Ничего хорошего

Джанми минут двадцать гипнотизировала телефон в надежде, что тот сжалится над ней и сам позвонит старшей сестре. Она знала: стоит ей набрать выученный наизусть номер, как окружающие её неприметные звуки – разговоры прохожих и шелест крон парковых деревьев – превратятся в панихидные песни. Отступать было поздно, да и как-то нелепо, поэтому девушка сделала глубокий вдох и нажала на вызов. Семь издевательски долгих гудков. Джанми уже обрадовалась такому стечению обстоятельств, как восьмой гудок сменился самым пугающим голосом в мире: – Мне некогда, кладу трубку. На заднем фоне отчётливо слышалось гудение проголодавшихся работников. – Онни, у вас же обед! – Вот именно. – Ну онни-и, – плаксиво протянула девушка, – это очень срочно. – Денег не дам. – Что ты так сразу. Я правда по делу. – Ладно, допустим, – противный скрип на фоне говорил о том, что где-то за сотни миль от Сеула отодвинули стул. – Чего тебе. Голова вмиг опустела, все разработанные стратегии улетучились. Нужно было срочно выудить что-то безапелляционное, на что сестра не смогла бы возразить и приняла бы своё поражение. – Так вот, эм… Ну, в общем, знаешь… О, помнишь?.. – Джанми, считаю до трёх и возвращаюсь к еде. Раз… Девушка перепугалась, сжав телефон. – Стой, я… – Два… – Я приеду сегодня с парнем, – громко выпалила младшая. – Три… что? – Хочу тебя познакомить… со своим парнем. – Джанми сглотнула. Повисло тяжёлое молчание. Рука, державшая телефон, мелко подрагивала, и, чтобы не затрусить, девушка стала тараторить, не давая сказать сестре ни слова: – Я долго думала, стоит ли, но скоро будет сто дней, и мы решили, что это хорошая идея, он настоял, что лучше приехать во время каникул, поэтому жди нас сегодня, мы приедем ближе к ужину, до скорого, – запыхавшись, она тут же сбросила вызов. – Что ты?.. Алло? Алло?! Джанми! Джа… Да какого чёрта! Гробовую тишину за обеденным столом разбавляло только деликатное постукивание палочек. Телефон в её руке громко пискнул, оповещая о полученном сообщении. 12:15. «Онни, не забудь, его зовут Чон Чонгук». – Я её убью. Один из краболовов, что беззвучно хлебал суп, поперхнулся и замахал рукой. – Да будет вам, госпожа У, – сквозь кашель пробасил он. «Абонент временно недоступен, пожалуйста…» – Недоступен, – повторила она, посмотрев на экран, – как и твой банковский счёт в ближайшем будущем. Засранка. У старшей закружилась голова от количества сделанных глубоких вдохов. Она запихнула телефон в карман, чтобы тот не пострадал, и медленно опустилась на стул. Все присутствующие ощущали, как над ней концентрируется грозовой воздух. Плохой знак в масштабах всего предприятия. Кимбап был забыт и отодвинут подальше. Он одиноко покоился на другом конце стола в ожидании, пока хозяйка перестанет гипнотизировать пустоту, безнадёжно схватившись за голову, и, наконец, вспомнит о нём. Краболовы, переглянувшись, осторожно, без лишних движений, стали подсиживаться к ней поближе, каждый со своей едой. – Это самое, начальница… Вы бы перекусили чего. – Здоровый широкоплечий мужик за пятьдесят заботливо переложил ей куски мяса из собственной тарелки. – Мне тут жена моя свинины натушила. – Поешьте-поешьте, на пустой желудок всякое в голову лезть начинает, – присоединился к утешительным речам другой краболов, пододвигая к ней чанчжамён. – Ну-ка, вот… – на горку риса улегся жирный тунец. – Улов был что надо – крабы только нас и ждали. – Лето удачное, ничего не скажешь. – Гляди, уделаем Сокчо в этом году. Коллектив украдкой глянул на начальницу. Она любила разговоры об их успехах. Но госпожа У не