало его. Брат все так же был рядом, сам Рицка стал блестящим студентом, он любим и любит, у него есть замечательные друзья. В его жизни все хорошо, она прекрасна, как сон. Иногда он действительно боится проснуться. Проснуться в одиночестве, в холодной постели, без памяти, без брата и без Соби. И окажется, что мама все еще больна. Или же что Сэймей – зверь и маньяк. Но потом Нелюбимый успокаивается, потому что все его любимые люди всегда рядом, он чувствует их сердцем. Все хорошо. – Я все удивляюсь, как ты с ушками до двадцати доходил? – отвлек от размышлений Сэймэй. Рицка услышал в его голосе улыбку и улыбнулся сам. – Я – тяжко. И ведь, главное, говорю Соби, мы уже столько всего перепробовали, что уж об ушках точно можно не волноваться, они и так на честном слове держат... Ой, – он осекся и отодвинулся от брата, чтобы посмотреть на его реакцию. Возлюбленный скептично смотрел на него, изогнув бровь, просто с неподражаемым выражением иронии на лице. – Так-так-так, какие новости. Я-то думал, вы блюли честь, а вы... Нехорошо. Рицка честно постарался изобразить искреннее раскаяние, ну или хотя бы принять пристыженный вид, но его хватило буквально на секунды, а потом губы расползлись в самодовольной усмешке. – В любом случае Соби отпустило только после того, как мы нашли моего истиного Бойца. Да и меня, по правде, тоже, – сознался он. – Я все переживал, что я с Соби, и тут он появляется. И что мне с ним делать? Соби я люблю и Связи подчиняться не хочу. И тут опачки! Боец, Нелюбимый! Познакомились. Мы с Соби в тот же вечер решили нафиг эти Ушки убрать, но на радостях в такую зюзю напились, что еще несколько дней мутило! И все же расслабило нас знатно. Кто бы мог предположить, так будет? А тут такое обнаруживается! – Да, бодрый старичок, – хмыкнул Сэймей. – Сколько ему? Стольник стукнуло? – Нет, стольник в следующем году, – рассеяно отозвался Рицка и потянулся за чашкой, посмотрел на остатки кофе на донышке и грустно вздохнул. – Но вообще, он классный. И дети у него классные. И внуки. И вообще, он всех нас переживет. Знаешь, он мне сказал, чтобы я его дедушкой звал! И с Соби очень любит о Системе говорить. Сам в нее лет двадцать пять уже не выходил. – Да знаю я, знаю, ты мне не раз говорил. Он тебя вообще обожает, – ответил Возлюбленный, забирая у Рицки чашку, отставляя ее на стол и придирчиво поправляя рукава пуловера, натягивая их почти до середины ладони. Заметив чуть удивленный взгляд Рицки, пояснил: – Мерзну, погода – дрянь. В то же мгновение брат взял его руки в свои и охнул. Ладони действительно были ледяными. – Да уж, – качнул он головой и наклонился вперед, согревая пальцы своим дыханием. – Тебе бы на отдых съездить. В конце концов, все пашешь и пашешь без отпуска, нельзя так. Загнешься же. Даже на звонки порой не отвечаешь. Вот где ты последние четыре дня пропадал, а? Рицка так укоризненно посмотрел на него, что Сэймэю только и оставалось, что слегка виновато улыбнуться. Брат фыркнул, ни на йену не поверив этой улыбке, и вновь принялся дышать на холодные пальцы. – В общем, бери Нисея и айда на юг. Загорать и купаться. Кстати, а Нисей-то где? Сэймей фыркнул, потом еще раз и так и прыснул, заходясь в хохоте. Лишь посмеявшись, ответил: – Он... Он Хацуко предложение делает! – улыбнулся он и рассмеялся с новой силой, глядя на вытянутое в изумлении лицо брата. – Это умора! На фоне “безбабья" и "безмужичья” они месяца два назад решили по-дружески помочь друг другу и переспали. В итоге Безликая пару дней назад звонит и говорит: “Попадос, дорогуша. Рожать буду”. Позавчера и вчера Нисей пил, а сегодня как порядочный человек, купил кольцо и поехал делать предложение. – Нисей? – уточнил Рицка. – Предложение? Нисей – порядочный человек? Предложение? Ты уверен, что все эти слова содержатся в одной фразе? – Именно. – Ты руку приложил? Сэймей поднял руку и сблизил указательный и большой пальцы, оставляя между ними расстояние около сантиметра. – Самую малость. Просветил, что в таких случаях обычно покупается очень красивое и дорогое кольцо. – Ох ты ж блин, – Рицка приподнялся и пораженно округлил глаза. – Где Нисей, а где семейная жизнь?! Нисей, человек, который бил себя пяткой в грудь и утверждал, что хорошее дело браком не назовут! – Тут уже и Нелюбимый захохотал. – Надо же, так скоро свадьба будет? – Ну, я жду результатов, – Сеймей с ухмылкой кивнул на лежащий на столе мобильный телефон. Продолжая посмеиваться, Рицка снова прижался к брату и разве что не урчал, когда прохладные пальцы вновь зарылись в его волосы, мягко и нежно перебирая. Он любил брата, ему было хорошо с ним. И все же кое-что вызывало беспокойство. Рицка встречается и практически живет с Соби, Нисей вот женится… А Сэймей? – Сэй? – негромко позвал он. – Хмм? – Почему ты ни с кем не встречаешься? Пальцы в его волосах на мгновение замерли, а потом вновь стали ласково ерошить почти высохшие пряди. – Не с кем, Рицка, – до слуха