ты ещё маленькая, тебя любить опасно

Сеня просыпается посреди ночи от громких звуков, доносившихся из коридора. Девушка чувствовала себя отвратительно: живот безумно болел, голова раскалывалась, а в горле ужасно пересохло, отчего она даже сглотнуть нормально не могла. Врач предупреждал, что такое может быть после анестезии, но вот никто не позаботился о том, чтобы оставить в палате воды на случай, если медсестры рядом не будет, а пациентке захочется попить. Огромных трудов стоило Есене подняться с кровати и встать на ноги. Сил не было совершенно, поэтому, опираясь о стену, девушка кое-как добралась до двери и вышла из палаты в залитый ярким светом коридор. В больничном коридоре творился настоящий хаос, врачи и медсестры бегали туда-сюда словно ужаленные. Сеня не понимала, в чем дело, но вскоре ситуация прояснилась, когда дежурная бригада скорой помощи доставила в отделение девушку, которая прикрыв округлый живот руками, металась на кушетке, что-то хрипя сорванным голосом. — Готовьте операционную — кричит кто-то из врачей. — Елизавета Павловна, возможно потребуется переливание крови. Будьте готовы, что может понадобиться ваша помощь. — Спасите моего ребёнка — что есть силы кричит девушка, возле которой суетятся медсестры. — Спасайте его, а не меня. Есеня с ужасом наблюдала за всем происходящим. Она даже забыла, зачем покинула палату. Взгляд девушки, что уже завозили в операционную, был настолько страшным, что Сеню даже затрясло. — Есеня, ты почему в коридоре? — подлетела к девушке медсестра, что несколько часов назад присутствовала на её родах. — Кто разрешил встать? — Мне очень пить хочется — прислоняясь спиной к стене, дабы не упасть из-за ужасной слабости, ответила Есеня, буравя испуганным взглядом дверь операционной, в которой сейчас врачи боролись за спасение двух жизней. — Здесь в палате нет воды. Я хотела спуститься вниз, мне мои привозили, кажется. — Я тебе сейчас сама все принесу — придерживая Сеню, сказала женщина, доводя её до палаты. — Сень, тебе сейчас встать нельзя, не зря же в реанимации под наблюдением оставили. Не выходи, пожалуйста, в коридор. Ирина Александровна увидит — достанется всем. В другой раз, если что-то нужно, у кровати есть кнопка вызова медсестры. Договорились? Качнув головой, Есеня покрепче ухватилась за медсестру, которая довела её до самой кровати, а через минут пять она же принесла девушке некоторые из её вещей, что все это время находились в обыкновенной палате на этаж ниже. Всю оставшуюся ночь Сеня не сомкнула глаз, прислушиваясь к каждому шороху и звуку доносившемуся из коридора. Есеню насколько впечатлила ситуация с девушкой, о судьбе которой она ещё ничего не знала, что все мысли были только о ней. Даже те тяжёлые часы родов казались не такими уж и страшными, чем вид этой несчастной, которая так переживала за судьбу своего ещё нерожденного ребенка. Она переживала за него больше, чем за свою собственную жизнь. Есеня не могла этого понять и ей было страшно, что она, возможно, никогда не сможет этого сделать. Материнский инстинкт на данный момент полностью отсутствовал. Девушку этого пугало. Когда стрелки часов показывали полседьмого, дверь в палату тихо приоткрылась и двое молодых людей в белых халатах ввезли внутрь на каталке ту самую девушку, что доставили поздно ночью. Она ещё не отошла от наркоза, поэтому крепко спала, не реагируя вообще ни на что. Молодые люди осторожно переложили её на кровать и подключив к специальным приборам, покинули палату. Есеня приподнялась на локтях, чтобы получше рассмотреть свою соседку: молодая девушка, на лет пять старше самой Сени, бледная и ужасно худенькая. Живота уже не было, а значит либо врачам удалось спасти ребенка и он находится в другой палате под наблюдением врачей, либо же операция пошла не так, как хотелось бы всем. Ровно