Катя.
Я уже начинаю думать, что они никогда не уйдут, но когда наконец дверь закрывается, тяну ее к дивану. – Ты не хочешь пойти? – Нет. Черт, нет, какого хрена мне туда идти? Мне гораздо приятнее остаться тут с тобой. Наедине. – говорю я, отбрасывая волосы с ее шеи. Она отклоняется от света и дрожит от моих прикосновений. – Неужели ты хочешь пойти и сидеть там, слушать, как эти скучные задницы обсуждают свои скучные делишки? – спрашиваю я, касаясь губами ее подбородка. – Нет. – Ее дыхание меняется. – Ты уверена? – дразню я, зарываясь носом в ее волосы, и она запрокидывает голову. – Не знаю, может ли быть что-то приятнее этого. — Я хихикаю, целую ее, и от моего дыхания ее кожа покрывается мурашками. – Наверное, секс. В нашей комнате есть джакузи, помнишь? – Да, но у меня нет купальника… – начинает она. Я ласкаю ее шею, представляя, как она выглядит в купальном костюме. Черт! – Тебе он не пригодится. – шепчу я. Она отклоняется и смотрит на меня, словно я сумасшедшая. – Нет, пригодится! Я не полезу в горячую ванну без одежды. – А почему бы и нет? – Кажется, мы здорово можем провести время. – Потому что здесь твоя семья. – Не понимаю, почему ты всегда используешь это в качестве оправдания… – Мои руки спускаются к ее коленям, и я сжимаю ткань джинсов. – Иногда мне кажется, что тебя это заводит. – Что именно? – спрашивает она, тяжело дыша. – Возможность быть пойманной. – Разве это кого-то возбуждает? – Многие люди так делают – чувство острее, когда тебя могут поймать, знаешь? — Я сильнее прижимаюсь к ней между ног, и она пытается сжать их, борется с тем, чего хочет, но, как ей кажется, не должна хотеть. – Нет, это… Не знаю, но мне это не нравится. – врет она. Я абсолютно уверен, что ее это возбуждает. – Хм… – Мне это не нравится! – кричит она, защищаясь, щеки ее краснеют, а глаза расширяются от смущения. – Тань, это нормально. Это чертовски круто, уверяю тебя. – Я не… — Конечно, Таня. – Ладно, ты не понимаешь. — Я поднимаю руки в знак поражения, и она стонет оттого, что я ее не касаюсь. Я знала, что она в жизни никогда в этом не признается, но, блин, попробовать стоило. – Так ты пойдешь со мной в джакузи? – спрашиваю я, убирая руку. – Я приду… но не буду залезать. – Как хочешь. — С улыбкой встаю. Я же знаю, что в конце концов она там окажется, просто ее необходимо поуламывать немного больше других. Размышляя об этом, прихожу к выводу, что никогда не была еще в джакузи с девушкой, голой или нет. Она хватает меня за запястье и идет за мной наверх, в комнату, которая несколько ближайших дней будет считаться нашей. В ней есть балкон, в первую очередь, поэтому я ее и заняла. А уж когда увидела джакузи, то поняла, что эта комната создана для нас. Неплохая кровать; она маленькая, но большая нам и не нужна. – Мне тут очень нравится, так спокойно, – говорит она, присаживаясь на кровать, чтобы снять туфли. Я открываю дверь на балкон. – Ничего так. – Не будь тут моего отца, его жены и Ромы, было бы еще лучше. – Мне нечего надеть в ресторан, о котором говорил твой отец. — Я пожимаю плечами и наклоняюсь, чтобы включить воду в ванне. – Значит, не пойдем. – Я хочу пойти. Я просто не знала, что мы куда-то собираемся, когда паковала вещи… – Это они виноваты, что так все плохо спланировали. – говорю я, изучая датчики, чтобы убедиться, что они исправны. – Наденем обычные джинсы. Простой и непринужденный стиль. – Не знаю. – Ну, не хочешь джинсы, можем зайти в местный захолустный магазин, и ты что-нибудь себе подберешь. – предлагаю я, и она улыбается. – Почему ты сегодня в таком хорошем настроении? – Таня изгибает бровь. Я опускаю палец в воду. Почти готово, вода быстро нагревается. – Не знаю… Просто так. – Ладно… То есть мне не следует волноваться? – спрашивает она, выходя на балкон. – Нет. – Да. Я указываю на плетеное кресло рядом с ванной. – Может, хотя бы посидишь со мной, пока я расслабляюсь в обжигающе горячей ванне? — Она смеется и садится в кресло. Я смотрю в ее открытые глаза, затем снимаю футболку и расстегиваю