Ничего хорошего

Двое перемазанных землёй мальчишек плюхнулись на травяной ковёр, чтобы перевести дыхание. Несмотря на то, что они потратили полдня, выполнить намеченный план по сооружению водопада оказалось им не под силу. В отличие от младшего, Чонгук получил удовольствие от проделанной работы. Мышцы приятно ныли, и он чувствовал, как тело постепенно млеет и расслабляется. С приближающимся вечером свежел ветер, который обдувал влажную кожу, но земля ещё хранила накопленное тепло, и так здорово было развалиться на мягкой траве и подставить лицо милующему солнцу, что Чонгук, словно сытый кот, потянулся к небу. Юнхён упёрся локтями в согнутые колени, грязными ладонями обхватил щёки и, угрюмый, буравил недопруд. – Сам всё сделал? – Чонгук дождался кивка и продолжил невзначай, избегая «хёновского» высокомерия: – Сложно в одиночку залить бетон и постелить гидроизоляцию. Ты здорово постарался. Юнхён несогласно шмыгнул. – Взялся ещё в июне, чтобы точно успеть к фестивалю… Дело такое, хён: Фестиваль крабов у нас – главный праздник. Он целиком на нуне; ещё и предприятие должно работать. Все веселятся, а она никакая возвращается к ночи, – пробубнил Юнхён. – Поэтому мне захотелось сделать что-то вроде сюрприза. Нуна зашла бы в свою комнату после всего балагана – а под окнами водопад журчит. – Мальчик вздохнул и лбом потёрся о предплечье. – Да только фестиваль через четыре дня, а я не смог дурацкие камни сцепить. Чонгук рассматривал профиль со знакомым вздёрнутым носом. Он впервые кому-то хён. Кузены Чонгука – на почве своего старшинства – не упускали возможности обрушиться на него с идиотскими нравоучениями, но их сомнительная толковость меркла в куче понтов. Как быть примером младшему, чей опыт в жизненных перипетиях превосходит твой собственный? Как подбодрить или дать хороший совет? Чонгуку не хотелось сотрясать воздух: семью У слова не просто не впечатляют – для них это вынужденный способ общения. А Чонгук любит говорить с людьми, которые ему нравятся. Поэтому он научился выделять нужное: – Дай ещё раз взгляну. Юнхён передал заляпанный телефон, как изнурённая мать отдаёт осатаневшее чадо на поруки нянек. – Хочешь в точности как на фотке? – мальчик уныло пожал плечами в ответ. – Что насчёт… другого уровня крутости? Чонгук добился: Юнхён выглянул из негодующего укрытия. – У обрыва я видел вертикальные камни. Они ребристые – сделаем из них нечто вроде скал. А те плоские, – он указал на пруд, – сгодятся для опоры. Понапихаем мха, мелких хвойных – получатся джунгли… Чем больше Чонгук говорил, тем явственнее младший оживал. Парень даже запнулся на смешок, потому что Юнхён едва держался на месте, раздуваемый гелием. – Звучит как сказка, хён! – Он всё-таки вскочил, подкидывая воодушевлённые пятерни. – Нуна взбодрится на десять лет вперёд! Сейчас разгребём эту свалку и… – Время поджимает, – Чонгук плавно поднялся на ноги и растёр мышцы шеи, – иди на тренировку. Я сам разберусь к приходу нуны. Юнхён застыл, и окружающий мир будто бы замедлился вместе с ним; ни птицы, ни шелест растительности, ни шум далёкого прибоя не осмеливались нарушить механику его размышлений. Мальчик сканировал Чонгука слегка растерянно, а потом со сдвигающей брови серьёзностью вынес вердикт: – Ты лучший, хён. Чонгук позабавлено усмехнулся, подтолкнув Юнхёна собираться, и махнул в ответ рукой, когда тот уже с сумкой нёсся на заключительную тренировку. Открытость и живость младшего умиляла. «Нуна относится ко мне так же?..» Эта мысль разозлила парня. Он быстрее раздавил её, хватаясь за самый здоровый камень. «Ну и что тут такого? С самого приезда ты только об этом и думал, эй. Совсем зажрался…» Он едва успел разобрать неудачные сооружения из камня и прикрыть всё брезентом, когда вернулась госпожа У. За ней с пакетом семенила Джанми. По долетающим репликам Чонгук понял, что назревала ссора. Не их общая, а конкретно Джанми, которая была в чём-то не согласна с сестрой. – …не понимаю, онни, почему ты так категорична!.. Спокойная интонация нуны – единственное, что