Истории о Малыше

      Мама, Малыш и Ляля, спасаясь от ливня, буквально ввалились в подъезд. Ну, Ляля-то точно ввалилась: споткнулась о порог и растянулась во весь рост. К мокрой одежде тут же прилипла пыль, превратив ярко-желтую курточку в... грязную ярко-желтую курточку. Ляля приготовилась заплакать, но мама сбила настрой, обрадованно закричав:       – Смотри! Разводы у тебя на животе похожи на лошадку.       Ляля опустила голову, оттопырив нижнюю губу, и выпятила живот.       – Где?       – Да вот же! – мама одной рукой нажала на кнопку лифта, а второй ткнула в район кармана: вот голова, вот эти полосочки – ноги. С копытами. Я таких красивых лошадок в жизни не видела! Даже жаль, что придется постирать.       Ляля подумала, не стоит ли теперь расстроиться из-за печальной судьбы лошадки, но тут приехал лифт и отвлек от мук выбора.       Дома Ляля с Малышом разделись до трусов прямо в коридоре, закутались в полотенца и уселись на диван, а мама быстро кинула мокрое и грязное в бельевую корзину, мокрое и чистое – на сушилку, а сухое… а сухого не было. Заметив, что мама освободилась и явно собирается приземлиться на диван рядом, Ляля объявила:       – Есть хочу!       Стоит маме присесть, ее потом замучаешься поднимать. Глаз да глаз нужен!       Мама открыла холодильник, оглядела внутренности, пошебуршила рукой по полкам и даже голову внутрь сунула. Увы, и это не помогло найти что-либо пригодное к немедленному поеданию.       – Прощеньица просим, – тонким голоском сказала мама, – обождать придется.       И тут же из холодильника на стол полетели пакетики, коробочки, свертки и бутылочки.       – А что ты приготовишь? – спросил Малыш.       – Омлет с помидорами. А еще надо на завтрак кашу, на обед суп… – не отрываясь от потрошения холодильника, ответила мама.       – И блинчики! – выкрикнула с дивана Ляля.       – Какие-такие иблинчики?       – Ну маааам!       – Ладно, иблинчики тоже будут. Только не мешайте. Вытирайтесь и поиграйте тихонько.       Вытереться-то они вытерлись. И даже поиграли. Не тихонько, конечно. Какое удовольствие от тихих игр? Каждому известно: чем громче игра, тем веселее. Чтобы обязательно что-то звякало, бухало, рушилось и…       – Ай! Отдай, это мое!       – Я первый увидел!       – Нет, я!       – А я первый взял!       – Мааааам!!!       Из-за кухонной двери выглянула мама – в руке зажат нож, взгляд кровожадный, как у Бармалея:       – Все игрушки отберу и по углам расставлю.       – Игрушки по углам расставишь?       – Ты меня понял. Или договаривайтесь сами, или пеняйте на себя.       – Не буду я с ним договариваться, - надулась Ляля. – Лучше уж пенять!       – На себя, – добавил Малыш.       Мама снова скрылась на кухне, а Ляля с Малышом какое-то время честно пытались пенять. Ляля решила, что это что-то связанное с пением, а Малыш доказывал, что это особые пинки. Как бы то ни было, петь или пинать самих себя хотелось так же мало, как играть в тихие игры.       Поэтому не прошло и пяти минут, как дети просочились на кухню.       – А скоро будет готово?       – Скоро.       – Когда?       – Через десять минут.       – А это много или мало?       – Мало.       Несколько мгновений на кухне было тихо, только стучал ножик, разрезая помидоры на кружочки.       – Десять минут уже прошло?       – Нет.       – А сколько прошло?       – Десять секунд.       – А это много или мало?       Мама с рыком разрезала последний помидор и повернулась к Ляле:       – Это целая вечность, когда тебя мучают бессмысленными вопросами.       Малыш перевел:       – Мама хочет, чтобы мы молчали целую вечность.       Ляля покачала головой:       – Нет, я так долго не могу. Когда в садике играем в молчанку, я всегда проигрываю.       Малыш (Вот что значит первоклассник! Умный, почти как папа.) предложил:       – Давай мы будем молчать, а ты нам сказку расскажешь.       Мама помешала закипающий бульон и согласилась.       – Посадил дед репку, – мама налила в чайник воду и поставила кипятиться, включила плиту под пустой сковородой. – Выросла репка большая-пребольшая. Стал дед репку из земли тащить: тянет-потянет, вытянуть не может. Позвал дед бабку. Бабка за дедку, дедка за репку – тянут-потянут, вытянуть не могут. Позвала бабка внучку. Внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку – тянут-потянут, вытянуть не могут.       