отреагировала, только шумно выдохнула. Мужчины забеспокоились. – Госпожа У, – засуетились слева от неё, – ну что так, чего раскисли. – Подумаешь, жених – большое дело. – Ну, – стали поддакивать со всех сторон, – большое дело. – Девчонка-то совсем большая. – Девятнадцать только… – пробубнила госпожа У, массируя переносицу, – только поступила… какой к чёрту жених… – Э-э-э, – знающе пробасила толпа. – Рано или поздно со всеми случается. – Я к тому возрасту уже двоих настругал. – За языком следи, идиот, – гаркнул один на другого, – кимчи лучше подай. – Вы, начальница, в её возрасте нас вовсю гоняли, – рассмеялся пожилой краболов, перекладывая палочками нори. – Что поделать, – к чанчжамёну присоединился кусок омлета, – дети быстро взрослеют. – Оно и к лучшему, что парень сеульский. Моя младшая, вон, связалась не пойми с чем, – слова сопроводил возмущённый хлопок ладонью по столу. – Тот ещё принц – чуть ли не в носу ковыряется, ирод. – Тот, что лупоглазый? – чавкая, поинтересовались у того. – Японец вроде, сын торгаша? – Поверь, это, чтоб меня, наименьшая из его проблем. На всё помещение грохнул раскатистый смех. – Погодите расстраиваться, госпожа У, – сказал ей старший капитан, что сидел по правую руку, и пододвинул к ней тарелку с гребешками. – Приедет – тогда видно будет. Госпожа У подцепила один гребешок; тот в глотку не лез, но на неё, как назло, уставились сорок пар глаз в ожидании чуда. Сделав над собой усилие, она как можно быстрее прожевала и встала из-за стола. Все тут же поднялись следом. – Я в офис, – раздался её уставший голос в полной тишине. – На вас суда, – она повернулась к старшему капитану. – С разгрузкой позже разберусь. – Начальница, может, вас подвезти, до центра-то? – молодой краболов неловко почесал затылок, поймав её взгляд. – Не нужно. И да, отличный улов, – госпожа У чуть поклонилась, прежде чем выйти. – Всем спасибо за работу. Когда массивные металлические двери закрылись за ней, краболовы, взгрустнувшие и без былого энтузиазма, вернулись к остывшему обеду. Трасса бежала вдоль длинной полосы моря. Показалась автобусная остановка. Не дойдя до неё, девушка сбавила шаг и оглянулась: море было спокойным. На берегу, весело крича, гонялись дети за сытыми чайками, и над ними простиралось сияющее, чистое небо. Море облизывало пятки детворе и вяло, беззаботно шуршало, в то время как у неё в груди творилась целая буря. Все наслаждались сегодняшним днем, а она наблюдала со стороны. Ей не хотелось ехать в офис, не хотелось возвращаться к бухте. Госпожа У смотрела на воду, и всё, о чём она думала в этот момент, как было бы здорово окунуться с головой и просидеть так, пока всё не разрешится само собой. Но вместо этого она полезла в карман за телефоном. – Юнхён, ты почему так долго не… Но телефон перебил её, громко выкрикнув в ухо: – Богом клянусь – это не я! Госпожа У нахмурилась, отводя взгляд от воды. – Что ты натворил? Младший брат замолчал, затем неохотно замямлил: – Я ничего. Оно само. Честное слово… – Ладно, всё потом, – устало оборвала госпожа У, – сегодня приеду раньше. Пока не вернусь, возьми деньги в моей комнате и купи продукты. Список сейчас вышлю. – А что случилось? Девушка повернулась к дороге и поморщилась от солнечных бликов, отскакивающих от лобового стекла подъезжающего автобуса. Он был забит под завязку; из открытых окон вываливались голые руки пассажиров, млеющих от жары. Осознание надвигающейся беды в лице неизвестного обрушилось ей на голову внезапно и настолько ощутимо, что девушка впала в ступор у открытых дверей, откуда на неё в недоумении смотрели. Слова