С твоей точки зрения

Эррор всегда ненавидел связи. Забавно, тот, чье основное воплощение магии — нити, до ужаса боится устанавливать узы с кем-либо. Но как ни парадоксально, тот момент, когда он впервые создал свои струны, стал тем же моментом, когда он оборвал все, что связывало его с другими. Оборвал и восстанавливать не пожелал. Но оно и понятно, ведь как говорится, первое впечатление всегда самое сильное. А тут ему катастрофически не повезло. С того случая он стал часто сравнивать одиночество со своими глюками. Оно преследовало разрушителя всегда, с самого его появления на свет Антипустоты, и было болезненным само по себе, но не настолько, как боль от предательства. Верно, когда он впервые потянулся к кому-то, то обжегся. Та же гаптофобия. Но как Эррор привык к глюкам, так привык и к одиночеству. Это просто стало естественной частью его жизни — он смирился с малой болью и приложил все силы, чтобы не испытать большей. Даже вселенные Эррор либо за раз уничтожал, либо же, как Оригинал и Андерновеллу — никак не трогал и лишь наблюдал. Минимум контакта. Но вечно так продолжаться не могло, и однажды разрушитель неизбежно наткнулся на тех, кого стереть из своей жизни не смог. Хоть и изо всех сил пытался. И ладно бы он встретил кого-нибудь более-менее адекватного, но нет — первым таким потрясением в жизни глюка стало знакомство с само-названным «братцем». И если до этого в Эрроре еще жили какие-то ростки надежды на нормальную социализацию, то после приобретения подобной «семейки» они были окончательно загублены. Вот только Мультивселенной, похоже, и этого оказалось мало, и она продолжила сталкивать его со все более невероятными личностями, на фоне которых разрушитель порой казался образцом стабильности и здравого рассудка. С большинством из них, к счастью, разговор был коротким — даже если Эррору не удавалось их убить, повторной встречи с черным скелетом больше никто не желал. И потому он почти не запоминал чужих имен. Нет нужды хранить в памяти тех, кого больше никогда не увидишь, особенно учитывая, что в большинстве Альтернатив имена повторялись. Даже его куклы носили лишь номера, как, например, «ошибка номер тринадцать». Но и тут нашлось свое исключение. Улыбчивое, бездушное и крайне настырное исключение, с которым его, казалось, связала сама судьба, несмотря на все протесты самого Эррора. Его он запомнил. Запомнил, но по имени никогда не звал, предпочитая ему клички. Их он придумал множество, начиная с простой «чернильницы» и заканчивая коронным «радужным засранцем», но среди них было еще одно слово, на котором разрушитель себя однажды поймал, и которое застало его врасплох. В ответ на очередной дурацкий вопрос «Почему мы должны сражаться?» со стороны Инка, он в ярости выкрикнул «Да потому что мы враги, придурок!». А через секунду осознал свои же слова и заглючил. Когда же отвиснул — без разговоров свалил в свою Антипустоту, даже не дорушив вселенную и оставив художника в полном недоумении, и надолго задумался. Странная мысль и это злосчастное слово никак не давали Эррору покоя. Он не просто считал Инка своим врагом. Он признал Инка своим врагом. Нет, конечно, он хотел уничтожить все миры и всех их жителей по умолчанию считал помехой на своем пути, но тут было нечто иное. Личное. И чем больше он раздумывал об этом, тем больше понимал, что Инк чуть ли не единственный, с кем он виделся неоднократно и причем даже слишком часто. Время шло, а встречи все продолжались и продолжались, и пусть и состояли из одних только битв, но это тоже было формой общения. И как ни крути, это зашло куда дальше, чем обычное знакомство. За простыми знакомыми не следят через экраны, выискивая слабости. Для простых знакомых не придумывают сложнейшие тактики и не оттачивают навыки в ожидании реванша. Да что там, ради Инка ему пришлось освоить чертов рукопашный бой, настолько близко хранитель к нему подобрался. И Эррор к собственному шоку осознал, что порой даже наслаждался этими битвами. Тогда его настигла еще одна ужасающая мысль. Мог ли он привязаться к нему? Да нет, никогда в жизни! Эррор всячески отрекался от подобных предположений и уходил как можно дальше от любого возможного контакта. В какой-то момент даже попробовал прекратить уничтожение Альтернатив, чтобы Инк не прибегал на «сигналы помощи». Вот только тот подобному только обрадовался, пробрался в его Антипустоту и стал настаивать на дружбе в два раза пуще прежнего. Пришлось в срочном порядке вышвыривать и ставить замки на свое измерение, чтобы больше никто не пролез. И тогда же с сожалением обнаружилось, что Фрешу на блокировки по барабану. Но даже с его обществом глючный был готов мириться больше, чем с приставучим художником. Может, это была гордость, может, эгоизм, может, упертость, а может, банальное отчаяние, не позволяющее поверить, что в этом мире действительно есть существо, способное желать с ним дружбы. Но вне зависимости от причины, это стало одним из внутренних принципов наравне с целью все разрушить. «Ни за что не позволять Инку лезть к нему за рамками их сражений за АУ и изо всех сил игнорировать все, что с ним связано». И вроде бы в этом не было ничего особенно сложного, пока… Инк не умер. В очередной битве, от его руки. Это стоило ему многих сил, но… стоило ли того?.. Тогда что-то в разрушителе незримо сломалось. И больше всего