После падения.

Таня

То, что Катя проявляет такую выдержку и здравомыслие, меня удивляет. Теперь можно немного отдохнуть. Катя поджимает ноги и откидывается к стене. Не знаю, что лучше: заговорить о Сиэтле сейчас, когда она в хорошем настроении, или немного подождать. Но если я оставлю это на потом, кто знает, когда она будет готова поговорить? Я смотрю в ее зеленые глаза и решаюсь. – Маша хочет собрать всех на прощальную вечеринку. – сообщаю я и жду реакции. – Куда она собирается? – Нет. Это для меня. – объясняю я, опуская, что сказала им, будто она поедет со мной в Сиэтл. Катя смотрит на меня. – Ты сказала им, что уезжаешь? – Да. Почему бы и нет? – Потому что ты еще не решила окончательно, разве не так? – Катя, я собираюсь в Сиэтл. – У тебя еще есть время подумать об этом. — Она беспечно пожимает плечами. – И все-таки… Что ты думаешь об этой вечеринке? Маша сказала, что это могут быть просто посиделки, например, на квартире Нэта и Тристана, вместо дома братства… — Я рассказываю, но Катя все еще пьяна и, похоже, совсем меня не слушает. Изучаю свое расписание на следующую неделю. Очень надеюсь, что Сандра перезвонит насчет квартиры, в противном случае, когда я приеду, мне негде будет жить и придется сидеть на чемоданах в каком-нибудь мотеле. Не люблю мотели! – Нет, мы не будем собираться, – заявляет она, к моему удивлению. – Что? Почему нет? Если устроить просто ужин, все должно быть не так уж плохо. Без «Правды или действия» или «Соси и Ходи», как считаешь? — Она смеется и с интересом поглядывает на меня. – «Соси и Дуй», Тань. – Ты поняла, о чем я! Это последний раз, когда мы, то есть я увижусь с ними, и они были моими друзьями, как это ни странно. – Не хочу вспоминать о начале моей «дружбы» с этой компанией. – Давай поговорим позже. У меня голова болит от всего этого дерьма, – стонет она. Я пораженно вздыхаю. По тону понятно, что Катя не собирается продолжать дискуссию. – Иди сюда. – Она снова садится на кровать и протягивает руки ко мне. Закрываю ежедневник, подхожу к кровати и встаю между ее ног, прижав руки к бедрам. Она смотрит на меня с кривой улыбкой. – Разве ты не должна за что-нибудь на меня злиться? – Я слишком устала, Кать. – признаюсь я. – Устала от чего? — Я дергаюсь. – От всего. От Сиэтла, от перевода в другой университет, от отъезда Ромы, от твоего отчисления… – Я соврала, – невнятно бурчит она, прижимаясь лицом к моему животу. Что она сказала? – Что? – Я запускаю пальцы ее в волосы и поднимаю ее голову, чтобы посмотреть в лицо. Она пожимает плечами. – Я соврала об отчислении. — Я отступаю назад, она пытается обнять меня, но я не позволяю. – Зачем? – Я не знаю, Тань. – говорит она и встает. – Я так расстроилась, когда застал вас с Заком, и из-за всей этой хрени с Сиэтлом… — Я в шоке. – И ты сказала, что тебя отчислили, потому что была зла на меня? – Да. Ладно, есть и другая причина. – Какая же? — Она вздыхает. – Ты будешь сердиться. – Ее глаза все еще опухшие, но она, кажется, быстро трезвеет. Я скрещиваю руки на груди. – Наверное. Но все же скажи. – Я подумала, что ты не сможешь без меня и поедешь со мной в Англию. — Не знаю, что и думать. Я должна быть расстроена. Я расстроена. Я в ярости, черт возьми. Если верить ее словам, она пыталась на меня надавить, чтобы я из чувства вины переехала с ней в Англию. Ей нужно было просто быть честной с самого начала… Но все же не могу не признать, что узнавать обо всем из ее уст лучше, чем другими способами. Она вопросительно смотрит мне в глаза. – Тань?.. — Я гляжу на нее и почти улыбаюсь. – Честно говоря, я удивлена, что ты призналась прежде, чем мне об этом сказал кто-то другой. – Я тоже. – Она подходит вплотную, кладя руку