зацепились за кончик пересохшего языка. Духота перекрыла кислород, в ушах стоял шум собственного бьющегося сердца. Двери закрылись, и в воздух поднялось облако колючей пыли. – Нуна? – Ничего хорошего. Как только приподнялась крышка, жаркий пар ударил в лицо. Госпожа У зажмурила глаза. На секунду стало нечем дышать, и волнение, тянущее внутри, сдавило с новой силой. Почему этот день никак не закончится. – Нуна, ты хоть лицо попроще сделай, – Юнхён свистнул с накрытого стола крабовую лапку и, запихнув ту в рот, подошёл к сестре, чтобы разгладить на её переносице хмурую складочку, – а то жених сбежит. – Чем облегчит мою жизнь, – ответила девушка, хлопнув по руке младшего, который полез в рисоварку. – Хватит таскать еду, троглодит. – Да я с обеда ничего не ел! «Подожди приезда сестры, Юнхён, я не буду стоять у плиты весь день, Юнхён, добудь себе еду как подобает настоящему мужчине, Юнхён». Госпожа У, монотонно перемешивающая рис, подняла глаза, в которых плескалась явная угроза. – Скажи спасибо, что пустила за стол. – Да говорю же, не трогал я велик, он сам скатился с этой горы и сломался, – по новой заголосил Юнхен. – И кто вообще лишает еды растущий организм. Ещё и такой щелбан зарядила, до сих пор голова раскалывается… – Кстати, ну-ка покажи. – Госпожа У обхватила ладонями щеки брата и стала рассматривать его лоб на наличие нанесённого ущерба. – Следы нам не нужны – ещё решит, что я вас избиваю. – Что за семья такая, – заныл Юнхён. – Он не знает, с кем связался. Хотя, – глубокомысленно продолжил младший, – с ним тоже что-то не то, раз ему Джанми понравилась… Юнхён широко улыбнулся, увидев лёгкую усмешку на лице сестры. – Только попробуй ляпнуть такое за ужином. – Обещаю, я буду очень занят, – заверил Юнхён, с преувеличенной тоской оглянувшись на накрытый стол. – Эх, даже на дне рождения столько еды не было… – Это что такое, – прервала его старшая, заметив замызганный воротник футболки. Юнхён, засопев, попытался рассмотреть. – Иди переоденься. – Но я ведь чистую надел! – Потому что ведёшь себя как поросёнок. Нечего было хватать всё подряд. Марш переодеваться. Юнхён поплёлся к себе, оставляя госпожу У наедине с тяжёлыми мыслями, давящие на черепную коробку. Младший брат – и то заметил в ней перемену. Госпожа У, тряхнув головой, продолжила размешивать остывающий рис. Трепать себе нервы из-за собственных выдумок, из-за разросшейся паранойи, из-за пустяка. «Не пустяк», – с болью отдалось в голове. Отвратительное чавкающее чувство расползалось жижой между ребрами и захватывало всё тело, превращая её в одно сплошное уныние. Госпожа У откинула на кухонный стол деревянную лопатку и захлопнула крышку рисоварки. Она нервозно оглянулась на настенные часы – полвосьмого. Как ей нужно себя вести? Быть радушной хозяйкой или строгим родителем? Какие вопросы задавать, о чём говорить? Почему, чёрт возьми, она должна интересоваться чужим человеком и впускать в свою жизнь. Она всего лишь хочет быстро перекусить и, наконец, завалиться спать, чтобы эта чёртова пятница прошла мимо неё. Госпоже У не хватало совсем чуть-чуть до ненависти к жениху, который, сам того не зная, схватился за створки закрывающейся раковины и не давал ей перспектив спокойно дожить оставшиеся семьдесят лет в блаженном спокойствии. «Рано или поздно со всеми случается» – как будто речь о ветрянке. Госпожа У ни разу не задумывалась об этом серьёзно. Все её размышления по поводу будущего детей ограничивались подсчётами возможных расходов на свадьбу или покупку квартиры, и сколько ей для этого предстоит работать. И то, чисто механически. Она