уловил Чонгук из ответа. Отряхнув ладони, он обошёл дом с другой стороны. В широком кухонном окне возникли силуэты, и только потом Чонгук перешагнул порог и закрыл за собой дверь, прислоняясь к ней, чтобы не выдать своего присутствия. – Считаешь работу официантки недостойной? – Джанми, пожалуйста, – непривычно мягко, – ты слишком умна, чтобы говорить такое. – Тогда объясни, почему нельзя… – Тебе не хватает денег? – шуршание бумажного пакета. – Нужно что-то купить? – Нет, но… – накаляющаяся пауза, возникшая после столкновения с той самой категоричностью. – Просто хочется попробовать… – Во-первых, – открылся холодильник, – никто не гарантирует студентке соизмеримые условия и оплату. Во-вторых, отдача на любой работе требует существенных усилий, которые куда важнее перенаправить в учёбу, а не в пустые эксперименты. Успеешь за жизнь наработаться. – Что плохого в моём желании быть чуть самостоятельнее, онни?.. Что-то громко стукнуло при соприкосновении со столешницей – Чонгук непроизвольно затаил дыхание вместе с Джанми. – Хватит с вас самостоятельности. Полилась вода из крана, создавая белый шум. – Но… – Разговор был окончен на первом «нет», Джанми. Я не могу заставить тебя, но из уважения ко мне ты этого не сделаешь. Следом – смазанный всхлип: – Что у тебя за культ самопожертвования такой! Джанми выбежала из кухни в другой коридор, не заметив парня. Дверь в её комнату тихо, но обиженно хлопнула. Прислушиваясь, Чонгук вышел из укрытия к нуне. Госпожа У мягчила в воде стебли омежника. Рукав рубашки, наспех закатанный, упрямо сползал, намокнув до грязно-сиреневого цвета. Вот бы укутать её в жёлтую футболку, подумали за Чонгука. Уловив движение, нуна покосилась на испачканного землёй парня. – Всё-таки приобщили копать тоннель до Штатов? – Так вот что я делал три часа, – подыграл Чонгук, вызывая у старшей сдержанную улыбку. Ещё со дня знакомства неловкие слова сыпались из него, как из рога изобилия, но теперь парень осознано вытряхивал их, приближаясь к нуне: – Ты в порядке? Госпожу У удивила его обеспокоенность, но она быстро взяла себя в руки и увеличила шумный напор воды. – Более того, – отозвалась она, – я рада, что Джанми не согласна со мной в некоторых вещах. – Почему? – спросил Чонгук, наклонившись вбок с детской непосредственностью. Старшая собрала из зелени размокший пучок и провела по лбу влажной рукой. Наверно, такое касание к припёкшейся на солнце коже было бы очень приятным. – Потому что мои взгляды… – она бросила чвакающую зелень на разделочную доску, – не выходят за границы опыта. А Джанми хватит смелости, чтобы эти границы преодолеть и доказать мою неправоту. – Не согласен, – пушистая шевелюра оживилась, когда Чонгук замотал головой, – в тебе ведь полно смелости. Нет, в смысле!.. – он дёрнул рукой, словно та могла ему помочь вернуть слова назад и хорошенько их обдумать. – Ну, для преодоления границ… я имею в виду… – Нужно менять взгляды? – помогла ему старшая, которая не видела торопливости, нарезая овощи, зато ощущала порывы ветра со стороны мельницы с руками вместо крыльев и неловкостью для помола. – С чего бы. Они намертво приросли, за двести-то лет… – Не менять, нуна, – опередил парень. – Посмотреть под другим углом. Чонгук заполучил внимание старшей, а следом явное ощущение, что раздвоилась единственная нить разговора. Хуже того – он сам её разделил, перед этим не до конца разобравшись, что хотел донести. Упрямство внедрили, но не обеспечили инструкцией по применению. А Чонгук привык держать это упрямство за интуицию и лезть на рожон, не растрачивая энергию «на подумать». Может, поэтому за его авторством все идиотские истории? Госпожа У почему-то сосредоточилась на его испачканном ухе. Как предвестники улыбки собрались морщинки у глаз. Старшая плавно заскользила ножом по перьям лука. – Давай мы разведём дебаты, когда на твоём лице не будет грязи? А то за ней серьёзности не видно. Хмурясь, Чонгук потёр ухо запястьем. Он недоволен. Он не согласен. – Ты, вообще-то, должен успокаивать не