штаны. Трусы решаю оставить. Я хочу, чтобы она их сняла с меня. – Уверена, что не хочешь присоединиться? – спрашиваю я, перешагивая через край ванны. Черт, жарко, как в аду. Через несколько секунд тело привыкает, и я откидываюсь на твердый пластик наклонной стенки. – Уверена. – отвечает она, вглядываясь в лес на горизонте. – Никто нас не увидит. Неужели ты действительно думаешь, что я упрашивала бы тебя забраться сюда голой, если бы кто-то мог нас заметить? Это с моей-то ревностью и всем остальным. – А если они вернутся? – спрашивает она тихо, будто кто-то может ее услышать. – Они сказали, что уйдут на час или два. – Да, но… – Я думала, ты хоть немного научилась жить. – дразню я ее. – Так и есть. – Ты сидишь там зажатая, в кресле, а я наслаждаюсь видами. – Я не зажатая. – отвечает она, еще больше зажимаясь. Я ухмыляюсь, зная, что это ее раздражает. – Ладно. – Она начинает дуться, и я закрываю глаза. – Кажется, я одинока. Придется самой о себе позаботиться. – Мне нечего надеть. – Дежавю. – произношу я, вспоминая наше первое купание в реке. – Я… – Да лезь уже в эту чертову воду. – командую я, не меняя тона и не открывая глаз. Я говорю с ней, и мы оба знаем, что это произойдет. – Хорошо, я иду! – говорит она, безуспешно пытаясь убедить себя, что раздражена и делает это против воли. Уговорить ее оказалось не так трудно, как я думала. Когда я открываю глаза, у меня перехватывает дыхание. Она стягивает через голову футболку, и, конечно же, на ней этот чертов красный лифчик. – Сними лифчик. — Она опять оглядывается, и я качаю головой. Единственное, что видно с этого балкона, это море и деревья. – Снимай его, детка. – упрашиваю я, и она соглашается, расстегивая лямки на спине. Я никогда не могу ею насытиться. Независимо от того, сколько раз я касалась ее, трахала, целовала, обнимала и сжимала в объятиях… этого никогда не будет достаточно. Я всегда буду хотеть еще. И дело даже не в сексе, которого у нас хватает; дело в том, что я единственная, с кем она была, и она доверяет мне настолько, что выходит на этот гребаный балкон раздетая. Тогда почему я веду себя как идиотка? Я совершенно не хочу разругаться с этой девушкой. Ее джинсы оказываются рядом с футболкой, лифчик аккуратно сложен, разумеется. – Трусы тоже. – подсказываю я. – Нет, ты же в трусах.– отвечает она и шагает в воду. – Ой! – пищит она, выдергивая ногу обратно. Немного потерпев, она выдыхает, тело привыкает к температуре воды. – Иди сюда. — Я тянусь к ней, сажаю себе на колени. Кажется, неудобное пластиковое дно джакузи все же полезно. То, как ее тело касается меня, в сочетании с пульсирующими струями воды заставляет меня желать сорвать с нее трусики прямо сейчас. – В Сиэтле все может быть так всегда. – говорит она, обнимая меня за шею. – Как? – Меньше всего я хочу сейчас разговаривать о гребаном Сиэтле. Если бы я могла стереть этот проклятый город с лица земли, я бы это сделала. – Вот так. – Она показывает на нас. – Только мы, никаких проблем с твоими друзьями типа Молли, никаких неприятностей. Только ты и я в новом городе. Мы могли бы начать все сначала, Катя, вместе. – Это не так просто. – Просто. Никакого Зака. – Я думала, ты собираешься потрахаться со мной, а не болтать о Заке. – дразню я, и она напрягается. – Извини, я… – Успокойся, я шучу. Про Зака. – Я придвигаю ее ближе к себе, так что ее ноги обвивают меня и грудь касается моей. – Ты для меня все. Ты же знаешь это, правда? Я повторяю вопрос, который задавала много раз. Но сейчас она не отвечает. Вместо этого она кладет локти мне на плечи, запускает пальцы мне в волосы и целует меня. Она голодна. Я так и думала. Она впивается мне в губы, и я пытаюсь подтянуть ее голое тело еще ближе к себе. Она сжимает мои руки, и я опускаю ладонь ей между ног. Нет смысла зря тратить время. – Давай уберем это. – говорю я, оттягивая в сторону ее тонкие промокшие трусы. Она усмехается, затем резко втягивает воздух, когда мои пальцы погружаются в нее. Она оттягивает мою нижнюю губу так далеко, будто хочет оторвать. Она так чертовски сексуальна, так соблазнительна, и это она еще не хочет. Когда она начинает покачивать бедрами в такт движению моей руки, я снимаю ее с коленей, обхватив за талию, и кладу рядом с собой. Широко раздвигаю ей ноги и продолжаю удовлетворять пальцами.