его подкосило даже не то, что это случилось, а то, как это случилось. Эррор был уверен, что будет счастлив наконец обратить хранителя в прах, но тот покинул мир иначе. И это зрелище глюк запомнил на всю жизнь. Просто не смог забыть, как бы ни пытался, каждая секунда смерти художника прочно впилась в его память выжигающим клеймом. Белые кости не крошились, они плавились. Медленно теряли форму, растекались, как будто хранителя добили не магическими атаками, а вылив на того чан кислоты. Или под завязку накачав решимостью. Верно, как и в тот раз. Воспоминания забурлили, наложились друг на друга и с головой накрыли стойким дежавю, что лишь подстегнуло эту ядерную смесь. Эррор был в ужасе. Он не хотел смотреть на подобное, но до последнего не мог отвести взгляда. Просто замер, но как ни странно, не вылетел, наблюдая, как его враг буквально тает на глазах и растворяется в бесформенную лужу чернил. И так пока на месте художника не осталось лишь липкое пятно едкой, но абсолютно безжизненной краски. Казалось бы, что в этом такого? Инк постоянно растекался, когда телепортировался, к этому трюку разрушитель уже давно привык. А потому даже не сразу осознал, что именно произошло. А когда осознал — не смог поверить. Вот только пришлось. Смерть хранителя была долгой, но факт этой смерти свалился на глючного резко, запоздало и неожиданно. Как дамба, что постепенно наполнялась водой, пока ее наконец не прорвало, смывая все на своем пути и топя сознание в наплыве чувств. Так еще и чувства были совсем не те, что он ожидал. Он должен был быть рад. Должен был испытать некое удовлетворение, триумф, свободу… но вместо этого единственным чувством, которое он ощутил, была всепоглощающая пустота. Пустота и… Чувство потери. То самое, как и в тот раз, когда Ториэль вышла из Руин. Как и в тот раз, когда они предали его. Когда он в слезах и отчаянии сбежал в Антипустоту и зарекся больше никогда не устанавливать никаких отношений. Пусть он будет один, но зато не испытает этой боли снова… Той боли, к которой никак нельзя привыкнуть. Но он опять наступил на те же грабли. Если бы кто-нибудь увидел Эррора в тот период времени, он бы сказал, что это самое странное, что с ним когда-либо случалось. Глюк ходил по мирам, причем нарочно выбирал лишь пустые и геноцидные, и изредка бесновался и стирал их, но в основном просто мирно прогуливался, часами о чем-то думая, не издавая ни звука, кроме тихой статики, и пряча лицо в шарфе. Том самом, большом и кофейном, с пятнами черной краски. А на деле же крови. Со стороны напоминало этакую демонстрацию трофея, а он сам… Он не знал. Никак не мог понять ни зачем он его забрал, ни что с ним вообще творится, ни как это исправить. Отчаялся настолько, что через пару месяцев истерики добровольно поперся к Дриму в надежде, что хоть хранитель эмоций сможет разобрать ту кашу, что творилась у него в голове. К Найтмеру соваться в таком состоянии не осмелился, насмешки были совсем не тем, что ему было нужно. Вот только осьминог все равно прознал, заявив, что от него этой солянкой эмоций на полмультивселенной фонило. Впрочем, от комментариев он благоразумно воздержался, иначе бы Дрим, к которому пошел разрушитель, помимо его чувств узнал бы и о смерти брата. И хотя Эррор был без понятия, чего именно ждал от этой встречи, однако уж точно не того, что наконец отыскав мечтателя среди вселенных, обнаружит его в компании… Инка. Вполне себе живого, с вечно перепачканной чернилами мордашкой, его дурацкой кистью и в куче никогда не меняющегося тряпья, среди которого не хватало лишь одного элемента. У глюка все слова застряли в глотке, а художник лишь слегка удивился, похлопал разноцветными глазами и улыбнулся. Как обычно. А затем произнес фразу, от которой разрушителя до сих пор иногда преследовали ночные кошмары. И нет, Найтмер тут был совершенно не при чем. «О, привет, Эррор! Ты пришел вернуть мой шарф? А я все думал, куда он мог деться. Эррор? Эй, ты в порядке?» Нет, он не был в порядке. Определенно не был. Он никогда не скрывал своего сумасшествия, но в тот момент решил, что свихнулся окончательно. Так и застыл в ступоре, крашнувшись в самом прямом смысле этого слова. И если верить хранителям, пробыл в этом состоянии шесть дней. Почти неделю на полный ребут системы. Его личный рекорд, причиной которого стал Инк. А если точнее, его бессмертие. Осознавал он это долго, едва ли не дольше, чем факт его смерти. И сам не мог определиться, что же должен чувствовать по этому поводу. Злиться, что никогда не сможет победить своего врага окончательно? Радоваться, что все может стать как раньше, и причины для этих странных эмоций, чем бы они ни были, больше нет? Но значит ли это, что он хочет чтобы стало как раньше? Хочет их битв, дурацких предложений дружбы, и чтобы хранитель снова стал частью его жизни? Нет. Определенно нет. Он не хочет знать ответа. Не хочет испытывать всего этого. Ну почему он не может просто забыть этого чертового художника так, будто его никогда не существовало?! Ему нужно отвлечься, отдохнуть… Оутертейл? Да даже любимая вселенная напоминает о чернильном, о спокойных и почти приятных встречах. Срочно нужно что-то другое, кто-то другой… Чтобы переключить внимание… Кто-нибудь совсем не похожий на Инка. Не бездушный и бессмертный хранитель, который может нагнать ужасу, а какое-нибудь