Пока чайник закипал, сковорода нагревалась, а сказка рассказывалась, мама достала две миски, в одну разбила два яйца, в другую – три.       – Позвала внучка Жучку. Ой!       Не глядя бросив последнюю скорлупку в мусорное ведро, мама метнулась к кастрюле, одной рукой подняла крышку, а второй выключила огонь. Поздно: закипевший бульон уже вылился на плиту и теперь недовольно шипел и исходил паром. Мама тоже недовольно зашипела, устраняя последствия катастрофы.       – Дальше!       – А? – мама скривилась в задумчивой гримасе. – А на чем я остановилась?       – На Жучке – напомнила Ляля.       – Точно-точно. Пришла к стариковой Жучке лиса, прикинулась больной и давай упрашивать: «Жученька, милая, пусти в хлев погреться!»       Ляля захихикала и хотела поправить маму, перескочившую вдруг с «Репки» на «Снегурочку», но Малыш толкнул ее локтем и приложил палец к губам. Мама же, рассказывая, разложила на горячей сковороде помидорные кружочки, ссыпала с доски в кастрюлю с усмиренным бульоном кубики картошки и звездочки моркови (вареную морковь не в виде звездочек Ляля решительно отвергала) и начала вилкой взбивать яйца в одной из мисок, время от времени подливая молоко.       Ляля любила смотреть, как мама готовит: что-то шипит и булькает, вилки и ножи звенят и стучат, продукты чистятся, режутся и в конце концов меняются до неузнаваемости. А уж когда мама берется за несколько блюд одновременно, получается настоящий цирк с каскадером, фокусником, а иногда и клоуном в одном лице. Может, жонглируя продуктами и блюдами, мама невольно и сказками начала жонглировать?       – Жучка не знала, что старуха птицу в хлев загнала, сжалилась над больной лисой и пустила ее туда. А лиска двух кур задушила да домой утащила.       Тут мама заметила, что помидоры уже начинают чернеть, выхватила из стола лопатку и – шмяк-шмяк-шмяк – быстренько перевернула кружочки. Снова взялась за вилку, поболтала ею в яйцах:       – Так… на чем я остановилась?       – На курах, – подсказал Малыш.       – Мммм… Ну да, ну да… – покивала мама, выливая на помидоры яично-молочную смесь и закрывая сковороду крышкой. – Вот, значит, курица… снесла золотое яичко. Дед бил-бил – не разбил, – мама потянулась за пакетом с мукой. – Баба била-била – не разбила, – в такт словам мама бухнула открытый пакет на стол, отчего из него выпорхнуло белое мучное облачко. – А мышка бежа… а… а… пчхи! – чих рассеял в воздухе облако, но и опять сбил маму со сказки.       – Ты остановилась на мышке, – подсказал Малыш.       – Мышка! – одновременно с братом выкрикнула Ляля. Ей начинала нравиться эта сказочная путаница. Если бы сейчас мама продолжила рассказывать «Курочку Рябу», Ляля бы даже расстроилась. Но мама не подвела:       – «Я – мышка-норушка, а ты кто?» – «А я лягушка-квакушка. Пусти меня к себе жить». Пустила ее мышка, стали они вдвоем жить, – в еще одну миску с яйцами мама налила молока, насыпала муки, соли, сахара и начала мерно перемешивать в такт словам: – День живут, другой живут. Бежит мимо зайка. «Тук-тук. Кто-кто в теремочке живет?» – «Я – мышка-норушка, да лягушка-квакушка. А ты кто?» – «А я зайка-попрыгайка. Пустите меня к себе жить».       Тут мама заметила, что омлет поднялся сам и поднял над собой крышку. Забыв о тесте для блинчиков и о сказке, она выключила плиту, с силой придавила омлет крышкой и задумчиво почесала белый от муки нос.       – Опять забыла…       – Про зайца!       Мама насыпала гречку на сковороду, подсела к подоконнику и, выбирая черные зернышки, палочки и прочий мусор, продолжила:       – «Как же мне, заиньке, не плакать? Меня лиса из дома выгнала». – «Пойдем, я твоему горю помогу». Пришли они к избушке. Медведь как зарычит: «Арррррр! – мама кинула тяжелый медвежий взгляд исподлобья на Лялю и Малыша, – Поди, лиса, вон!» А лиса с печи: «Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по закоулочкам!» Медведь испугался и убежал.       Мама поставила гречку на огонь, посолила, залила кипятком, повернулась к детям:       – Идёт опять зайчик, плачет пуще прежнего. Ему навстречу петух: «Ку-ка-ре-стой!»       