мне на шею, при этом пальцы ее оказываются на моей щеке. – Пожалуйста, не сердись на меня. Я идиотка. — Я тяжело вздыхаю, но ее прикосновения мне приятны. – Это ужасное оправдание. – Я не оправдываюсь. Я дура. Я понимаю это, но я тебя люблю и устала от всего этого. Я понимала, что рано или поздно ты об этом узнаешь, особенно когда съездишь к моему отцу. – Так ты сказала это, зная, что я все равно узнаю правду? – Да. — Запрокидываю голову назад и смотрю на нее. – И ты хотела скрыть это от меня и пытаться заставить поехать с тобой в Англию из жалости? – В принципе… — Что, черт возьми, я должна на это ответить? Хочу сказать, что она псих, что она мне не отец и ей нужно прекратить попытки манипулировать мной, но вместо этого просто стою с открытым ртом, как дура. – Ты не можешь пытаться заставить меня что-то делать, обманывая меня и манипулируя мной. – Знаю, я облажалась. – отвечает она, и в глазах ее появляется беспокойство. – Я не знаю, почему я такая. Я просто боюсь потерять тебя и от этого в отчаянии. — По лицу вижу, она действительно не понимает, почему так поступила. – Нет, знаешь. Иначе не было бы необходимости лгать. — Катя кладет мне руки на бедра. – Тань, прости меня, но я действительно в отчаянии. Ты должна признать, что для нас обоих так лучше. — Она права, такой извилистый путь действительно гораздо лучше подходит для наших отношений, чем тот, что мы привыкли видеть вокруг себя. Далек от нормы, но нормальность нам никогда не была свойственна. – Значит, свадьба не заставит тебя поехать со мной? — Мое сердце начинает биться часто, и я уверена, что она это чувствует. Но я отвечаю только. – Поговорим об этом, когда ты протрезвеешь. – Я уже не пьяна. — Я улыбаюсь и глажу ее по щеке. – Для такого разговора еще пьяна. — Она улыбается и подтягивает меня поближе. – Когда ты вернешься из Сэндпойнта? – А ты не поедешь? – Не знаю. – Ты говорила, что поедешь. Мы никогда раньше вместе не путешествовали. – В Сиэтл. – говорит она, и я смеюсь. – На самом деле ты приехала туда без приглашения и на следующее утро уехал. — Она проводит рукой по волосам. – Это уже детали. – Я правда хочу, чтобы ты поехала. Рома ведь скоро уедет. – Меня ранит даже мысль об этом. – Ну и что? – отвечает Катя, качая головой. – И твой отец будет счастлив, если ты придешь, я уверена. – Ну конечно! Он на меня просто ужасно зол: меня основательно потрепали и оставили на испытательный срок, малейшая оплошность – и я вылечу. – Так почему бы тебе не перевестись в университет в Сиэтле вместе со мной? – Я больше не могу слышать слово «Сиэтл», на сегодня достаточно. У меня был долгий день и адски болит голова. – Она целует меня в лоб. Я снова отклоняюсь назад. – Ты напилась с моим отцом и врала, что тебя отчислили. Мы будем говорить о Сиэтле, если я этого хочу. – сухо сообщаю я. Она улыбается. – А ты надела эти штаны, чтобы меня подразнить, и не отвечала на звонки. – Она проводит большим пальцем по моей нижней губе. – Тебе не стоит мне постоянно названивать. Это невыносимо. Даже Молли назвала тебя прилипалой. – говорю я, улыбаясь под ее нежными прикосновениями. – Да ладно? – Она продолжает водить по моим губам, и они непроизвольно открываются. – Да. – выдыхаю я. – Хм… – Я знаю, чего ты хочешь. — Я тянусь вниз и снимаю ее руку со своего бедра, когда пальцы уже проскальзывают за пояс моих штанов. Она улыбается. – Чего же именно? – Ты пытаешься меня отвлечь, чтобы я на тебя не сердилась. – И как, получается? – Не очень. Кроме того, здесь мой отец, и я не буду заниматься с тобой сексом, пока он в другой комнате. — Я извиваюсь и игриво хлопаю ее ладонью. Она несколько отодвигается и смотрит на меня. – Да ну, а как насчет того