хрупкое, безобидное и крайне милое создание. И у него был кое-кто на примете… Ха, иногда он задумывался об иронии той ситуации. С одной стороны, Блу оказался просто идеальным вариантом, став именно тем, кем Эррор хотел его видеть. А с другой же, маленький защитник умудрился чуть ли не перегнать чернильницу в необычности, и закончилось все тем же самым. Разрушителя как будто специально связывало с теми, от кого он в итоге был вынужден держаться подальше. Или же он сам себе внушил, что вынужден? Хотя на деле просто не хотел подпускать их к себе, потому что сам не хотел меняться. Но как бы он ни старался, отвертеться от изменений, увы, не удалось. Впрочем, как оказалось, в этот раз они были не так уж и плохи. Так что вскоре все устаканилось и встало на круги своя — их извечные битвы, обычный уровень игнора или издевок в сторону хранителя и никаких больше странных чувств. Правда, причин держаться на расстоянии чуть-чуть прибавилось, но к этому ему было не привыкать. Плюс, теперь Эррор был не единственным, кто прилагал силы к сохранению дистанции, и это немало облегчало ему жизнь. Вот только о какой, черт возьми, дистанции может идти речь в этой ситуации? Все барьеры, что он так долго выстраивал, враз рухнули, и единственное, что он мог сделать, это не дать всему зайти дальше, но даже тут потерпел поражение. Сорвался и сказал то, чего не должен был, раскрыл способ связи с ним, а вишенкой на торте согласился на телефон. И плевать, что временный, это все равно было почти полной капитуляцией. Хотя нет. Он-то боялся, что это Инк станет к нему лезть. Но полной капитуляцией стала необходимость самому его позвать. Да еще и ради такой дурости, как его собственная краска. Это застало Эррора врасплох уже у самых дверей, когда он хотел глотнуть цвета перед возвращением в дом Свапов, и от такого развития событий разрушитель был, мягко говоря, не в восторге. Но учитывая, что кончилась жидкая радость, безрадостное настроение было само собой разумеющимся. В итоге, спустя небольшую мысленную тираду в адрес художника и несколько слов поддержки от Блу, ему с скрипом пришлось признать, что встреча с Инком неизбежна. Все равно он хотел спросить его про порталы. Обнадеживало лишь одно — о своем уходе он мог не волноваться. В этой Мультивселенной было всего два существа, которых Эррор мог назвать абсолютно и на всю тысячу процентов надежными. И если первым был Саенс, то вторым — никто иной, как Голубика. Нет, не то что бы Блу не смог бы его предать. Наоборот, у него для этого было больше всего возможностей. Но в то же время меньше всего мотивов. В плане секретов они были на равных, и этот снежный ком взаимных откровений лишь рос со временем, так что если бы кто-то из них пожелал толкнуть другого в пропасть, то невольно утянул бы себя вслед за ним. На самом деле весьма противоречивая ситуация, ибо с одной стороны это пугало, а с другой, напротив, успокаивало. Парадокс, который тем не менее устроил их обоих. Однако несмотря на то, что и Блу и Саенс умели держать язык за зубами, а потому заслужили равную степень доверия, отношения глюка с ними кардинально различались. Саенс был полезен. И на этом все. Никаких хоть немного теплых чувств их не связывало, а все общение было ограничено деловыми отношениями. Что было абсолютно нормальной ситуацией для ученого — несмотря на то, что он знал полмультивселенной в лицо, и почти все они ходили у него в должниках, друзей у него было крайне мало. Впрочем, ему вполне хватало, так как назвать себя душой компании или завсегдатаем вечеринок он не мог. Нет, Саенс был затворником похлеще Эррора и редко делал хоть шаг за пределы лаборатории, причем опять же, лишь с инициативы его «клиентов». Или брата, который порой отлавливал ученого в кратких перерывах от исследований и без разговоров тащил домой, на пару дней лишая Мультивселенную ее самого светлого ума и заставляя оного вспомнить, что у него, вообще-то, есть семья. И вопреки повадкам большинства Папирусов, этот, напротив, всеми силами загонял брата в кровать, жалуясь, что тот, наверное, уже забыл о такой потребности его организма, как сон, и живет на чистом кофеине. Но к слову о кофе, эта привычка тоже иногда помогала ему взять отпуск от проблем Мультиверса. А точнее, не она сама, а тот, кто ее разделял. Пусть список его друзей был до ужаса коротким, но зато в нем гордо значилось имя самой Смерти. Конечно, в качестве собеседника Рипер предпочитал Гено, так как ученый не мог похвастаться иммунитетом к его прикосновениям, но все же компанией он был неплохой. Они оба знали куда больше, чем полагалось знать обычным монстрам, и потому в присутствии друг друга не чувствовали гнета от этой ноши, вопреки обычной сдержанности общаясь свободно. К тому же Саенс был одним из немногих, кто не судил жнеца за его работу, понимая, что тот лишь забирает души и позволяет им переродиться, а не убивает лично. И что не менее важно — ученый варил просто потрясающий кофе, как-то высчитав идеальную химическую формулу для этого без сомнений божественного напитка. Так что когда Рипер приходил к Саенсу пропустить чашечку-другую, он, как весьма лютый собственник, ограждал лабораторию от любых посторонних вмешательств, а всех любопытных обещался лично познакомить со своей косой. И хотя отказаться от таких внеплановых посиделок ученому не позволяли, он был