в семь утра в палату к девушкам вошла Ирина Александровна. Женщина сразу же подошла к Есене, присаживаясь рядом с ней на стул. — Как себя чувствуешь? — шёпотом, чтобы не потревожить соседку, спросила Ирина Александровна, стягивая с Есени одеяло. — Живот болит, но вполне терпимо — так же тихо ответила Сеня, морщась от неприятных ощущений, когда врач начала пальпировать ей живот. Хоть нажатия были осторожными и лёгкими, они причиняли девушке дикий дискомфорт. — Если не трогать, то вообще не болит. — Через часик тебя осмотрю — обратно укрывая девушку одеялом, сказала женщина. — Вчера в этой суматохе никто толково этого не сделал. Нужно убедиться, что нет разрывов. — Ирина Александровна, а с ней что? — спросила Сеня, поворачивая голову в сторону соседки. — Это же из-за неё здесь столько шуму было. — Преждевременные роды — потирая красные от усталости глаза, ответила врач. — Оперировали долго, пытались спасти обоих, но к сожалению, ребёнок не выжил. Вот, не знаю, как сообщить это ей и её мужу. Целую ночь сидит в приемном покое. Это ведь их третья попытка завести ребёнка, но всё как всегда заканчивается печально. — Третья? — Сеня была в шоке от услышанного. — Но почему всё так? Почему она не может родить? — Эх, милая, если бы я знала — горько улыбнулась Ирина Александровна, уставшим взглядом окидывая палату. — Не всем, к сожалению, суждено познать счастье материнства. Знаешь, ведь такие случаи происходят все чаще, и мне постоянно задают один и тот же вопрос: «Почему это происходит с теми женщинами, которые так сильно хотят ребёнка, а не с теми, кому дети вообще не нужны и беременность — нелепая случайность от которой вовремя не удалось избавиться». — Действительно, почему? — Сеня переводит взгляд на потолок, крепко сжимая зубы, стараясь не расплакаться. — Почему всё так несправедливо в этой жизни. — Твоя девочка очень красивая — немного погодя, проговорила Ирина Александровна. — Только очень капризная. Кушать отказываться. Вчера твоя мама немного её покормила и на этом всё. Сейчас ни в какую. — Она дочка моей мамы — всхлипнула Сеня, накрывая ладонями лицо. — Не называйте ее моей, пожалуйста. Вы ведь знаете всю ситуацию. — Да, извини — сказала женщина, вставая со стула. — Через час буду ждать тебя на осмотре. Сама не иди, медсестра отвезёт тебя. — Хорошо — шепчет в ответ Есеня, поворачиваясь лицом к стене. Эмоции сдержать в этот раз не удалось. *** — Сколько мы здесь уже сидим? — разминая затекшую шею, спрашивает Вита. — Почти два часа — ответила Екатерина Игоревна, буравя взглядом дверь с табличкой «отдел опеки и попечительства». — Кошмар какой — вздохнула Виолетта, вытягивая вперёд длинные и стройные ножки. — Лучше бы я на маникюр потратила эти два часа, чем здесь зад просиживать на этой скамейке. Неужели трудно купить нормальную мебель? — Ничего, не развалишься — Екатерина не испытывала радости от нахождения рядом Виолетты, ведь именно из-за нее разрушился их с Авериным брак. — Если хочешь, можешь уезжать. Тебя здесь никто не держит. — Ага, как же! — хмыкнула Вита с презрением смотря на Екатерину Игоревну. — Я уеду, а вы моего мужа начнёте обрабатывать. Я же не дура, знаю, что вы только и мечтаете, чтобы вернуть его. Даже этот цирк с удочерением затеяли только для того, чтобы показать ему, какая вы вся из себя замечательная. — Ты действительно дура — смеётся Катя, бросив взгляд на Виолетту, что сидела напротив. — Маленькая и глупая дура. Вокруг него всегда много хороших и интересных женщин, что он в тебе только нашёл? — То, что в вас нет и не будет — усмехаясь, ответила Вита, положив ногу на ногу. — Вы старая и неинтересная. Он всегда так считал, даже когда вы ещё были в браке и не догадывались о том, какое место в его жизни занимаю я. Екатерина никак не реагирует на слова Виты, хоть ей ужасно больно все это