не предполагала, что всё это может так скоро воплотиться в жизнь. Госпожа У оборвала поток собственных мыслей. Джанми мечтала о путешествиях, о мире вне их маленького городка, о свободе – она не похожа на девушку, которая выпрыгнет замуж в своём возрасте. Свадьба, какие глупости – она просто приедет со своим сеульским парнем, чтобы и семье показать, и перед подругами покрасоваться. Раз уж Джанми осмелилась на знакомство, значит, парень неплохой, и, должно быть, со стальной выдержкой. Значит, всё пройдёт спокойно. Госпоже У нужно всего лишь оценить, похвалить, накормить и свалить. Молодёжные дела её никоим образом не касаются. Джанми вполне взрослая для того, чтобы самостоятельно разбираться в людях. «Или нет?» Может, он неформал? Или утончённый художник? Сейчас что там модно – нестандартные взгляды на жизнь, эгоцентризм? Чёрт, нет, она не готова… Резкий звук домофона разнёсся по всему дому. – Наконец-то! – завопил Юнхён, выбегая из своей комнаты в чистой футболке. – Я открою, открою, открою! Старшая с ужасом проводила его взглядом. «Проклятье, проклятье, проклятье». Юнхён выбежал во двор, хлопнув дверью. У неё была минута, чтобы собраться с мыслями. С каждым шагом по коридору ей всё сильнее сдавливало грудную клетку. Госпожа У поймала своё отражение в зеркале. Юнхён был прав: её нежелание рушить привычный уклад жизни прорисовывалось на лице. Госпожа У сделала несколько успокоительных вдохов и вытащила из себя все запасы снисходительной доброжелательности. Вот оно. Сейчас всё изменится. Дверь открылась. – Онни! – На шею тут же кинулись и стали душить объятиями. – Извини, что так долго, не могли долго выехать из Сеула из-за пробок, ещё на полпути пробило колесо, и мы… – Господи боже, – протянула госпожа У, пытаясь скинуть с себя сестру, – я уже от тебя устала, езжай обратно. – Это она на тебе ещё не висла всеми своими семьюдесятью килограммами, – пропыхтел Юнхён, протискиваясь в дверной проём с чемоданом. – Сорок девять, лягушонок! Просто кто-то слишком мелкий. – Меня из-за тебя тут голодом морят. – Угомонились оба, – старшая зажмурила глаза от накатывающей мигрени. – Джанми, ты кое о чём забыла. – Ах да, что это я, конечно, – младшая отстранилась. – Онни, это мой парень... – Она покраснела и продолжила чуть тише: – Чон Чонгук. Госпожа У открыла глаза. Рядом с Джанми, с тяжёлой спортивной сумкой наперевес стоял молодой парень и робко улыбался. Её взгляд метнулся на обычные белые кроссовки и побежал вверх. Парень как парень. Не неформал, об остальном она потом подумает. Он тоже смотрел на неё. В его глазах было что-то… необычное. Не наглость, не вызов, а что-то неожиданное для неё самой, чему она не могла дать определение. Называется ли это раскованностью? На его щеках проступил лёгкий румянец, и госпожа У совершенно перестала что-либо понимать. Ей это не понравилось. Пауза затянулась. Парень встрепенулся и поспешил поклониться в девяносто градусов. Лохматая шевелюра поймала свет маленьких фонариков, подвешенных под крылечным навесом. – Очень рад знакомству, – проговорил он уверенно, но по голосу госпожа У решила, что парень боялся этой встречи больше неё. Смотря сверху вниз на его надломленную в поклоне спину, ей стало как-то даже легче. Ведь это он должен из кожи вон лезть, чтобы произвести впечатление. И он не неформал, замечательно. – Взаимно, – вздохнув, госпожа У отступила назад, приглашая детей внутрь. – Нечего на пороге топтаться, заходите быстрее. – Хорошо, – сияющая Джанми, учуяв благосклонное отношение со стороны старшей, взяла под руку молодого человека и быстренько, будто