действительно благодарен за эти дни спокойствия, в которые даже разрушитель миров не осмеливался его беспокоить. Однажды уже попытался, и… Ту битву с Рипером глюк запомнил надолго. Хотя он еще из ситуации с Гено знал, что пытаться отговорить Смерть от надоеданий приглянувшимся ему монстрам это крайне гиблое дело. С Блуберри же ситуация была прямо противоположной. Если с Саенсом разрушителя связывала только работа, то с Блу его связывало что угодно, кроме нее. Их обсуждения никогда не сводились к уничтожению или защите Альтернатив, ибо говорить об этом было, во-первых, неизбежно неприятно для одной из сторон, а во-вторых, просто бессмысленно. Они оба прекрасно знали свои пути и отрекаться от них были не намерены, а потому не тратили их совместное время на такую чушь, как попытки переубедить друг друга. Конечно, в первые дни похищения Блу горел такой идеей, но вскоре ему весьма прозрачно намекнули, что терпеть такое Эррор не намерен. Ему и чернильницы с подобным бредом хватало, а Голубику он вообще-то похитил как раз затем, чтобы забыть о радужном засранце. Хотя бы на время. Так что совершенно неудивительно, что глюк сорвался, когда тот неосознанно повел себя как он. Но к несравненному облегчению разрушителя, несмотря на равную степень настойчивости у этих двоих, самый младший из Звездных оказался куда более внимающим к просьбам. Да и такой неизлечимой проблемой, как бездушность и, как следствие, эгоизм, не страдал, вместо нее ударившись во вторую крайность — настолько желал блага и комфорта для других, что зачастую делал лишь хуже. Но это было делом поправимым, и стоило ему осознать такое понятие как «личное пространство», как он стал почти единственным, кому Эррор позволил его нарушить. Разумеется, далеко не во всем. Прикосновения как были табу, так и остались, а список запрещенных тем регулярно пополнялся. Однако даже если они случайно задевали их, то все довольно быстро разрешалось. Причем, что удивительно, почти без драк. Общение действительно пошло глючному на пользу, так что со временем он стал менее вспыльчивым, и напротив, более терпимым, и даже научился принимать извинения. Правда пока — только в комплекте с шоколадом и только от конкретных монстров. Остальные же до сих пор довольствовались лишь нитями в ответ на любое неосторожное действие. Да и сам извиняться он не спешил. Во всяком случае — словами и вслух. Вместо этого после случаев, когда он явно перебарщивал, разрушитель на время становился более покладистым и меньше возмущался по части влезания в свои личные вещи. Может, кто-то скажет, что чтобы загладить вину этого явно недостаточно, но на самом деле подобное было красноречивее любых слов, ведь для Эррора дистанция всегда стояла на первом месте, и обычно он не позволял и пальцем тронуть ни себя, ни то, что ему принадлежит. И для Блу это много значило. Однако в этот раз Голубика понял, что щепетильные вопросы придется задать специально, даже если он снова пройдет по грани. И тут простых извинений может оказаться недостаточно. Пусть он знал, что виновником глобальной проблемы Эррор не был, смерть Альтернатив — другой случай. Хотя доля сомнений в его причастности все же была, ибо разрушения глюка выглядели совершенно иначе, а подобное они все видели впервые. К тому же чтобы он уничтожил свою любимую АУ?.. Нет, что-то тут определенно было не так. И к их ужасу, Оутертейлом все не ограничилось. Мечтатель с трудом ощущал это, так как нейтральные миры чувствовал даже слабее, чем положительные, и все же он смог отследить гибель еще как минимум двадцати шести вселенных. Впрочем, с подачи Кросса, самого Дрима туда не пустили, и они потратили немного времени на заминку, ибо Крест хотел остаться приглядывать за ним, а сам хранитель снов не хотел отпускать Кросса в миры, внешне напоминающие о его старой травме. Но в итоге им пришлось признать, что это не вариант, ведь Блу не мог открывать порталы без «ключей», как, в общем-то, и любой другой обычный монстр. Так что наказав маленькому защитнику как следует позаботиться о друге, которого все еще слегка шатало после почти полного опустошения, Кросс скрылся, вскоре вернувшись с неутешительными новостями. Количество вопросов росло, а ответов на них не прибавлялось. И все эти вопросы обрушились на Эррора, когда тот возник на пороге дома Свапов. Возвращаться сюда он не особо хотел, но нужно было сохранять прикрытие, а это значило дать Звездным отмазку, что разрушения и его уход ну ни капельки не связаны, пока у тех не возникло слишком много подозрений. А то еще полезут куда не надо. К слову, изначально он не собирался ограничиваться лишь несколькими десятками вселенных, однако большего тело выдержать пока что не смогло. Да, это не была та невыносимая боль, что в первый раз, да и жжение не было для него чем-то новым, учитывая, что его глюки жглись постоянно, но с каждым выцветшим листком это чувство усиливалось, и вскоре ему пришлось признать, что придется сделать перерыв. Инк, казалось, испытал от этого небольшое облегчение и поспешил заверить, что все должно пройти через пару часов. Глючного такой ответ устроил, хотя он и обещался, что потом они обязательно вернутся к этому. Впрочем, Эррор не знал, так ли он хочет продолжать. Подобный способ разрушений не имел ничего общего с его обычной работой, и сейчас он понял, что это не приносит