У любви нет срока годности

***

      Это случилось на втором курсе университета: Усаги только-только распознала вкус студенческой жизни, когда неожиданное событие буквально перевернуло её жизнь с ног на голову.       Была глубокая осень, когда листья с деревьев уже облетели, а снег всё никак не торопился хотя бы капельку припорошить голые скромные ветви деревьев. Чаще всего в Токио зима была по большей части календарная и редко когда баловала японцев сугробами или хотя бы парочкой сантиметров пушистых снежных хлопьев.       У Усаги тогда отменили последнюю пару: преподаватель неважно себя чувствовала и отпустила студентов домой, задав, правда, кучу домашних заданий сверх уже положенного. Решив, что она всё-таки успеет до возвращения Мамору с работы приготовить ужин, Усаги бодрой рысью пробежалась по магазинам, купив всё самое необходимое, и уже бодро направлялась к родной многоэтажке, как чей-то до боли знакомый голос окликнул её.       — Уса-аги!       Вынурнув из мыслей о любимом муже и о том, что бы приготовить ему, Усаги покрутила головой, пытаясь понять, откуда шёл звук, однако вокруг никого практически не было: только дворник подметал улицу, да стайка школьниц лет четырнадцати толпилась у ларька с пирожными.       — Показалось, что ли, — нахмурилась она.       Напоследок оглядев окрестности и пожав плечами, Усаги поскорее пошла домой. Поздоровавшись с консьержкой, она прошмыгнула в лифт и вскоре была уже на нужном этаже. И пока Усаги возилась с замком, ей как будто бы слышался призрачный смех, но она списала его, отмахнувшись как от надоедливой мухи, на доносящийся шум из соседних квартир.       За хлопотами по дому и приготовлением ужина незаметно пролетели часы. Мамору должен был вернуться с минуты на минуту, и Усаги с нетерпением ждала его, мечтая обнять и поцеловать: хоть они и виделись с утра, она всё равно безумно скучала по нему, когда они находились порознь.       — Усаги!       Девичий голос застал Усаги врасплох как раз в тот момент, когда она заваривала чайник. Усаги громко ойкнула и выронила керамическую крышечку из рук. Подхватить она её, разумеется, не успела, и та с грохотом упала на стол, из-за чего маленький кусочек откололся и улетел куда-то в сторону.       — Вот же зараза, — проворчала Усаги.       Она принялась шарить взглядом по кухне, пытаясь понять, куда же мог подеваться осколок, и внезапно обомлела, заметив неподалёку от себя полупрозрачный силуэт.       — Чур меня, чур, — выдавила Усаги, на автомате принимаясь искать брошку для превращений: несмотря на то, что она уже давненько не трансформировалась, привычные рефлексы так просто было не выжить.       — Эй, эй, я на минуточку! — воскликнуло… нечто и подплыло чуть ближе к настороженной миссис Чиба.       — А ну-ка, — Усаги сделала шаг назад и, сдвинув брови к переносице, выставила руку вперёд, покачав указательным пальцем. — Ни шагу ближе, иначе покараю.       — Не нужно, — покачал головой полупрозрачный силуэт. — Карать меня во имя Луны потом будешь, лучше выслушай.       — Что. Ты. Такое, — выдавила из себя Усаги, борясь с подкатывающей к горлу тошнотой: воспоминания о прошлых ужасах битв встали перед ней с оглушительной чёткостью, как бы Усаги ни старалась забыть о них все эти годы.       Призрак добродушно усмехнулся и покачал головой:       — Не узнаёшь, бака-Усаги? Ну, разумеется. Я, наверное, выгляжу отвратительно в твоём времени, но прости, от меня этот облик не зависит. Да я даже не знаю, как ты меня видишь-то.       — Прости?       Усаги вопросительно приподняла бровь, силясь разглядеть хоть какие-то черты в странном приведении. И неожиданные то исчезающие, то появляющиеся черты внешности, как и знакомый до чёртиков голос внезапно дали яркую подсказку, кто бы это мог быть. Да и упоминания о времени? Вот же чёрт возьми, нужно было сразу догадаться!       — Это ты прости, ма, не до разговоров сейчас, — призрак подёрнулся прерывающейся рябью. — Иначе ты по ушам мне надаёшь. Я тут нарушила пару правил и заглянула в это время, хоть мне и нельзя уже, но исключительно ради будущего благополучия. Дам тебе совет: не летите через две недели в Германию к Ами, не нужно. Ты же не выносишь самолётов, а тебе по пути будет плохо, так плохо, что добром это не кончится — по крайней мере, для кое-кого.       Усаги недоумевающе уставилась на силуэт, который постепенно стал исчезать, то мерцая, то практически исчезая, рвясь в некоторых местах.       — Что это значит? — нахмурилась она, не до конца понимая, к чему все эти разговоры.       — О, ты поймёшь! — воскликнуло это чудо-юдо и неожиданно запустило Усаги в лоб какой-то коробочкой, которая неожиданно оказалась материальной и оставила на коже красный след. — Ты же не хочешь попасть в больницу? Просто поверь мне.       И с тихим хлопком силуэт исчез.       Выразительно посмотрев на коробку в своих руках, Усаги сочно покраснела.       — Что ж, у меня вроде есть несколько минут, — задумчиво произнесла она и направилась в ванную.       Когда через пару минут вернувшийся с работы Мамору застал жену тихо сидящей на диване, завёрнутой в плед и необычно молчаливой, он как минимум удивился, а как максимум — ужасно встревожился. Обычно Усаги, когда была дома, вихрем подлетала к нему и, повиснув на шее, сладко целовала, параллельно рассказывая, что случилось за день. Сейчас же всё было в точности да наоборот, и это тревожило Мамору.       