Закат

Незнакомые голоса раздражали слух, а яркий свет резал глаза даже сквозь закрытые веки. Я поморщилась: кажется, мама оказалась права в своих убеждениях. Ад действительно существует, и, судя по тому, что я совершила самоубийство, именно в нём я и оказалась. Я попыталась встать, но тело не слушалось меня. Сердце заколотилось от страха, а вслед за моим ускорившимся сердцебиением раздался противный писк какого-то прибора - неужели в этом ужасном мире я потеряла власть над собой? Раньше я относилась к собственному податливому телу, слушавшемуся любых моих приказов, как к чему-то само собой разумеющемуся, а теперь я мечтала лишь о том, чтобы снова иметь возможность контролировать себя. - Здравствуйте, Виктория, - поприветствовал меня кто-то, кого я никак не могла увидеть. - Я - Ваш доктор, Виктор Васильевич. Мы нашли Вас в ужасном состоянии: почти что все Ваши кости были переломаны, и несколько осколков находились в опасной близости от жизненно необходимых органов. Сейчас мы вкололи Вам препарат, ускоряющий заживление тканей и срастание костей, но, чтобы Вы случайно не помешали процессу, мы также добавили к основному лекарству средство, вызывающее временную парализацию. Восстановление идёт медленно, так что Вам придётся подождать ещё час, прежде чем Вы сможете отправиться домой. Если бы я сейчас не лежала, то наверняка упала бы. Я, может, и не была знатоком медицины, но новость о срастании костей, которое, по словам этого дядьки, должно занять час, даже для меня была шокирующей. Да что уж говорить, для меня удивительной было даже то, что я осталась жива (а мёртвой я себя определённо не ощущала). Может, меня всё-таки успели найти до того, как я умерла (в конце концов, пятый этаж - не так уж и высоко, маминых дружков-алкашей отыскивали с простыми переломами после таких же прыжков и с больших высот), и мне вкололи огроменную дозу морфия, от которой я и ловлю глюканы. С другой стороны, вызывает ли обезболивающее такие яркие галлюцинации? - Ваши родители приехали в больницу, как только узнали, что с Вами произошло. Хотите увидеться с ними? Вам достаточно кивнуть, и я приглашу их в палату. Родители? Маму, может, врачи бы и смогли расшатать, сказать ей, мол, её дочка пыталась покончить с собой, пока она в отключке спала с бутылками, но... Не продолжая мысль дальше, я приложила все силы, чтобы кивнуть. Шея слушалась меня едва-едва, и всё-таки мой жест, кажется, увидели, так как почти сразу же я услышала звук удаляющихся шагов, а вслед за этим - щелчок замка открывающейся двери. - Действие парализующего препарата постепенно проходит, так что через несколько минут она сможет сама поговорить с вами. Но помните, она ещё не совсем восстановилась, так что лучше не затягивайте с разговорами. Я наконец-таки смогла разлепить веки и посмотреть, где же именно я находилась. Комната, в которой я оказалась, не походила ни на одну из палат, в которых я была за свои восемнадцать лет. В стены, кажется, были встроены огромные телевизоры: вместо обоев я видела море, такое яркое и живое, как будто бы я лежала не в больнице, а на коврике посреди пляжа. Ламп не было, но в комнате было так светло, что, казалось, свет излучал сам потолок. Запаха, свойственного подобным местам, я тоже не чувствовала, правда, принюхавшись, я смогла разобрать что-то приятное, похожее на клубнику. Потом я переключила своё внимание на людей, которые были в комнате. Молодая женщина, по виду, не старше тридцати (а может, ей и вовсе было лет двадцать пять), смутно напоминала мне кого-то, и лишь спустя минуту я поняла, что передо мной стояла мама - такая непривычно юная и красивая, что у меня едва челюсть не отвисла. И одежда на ней была странная...Обтягивающий голубой комбинезон напоминал те наряды, которые я видела в мультиках про мир будущего, но он совершенно не подходил для нашего скромного настоящего. За преобразившейся мамой я увидела мужчину, которого я вспомнила с ещё большим трудом. Возможно, потому что его лицо, в котором я постепенно находила собственные черты, я видела последний раз года три назад, и всё равно, этот полный сил человек не походил на моего вечно уставшего, но всегда помнившего о своей семье папу. - Лучик мой, что с тобой случилось? - в глазах папы я увидела слёзы. Он беспокоился обо мне и назвал меня лучиком, как будто я снова превратилась в маленькую девочку... Нет, кажется, я всё-таки умерла тогда, когда прыгнула с крыши. Иначе как бы я могла встретить папу? Одно только непонятно: чем я заслужила такую радость? Я никогда не была особенно хорошей и думала только о себе да о брате, но меня почему-то всё-таки решили отправить в Рай. - Когда с твоего браслета пришло оповещение, что ты получила столько повреждений, я думала, что с ума сойду, - мама подошла к моей постели и погладила меня по голове, прямо как в старые времена. Я прикрыла глаза и, стараясь не дышать, наслаждалась каждым её прикосновением - я уже и не помнила, когда в последний раз кто-то гладил меня так, как сейчас. - Хорошо, что твой папа всё-таки купил эти штуки, и врачи успели спасти тебя. Браслет? Присмотревшись, я увидела на своей руке какую-то штуковину, отдалённо действительно напоминавшую широкий металлический браслет с множеством разных кнопочек. И вправду, как будто я оказалось в одном из детских мультиков про утопическое будущее. - Мы не говорили ничего Ване, - добавил папа. - Он сейчас спит, но завтра мы обязательно всё ему расскажем. И ты должна нам объяснить, что произошло. На тебя кто-то напал? Тебя нашли у какой-то старой постройки, которую должны были вот-вот снести. - Не надо... - просипела я, обретя дар речи. - Не говорите...