ему абсолютно никакого удовлетворения. Конечно, может дело лишь в недостатке нужного цвета, недаром же внутри опять всполошилась пустота, и кто знает, вдруг там какой-то прям особый оттенок нужен. В этом глюк до сих пор почти ничего не понимал. И это было бы идеальным оправданием. Вот только на фоне всего случившегося он все чаще начинал в этом сомневаться, пусть и был готов придушить себя же за эти сомнения. Но так или иначе, он всегда думал, что вмешательство чернильницы его бесит. Раздражает и вызывает лишь одно желание — выбить из того всю дурь вместе с его чертовой жизнью. Но даже когда хранитель проигрывал, ему всегда удавалось в последний момент ускользнуть от столь печальной участи. Всегда… кроме одного раза. И считая его, это было уже дважды, когда Инк ушел с его пути и предоставил свободу действий. Но прямо как и тогда, разрушитель растерялся и не знал, что с этой свободой делать, в то время как все вокруг внезапно посерело и стало бессмысленным. И теперь это дурацкое противоречие никак не давало ему покоя, вместе с целым ворохом переосмыслений засев в черепушке и скребясь там похлеще своры дворовых кошек. И именно в таком состоянии он предстал перед Дримом и Блу. Кросса и Фелла не застал — те отлучились проверять последнюю разрушенную АУ. И хотя они оба были не в восторге от выбора «напарника», после третьей вылазки Дрим решил, что совсем одного он его не отпустит, а Рэд все равно сидит без дела. К тому же перед ним у Креста было все же чуть меньше вины, чем перед Голубикой. Сам же Рэд просто не горел желанием куда-то идти, но этот вопрос быстро решился после обещания достать ему целый ящик горчицы и еще половину сверху, если он не будет давить на монохромного по теме прошлого, да и по какой-либо теме в принципе. К счастью, на языке подкупов и взяток Фелл разговаривал так же хорошо, как на языке силы или ругательств, а потому покладисто согласился этот самый язык прикусить. Оставшиеся дома Звездные выглядели крайне обеспокоенными и его приход заметили не сразу. Первым в сторону двери обернулся Блу, в то время как Дрим в слегка отрешенном состоянии сидел на диване с закрытыми глазами и как мог концентрировался на потоках энергии. От этого у мечтателя кружилась голова, но даже в такой ситуации он не собирался быть бесполезным, а потому направлял все силы на отслеживание происходящего и старался не пропустить угасание еще какой-нибудь вселенной. Вокруг него для усиления этой самой концентрации развернулась магическая карта. У хранителя снов была своя форма магии для нее, к слову, довольно красивая — она представляла из себя светящиеся и рассеянные в пространстве огоньки, где каждый был какой-то АУ, а от интенсивности света зависело, какими эмоциями и насколько она заполнена. Со стороны это выглядело как целый рой светлячков, а сама комната напоминала планетарий с россыпями звезд. Вот только, увы, эта красота никак не спасала, а лишь вызывала весьма печальные ассоциации с недавно произошедшим. От напоминания об этом Эррор на секунду поморщился, быстро отведя взгляд и встретившись им с Блуберри. Несколько секунд они слегка настороженно смотрели друг на друга, так как тот не был уверен, кого он сейчас перед собой видит, но проверить это было просто — маленький защитник подошел и осторожно и ненавязчиво протянул руку, на что разрушитель тут же отшатнулся и нахмурился. Впрочем, он знал, зачем это было нужно, так что следующий обмен взглядами был более понимающим, а Блу мгновенно отступил. Убедившись, что это недоразумение разрешилось, глючный перевел дыхание и сосредоточился на главном. Представление начиналось. — Что тут у вас случилось? — в легком замешательстве спросил он, чем привлек внимание Дрима. Тот обернулся и рывком вскочил с дивана, о чем тут же пожалел, так как и без того гудящая голова заболела еще сильнее. Но он не обратил на это внимания, через секунду оказавшись рядом и чуть не налетев на «друга». — Инк! Ты где так долго был? — взволнованно воскликнул мечтатель, и в этой интонации собрался целый ворох эмоций, среди которых было что угодно, кроме спокойствия. — В Дуддл-сфере. Краска кончилась, — тем же слегка удивленным тоном отозвался глюк. Эту эмоцию ему было изображать проще всего, ибо после половины зеленого флакона искусство удивления он познал в тонкостях. Да и в целом притворяться было не так уж и сложно — не нужно скрывать чувства, если их нет, достаточно выпить нужного цвета. Пожалуй, один из немногих моментов, когда эта дурацкая бесчувственность принесла пользу — никто не заметит фальши, если ты фальшивка по умолчанию. Проследив за переменой в лице Мечты и поняв, что ответ не совсем убедительный, Эррор уточнил: — Совсем. Пришлось пополнить запас. И ты же знаешь, как это происходит. Прости, что задержался, но разве Блу вам ничего не сказал? — Он кинул притворно-растерянный взгляд на Голубику в молчаливой просьбе подтверждения. Хотя сам Блу чувствовал, что за ней кроется нечто большее, вроде угрозы молчать под страхом смерти. И в данную секунду он не был уверен, как ему себя вести. Раньше он мог свободно общаться с Эррором, потому что их общение и работа находились за километр друг от друга. На поле битвы шла война, а за ее пределами был нерушимый мир. И его никогда не ставили перед выбором из этих двух одинаково важных для него вещей, ибо те каким-то