*** Сцена 1. Кабинет президента Сноу. Огромных размеров стол. Справа и слева от кресла, на котором сидит президент: красные флаги с орлом Панема. Сам президент одет в белоснежный костюм и, разумеется, на его лацкане: белая роза.
— Мистер президент! Вы желали видеть меня? — с выражением полнейшей невозмутимости говорит Плутарх Хэвенсби. Сам новый глава распорядителей одет в одежду свободного покроя, скрывающую факт его излишней тучности. Она подчёркнуто выдержана в темных «не капитолийских тонах». Случайно, или нет, но она резко контрастирует с белым цветом одежды президента. — Доброе утро, мистер Хэвенсби. Помните, я говорил вам, что популярность Эвердин достигла таких размеров, что неплохо бы её уменьшить. И вы, согласившись со мной, предложили искусственно создать её негативный образ. Сегодня у меня появилось готовое решение этой задачи, — с явным удовольствием в голосе начинает президент. Плутарх Хэвенсби даже бровью не ведёт, а в этот самый момент на столе президента начинает работать проектор. Сначала он показывает безлюдный пейзаж Луговины на границе Двенадцатого. Спустя секунд семь-восемь в кадр входит Гейл Хоторн с подстреленным зайцем в руках. Лишь пары секунд достаточно, чтобы понять, он — браконьер, а по капитолийским законам за браконьерство полагается виселица. Хэвенсби безучастно наблюдает. Сноу многозначительно молчит. Затем в кадре резко появляется Китнисс. Она одета в отцовскую охотничью куртку, тёплый свитер затейливой формы из дорогой шерсти, его создал лично Цинна. Также можно заметить, что у неё на ногах высокие ботинки из высококачественной кожи, они также изготовлены в Капитолии. В руках у неё — старый, много повидавший лук. Чтобы понять, что она также браконьер, как и Гейл, зрителю достаточно всего одного взгляда на то, как она его держит. — Интересно. А чем сейчас заняты эти двое молодых людей. Неужели они промышляют браконьерством? — чуть более эмоциональней задаёт вопрос Плутарх. — Вы ошибаетесь. Я не планирую привлекать этих двоих за незаконную охоту, мистер Хэвенсби, — скептическим тоном отвечает Сноу. — По крайней мере, не сейчас. Плутарх сдержанно демонстрирует своё удовлетворение. Но в целом можно подумать, что ему особого дела до этого нет. В записи происходит склейка, ненужный разговор между Гейлом и Китнисс вырезан, теперь показывается самое пикантное: Гейл, неожиданно наклоняется к самому её лицу, точно желая сказать о чём-то важном и секретном. Но вместо этого, он страстно целует девушку. Она точно этого не ожидала, но смущения на её лице не появилось — она просто не успела его показать — охотник застал её врасплох. Наконец, камера показывает сам поцелуй, движимая порывом как-нибудь оттолкнуть Гейла, Китнисс кладёт правую руку ему на плечо, но, передумав, ничего не предпринимает, но её рука так и остаётся на плече у охотника. В общем, это выглядит как жест согласия. Сам поцелуй, тщательно зафиксированный камерой наблюдения, длится долго: не меньше двух минут. Китнисс не делает ни единой попытки оттолкнуть юношу, и не высказывая как-нибудь свое неудовольствие: она не решила, надо ли ей реагировать. И как именно. Выглядит всё как поцелуй влюблённой пары, а не как дружеский поцелуй. Этот тот самый случай, когда невольный свидетель (или зритель) всё поймёт неправильно. В записи также был кадр с Китнисс сразу после поцелуя: в нем она была раздражена, высказав твёрдым голосом своё недовольство, отвернулась, вот почему при монтаже для президента Сноу, этот кадр вырезали. — Вы желаете придать этой записи огласку? — заинтересованно, со знанием дела, спрашивает Плутарх. — Вы очень догадливы, мистер Хэвенсби. У вас уже есть предложения? — саркастически восклицает президент. — Конечно, есть. Сегодня необходимо показывать эти кадры безостановочно, каждые пятнадцать минут. Кратко упоминая в топе новостей. Каждый час. Как следует разогреть аудиторию. А вечером в 20:00 назначить прямой эфир из студии Фликермана. Интервью с Питом Мелларком. Минут пять или шесть, я думаю этого хватит. Но саму Эвердин категорически в эфир не пускать, ни при каких обстоятельствах. Этот юноша, я слышал, что его называют «кузеном Эвердин», предлагаю называть его иначе. Соучастник. Нет, лучше его назвать «любимым кузеном Китнисс» — на ходу выдумывает план действий глава распорядителей. — Блестяще, — с удовлетворением констатирует президент. — Действуйте!***
Сцена 2. Телевизионная студия в которой сидит, закинув ногу на ногу, Цезарь Фликерман. Справа от него гигантский экран, на котором виден Пит Мелларк, стоящий на пороге своего дома в деревне Победителей. Цезарь одет в светло-бежевый костюм и зелёные туфли, а волосы Фликермана — пурпурного цвета. А сорочка с жабо — лиловые. Пит, напротив, одет очень строго: в чёрный костюм, синюю рубашку и также чёрные туфли. Весь его костюм, предсказуемо, — дело рук Порции. Цезарь Фликерман, спрашивает оскорблённого, но нисколечки не нервничающего Пита: — Пит, признайся честно! Когда ты начал подозревать? Что Китнисс притворяется? — Всё началось совершенно случайно. Я стал замечать, что она начала заговариваться. — сначала Мелларк тяжко вздыхает, «напяливает» на своё лицо трагическую физиономию и, немного помедлив, говорит глядя точно в камеру. Негромко и не торопясь. — То есть, ты хочешь сказать, врать тебе? — Цезарь деланно округляет глаза. — Ну, не совсем. Знаете, Китнисс совершенно не умеет врать… — Пит понижает голос и говорит, точно желая рассказать об этот по секрету одному только Фликерману. — Знаю, знаю! Так всё-таки, Пит, как ты планируешь разрешить сложившуюся коллизию? — ведущий всем видом показывает свою заинтересованность. — Всё просто, Цезарь. Не в курсе как это принято в Капитолии, но у нас, в Дистрикте Двенадцать, принято просто пойти и набить рожу! — эффект потрясающий: Пит начинает говорить со смиренным выражением, тихим голосом, но затем он говорит быстрее, более громко. Выражение его лица меняется на жёсткое. Пит грозно сдвигает брови. Доброго сына пекаря больше нет. Перед зрителями — чемпион школы по борьбе. И настроен он весьма недружественно. Зритель не может ему не поверить, так хорошо он сыграл эту реплику. Одновременно, все чувствуют абсурдность и комизм создавшегося положения. Зрители давятся от смеха. Здесь и прямо сейчас. — Удачи, Пит. С вами был Цезарь Фликерман. Мы внимательно следим за скандалом наших любимцев, Несчастные влюбленные опять удивили нас. Первый скандал, оставайтесь с нами! — Цезарь вынужден резко закругляться, потому как он сам с громадным трудом сдерживает хохот. Изображение резко сменяется какой-то невнятной и унылой рябью на экране.