случая, когда я трахала тебя там. – Хардин указывает на кровать. — Пока моя мама спала на диване? – Она мягко прижимает меня к себе. – Или когда я трахала тебя в ванной у отца, или несколько раз трахала тебя, когда Карен, Рома и отец шлялись по коридору? – Она наклоняется и мягко касается моего бедра. – Да, кстати, и как насчет того случая, когда мы занимались этим на твоем рабочем столе? – Хорошо-хорошо. Поняла, – соглашаюсь я, и она смеется. – Давай, Таня, ложись. – Ты с ума сошла! – смеюсь я и отодвигаюсь от нее. – Куда ты? – поморщившись, спрашивает она. – Узнать, что там делает папа. – Зачем? Значит, ты можешь вернуться сюда и… – Нет! Черт возьми, только спать! – восклицаю я. Приятно, что она по-прежнему в игривом настроении, но, несмотря на признания, меня раздражает ее ложь и то, что она упрямо отказывается обсуждать Сиэтл. Я была уверена, что когда я вернусь из кафе домой, она будет в ярости из-за того, что я не отвечала на ее эсэмэски. Я и подумать не могла, что мы будем что-то обсуждать и она признается, что наврала об отчислении. Может быть, Маша ее заверила, что я уже еду, и она успокоился? Но ее телефон лежал на столе, когда я уходила… – Ты говорила, Маша не брала трубку, когда ты звонила? – спрашиваю я. – Да, а что? – Она смотрит на меня в замешательстве. Я пожимаю плечами, не зная, что ответить. – Просто интересно. – А все-таки? – Я попросила ее сказать, что я уже выехала, и мне просто интересно, почему она этого не сделала. – А. — Она смотрит в сторону и тянется к кружке на тумбочке. Очень странно, что Маша не передала ей, что я выехала. – Я поеду. Если хочешь, можешь присоединиться. – Хорошо. Только переоденусь. — Киваю и поворачиваю ручку двери. – А кстати, как насчет твоего отца? Он только что вернулся в твою жизнь, и ты собираешься уехать? — Ее слова меня останавливают. Не то что я не думала об этом раньше, но Катя поставила вопрос ребром, словно вставила мне ракетку под лопатки, чтобы сидела прямо. Выхожу из комнаты, оставив себе время на размышления. В гостиной вижу, что отец снова спит. Должно быть, пить в полдень очень утомительно. Выключаю телевизор и иду на кухню, чтобы попить. В голове снова всплывают слова Кати об отъезде после того, как я встретилась с отцом. Но я же не могу променять свое будущее на общение с отцом, которого не видела девять лет. При других обстоятельствах я бы еще подумала, но он меня бросил. Когда я возвращаюсь к спальне, я слышу внутри голос Кати. – Что за хрень вы сегодня устроили? – говорит она приглушенным голосом. Прижимаюсь ухом к двери. Мне нужно взять и войти, но у меня такое впечатление, что я не должна слышать этот разговор. Это означает, что мне надо его услышать. – Плевать, этого не должно было случиться. Теперь она расстроена, и ты должна… – Конец фразы я не могу разобрать. – Плевать мне на это! – восклицает она. С кем он разговаривает? И что они должны сделать? Это Маша? Или, еще хуже, Молли? Я слышу, как шаги приближаются к двери, и быстро удираю в ванную. Через несколько мгновений дверь дергается. – Таня? — Я открываю дверь. Знаю, что должна выглядеть непринужденно, но сердце колотится, а желудок скрутило в узел. – О, привет. Я уже заканчиваю. – говорю я еле слышным голосом. Катя поднимает бровь. – Ладно. – Она смотрит назад в коридор. – Где твой папа? Все еще спит? – Э-э, да. – отвечаю я, заставляя ее улыбнуться. – Тогда пойдем обратно в спальню, – просит она, нежно обнимает меня и ведет за собой. Пока мы идем в спальню, просыпается давно знакомая паранойя. Крошечный участок сознания продолжает посылать предупредительные сигналы остальному мозгу, полностью занятой Кате и всем, что с ней связано. Голос разума, точнее, то, что