неведомым образом умудрялись никогда не пересекаться и не накладываться друг на друга. Но в этом был весь Блуберри — выбирать он просто катастрофически не любил. Ведь делая выбор, ты отказываешься от чего-то, что может быть не менее ценным. А потому он всеми силами старался свести подобные ситуации к минимуму и сделать так, чтобы ничего не пришлось упускать. К счастью, если чем-то его жизнь и одарила, то это умением находить компромиссы. Так что вместо того, чтобы ломать голову, что для него в приоритете — выяснение случившегося с Альтернативами или помощь разрушителю, он по-быстрому прикинул ситуацию и так же быстро нашелся, что может, эти вещи не настолько уж и несовместимы. И важным моментом тут было то, что он пока не знал, виноват ли в гибели миров Эррор, или же это часть глобальных беспорядков. Однако он вполне мог это выяснить, причем не руша прикрытия, а наоборот, воспользовавшись им. Подведя итоги этого маленького мозгового штурма и мысленно пообещав устроить глюку допрос в приватной обстановке, Блу покладисто кивнул и влился в разворачивающуюся тут игру на публику. И этой публикой был Дрим. Причем публикой весьма придирчивой и умеющей различать ложь. Хотя в случае с сокомандниками эта способность давала значительную слабину, обычно сполна компенсируясь доверием. Ключевое слово — «обычно». Впрочем, пока что Эррор ни в чем не соврал. Всего лишь умолчал почти все подробности. Но на первое время и этого оказалось достаточно, и не найдя, к чему придраться, хранитель позитива слегка поумерил пыл. Как правило, Инк не позволял своим запасам источаться, но с другой стороны, желтую он хлестал как не в себя. Так что такое объяснение вполне имело место быть. Однако была еще одна, куда более подозрительная странность. — Да, но… Разве ты ничего не почувствовал? Я думал, ты должен был прийти гораздо раньше, когда тут такое! Разрушитель слегка напрягся, ибо отсюда начиналась самая сложная часть. Не сказать, чтобы глюк был так уж хорош в задуривании чужих голов, предпочитая обходиться грубой силой. Но как говорится, все бывает в первый раз, и хочешь жить, умей вертеться. Собравшись с силами, он слегка наклонил голову и продолжил строить из себя святую простоту, тем не менее потихоньку переходя к чуть более обеспокоенной и серьезной интонации. — Почувствовал что? Я пропустил что-то важное? Если недоумение Эррора было наигранным, то мечтателя — очень даже искренним. Он расширил глазницы и во все глаза уставился на глючного, не сдержав размашистого взмаха в сторону карты и снова повысив голос: — Вселенные, Инк! Больше двух десятков, просто исчезли! Как ты мож… — Договорить ему не дали. Разрушитель резко отшатнулся и даже демонстративно коснулся зеленого пузырька, хотя на деле обращаться к этой краске в ближайшем времени не собирался. И так уже наглотался на десять жизней вперед. — Стоп, что?! Когда? — Для пущей убедительности он тоже перешел на повышенные тона. — Как… Как я мог этого не заметить? — Эррор перехватил вопрос и уставился на мечтателя так, словно и правда ждал от него ответов. Которыми тот, разумеется, не располагал. Повисла небольшая напряженная пауза. Хотя причины для этого напряжения у всех были разными — глюк самую малость беспокоился о том, сможет ли выкрутиться, хранитель эмоций судорожно пытался вникнуть в ситуацию и связать новый факт с остальными, а Блу оставался в стороне и не вмешивался, следя за ними обоими и размышляя о своем. А именно — притворяется ли Эррор, потому что и правда ничего не знает и просто не выдает, что только рад такому, или потому что как раз знает и сам же это и устроил. Но выводов раньше времени не делал, пока что просто поддерживая общую атмосферу растерянности. — Погоди, так ты… серьезно ничего не почувствовал? — Зародившееся было в Дриме возмущение сменилось очередной порцией недоумения и задумчивости. В голове заскрипели шестеренки, пытаясь осмыслить это, что на фоне перенапряжения сделать было не так-то просто. И разрушитель сполна воспользовался этой неопределенностью. — Ты правда думаешь, что я смог бы с чем-то спутать эту боль? И ничего такого точно не было. В общем-то, отчасти это было правдой. Слово «ничего» слишком громкое, но боли он действительно не ощущал. Нет, это чувство было скорее… крайне раздражающим. Но на фоне опыта от глюков относительно терпимым. — Но как такое возможно? Ты же связан со всеми вселенными и… — Хранитель снов осекся, когда в голове что-то щелкнуло. — Только не говори, что… Разрыв связей между мирами как-то повлиял на тебя? Черт, ну конечно, учитывая, что ты и так очевидно в центре всей этой заварушки, это вполне возможно… И если так, то все, возможно, даже хуже, чем мы думаем. — он отступил и резко помрачнел, пытаясь собраться с мыслями. Эррор же, напротив, чуточку расслабился, хоть внешне и не выдал этого. По сути, он их даже ни в чем не убеждал, Дрим сам все додумал. И общее незнание ситуации послужило вполне неплохой ширмой для их маленькой сделки. Однако эту небольшую победу слегка подпортило ощущение от следующего шага на пути снимания с себя подозрений. Ребра вновь обожгло, а зуд стал еще невыносимей, отчего глючный едва не вздрогнул, но быстро одернул себя, старательно не подав виду. Это была уловка — разрушить еще пару миров уже после его возвращения сюда, чтобы тот факт, что они закончились аккурат