На этот раз мама успела к закипающему супу – бульон на плиту не пролился. Бросила в кастрюлю горсть вермишели, помешала, убавила огонь.       – И что же петух? – спросила Ляля, гадая, из какой сказки теперь ждать продолжения.       – А петух что? Сидит, помалкивает, – как ни в чем не бывало начала мама, раскладывая по тарелкам омлет. – Лиса тогда опять: «Бежали ребята, рассыпали пшеницу. Куры клюют, петухам не дают».       Освободив сковороду из-под омлета, мама снова включила под ней огонь и вылила на нее половник теста. Будущий блинчик тут же покрылся пузырями и начал темнеть.       – Тут уж петух не выдержал, выглянул в окошко: «Как не дают?!» Лиса его схватила и потащила в нору. Петух кричит: «Несет меня лиса за темные леса, за быстрые реки, за высокие горы. Кот и дрозд, спасите меня!» – мама ловко перевернула блин, налила себе чаю. – А кот и дрозд далеко ушли, не услышали петуха. Притащила лиса…       Каша предупреждающе зашипела, и мама выключила огонь, накрыла сковороду крышкой и щелкнула по ней ногтем, довольная победой над убегающей кашей.       – Ты про лису рассказывала, – напомнил Малыш, на секунду отвлекаясь от омлета.       Мама закинула в суп специи и выключила еще одну конфорку. Огонь остался только под блинами, их она и продолжила печь, рассказывая сказку:       – Идет по дороге лисичка и поет: «Шла лисичка по дорожке, нашла скалочку. За скалочку взяла курочку! За курочку взяла уточку! За уточку взяла девочку!» – мама перевернула очередной блин и выхватила из быстро растущей стопки самый первый, немного корявый и дырявый. Сунула его в рот и неразборчиво продолжила: – «Девочка, пой мне песни!» А собака из мешка как зарычит! Бросила лиса мешок да бежать. А собака за ней.       Новый блин переместился со сковороды на тарелку и с тарелки в мамин рот. Ляля возмутилась:       – А на-а-а-ам?!       – А ва-а-а-ам, когда тарелки освободите.       Ляля удвоила скорость перемещения омлета в рот, не забыв напомнить:       – Собака.       – Сама помню, – пожала плечами мама. – Позвала собака кошку. Кошка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку – тянут-потянут, вытянуть не могут. Позвала кошка мышку. Мышка за кошку, кошка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку – тянут-потянут, вытянули репку! Вот и сказочке конец, а кто слушал – огурец!       – Ура! – Ляля протянула маме пустую тарелку. На нее тут же лег дымящийся ароматный блин.       – Не обожгись! – хором предупредили мама и Малыш. Ляля со вздохом убрала под стол руки и даже подсунула ладони под попу, зная, что они могут добраться до горячего без ведома хозяйки.       Следующий блин приземлился перед Малышом, третий достался маме. На столе появились варенье, мед и сгущенка. Какое-то время они втроем молча пили чай, только мама вставала, чтобы перевернуть очередной блин. Когда миска с тестом опустела, мама окончательно выключила плиту, с облегченным выдохом села на стул и, медленно обведя взглядом кухню – готовый суп, каша, блины, грязные тарелки, миски, ножи и ложки, – заметила будто про себя:       – То ли «Репка» настолько длинная сказка, то ли я так быстро готовлю, то ли…       – То ли ты рассказала нам десять сказок и сама этого не заметила, – захихикала Ляля.       – Правда что ли?! – мама подняла брови и принялась собирать посуду в раковину. – Мойте руки и идите выбирать, что будем читать перед сном. Малыш тут же выскочил из-за стола и, проговорив скороговорку «Спасибо-все-было-очень-вкусно», побежал в комнату, а Ляля задержалась на пороге кухни. С подозрением глядя в спину моющей посуду мамы, она, вдруг озаренная догадкой, спросила:       – Или ты это специально?!       – Что специально, солнышко? – улыбнулась через плечо мама. По ее лицу было видно, что даже если специально, то не сознается. Будет строить из себя дурочку.       Ляля сощурилась, как делала мама, заставая детей возле ящика с конфетами, посмотрела немного этим специальным взглядом на маму и побежала за Малышом. Во-первых, чтобы не дать ему выбрать для чтения всякую чушь про поезда, а во-вторых, чтобы спросить его про маму. Он все-таки уже в школу ходит и вообще умный, почти как папа.