юноши донесся негромкий и ироничный смешок. – Не встретился мне еще тот, с кем бы я хотел… м… жить. – А ушки? – внутри зародилось какое-то нехорошее чувство, и Нелюбимый нахмурился и запрокинул голову, заглядывая в спокойное лицо брата. – Ты же их с кем-то лишился. Почему ты не с ним? – Так получилось. – Расскажи, – настойчиво потребовал Рицка. – Ты никогда не рассказывал, кто это был. – Нечего рассказывать. Было бы что – обязательно рассказал бы. – Ну… Скажи хоть, это был он или она?.. Сэймей тяжело и немного устало вздохнул, помолчал, но потом все же ответил. – Он. Это был… – Соби! – с радостным вскриком Рицка подлетел с места, и секунды спустя его изящная фигура оказалась в сильных объятьях Чистого Бойца. – Привет, Рицка... Агацума Соби подошел к их столику бесшумно, увлеченные братья даже не заметили его, а теперь… Теперь Сэймей отстранено наблюдал, как его младший брат потянулся губами к любимому, а тот чуть склонил голову, принимая в дар короткий, но нежный и волнительный поцелуй. И только потом посмотрел на бывшую Жертву. – Здравствуй, Сэймей. Я не помешал? – И ты здравствуй, Соби, – спокойно отозвался он, откидываясь на спинку дивана и на нее же заводя локти. – Нет, все в порядке. Соби за эти семь лет возмужал. Теперь он молодой мужчина, с более четкими, но все такими же выразительными чертами лица, с пронзительными лазоревыми глазами. На первый взгляд почти не изменился, но где-то внутри него окончательно сформировался стальной стержень, который выпрямлял спину Чистого Бойца, делал его взгляд спокойным и уверенным. Руки Соби стали сильнее и надежнее… Он весь стал… другим. Взрослым. Более подходящего слова Возлюбленный найти не мог. Агацума ненадолго задержал на нем внимательный взгляд, что-то подмечая для себя – Сэймей расслабленно взглянул на него, позволяя дождевому туману вернуться во взгляд – а потом отвлекся на Рицку. – Со, представляешь, Нисей женится! Тонкие светлые брови изломились в изумлении, которое Боец оказался просто не в состоянии скрыть. – С чего бы это? – От него Хацуко, Безликая, забеременела. – Серьезно? – новость была настолько неправдоподобна, что Агацума позволил себе усомниться в словах своей пары и бросил взгляд на Возлюбленного. Тот лишь с усмешкой кивнул. – Все верно. Он как раз уже должен был сделать предложение. Ждем звонка и рассказа о том, как Безликая счастливо упала в его объятья… – Не будет никакого рассказа! – перебил его резкий и возмущенный голос, и из-за спины Агацумы возник Акаме Нисей. – Всем привет, – пробурчал он, просачиваясь мимо сплетенных в объятьях Нелюбимых, и упал на место, которое пару минут назад занимал Рицка. – Это еще почему? – склонил набок голову Сэймей. – И тебе здравствуй, коллега, – кивнул Соби. По давней привычке он попытался прихватить губами кончик верткого рицкиного ушка и, поймав лишь пустоту, недоуменно взглянул на взъерошенные волосы. Почти сразу же его лицо озарила нежная улыбка, и он зарылся лицом в мягкие пряди. – Меня послали, – с показательным отвращением ответил Нисей, наблюдавший эту сцену от начала и до конца. – Сказали, что замуж за меня не пойдут, но принимать участие в воспитании ребенка разрешают. И кольцо она забрала, да, – внезапно загоревал Акаме, трагически жестикулируя и изгибая брови. – И ржала все это время! А я! Как идиот! С цветами, с фруктами, с соковыжималкой! С кольцом! Не прекращая сокрушаться, он ловко умыкнул у Сэймея чашку и заглянул в нее, с печалью обнаруживая там от кофе только память в виде темно-коричневого ободка на донышке и уже подсохшей гвоздики. Настроения ему не добавили и весело ухмыляющиеся лица, и срывающийся от смеха шепот Рицки: «С соковыжималкой! С фруктами, как в больницу!», так что он позволил себе возмутиться, но уже не так натурально. – Нелюбимые, вы меня задолбали! – ткнул он обвиняющим перстом в их сторону. – Я, может быть, впервые решил сделать в своей жизни что-то хорошее! Притащить матери своего ребенка витамины, воспитать хорошего сына, вырубить лес и загнать себя в гроб, а вы? А вы ржете! Агацума лишь покачал головой и с ухмылкой собрал со спинки стула вещи Рицки. – Пойдем, не будем мешать Нисею рубить деревья себе на гроб и омрачать его горе нашим счастьем. Сэймей, до свидания. Нисей, не страдай так, будут в твоей жизни еще залеты. Рицка только и успел, что чмокнуть брата в щеку, и Нелюбимые выкатились из ресторана, не сдерживая хохот. Нисей провожал их возмущенным взглядом, а Сэймей – с улыбкой. Ровно до того момента, как на улице захлопнулись двери серебристой Тойоты, и она тронулась с места. А потом с его лица сошла вся краска. Из глаз ушла жизнь, и он только и успел, что приказать мигом подобравшемуся Акаме: – Нисей, сакэ. Живо! Он еще успел отметить, как Боец вскочил и выбежал в зал, плотно задергивая за собой штору, а потом на лицо словно опустили тяжелую душную подушку, в голове загудело, и разум взорвался болью. Это произошло почти семь лет назад…