меня, ребёнок, – подсказала ему госпожа У, отправляя нарезанное в бурлящую воду. Махнула не глядя. – Иди-иди, нужно ведь Джанми кому-то нажаловаться. Компания пропустила по баночке ледяного пива. До начала матча Юнхёна ещё оставалось время, поэтому было решено сыграть последнюю партию в волейбол до первого падения мяча. Джанми вела себя как ни в чём не бывало: она отряхивала с локтей Чонгука прилипший песок и даже улыбнулась на неосязаемый поцелуй в макушку. Зря он, похоже, готовился к моральному удару вроде бойкота. Впервые за несколько месяцев их отношений Чонгук отчитал её за ссору. Джанми очень гордая – ей сложно смириться с ошибочностью своих поступков. Дуя губы, она обвинила его в предательстве – Чонгук едва сдержался от резкости, внезапно задетый. Не потому что не согласен. Потому что засомневался за свою объективность. Парень очнулся на громком хлопке, когда вторая команда сделала подачу. Прилетевший мяч как-то мягко уткнулся в его раскрытые ладони. Нечего выкапывать в себе подвохи. Осознание – слово-клеймо, тем более не поясняющее всю ту хрень, что происходила в нём на самом деле. У Чонгука всё должно быть до ужаса просто и называться своими именами. Но он ничего не разбирал в размытом фокусе и чувствовал злость, для которой не было точки приложения. Одно понятно – что-то не то. И оно в нём ворочается. А куда бить, чем это раздавить, да и что – это? Вот же… Вскрик, за ним нескладное падение и дружный смех – бесконтрольный удар Чонгука оказался сильнее, чем охающее тело на песке. Парень про себя облегчённо выдохнул, вслух – чертыхнулся и полез под сетку проверять целостность пострадавшего. Команда Чонгука победила, но радость ребят, незатейливая и подогретая алкоголем, завертелась вокруг, не перекидываясь на него. Бейсбольная площадка оказалась куда больше, чем он думал, и народа собралось уйма. Хорошие места на трибуне – те, что ближе к полю, – были заняты. В конце концов Джанми потянула парня к верхним рядам, где пустовали три сиденья. Она устроилась в серединке, Чонгук сел возле шумной мамаши одного из игроков. – Онни не поднимает, – протянула Джанми, блокируя телефон. Чонгук уставился на неё, вздёрнув брови: – Нуна придёт? – Конечно, – деловито закивала девушка, – она должна была уйти пораньше с работы. Но что-то её до сих пор не видно, а сейчас игра начнётся… ох, Юнхёна так и не выпустили! Даже с такой высоты было видно понурую кепчатую голову на скамье запасных. Объявили начало игры. Чонгук стал отстранённо следить за её ходом, сравнивая происходящее с университетскими матчами, в которых участвовал. Вдруг заиграл телефон Джанми, но на экране высветился не тот контакт, что Чонгук ожидал. – Блин, профессор, – Джанми закусила губу и, поколебавшись, приняла вызов. Чонгук покосился на вход к трибуне. Разыгрывался второй иннинг, а нуны всё не было. – …Одну минутку, – Джанми наклонилась к парню, заслоняя динамик ладонью: – я спущусь к выходу, а то не слышно. И Юнхёна нормально увижу. Подожди онни здесь, хорошо? Зачем профессору с её факультета понадобилось вызванивать студентку на каникулах? Проследив за девушкой, извиняющейся всем подряд за беспокойство, Чонгук ощутил противной вкус перемен, которые сулил внезапный звонок. Команды в очередной раз обменялись ролями нападающих и защищающихся – начался четвёртый иннинг. Подающий противник был вполне неплохим, поэтому у местной команды дела шли не очень. Мамаша сбоку возмущалась по этой же причине, но слишком рьяно, отчего Чонгуку слегонца прилетало по рёбрам. Вздохнув, он наклонился в противоположную сторону и подпёр щёку рукой. Он заскользил взглядом по нижним рядам, потом к выходу с другой стороны трибуны – и резво подскочил: внизу стояла раскрасневшаяся госпожа У. Она всматривалась в поле, пытаясь найти Юнхёна. Воздух свободой раздул лёгкие, и Чонгук крикнул так громко, как только мог: – Нуна! Соседние ряды шарахнулись, зато госпожа У подняла голову. Чонгук широко замахал рукой, привлекая внимание. Второй конвейер извинений и недовольства болельщиков – и вот она