от него осталось, говорит, что нужно задать вопросы, но я не могу просто взять и спросить ее о произошедшем. Я и так задаю ей много вопросов. Больший сектор мозга побеждает. Действительно ли я хочу устроить скандал и обвинять Катю в том, что может оказаться обычным недоразумением? Она могла быть просто зла на Машу за то, что та пригласила Молли на встречу. Я не все отчетливо слышала, возможно, она меня защищала. Она только что призналась, что солгала насчет исключения, зачем же ей врать сейчас? Катя садится на кровати, берет мою руку в свою, усаживает меня к себе на колени. – Ну, все серьезные темы мы обсудили, твой отец заснул. Думаю, нужно найти новый способ, чем себя занять… – Я не могу не улыбнуться вместе с ней. – Ты думаешь только о сексе? – спрашиваю я, игриво прижимаясь к ней грудью. Она откидывается спиной на кровать и одной рукой подтягивает меня наверх, закидывая мою ногу на себя. Сажусь, сжимая ее бедрами, а она тянет меня вниз так, что наши лица соприкасаются. – Нет, я частенько думаю и о других вещах. Например, думаю о твоих приоткрытых губах… — Наши губы соединяются. При поцелуе чувствую легкий аромат мяты; ее губы бьют меня сильным электрическим разрядом, но о все же не такой мощный, чтобы заставить меня не желать большего. – Я залезу лицом тебе между ног, пока ты… – начинает она, но я протягиваю руку и закрываю ей рот. Она игриво лижет мою ладонь, а я вырываюсь. – Фу! – Я морщу нос и вытираю влажную ладонь о ее черную рубашку. – Я тихо. — шепчет она, поднявшись с кровати и вытягиваясь напротив меня. – Конечно, если ты не хочешь большего. – Мой отец… – напоминаю я гораздо менее уверенно. – Да при чем тут он? Это наш дом, если ему не нравится, может уходить. — Я полусерьезно смотрю на нее. – Не будь грубиянкой. – Я не грубиянка, просто хочу быть с тобой каждый раз, когда я этого хочу. – заявляет она, и я закатываю глаза. – У меня тоже есть право голоса, ты говоришь о моем теле. – Я стараюсь сдерживать бешено стучащее сердце и не чувствовать знакомое томление. – Разумеется. Но я знаю, что если я сделаю так… – Она проводит рукой между нашими телами вниз, под пояс моих штанов и трусиков. – Смотри-ка, я знал, что ты уже готова, когда начал говорить о еде… Я прижимаюсь губами к ее губам, чтобы заставить ее грязный рот умолкнуть, и не могу удержаться от стонов, когда она проводит пальцам по моему клитору. Она едва касается меня, намеренно мучая таким образом. – Даааа… – шепчу я, и она надавливает сильнее, проталкивая палец в меня. – Я так и думал, – усмехается она, медленно двигая пальцем. Она быстро перестает ласкать меня и кладет рядом с собой. Прежде чем я успеваю что-то сказать, она садится, хватается за мои штанины, стягивает до уровня бедер. Я сгибаю ноги в коленях, помогая ей, и она сдергивает с меня и трусы. Без лишних слов она жестом командует подняться повыше к изголовью. Я отползаю на локтях и прислоняюсь к спинке кровати. Она ложится передо мной на животе, обхватив обеими руками мои бедра, раздвинув их. Она ухмыляется. – По крайней мере, постарайся потише. — Глаза мои закрываются, но ее теплое дыхание заставляет меня напрячься, сначала немного, но она приближается, и напряжение увеличивается. Внезапно по мне скользит язык, я возбуждаюсь еще сильнее и хватаю подушку. Закрываю лицо, чтобы приглушить собственные непроизвольные стоны, а ее язык начинает двигаться все быстрее и быстрее. Внезапно она срывает подушку с моего лица. – Нет, детка, смотри на меня, – командует Катя, и я медленно киваю. Она прижимает палец к моим губам, и язык снова скользит по мне. Переместив руку, она попадает в самое чувствительное место. Мои ноги вытягиваются в струнку. Прикосновения к клитору