Эти чертовы трусики меня раздражают.Она удивленно смотрит на меня и возмущенно пищит, когда я, достав из нее пальцы, быстро хватаю их и мгновенно стягиваю вниз, к ступням. Мгновение я смотрю, как струя относит их к противоположной стороне ванны; завораживающее зрелище: последний барьер медленно уплывает прочь. Таня хватает меня за запястье и заставляет войти в нее снова. – Чего ты хочешь? – спрашиваю я, желая услышать ответ. – Тебя. – Она мило улыбается, затем раздвигает ноги шире, проявляя свое настоящее вульгарное естество. – Тогда повернись. – говорю я. Не давая возможности ответить, резко разворачиваю ее, отчего она взвизгивает. На мгновение я теряюсь, но потом до меня доходит, что она уже готова. От этого она и стонет. Через минуту она будет просто кричать. Становлюсь на колени позади; люблю входить в нее так. Я чувствую ее гораздо лучше, могу касаться ее белой кожи на спине, и видеть, как под кожей ходит каждая мышца, я вижу каждый ее вдох, как она напрягается, когда я двигаюсь вперед. Я отбрасываю ее длинные волосы в сторону и осторожно, медленно нажимая, погружаюсь. Ее спина изгибается, я беру в ладони ее груди и начинаю медленно двигаться вперед-назад. Черт, как чертовски хорошо, лучше, чем когда-либо! Вхожу и выхожу, а вокруг нас плещется горячая вода. Таня стонет, и я наклоняюсь, чтобы убедиться, что падающая вода ее не обжигает. Глаза закрыты, рот, наоборот, приоткрыт, она судорожно хватается за края ванны. Мне хочется двигаться быстрее, но заставляю себя оставаться в этом медленном, как сладкая пытка, темпе. – Катя. – стонет она. – Черт, я чувствую тебя. – И в момент, когда я это произношу, я отрываюсь от нее. – Что случилось? – Она поворачивается ко мне лицом. — Мне надо позвонить. — Я нехотя выхожу из нее и остраняюсь. – Я в душ. – объявляет она обиженым голос и поднимаясь, выходит из ванной, хлопая сначала дверью спальни, а потом душевой. – Черт! – кричу я, ударяя ладонью по бурлящей воде, словно ожидая получить сдачу. Нужно пойти, попросить у нее прощения пока вся шайка не вернулась. Может, мне повезет и они заблудятся в лесу на несколько часов. Но сначала нужно кое-что сделать. Я вылезаю из джакузи и захожу в комнату, там чертовски холодно, а я в одних мокрых трусах. Смотрю то на телефон, то на дверь ванной, выходящую в нашу комнату. Вода в душе все еще течет, и я хватаю телефон и одеяло и возвращаюсь на балкон. Пролистав список контактов, останавливаюсь на имени «Сэмюэл»; реально очень ловкий трюк. Не знаю, зачем я сохранила ее номер. Наверное, знала, что запутаюсь и мне придется снова ей звонить. Я изменила имя на случай, если Таня будет рыться в моем телефоне. А я знала, что будет. Я уж думала, что она меня поймала, когда спросила, почему я удалила список вызовов, и сказала, что слышала, как я орала на Молли по телефону. В каком-то смысле я уверена, что она предпочла бы увидеть в списке вызовов Молли, чем этого человека.Таня.
Через несколько минут горячая вода расслабит напряженные мышцы, успокоит нервы и очистит голову. Тянусь к шампуню – и вдруг понимаю, что так была возмущена ее поступком, что забыла захватить умывальные принадлежности. Отлично! – Катя? – зову я. — Сомневаюсь, что она слышит, когда я в душе, а она – в горячей ванне, но все же оттягиваю цветную занавеску и на всякий случай смотрю, не придет ли она. Когда через несколько секунд она не появляется в дверях, хватаю полотенце и, обернув его вокруг тела, проскальзываю в спальню, добираюсь до чемоданов, лежащих на кровати. И в этот момент слышу голос Кати. Не могу расслышать, что она говорит, но улавливаю тон, ненатуральную любезность, по которому я могу понять, что она пытается быть вежливым и не показать свое разочарование. Что свидетельствует о