опустилась на третье сиденье. Дыхание пока не подчинялось ей. Шумно дыша, старшая вопросительно посмотрела на парня, удивлённая пустующим местом. Расстёгнутый воротничок рубашки раскрылся, в образовавшемся вырезе показались ключицы. Чонгук отвёл глаза. Он объяснил кроссовкам, почему нет Джанми. Госпожа У проследила за его ориентировочным жестом куда-то вниз и наконец увидела брата на скамье запасных. – Тренер всё-таки узнал об ушибе, – выдохнула старшая, прислоняясь к спинке. Знал бы ещё тренер, что травма подстроенная, подумал Чонгук. – Какой счёт? – Пока у наших одни страйки… Старшая выставила ладонь, отвлекая его от диалога с собственной обувью. – Давай по-корейски, ребёнок. Сколько бы Юнхён ни пытался объяснять правила, из всей этой чертовщины я помню только ценник биты. Чонгук протянул ей в качестве веера бейсбольную листовку, которой нуна тут же воспользовалась. Завитушки взлетели с тонкой, слегка порозовевшей шеи. Чонгук заторможено подал голос: – Проигрываем. Его затмила гомонящая толпа. В бок ощутимо заехали недовольным локтем. Нападение Чонгук пережил с достоинством – которое тут же растерял, стоило старшей заметить его невыгодное положение и потянуть на место Джанми. Чонгук придвинулся – нуна убрала руку. Голову заполнил тягучий, душный воздух, создавая чувство оглушения. Парень заговорил громче, старясь перекричать и болельщиков, и вакуум: – Если тот пацан с битой опять промахнётся, его заменят Юнхёном. – А рада ли я этому… – произнесла старшая. Она мяла собранную гармошкой листовку, не сводя глаз с брата. Чонгук – с неё. – Не волнуйся, нуна, Юнхён отличный отбивающий, – мягко отозвался Чонгук, встречая следом её взгляд. – Когда мы тренировались, он не упустил ни одного моего мяча. А я подаю даже лучше, чем танцую. Удивлённая этой очаровательной бесстыжестью, госпожа У не сдержала смешка, но всё же оставила листовку в покое. Парень оказался прав: вскоре Юнхён вышел на поле. Чонгук и его нуна переглянулись, улыбаясь. Оба чувствовали, что младший от переполняющего его счастья готов чуть ли не выпрыгнуть из штанов. Энергия Юнхёна перекроила ход игры, и сборная городка приободрилась, вцепившись в победу. Разрыв был всего в пару очков, поэтому счёт быстро сравнялся. Но до конца игры оставалось ещё два иннинга. Юнхён снова оказался в позиции отбивающего, получив биту. Подающий бросил кручёный мяч. Раздался звонкий удар – и толпа взревела. Подскакивая с мест, люди загородили поле. Чонгук вскочил следом, чтобы увидеть происходящее. Он наклонился к старшей, прокричав сквозь гомон: – Нуна, мяч не поймали! Юнхён бежит к базе! – Это хорошо? – прочёл он по её губам. – Это здорово – он выигрывает! Госпожа У тут же поднялась на ноги. Юнхён преодолевал базу за базой. Шум стоял такой, что старшая не слышала даже рядом стоящего Чонгука, который поддерживал Юнхёна весёлыми выкриками. Младший кубарем долетел до «дома», тем самым принеся команде сразу четыре очка. Трибуна болельщиков утонула в оглушительном грохоте. Кричали все, но Чонгук никак не ожидал, что госпожа У, поднеся пальцы к губам, заливисто, по-разбойничьи засвистит. Оставался последний иннинг, за который соперникам так и не удалось выровнять счёт. В результате победила команда Юнхёна. Госпожа У вместе с Чонгуком понеслись вниз, пока не было столпотворения. Когда они спустились к полю, Джанми уже вытянула взбудораженного брата из огромной кучи сокомандников и не выпускала из объятий. – Онни, ты видела?! – пропищала она, прыгая вместе с младшим. – Нуна! Хён! – скакал Юнхён под смех Чонгука. – Я ни одного мяча не пропустил! Ох, сейчас помру… Не успела старшая и слова сказать, как брата вновь утащили в кутерьму. Тогда её внимание целиком переключилось на Джанми. – Онни, ты представляешь! – затараторила она, светясь. – Мне только что звонил профессор по поводу моей стажировки… ой, точно, надо же перезвонить! Ничего не понимающая госпожа У упустила из виду и второго своего ребёнка. Она схватилась за голову. – Вакханалия какая-то!.. – простонала она. – Ты тоже сейчас