Он быстро снял обувь и верхнюю одежду и приблизился к жене.       — Усако, — Мамору осторожно сел на корточки перед ней. — Милая, ты в порядке?       Усаги как будто бы только сейчас поняла, что муж вернулся домой, и, отмерев, улыбнулась ему.       — Всё хорошо, — слегка дрожащим голосом ответила она.       — Я почему-то не уверен, — нахмурился он и, поднявшись на ноги, сел рядом. — Что-то произошло за день? Что-то в универе?       Мамору хотел взять её тонкие пальцы в свои, но Усаги неловко взмахнула руками и немного нервно рассмеялась. Уловив в её голосе всё же счастливые нотки, Мамору позволил себе немного расслабиться.       — Но?..       — Просто эта новость сродни атомной бомбе, свалившейся на голову, — довольно громко воскликнула она и тут же захлопнула рот ладонью.       — И? — Мамору не до конца понимал, что пыталась донести до него жена.       Вместо ответа Усаги взяла с журнального столика маленькую вещицу, на которую Мамору даже не обратил внимания, когда проходил мимо, и сунула её ему в руки. Параллельно с осознанием его брови поднимались всё выше, по мере того, как он осознавал, что этой вещицей был ни что иное, как тест на беременность. Причём положительный тест на беременность.       Он прочистил горло — голос неожиданно перестал его слушаться — и взволнованно спросил:       — Это… Но ведь рано, разве нет?       Усаги знала, на что он намекал: они давным-давно знали, что Чибиуса должна была родиться тогда, когда самой Усаги исполнилось бы двадцать два года — в тот же год, когда наступила бы Новая эпоха этого мира. Но Усаги сейчас было только двадцать, и…       — Нам уже два месяца где-то, — смущённо краснея, произнесла Усаги, вырывая Мамору из мыслей. — К-кажется, это случилось в конце сентября, когда мы праздновали годовщину свадьбы, и мне кажется, что…       — …это не Чибиуса, — хрипло продолжил за неё Мамору, боясь поверить собственным словам.       Усаги кивнула.       — Она была здесь — незадолго до тебя, каким-то призрачным силуэтом, — и она вкратце пересказала ему то, что ей поведала их будущая дочь.       Оба молчали несколько минут, пытаясь осознать произошедшее — происходившее вернее. Это было неожиданно и безумно приятно — отправляться в новое для них приключение, однако кое-что всё равно беспокоило их обоих. А именно: тот факт, что у них не может быть больше одного ребёнка.       Тяжело вздохнув, Усаги встала с места, поплотнее закуталась в плед и подошла к окну. На улице начал мелко моросить рваными хлопьями мокрый снег, но мысли о снежной зиме практически вытеснили другие, более гнетущие.       — Это был бы выкидыш, — негромко произнесла она, когда почувствовала, как сильные родные руки осторожно обняли её со спины и привлекли к себе. — И я попала бы в больницу. Вот, почему у нас была бы только Чибиуса. Помнишь, как Плутон вскользь упоминала, как тяжело и долго будущая я рожала её? Видимо, мне что-то повредили бы, когда делали чистку, и…       — Усако, — Мамору развернул её к себе лицом и мягко вытер выступившие на лице Усаги слёзы. — Вряд ли это всё связано. Ты просто накрутила себя, вот и всё. Не плачь, глупенькая моя Оданго.       Он снова прижал её к себе, любовно целуя в златовласую макушку. Негромко всхлипнув, Усаги вопреки всему улыбнулась и нежно ответила на объятья, изо всех сил прижимаясь к мужу. В его руках было так тепло и уютно — всякий раз, когда они обнимались, она мечтала растянуть эти мгновения на целую вечность, лишь бы подольше наслаждаться этим ощущением бесконечного покоя.       — Не важно, кто это будет, не важно когда, — негромко начал Мамору. — Мы всё равно будем любить его или её, и кто знает, может, Чибиуса всё же получит себе брата или сестричку.       — Или она сама станет старше, — улыбаясь, всхлипнула Усаги, вытирая ладонью слёзы. — Вот же маленькая проныра — вся в тебя. Если что-то захочет, обязательно получит это.       Мамору рассмеялся, и смех его затерялся в золотых прядках, щекочущих ему нос. Он слегка отстранился от жены и ласково прикоснулся ладонью к её животу, чувствуя мелкое покалывание на кончиках пальцев — то ли от осознания, что они сотворили их маленькое невероятное чудо, то ли от возбуждения, что его давняя мечта о большой семье неожиданно может стать явью, а не грёзами.       — Я люблю тебя, Усако, — улыбаясь, прошептал он, глядя в её глаза. — Да, наша жизнь круто поменяется, но я безумно рад, что это всё свалилось на нас.       — Сродни атомной бомбе, да? — хихикнула Усаги.       — О да, я просто оглушён и ослеплён от счастья!       Он наклонился к ней, желая поцеловать, и она не смела ему перечить, потому что тоже хотела этого. Губы ласково и знакомо встретились, даруя любовь и нежность, обещая всегда защищать и оберегать. Они уже дарили друг другу тысячу клятв, словами и безмолвно, в уютной тишине и на пике наслаждения, но только сейчас, кажется, почувствовали себя безнадёжно живыми, когда поняли, что не всё в их будущем предначертано, и что-то ещё можно будет изменить. От этого захватывало дух, а сердце билось чаще.       — А в Германию мы с тобой в ближайшие месяцы не поедем, — строго сказал Мамору, когда они оторвались друг от друга, чтобы сделать глоток воздуха, однако в глазах его плясали весёлые чёртики. — Впрочем, в другие страны тоже не поедем, будем сидеть дома и любить друг друга.       Усаги громко рассмеялась и снова поцеловала его. Такая перспектива ей ужасно нравилась.