выслушивать от девушки, которая сломала ей своим появлением жизнь, разрушила её семью. Виолетта видит, что ее слова задели Екатерину Игоревну. Понимала, что переборщила, но извиниться не решилась — все же ее тоже задело это «маленькая и глупая дура». Через полчаса дверь кабинета открылась и на коридор вышел Михаил Андреевич, скрутив в руках папку с документами Екатерины. — Ну что сказали? — подорвалась с места Екатерина Игоревна, смотря на покрасневшего и растерянного Аверина, отмечая, что прежде в таком состоянии она его не видела, хоть и прожили вместе довольно долго. — Миш? — Вита была взволновала не меньше, когда увидела в каком состоянии находится её супруг. — Они отказали тебе в удочерении — Аверин сам с трудом верит в то, что говорит, ведь никогда прежде, за все годы его работы, нигде и никогда ему не отказывали. Он всегда находил способ получить желаемое, умел договариваться с кем угодно. — Как такое возможно? — Виолетта, не удержавшись на ногах, опустилась обратно на скамейку, широкими от удивления глазами смотря на мужа. — Это шутка сейчас была? — По-твоему, я настолько идиот, чтобы так шутить? — на весь коридор рявкнул Аверин, швырнув папку с документами на пол. — Ты сама адекватная, раз такие вопросы задаешь? — Чего ты кричишь на меня? — Вита была не из робкого десятка и не намерена была терпеть, когда с ней разговаривают в подобном тоне. — Я виновата, что у тебя что-то не получается? — Как раз поэтому разрешение и не дали — пытаясь собраться, уже спокойнее проговорил Аверин, смотря на помрачневшую бывшую жену, что, кажется, догадывалась о том, что он скажет в следующую секунду. — Когда мы разводились, я сделал всё, чтобы Есеня осталась со мной. Суд лишил Катю родительских прав, признав её нахождения рядом с дочкой опасным для девочки. С таким фактом в биографии ей никто ребёнка не отдаст, а уж тем более не позволит увезти за границу. — Что теперь делать? — Екатерина была растеряна, она хоть и допускала, что могут возникнуть проблемы при удочерении, но полагала, что Аверин сможет их решить. Так всегда было. Он решал любые проблемы. — Я не знаю — выдохнул Михаил Андреевич, проводя ладонью по вспотевшему лбу. — Сделаю несколько звонков, может удастся как-то решить. Аверин, с телефоном в руках, отошёл в конец коридора, а Вите и Екатерине Игоревне оставалось лишь скрестив пальцы, надеяться на благополучное решение вопроса. — Слишком много проблем доставляет нам этот ребёнок — проговорила Виолетта, смотря на мужа, что уже с кем-то разговаривал. — Проще было от него избавиться, а не включать это гребанное благородство. — Хорошо, что Сеня от тебя эгоизму не научилась — фыркнула Екатерина, засовывая свои документы в сумку. — Да просто отлично! — всплеснула руками блондинка. — Только вот почему наша благородная и справедливая спокойненько лежит себе в больнице и не о чем не париться? Почему за нее всё должен решать Миша? Как принимать решение рожать, так она самостоятельная, а как дальше быть с этим ребёнком, так всю ответственность на отца взвалила. Он и так в последнее время весь на нервах, а ваша Сеня даже «спасибо» ему ни разу не сказала. — Я на эту тему говорить с тобой не желаю, да и смысла не вижу — сказала Екатерина Игоревна, вставая с дивана, надевая пальто. — Человеку, у которого нет детей, этого не понять. Взяв сумку, Екатерина направилась в сторону лестницы, чтобы как можно быстрее покинуть здание. Новость об отказе в удочерении внучки её ошарашила и ужасно расстроила, можно сказать, что она была на грани истерики. Женщина не хотела, чтобы в таком разбитом состоянии её видел Аверин и Виолетта, поэтому она решила немного придти в себя и после созвониться с Михаилом Андреевичем, чтобы узнать, какие действия он в дальнейшем планирует предпринимать. Около часа Аверин вел беседу со своим знакомым