сестра передумает, потянула его в дом. На секунду они снова встретились глазами. Старшая заметила, как у него дёрнулся кадык, и развернулась спиной, чтобы закрыть за ними дверь. Снова это беспокойство. Какой-то отголосок материнского чувства? Из гостиной стала доноситься суматоха: раскладывались сумки, стучали ножки стульев, о чём-то спорили Юнхён и Джанми. Раздался тихий смех... такой непривычный для этого дома. Сердце сжалось. Госпоже У захотелось уйти. Она всунула ноги в старые ботинки и вышла в сад. Духота, наконец, спала. Голыми лодыжками ощущалась прохлада летнего вечера. На лужайку постепенно опускались сумерки, и в мягком полумраке, окутывавшем садовые растения, мерцали фонарики, приветствуя свою хозяйку. Рукава рубашки цеплялись за низкие хвойные деревца, в воздухе стоял сладковатый запах цветущей азалии – как будто ничего не произошло. Вид засыпающего сада обычно её успокаивал, но на этот раз тревога прочно засела в душе. – Ай, забыл про ворота, – услышала она позади. Мимо неё прошмыгнул Юнхён и побежал по мощёной дорожке. – Погоди, Юнхён, я закрою… – крикнула старшая, ускоряя шаг. «Нет, я не пыталась сбежать». Когда она подошла, младший стоял к ней спиной, прислонившись к решётке кованых ворот. Госпожа У остановилась в нескольких шагах от него, ошарашенная: внизу, у подножия холма была припаркована новая и, судя по всему, очень хорошая машина. Она в них не разбиралась, зато отчётливо понимала, что машина стоит немыслимых денег. – Здоровская, да? – подал голос Юнхён и присвистнул. – Подцепила, походу, каннамского. Красные лакированные бока перетягивали на себя тусклое дорожное освещение, ненавязчиво переливаясь. Позади машины виднелось море, и вся эта картина напоминала ей страницу из журнала о «лучшей жизни». Состояние внутренней паршивости достигло своего апогея – госпожа У почувствовала себя уязвлённой. – Не нравится мне это, – проговорила девушка и потянула на себя ворота. Дверь бодро пискнула, оповещая хозяйку о том, что сигнализация включена. – Почему? – протянул Юнхён, догнав сестру. – Это ведь круто, что он богат – будет обеспечивать Джанми вместо тебя. Останусь только я. Госпожа У приподняла бровь, посмотрев на прыгающего вокруг Юнхёна. – Ты пытаешься на что-то намекнуть, хитрый паразит? – Паразит, которому очень нужна такая же машина. – Они зашли в дом. Брат скорчил жалостливую гримасу – так щеночки выпрашивают кусочек мяса. – Когда подрастёшь, тоже уедешь в Сеул и найдёшь богатую подружку, – сказала госпожа У и, скинув ботинки, легонько дёрнула за ухо недовольного Юнхёна. – А пока нам с тобой нужно пережить этот день. Старшая повернула на кухню, чтобы разложить, наконец, несчастный рис. – А мне понравился Чонгук-хён, – доверительно шепнул ей Юнхён. «Хён», надо же. – Предатель, – шепнула в ответ госпожа У. – Я могу поручиться за него головой. Он крутой. – Ты понял это за минуту, когда встречал их? Что-то мне подсказывает, что дело в неприлично дорогой машине. – Это оскорбительно, – вскинул подбородок Юнхён. Госпожа У фыркнула, всучив ему пару мисок. – По нему сразу видно. Ещё он любит бейсбол. И Железного человека. И мы пойдём с ним на рыбалку. И машина у него тоже ничего. Он сказал, что я смогу покататься. Знаешь, я готов спорить на что угодно, что Чонгук тебе понравится. Хлопнула крышка рисоварки, забирая на себя всё возмущение главы семьи. – На что угодно? Даже на свою коллекцию комиксов? Юнхён задумчиво пожевал губу. – Ага. Госпожа У, скрыв своё разочарование, натянуто улыбнулась и подпихнула довольного брата в сторону гостиной. – Тогда у меня нет шансов.