том, что она считает этот разговор достаточно важным, чтобы вести себя как обычно. Я осторожно ступаю по деревянному полу, и, поскольку у негэе включена громкая связь, слышу, как кто-то говорит: – Потому что я риелтор и моя работа – заполнять пустые квартиры. — Катя вздыхает. – Ну, может, у вас есть еще пустые квартиры? — Погоди-ка, Катя хочет снять мне квартиру? Я потрясена и обрадована. Она наконец пришел к тому, чтобы переехать в Сиэтл, и действительно пытается мне помочь, а вовсе не действует против меня. Как раньше. Женский голос на другом конце, на удивление очень знакомый, отвечает. – У меня складывается впечатление, что мне не стоит тратить время на эту вашу подругу Таню, пытаясь подобрать ей квартиру. — Что? Погоди… что?.. Она не станет этого делать. – Дело в том… она не так плоха, как я ее описал. Не то чтобы она мусорит или съезжает не заплатив. – говорит она. У меня обрывается сердце. Она это сделал. Я распахиваю дверь. – Ты больная эгоистичная дура! – кричу я первое, что приходит в голову. Катя с вытянутым лицом поворачивается ко мне, рот широко открыт, телефон падает на пол, и она таращится на меня, словно я какая-то жуткая тварь, которая пришла ее сожрать. Я просто в ярости. – Как ты могла? Как ты могла так поступить? – Я… – начинает она. – Нет! Даже не трать время на оправдания! Чем ты думала? – Я гневно тычу в нее рукой. Возвращаюсь в спальню, и она бежит за мной и умоляет. – Таня, послушай меня! — Я оборачиваюсь, чувствуя одновременно и ярость, боль, обиду и гнев. – Нет! Ты послушай меня, Катя. – цежу я сквозь зубы, стараясь говорить негромко. Но не могу. – Я устала от этого, я сыта по горло твоими попытками уничтожить в моей жизни все, что не связано с тобой! – кричу я и сжимаю кулаки. – Я не… – Заткнись! Заткнись! Ты самая эгоистичная, себялюбивая, ты просто… тьфу! — Я просто не могу сейчас думать, оскорбления вылетают из моего рта, я машу руками. – Я не знаю, о чем я думала. Только что я пыталась все исправить. — На самом деле я даже не удивлена. Следовало догадаться, что за внезапным исчезновением Сандры стоит Катя. Она не задумываясь влезает в мою жизнь, портит мою карьеру, и я страдаю из-за нее. – Именно об этом я и говорю. Ты всегда так поступаешь. Постоянно скрываешь что-то. Постоянно ищешь новый способ, пытаясь контролировать все, чем я занимаюсь, и я так больше не могу! Это слишком. — Я непроизвольно расхаживаю по комнате туда-сюда, а Катя испуганно таращится на меня. — Я могу вытерпеть твои маленькие безумства, могу вытерпеть бесконечные скандалы. Блин, я могу даже примириться с тем, что половину всего времени ты ведешь себя как полная идиотка, потому что в глубине души всегда знаю, что ты делаешь то, что считаешь для меня правильным. Но это перебор. Ты пытаешься разрушить мое будущее – а мне это на хрен не надо. – Мне очень жаль. – открывает она рот. Я знаю, что она искрена, но… – Да тебе, блин, всегда жаль! И всегда одна и та же хрень: ты что-то скрываешь, что-то говоришь, я плачу, ты говоришь, что тебе жаль, и бац! Все забыто. – Я сурово тычу в нее пальцем. – Но не в этот раз. — Очень хочется дать ей пощечину, и я ищу глазами, на чем бы выместить злость. Хватаю с кровати декоративную подушку и швыряю на пол. Затем вторую. Это не сильно помогает, но будет еще хуже, если я испорчу что-нибудь из вещей Карен. Это очень утомительно. Не знаю, на сколько меня еще хватит, прежде чем я сломаюсь. Черт, я не сломаюсь! Я устала ломаться – потому что делаю это постоянно. Мне нужно собрать себя, аккуратно сложить все части вместе и держаться от Кати подальше, чтобы обезопасить себя от очередного грубого топтания по моей душе. – Я устала от этого замкнутого круга. Я много раз тебе об этом говорила, но ты не слушала. Ты ищешь новые способы замкнуть цикл, а с меня хватит, с меня уже хватит, черт возьми! — Не знаю, злилась ли я на нее когда-нибудь сильнее, чем сейчас. Да, она делала вещи и похуже, но я всегда могла от этого отстраниться. Но мы еще не попадали в ситуацию, когда я