куда-нибудь рванёшь? Чонгук рассмеялся и подошёл поближе: – Нет, нуна, я буду рядом… – Госпожа У! – перебили вдруг парня. К ним подбежал молодой высокий мужчина в бейсбольной кепке. – Рад вас видеть! Не знал, что вы придёте. Чонгук инстинктивно шагнул к старшей, чтобы коснуться плечом плеча. Но та мгновенно переменилась в лице, скрывшись за цементом абсолютного равнодушия. Госпожа У чуть склонила голову на поклон и сдержанно поздравила тренера. Голос её выцвел, а взгляд приобрёл давно забытый металлический оттенок. Разница была огромной: если бы Чонгук не видел свистящую нуну пару минут назад, то купился бы, как и этот чувак, который придерживался особо вежливой формы общения, будто беседовал с достопочтенной бабушкой. Старшая поинтересовалась, сможет ли она забрать Юнхёна или команда собирается праздновать. Тренер тушевался под строгим взором, ответ его лепился нескладно. Чонгук сдерживал усмешку, мысленно торжествуя по случаю победы. – …Я задержу их, но это не продлится долго, – наконец подытожил тренер, прерывисто вдохнув. – Тогда передайте Юнхёну, что я жду его у господина Ши. Они распрощались и направились к выходу. Преодолевая толчею, Чонгук переспросил у старшей, что за господин Ши, к которому, судя по всему, они собираются. – Наш сосед, – отозвалась госпожа У. Она на ходу выискивала глазами сестру в толпе. – Он пригласил нас на ужин, чтобы отметить… – нуна резко остановилась, заприметив Джанми около баннера. Чонгука едва не унесло вперёд потоком, но старшая поймала его за плечо. – Постарайся выкарабкаться к остановке, – она чуть сжала пальцы, прежде чем отпустить, – только будь осторожнее, ребёнок. Чонгук тут же потерял её из виду. Он выбрался сравнительно быстро и без тяжёлых травм. Из стадиона шумно вытекала пёстрая, взбудораженная жизнь почти всего городка. А сестёр до сих пор не было, поэтому парень решил вернуться. Он ринулся навстречу последней веренице людей. Его облепили небрежные соприкосновения, в жару, цензурно выражаясь, неприятные. Но осязание научено лучше Чонгука и знает, кому принадлежит то самое касание, что, промазав мимо безопасных мест, ложится на горячую шею и выдёргивает из потока. Во время чрезвычайных происшествий, в угрожающих жизни состояниях лучше проверять пульс на шее – так проще и очевиднее. Поэтому в голове Чонгука раскидывались обвинениями, что всё это нечестно. Но судебный процесс прервался на лёгком подзатыльнике. – ...Хоть на цепь посади! Самодурное ты существо! С новым подзатыльником Чонгук поперхнулся едкой мыслью о двадцатилетнем парне на цепи у богатой, молодой госпожи. – Автобус подъезжает, – его подпихнули к остановке, – живее!.. Для Чонгука, существующего вне мира тактильных поощрений госпожи У, слишком много касаний за один только вечер. А это вообще восполняемый ресурс или, как говорил Юнхён, «на десять лет вперёд»? – Стой, нуна, – парень упёрся лопатками в её ладони, – а Джанми? – У неё через час видеоконференция с руководителем из Мюнхена... давай бегом... Её руки задели голые, напрягшиеся плечи. Чонгук перешёл на супермедленный режим. – Нуна, давай прогуляемся? В автобусе духо-ау! – За ухо цапнули строгими пальцами. – Два варианта: либо в автобус – либо в тот же автобус, но по частям. Цепь прикосновений оборвалась, стоило им влезть в забитый салон. Но ненадолго: толпа влепила их друг в друга, тяжело дышащих из-за нехватки свежего воздуха. Когда люди теснились к выходу, расталкиваясь, госпожа У выдыхала ему куда-то под ухо. Не хорошо, думал Чонгук, глотая вязкую слюну. А точнее – пиздец как плохо. – Джанми говорила, – попытался он, вдохновляясь самым неинтересным в мире потолком, – что младших студентов не берут в программу по обмену. – Юнхёна тоже поначалу не хотели брать в команду, потому что он был младше на пару лет. Упрямство – наша семейная черта... – Чонгук проводил взглядом розовый луч, который, соскочив на них с потолка, мягким свечением очертил контур тонкой шеи и вплёлся в волосы. Под его ухо прилетел смешок: – Наверно, поэтому ты так хорошо вписался.