по вопросу опеки, а Виолетта всё это время терпеливо его ждала, успев намотать ни один километр по длинному коридору. — Удалось что-то решить? — спросила девушка, как только Михаил Андреевич закончил разговор и вернулся к ней. — Нам придется взять девочку — на одном дыхании произносит Михаил Андреевич, а в следующую секунду слышит нервный смешок, что сорвался с губ Виолетты. — Ты серьёзно? — смеётся Вита, не веря словам мужа. — Миш, ты с ума сошел? — Кате девочку не отдадут — Аверин боялся взглянуть жене в глаза. — Я таких дел наворотил, когда мы разводились… — Ты же юрист, добейся для неё разрешения — кричала блондинка, не желая мириться с тем фактом, что именно ей придется воспитывать ребенка Сени. — У тебя же столько связей, Аверин. — Только что разговаривал с одним товарищем, но он ничем не может помочь — опускаясь в кресло, произносит Михаил Андреевич, обхватывая руками голову. — Судиться придется очень долго и много. Ей придется доказывать, что она может воспитывать ребёнка, что у нее есть все условия для этого, что она достойный опекун. К тому же, она одинокая, а таким детей неохотно отдают, да ещё и за границу. — Как одинокая? — метаясь по коридору, спросила Виолетта. — У нее же мужик в Испании есть. — Они же не в браке — подняв глаза на жену, проговорил Аверин. — Официально она разведенка, лишённая родительских прав, так ещё и ненормальная. Я тогда с врачом договорился и он документы помог мне сделать, чтобы психической её выставить. Вита тяжело дышит, делая несколько шагов в сторону лестницы. Она хочет отсюда сбежать, как это сделала Екатерина Игоревна, но все же не решается, поворачиваясь к мужу. — То есть, ты уже все решил? — голос девушки хрипел. — А если твоя бывшая не выиграет суд? Оставишь ребенка себе? — Да — подняв глаза на супругу, твёрдо заявляет Аверин. — Если не получится у Кати её удочерить, она останется со мной. — Просто прекрасно — истерически смеётся Виолетта и схватив свою куртку, побежала вниз по лестнице. — Браво, Аверин! Михаил Андреевич смотрит вслед жене до тех пор, пока она находится в его поле зрения. Остановить не пытается, потому что понимает, в данный момент это бессмысленно. Они все на нервах и поговорить лучше дома, когда эмоции немного поутихнут. Собрав все свои бумаги и вещи, Аверин снова заходит в отдел опеки и попечительства, но уже с намерением написать от своего имени заявление на удочерение внучки. Вернувшись домой, Михаил Андреевич увидел то, чего никак не ожидал увидеть. Вита бегала по всей квартире, собирая вещи и совершенно не обращала внимание на появление мужа. — Ну и куда ты собралась? — сложив руки на груди, спросил Аверин, смотря на то, как лихорадочно сбрасывает свои вещи в чемодан его жена. — К родителям поеду — растирая слёзы и тушь по щекам, ответила Виолетта. — Поживу пока у них, а там будет видно. — Вит, милая, ну прекрати ты истерить — попытался обнять девушку Михаил Андреевич. — Зачем тебе уезжать? — Затем, что я здесь ничего не значу! — рявкнула Виолетта, отскакивая от Аверина, не позволяя ему прикоснуться к себе. — Тебе вообще нет дела до того, что я думаю. Как обычно, всё решаешь сам, а меня перед фактом ставишь. Я устала, ясно тебе? Устала! — Это моя внучка, Вит — Михаил Андреевич понимал, что было неправильно принимать решение, не посоветовавшись с женой. — Я не мог допустить того, чтобы её отправили в детский дом. — Миш, очнись! — схватив мужа за ворот дорогущей рубашки, выкрикнула Виолетта. — Этого ребёнка твоя дочь родила от насильника! Ты же так яро выступал за то, чтобы она сделала аборт, а что теперь? Готов взваливать это недоразумение на себя? Зачем? Зачем оно тебе надо? Кому лучше будет? — Сене будет лучше — заявил мужчина, отстраняя от себя жену. — Она не сможет жить нормально, не зная о судьбе своего ребенка. В первую очередь, я