просто восхитительные, ее палец медленно движется кругами, и одно только это легкое прикосновение мучительно сладко. Повинуясь ее требованию, я смотрю на нее сверху вниз: жесткие волосы закинуты назад, волной возвышаясь надо лбом, спадает лишь одинокая прядь, которую она то и дело отбрасывает, когда опускает голову. Наполовину видя, наполовину воображая, как ее губы касаются меня, я резко усиливаю ощущения, и я знаю, просто знаю, что не смогу сидеть тихо, когда начинает накапливаться медленная волна наслаждения. Одной рукой зажимаю себе рот, другой хватаю ее за волосы, смещаясь так, чтобы встретиться с ее языком. Это просто безумное наслаждение. Тяну за волосы, слышу, как она стонет, заставляя меня возбуждаться все сильнее и сильнее. – Жестче, – хрипит она. Что? Она тянется к моей руке и кладет свою ладонь поверх моей, заставляя тянуть ее сильнее… Она хочет, чтобы я тащила ее за волосы? – Давай. – произносит она. Взгляд ее полон желания. Катя начинает двигать пальцами, затем опускает голову и помогает языком. Я резко тяну ее за волосы. Ее глаза закрыты. Когда они открываются, то в них горит яркий нефритовый огонь. Она смотрит на меня, но мое зрение на мгновение становится нечетким. – Давай, детка. – шепчет она. Я замечаю, как ее рука тянется вниз, между ее ног, но не могу пошевелиться. Она поглаживает рукой себя, чтобы достичь оргазма одновременно со мной. Никак не могу привыкнуть к тому, что чувствую от ее прикосновений. Глядеть, как она ласкает себя, ощущать ее горячее дыхание, которое становится все тяжелее… – Ты такая вкусная, детка. – бормочет она мне, двигая рукой все быстрее. Сама того не понимая, я впиваюсь зубами в свою ладонь, когда достигаю высшей точки наслаждения, все еще цепляясь за ее волосы. Я дергаюсь. И затем еще немного, слабее. Когда я прихожу в себя, то вижу, что она переместился, положив голову мне на живот. Ее глаза закрыты, грудь часто колышется вниз-вверх. Я поднимаю ее за плечо, пытаясь переместиться между ее ног. Она замирает и смотрит на меня. – Я… гм, я уже все, – сообщает она. Я смотрю на нее. – Я уже кончила… – Похоже, она совершенно изнемогла. – А. Она лениво улыбается полупьяной улыбкой и поднимается с кровати. Затем подходит к шкафу, открывает нижний ящик и достает пару белых спортивных шортов. – Мне явно нужно принять душ и переодеться. – Она указывает на промежность, где на джинсах, несмотря на их темный цвет, явно просматривается мокрое пятно. – Прямо как в старые добрые времена? – улыбаюсь я, и она тоже улыбается, глядя на меня. Катя подходит и целует меня в лоб, затем еще один раз, в губы. – Хорошо, что ты не потеряла свою возбудимость. – замечает она, подходя к двери. – Она не моя. – напоминаю я, и она, качая головой, выходит из комнаты. Я тянусь к своей одежде на краю кровати, молясь, чтобы отец все еще спал на диване и чтобы, если он вдруг проснулся, не попался на пути Кати в ванную. Через секунду дверь в ванную закрывается, и я встаю, чтобы одеться. Проверяю свой телефон, жду голосовое сообщение от Сандры, но ничего нет. Вижу маленький значок конверта в верхнем углу экрана, новая эсэмэска, может быть, она занята и решила отправить мне эсэмэс. Я открываю сообщение и читаю: «Мне нужно поговорить с тобой». Читаю имя отправителя: «Зак» – и охаю. Удалив сообщение, кладу телефон обратно на стол. Меня начинает терзать любопытство, и я ищу телефон Кати. Мое сердце тяжелеет, когда я вспоминаю последний раз, когда я смотрела в него. Добром это не кончится. Но на этот раз я знаю, что она ничего не скрывает. Это невозможно. Мы сейчас совершенно в другой ситуации. Она сделал ради меня татуировку… Только она не хочет ради меня переехать. Но мне ведь не