Ване... Нельзя было беспокоить Ваню. Он и так чувствовал себя очень плохо, и даже лекарства, которые на время улучшали его состояние, оказывали всё меньший эффект, а такое известие могло ещё больше навредить ему. Но, если я действительно умерла...Мозг работал ужасно медленно из-за вколенных мне лекарств, но, когда я всё-таки смогла развить свою мысль, я поняла, что Ванечка, выходит, тоже умер. Мой братик, мой лучик не выдержал тех ужасов, которые преследовали его в мире живых, и отправился вслед за мной. Это было так ужасно и несправедливо, что я заплакала. В эту ночь только я должна была умереть, ведь именно ради Вани я решилась на самоубийство. - Лучик мой, если хочешь, мы ничего ему не расскажем! - папа смотрел на меня с нарастающим беспокойством, но я ничего не могла с собой поделать. - Мы останемся рядом с тобой до тех пор, пока ты не выздоровеешь, а потом мы все вместе поедем домой, хорошо? - Папа... - на настоящую истерику сил у меня не хватило, и вскоре я уже перестала пускать слёзы. - Я ведь умерла, да? Минуту родители смотрели на меня, как на сумасшедшую. Первой, как ни странно, заговорила мама. - Доченька, ты жива, - голос мамы задрожал. - Врачи спасли тебя, и теперь всё будет хорошо. Мы не дадим тебя никому в обиду, слышишь? Если с тобой что-то произошло или кто-то и вправду напал на тебя, ты только скажи нам, мы защитим тебя от всего на свете. Эти слова были такими хорошими и похожими на сказку, что я с трудом смогла в них поверить. Может, я и вправду была жива, а весь тот кошмар мне просто привиделся? Но не могла же я увидеть целых восемнадцать лет за несколько часов, честное слово! - Я позову врача, чтобы тебе вкололи снотворное. Не волнуйся, мы с мамой будем сидеть рядом, пока ты не проснёшься, - папа тепло улыбнулся мне, и я расслабилась. Меня перестало волновать, что именно со мной происходило, главное, чтобы я больше не возвращалась туда, откуда я так хотела сбежать все эти три года. *** Когда я снова проснулась, тело уже полностью слушалось меня. А самое главное, судя по ощущениям, я была цела-целёхонька. Никаких переломов и ушибов - я была совершенно здорова. Правда, я, кажется, больше не была в больнице. Подо мной было что-то твёрдое, больше похожее на камень, чем на матрац, и неприятно шершавое. Я приоткрыла глаза и увидела над собой чьи-то незнакомые лица - какая-то пухлая тётка наклонилась вниз и смотрела на меня, как на призрака. Такими же напуганными выглядели двое врачей, один из которых сжимал моё запястье так, будто бы пытался прощупать пульс. И, что самое странное, я не видела ни потолка, ни стен, показывающих успокаивающее море - лишь чёрное ночное небо стояло перед глазами да старые четырёхэтажки, среди которых был и мой дом. - Честное слово, она при мне с крыши сиганула! - воскликнула женщина, побледнев от ужаса. - Сами посмотрите, весь асфальт кровью заляпан! Я приподнялась на локтях и огляделась. Дождь закончился, но я действительно лежала в какой-то луже. Привыкнув к темноте (фонарь в нашем дворе уже несколько лет не работал, но чинить его не собирались), я поняла, что лужа эта была из чьей-то крови, и с визгом вскочила с места. - Вы...В порядке? - мужчина лет сорока, кажется, даже не знал, что мне и сказать. - Да, я в порядке, - ответила я, всё ещё озираясь по сторонам. Я всё ещё не могла понять, что именно со мной произошло. - На моей практике это первый подобный случай... - пробормотал другой мужчина, который, кажется, был старше своего коллеги, но в такой темноте наверняка сказать было нельзя. - Ещё минуту назад я был уверен, что мы её не сможем и до скорой живой донести, не то что до больницы дотащить, а сейчас она, кажется, действительно здорова. Я зябко поёжилась. Кофта, в которой я была, промокла насквозь, и я очень сильно замёрзла. Но это, конечно, пустяки с тем, что я едва не погибла и каким-то образом осталась жива. Только сейчас я подумала, что мне совершенно нельзя было умирать. Как бы хорошо ни относилась к Ванечке наша соседка, она не смогла бы принять его насовсем - и сама, как я хорошо знала, едва сводила концы с концами, хотя жила одна и экономила на всём, чём только можно было. Мама бы тоже за братом не смогла бы уследить, пока была бы в каком-нибудь диспансере. Оставался последний вариант - Ванечку забрали бы в детский дом, где он вскорости умер бы, ведь никто не стал бы оплачивать операцию для чужого ребёнка. А мне не нужно было нюни распускать - выгнали из одного места, значит, нужно было ещё раз походить по другим конторам, где я уже была, может, даже, попробовать надавить на жалость, главное, чтобы взяли, а там уж я бы работала так, что никто не посмел бы меня выгнать. Видение чудесной больницы и живого папы до сих пор не отпускало меня, как будто это было не простым глюком, а самым настоящим воспоминанием. Но, чтобы это ни было, оно подарило мне надежду - я не должна опускать руки. Пока брат жив, я должна продолжать бороться, а с крыши прыгнуть я всегда успею.