после его прихода, не показался странным. Мечтатель же, пошатнувшись от новой волны головокружений и быстро отыскав очередной угасающий огонек, взглянул на «друга» изучающе, но не заметив обычных признаков боли, уточнил: — Ты… точно в порядке? На это Эррор изобразил обеспокоенность и даже осмотрел себя для верности, невольно анализируя свое состояние. Слово «в порядке» ни разу не подходило для описания происходящего. Но ответ на это был заготовлен заранее. — Да. Разве что… — Он еще на секунду задумался. Обычно он был категорически против выдавания кому-либо своих переживаний, а особенно — Мечте, который и так лез в это на постоянной основе, пусть и не специально. Но здесь и сейчас он почувствовал, что ему просто нужно это сказать. — Устал жутко. Это пробуждение было одним из худших, что я вообще помню, голова до сих пор раскалывается. Представляешь, что значит работать в таком состоянии? А теперь еще и ты с такими новостями… — Разрушитель сделал пару шагов в сторону дивана и буквально рухнул на него, одновременно с этим осознавая, как же сильно он вымотан, и физически, и эмоционально. Что даже странно, ведь, по идее, он сейчас был в теле безэмоционального существа. Но как оказалось, в порче нервов краски были ничем не хуже настоящих чувств. — Я окончательно выжат, — честно и открыто признался он. И да, он действительно чувствовал себя дико уставшим, а сознание чуть ли не разрывало на части — таким огромным наплывом размышлений он себя редко загружал. Причем, как правило, перезагрузки стирали ощущения от подобного, если не полностью, то частично. Однако это тело подобной роскошью не обладало, и навязчивые мысли продолжали копиться, уже давно превысив все допустимые лимиты, но даже так не спеша покидать и без того забитую под завязку черепушку. А извечная для хранителя забывчивость, которая могла бы стереть эти тревоги аналогичным образом, как назло упорно не давала о себе знать, и теперь он даже не знал, радоваться этому или, наоборот, проклинать судьбу за очередную подлянку. Дрим еще раз беспокойно оглядел его и не смог не признать, что выглядит его «друг» паршиво. А еще крайне дезориентировано. Он отвесил себе мысленную оплеуху и пожурил за неосмотрительность. Они же до сих пор не знают, что с ним случилось, и вот так наваливаться с претензиями, даже не зная, в каком тот состоянии и все ли нормально? Если бы у того были эмоции, он бы заметил это куда раньше. Да, та самая часть «настоящих» отношений, которые он так ценил, но которые, увы, иногда подкидывали такие вот неприятные сюрпризы. И даже то, что Инк не был способен обижаться, во всяком случае, без краски, не могло заглушить уколов совести. — А ты в порядке? Что-то не так? — уточнил глюк спустя пару минут. На деле вопрос был риторическим, ибо он-то как раз прекрасно знал, что и насколько не так. Да и самочувствие Мечты ему было до лампочки. Но такие беспокойства это то, что делают «друзья», и подобный вопрос был необходим. Хм, может ли быть… Что Инк воспринимал это точно так же? Ну, класс, он уже и думает как фальшивка. Дрим же в ответ лишь вздохнул и откинулся на подушки рядом, помассировав виски. — Это снова случилось. — Стой, прямо сейчас?! — Разрушитель всполошился и вскочил с дивана, показательно схватившись за кисть. Он не хотел покидать мягкий предмет мебели, но такая реакция была еще одной неизбежной частью концерта. А еще в нем опять отозвался отголосок любопытства. Смотреть, как бледнеют листки, это одно, а воочию наблюдать уничтожение мира — совсем другое. Плюс отчасти он назвал бы это чем-то вроде профессионального интереса. — Инк, не… — но тот его уже не слушал, поймав взглядом почти погасший огонек и быстро считав координаты, в следующий момент покинув комнату. Перемещение через краску все еще было противным, но уже не вызывало настолько сильного отторжения. Похоже, он потихоньку начал привыкать. Хотя в первую секунду Эррор подумал, что чернила до сих пор плохо поддаются, раз он промахнулся и каким-то неведомым образом попал домой. Но довольно быстро понял, что оказался именно там, где нужно. Здесь уже почти все стерлось, но редкие кусочки цвета еще давали о себе знать, и сейчас глючный явно почувствовал, как кости жжет и разъедает одновременно и синхронно с окружением. Все еще не больно, но явно неприятно. Неприятно от разрушения. Мог ли он хоть раз позволить себе подобную мысль? Наверное… мог бы. Но она впервые была столь навязчива и столь материальна. К тому же сам этот вид тоже вызывал не лучшие ассоциации. Глюк считал Антипустоту единственным пространством, хоть немного родным себе, но даже он не мог вытерпеть места, в котором не было ничего. Ведь именно поэтому он так страстно желал сбежать из нее изначально. Просто не выдержал этого. Так часто и долго вглядывался в эту белизну, что в итоге научился смотреть сквозь пространство, видеть саму его суть. И только так смог выбраться. Чему был просто несказанно рад, даже несмотря на то, что заплатил за это зрением, ибо тогда почти что ненавидел свое измерение. Да и сейчас не смог бы сказать, что прям так уж сильно любит его. Терпит, потому что другого места, с которым его бы хоть что-нибудь связывало, просто не существует и существовать никогда не будет? Да, пожалуй, это единственный ответ. Он смирился со своей обителью как и со всем остальным. Конечно, обустроил