думаю о своей дочери. Тебе давно следовало смириться с этим фактом. Есеня всегда будет у меня на первом месте. — Раз так, то оставайся со своей дочерью и со своей внучкой — в истерике кричала Вита, застегивая чемодан. — А я умываю руки. Мне это все нафиг не сдалось. — Вита — Аверин попытался схватить жену за руку. — Давай спокойно все обсудим… — Убери от меня руки — ещё раз оттолкнув мужчину от себя, сказала Виолетта, вытаскивая чемодан в коридор. — Как доберусь до родителей, подам заявление на развод. Прощай. Девушка покинула квартиру, громко хлопнув дверью. *** Только спустя двое суток Сеня смогла придти в себя и немного оправиться после родов, которые были дня неё весьма выматывающим процессом, несмотря на старания и помощь медперсонала. Девушка уже могла самостоятельно подниматься на ноги и гулять по больнице, так как находиться в палате ей было очень сложно — соседка постоянно бредила, звала своего неродившегося ребенка, плакала. Сеня не могла видеть страдания девушки, поэтому, по возможности, проводила время где угодно, но только не в палате. После очередного осмотра девушка направлялась к себе, чтобы взять мобильный, как её внимание привлекла палата, на двери которой красуется небольшая табличка «посторонним вход запрещён». По ту сторону доносилось множество детских голосов, а точнее громкий душераздирающий крик, заставляющий сердце Сени пропустить удар. — Сеня, а ты почему здесь? — спрашивает одна из медсестер, что уже хорошо знала девушку, доставая ключ от палаты из кармана. — Не знаю — пожала плечами Есеня. — Шла в палату, а они здесь так кричат. Может что случилось? — Голодные, вот и кричат — ответила женщина, проходя в палату, придерживая дверь, чтобы и Есеня вошла. Несколько секунд сомневаясь, Сеня все же решается переступить порог и войти в залитое искусственным светом и детским криком помещение. — А почему их на кормление мамам не несут? — спросила у медсестры Сеня, бегая растерянным взглядом по боксам, в которых находились новорожденные. — Это отказники — ответила женщина, взяв на руки самого громкого из крох. — Мамаши от них отказались. Через пару дней направляем в дом малютки. Может кому из них и повезёт. — Мне говорили, что малышей быстро забирают — проговорила Есеня, подходя к надрывно кричащей маленькой девочке. — Новые семьи находят единицы, милая — горько усмехаясь, сказала медсестра, принимаясь кормить ребёнка из бутылочки. — Большинство из них потом в детские дома попадают. Сеня громко сглатывает, смотря на плачущую девочку. — Мне вот Бог своих детишек на дал, видимо, судьба такая — сказала женщина, укачивая на руках мальчика, что с аппетитом поглощал смесь. — Но если бы все сложилось по-другому, я бы никогда своего ребёнка не оставила. Даже представить не могу, что в голове у таких мамаш творится… — Ситуации разные в жизни бывают — покусывая губы, проговорила Есеня, сжимая кулачки с такой силой, что ногти впивались в кожу на ладонях до крови. — Может быть для детей так даже лучше будет. — Ребёнку всегда будет лучше с мамой — ответила медсестра, укладывая успокоившегося мальчика обратно в кроватку. Женщина приступила к кормлению другого ребёнка, а Сеня продолжала рассматривать малышей, отмечая, что не может смотреть им в глаза. Ей было стыдно перед этими крохами. Девушка хотела покинуть палату, как в глаза ей бросился крайний бокс, а точнее маленькая карточка с именем на ней «Лагацкая Мария Викторовна». Сеня нервно сглатывает и на ватных ногах подходит к плачущей девочке, голос которой уже хрипел. Видимо, кричит она уже не первый час. — Она отказываться есть — проговорила медсестра из подо лба наблюдая за тем, как Сеня склонилась над боксом, в котором лежала её дочь. — Твоей маме удалось её покормить в первые часы, но сейчас она ни в какую, только плачет. Просили мамочек покормить, но