думала, что она перестала что-то скрывать, что она понимает, что не надо мешать моей карьере, потому что она для меня очень много значит. Я насмотрелась на то, что происходит с женщиной, у которой нет ничего своего. У моей матери никогда не было ничего, чего бы она сама достигла, а мне это необходимо. Мне это нужно. Нужен шанс доказать, что, несмотря на то что я очень молода, я могу жить самостоятельно и для себя. И я никому не позволю отнять у меня шанс, который утратила моя мать. – С тебя хватит… быть со мной? – Голос заметно дрожит. – Ты сказала, что с тебя хватит… — Я не знаю, что я имела в виду. Скорее всего, что мне стоит с ней порвать, но я знаю, что лучше не отвечать прямо сейчас. Обычно я плачу и прощаю ее, мы целуемся… но только не в этот раз. – Я просто выжата, не могу больше этого выносить. Я не могу с этим примириться! Ты собирался сделать так, чтобы я переехала в Сиэтл, где у меня нет жилья, просто чтобы я передумала! — Катя молча стоит передо мной. Делаю глубокий вдох, ожидая, что гнев пройдет. Но гнев не проходит. Он только нарастает, пока у меня в буквальном смысле глаза не наливаются кровью. Хватаю оставшиеся подушки, воображая, что это стеклянные вазы, которые разобьются вдребезги об пол, создав беспорядок, который кому-то придется убирать. Впрочем, уборщиком тут буду я; Катя палец о палец не ударит, чтобы меня от этого избавить. – Убирайся! – кричу я. – Нет. Прости, хорошо, я… – Пошла вон. Быстро. – Мне становится абсолютно все равно, и она смотрит на меня так, словно не узнает. Может, это действительно так. Она разворачивается и выходит из комнаты. Я хлопаю за ней дверью, а потом возвращаюсь на балкон. Сажусь в плетеное кресло и гляжу на море, пытаясь успокоиться. Никаких слез, только воспоминания. Воспоминания и сожаления. *** Катя Я знаю, что она измучена, когда мы ругаемся, я каждый раз читаю это на ее лице. Вражда с Заком, ложь об исключении – каждый мой подобный поступок убивает какую-то ее часть. Она думает, я не замечаю, но я вижу. Почему я начала разговаривать с Сандрой по громкой связи? Если бы я этого не сделала, то могла исправить все это и сказать ей о своей подлой выходке после того, как уладил дело. И она бы не расстроилась. Я не подумала, что Таня будет делать после того, как обнаружит мою подлость, и где будет жить, если не передумает переезжать. Я ведь думала, что стоит мне все предусмотреть и, если у нее не будет жилья, она отменит поездку. Путь чертовски сложен, Катя. Я думала: ну-ну, я не хочу, но придется. Я знаю, что это просто последнее дело – так крутить с квартирой в Сиэтле, но я схватилась за соломинку, пытаясь вынудить ее остаться со мной, ведь я знаю, что произойдет в Сиэтле и что добром это не кончится. Эмоции зашкаливают, я бью кулаком по стене рядом с лестницей. – Да чтоб тебя! — На мое счастье, это не гипсокартон. Это дерево, и от этого гораздо больнее. С малых лет я решаю все кулаками, и надо остановиться, начать контролировать себя и не воспроизводить такую идиотскую реакцию. Мне повезло, что я ничего не сломала. Конечно, первое время это будет сложно, потому что в новинку. «Я устала от этого замкнутого круга. Я много раз тебе это говорила, но ты не слушала». Я сбегаю вниз по лестнице и бросаюсь на диван, как обиженный ребенок. Вот уж действительно, веду себя, как глупый малыш. Она знает это, я знаю, блин, да любой это знает. Надо напечатать это на одной из своих черных футболок. Мне просто нужно пойти к ней и еще раз попытаться поговорить, но, честно говоря, я побаиваюсь. Никогда не видела ее в таком бешенстве. Мне надо свалить. Если бы Таня не заставила меня ехать со всей семейкой, я могла бы сразу уехать и прервать эту дебильную прогулку. Я бы, наверное, вообще не приезжала. Думаю, что катание на лодке, конечно, было клевым… но в целом поездка дурацкая, и сейчас, когда она на меня злится, нет никакого смысла тут торчать. Я таращусь в потолок и не знаю, что теперь делать. Я не могу тут сидеть, потому что рано или поздно снова пойду наверх, к Тане.