о чем беспокоиться. Верно? Я осматриваю комод, но на поверхности его нет, это означает, что она ушла с телефоном в ванную. Это ведь нормально? «Мне не о чем волноваться. Я просто псих и параноик». – напоминаю я себе. Прежде чем погрузиться в кроличью нору беспокойства, убеждаю себя, что я не должна рыться в ее мобильном, что сама бы я была в ярости, если бы она так сделала. Хотя она, вероятно, так и делает. Просто я ее еще не поймала. Дверь в спальню внезапно открывается, и я подпрыгиваю, словно действительно занималась чем-то подозрительным. Катя переоделась, в футболке, босиком, в спортивных шортах, из-под которых видны черные трусы. – Ты в порядке? – спрашивает она, вытирая белым полотенцем мокрые волосы. Мне нравится, что ее волосы кажутся темнее, когда они мокрые. Они контрастируют с зелеными глазами, о таком сочетании можно только мечтать. – Да. Что-то ты недолго пробыла в душе. – Я сажусь на стул. – Надо было тебя побольше испачкать. – говорю я, стараясь, чтобы она не заметил, как дрожит мой голос. – Я спешила, чтобы тебя увидеть, – неубедительно заявляет она. Я улыбаюсь. – Ты голодна? – Да. – признается она с веселой улыбкой. – Я проголодалась. – Я так и думала. – Твой отец еще спит, он собирается остаться здесь, пока нас не будет? — Все мои волнения испаряются. – Ты пойдешь со мной? – Думаю, да. Но если там будет так скучно, как я думаю, я останусь только на одну ночь. – Хорошо. – с сожалением говорю я. Но внутренне я просто в восторге: раньше она не уедет. Она просто обязана соблюсти приличия. Она облизывает губы, и я снова думаю о том, как она двигался между моих бедер. – Могу я кое о чем спросить? — Она смотрит на меня и кивает. – Да. – Она садится на кровать. – Ты… ну, понимаешь, это потому, что я тянула тебя за волосы? – Что? – смеется она. – Тебя нравится, когда я тяну тебя за волосы? – Я краснею. – Да, конечно. – А. – Не могу даже представить, какая я сейчас красная. – Для тебя это странно? Что мне это нравится? – Нет, мне просто интересно, – честно отвечаю я. – У каждого человека есть вещи, которые он мечтает попробовать во время секса; а у меня это одна из таких вещей. Я не знала об этом до сегодняшнего дня. – Она улыбается, совершенно не смущаясь, что мы говорим об этом. – Вот как? – Я волнуюсь при мысли, что со мной она открыла кое-что новое. – Ага. То есть меня тянули за волосы и другие девушки, но это было по-другому. – А. – говорю я уже в десятый раз, но на этот раз более равнодушно. Видимо, не поняв моей реакции, Катя с любопытством смотрит на меня. – А есть что-то, что тебе нравится, чего я еще не делала? – Нет, мне нравится все, что ты делаешь. – тихо отвечаю я. – Да, я знаю, но, может, есть что-то, чего ты хочешь, чего мы еще не пробовали? — Я качаю головой. – Не смущайся, детка. У каждого человека есть фантазии на этот счет. – У меня нет. — По крайней мере, я думаю, что их нет. У меня нет опыта отношений ни с кем, кроме Кати, и я не знаю ни о чем, кроме того, чем мы с ней занимались. – Наверняка есть. – произносит она с улыбкой. – Надо просто найти их. — Мой желудок сжимается, я не знаю, что сказать. Вдруг нашу беседу прерывает голос отца. – Танюш? — Первая моя мысль: как хорошо, что его голос звучит из гостиной, а не из-за двери! Мы с Катей одновременно встаем. – Мне надо в туалет, – говорю я. Злобно ухмыльнувшись, она кивает мне и уходит в гостиную. Когда я захожу в ванную, телефон Кати лежит на краю раковины. Я знаю, что не должна этого делать, но не могу остановиться. Я сразу же захожу в список вызовов, но он не отображается. Все звонки стерты. На экране нет ни одного. Я выхожу и захожу снова, потом смотрю в текстовые сообщения. Ничего. Она все удалила.