под себя, завесил нитями и игрушками, сплел все эти гамаки и сети. Как мог заполнил пространство, и это при том, что эту самую заполненность он никогда не любил. В памяти невольно всплыли слова художника. «Простор бывает разным.» И ему нравился именно простор. А вот абсолютная пустота… В ненависти к ней он бы даже посоперничал с Инком. Верно, ему было нужно немного, но ему было нужно хоть что-то. Хотя бы одна вселенная. Хотя бы один собеседник. Хотя бы один соперник. А без этого… Без этого его жизнь теряла краски, блекла и растворялась, как и эта АУ прямо сейчас. Так же утопала в бесконечной белизне, в которой на самом деле не было ничего светлого. Хах, вот и еще одно отличие. Его собственные разрушения погружали мир в черноту. Но вне зависимости от цвета, оба способа были одинаково смертоносны, что навевало мысли о том, насколько же ничтожны подобные разделения и условности. Он никогда не считал себя «злом». А Инк никогда не был «добром». Нет, их ситуации никогда не были столь однозначны. И как раз эта неоднозначность и рождала все эти сомнения, что в очередной раз оторвали его от реальности, в которую его вернул возникший рядом Блу. Пытаясь понять, как он тут оказался, Эррор обернулся и обнаружил за собой портал Мечты. Хотя сам Дрим на эту сторону не переходил. — Похоже, ты и правда удивлен, — отметил Голубика с какой-то странной задумчивой интонацией. После чего с нотками тревоги осмотрел крошащееся на кусочки пространство, что медленно подбиралось к ним, грозя поглотить вместе с собой. Такая участь в их планы явно не входила, а потому Блуберри, не слушая возражений, схватился за край шарфа и утянул глючного в разрыв. Разрушитель возмутился и быстро выдернул ткань, но возвращаться обратно в умирающий мир не стал. Нескольких минут созерцания хватило с головой. Кстати о голове, та загудела еще сильнее, и Эррор лишь сейчас запоздало отругал себя за этот мимолетный порыв, ибо вместо того, чтобы уменьшить количество странных мыслей, он лишь прибавил их. С другой стороны, кажется, этот поступок окончательно уверил дружков чернильницы в его непричастности. Ну или как минимум одного из них. — Я хотел предупредить тебя, — устало выдохнул мечтатель, потерев лицо ладонями. В Андерсвапе у него не было проблем с магией, но открытие порталов все равно не могло позитивно сказаться на его перенапряжении, лишь усиливая его. — Но раз уж увидел, то есть идеи? — Я… впервые такое вижу, — слегка помрачнев, пробормотал глюк. И еще одна порция правды. Он и сам поражался своей искренности в этом разговоре, как и тому, насколько эта правда оказалась убедительнее любых хорошо продуманных отговорок. Он прикинул несколько вариантов до прихода сюда, но сейчас понял, что лучше выдать несколько общих и безопасных фактов и позволить их воображению самому додумать детали, чем ломать голову над проработкой фантазий. — И не знаешь, что с этим делать, так? — Хранитель эмоций тяжело вздохнул и прикрыл глаза, в то время как голос явно сквозил усталостью, что заглушала собой все остальное. — Я тоже абсолютно без понятия. Я уже ничего не понимаю… — Повисла краткая пауза, по истечении которой он все же открыл глаза и нехотя продолжил: — Но зато я отлично разбираюсь в ситуациях, когда кому-то нужен сон. И поверь, нам двоим он сейчас ой как не помешает. Вот только как назло, происходящее к этому ну ни разу не располагает… — Но вам правда стоит отдохнуть! Или вы думаете, что в таком состоянии от вас будет больше пользы? — встрял в диалог Блу. Его выражение сменилось одновременно с переходом через портал, хотя его волнение по этому поводу было абсолютно искренним. К тому же это было вариантом, выгодным по всем параметрам — его друзьям станет лучше, а он сам сможет поговорить с Эррором наедине. — А если вы беспокоитесь о том, что происходит, то на Кросса и Рэда вполне можно положиться. Я тоже в порядке. И не забывай, что мы уже попросили Фриск о помощи. Здесь и сейчас мы ничего нового не узнаем. Так какой смысл выматывать себя? Дрим посмотрел на друга слегка затуманенными звездочками и с еще одним вздохом свернул магическую карту. У него не было абсолютно никакого желания спорить. И у разрушителя, как ни странно, тоже — если Блу сможет выбить ему хоть немного отдыха, то он только «за». Его сознанию уже давно была нужна кардинальная перезагрузка, и за неимением вариантов, сон звучал как совсем неплохая альтернатива. Не встретив возражений, Блуберри окончательно уверился в этом решении и громко хлопнул в ладоши, будто оповещал, что берет ситуацию в свои руки. Первым делом, как и хотел, загнал Эррора в свою комнату, надеясь, что глюк оттуда в ближайшее время не сбежит и будет хоть немного расположен к разговору. Хотя у того сейчас банально не было сил на его обычные издевки, из-за чего даже этот диалог прошел более мирно, чем предполагалось. Затем налил Дриму порцию успокаивающего чая и с чистой совестью сбагрил хранителя позитива на попечение Кроссу, который вскоре материализовался посреди комнаты, хотя похвастать ему было нечем. Под конец, убедившись, что какое-то время эти двое будут заняты, а Фелл больше заинтересован в изливании собственного недовольства, чем в совании своего носа в чужие дела, вернулся к более личным планам. Ему были нужны ответы, и он их получит. Даже если придется напрячь все имеющиеся у него связи.