она не берет грудь. — Может у неё болит что? — бегая обеспокоенным взглядом по крохе, спросила Есеня. — Педиатр её смотрел — ответила женщина, готовя бутылочку для следующего малыша. — Она здорова, вот только вес стала терять быстро из-за того, что покормить её не получается. Сеня колеблется, покусывая и без того потрескавшиеся губы, а через минуты две медсестра удивлённо смотрит на то, как девушка берет на руки малышку и прижимая ее к себе, направляется в сторону стола, за которым обычно сидела дежурная медсестра, следящая за состоянием детей. Есеня опускается на стул, полностью игнорируя неприятные ощущения внизу живота. Сейчас ей абсолютно плевать на собственное самочувствие, всё внимание сосредоточено на дочери. Сеня стягивает с плеча рубашку, оголяя правую грудь и подносит к ней девочку. На удивление, малышка тут же поняла, что нужно делать и с влажным чмоком примкнула к груди матери. — Надо же, ест — улыбнусь медсестра, подходя ближе к Есене. — А мы тут не знаем, что с ней делать. Оказывается, девчонка только маму признаёт. Девочка ела жадно, расположив малюсенькие ручки на груди Сени, а сама девушка еле сдерживала слёзы. Ей было невероятно сложно решиться взять дочь на руки и вот теперь, когда она это сделала, Сеня не представляла, как теперь отдать её обратно. В одну секунду Есеня окончательно убедилась в правдивости того, что взяв на руки своего ребёнка — оторваться от него практически нереально. — Если хочешь, можешь взять её в палату — предложила медсестра. — Она хоть поспит рядом с тобой нормально, а то тут со сном проблемы. Заплачет один, так все тут же подхватывают. — Не могу — отвечает Есеня. — У меня соседка очень сложная. У неё ребёнок умер. Не хочу ей делать ещё больнее. — Я могу поговорить с врачом и тебя переведут в обычную палату — сказала женщина, присаживаясь рядом с Сеней. — Тебе больше нет необходимости находиться в реанимации. Скоро ведь выписывают? — Ирина Александровна сказала, что послезавтра — не сводя глаз с дочери, ответила девушка. — А её только после того, как решится вопрос с опекуном. — Сень, подумай хорошенько — поправив носочек на крохе, проговорила медсестра. — Ты действительно готова её отдать? Может быть ты ошибаешься? Пожалуйста, подумай над этим. Ты ведь молодая и здоровая девушка, родители у тебя состоятельные люди, муж замечательный. У тебя всё есть для того, чтобы сделать счастливой своего ребёнка. — Хватит рвать мне душу — прошипела Сеня, бросив взгляд, полный отчаяния и боли, на женщину. — Вы ничего не знаете обо мне и о том, что мне пришлось пережить. Не знаете, при каких обстоятельствах я забеременела, так что прекратите лезть в мою жизнь со своими советами. Я лучше знаю, как будет лучше для меня и для неё. Женщина опешила от такой резкой смены настроения пациентки, поэтому решила больше не докучать Сене своей болтовней и дать возможность немного побыть наедине с малышкой и своими мыслями, ведь она действительно не знала ничего о причинах отказа девушки от собственной дочери. Вдруг ситуация серьёзнее, чем банальная неготовность стать матерью в довольно юном возрасте? Так думала не только эта медсестра, но и весь медперсонал, который наблюдал за состоянием здоровья Есени и рождённой ею девочки. Как только женщина покинула палату, девушка не сдержалась и расплакалась от эмоций, что нахлынули на неё. Малышка, словно уловив состояние матери, начала дергать ножками и недовольно кряхтеть. — Тшшш — глаза Есени застилает пелена слёз, а голос неимоверно дрожит. — Сейчас, малыш. Ты только не плачь, пожалуйста. Сеня снова прикладывает ребенка к груди и в палате вновь воцаряется тишина, изредка нарушаемая причмокиваниями малышки и тихими всхлипываниями самой девушки. *** — Отдать ребёнка Вите? — нервный смешок сорвался с губ Есени, стоило Аверину рассказать о тех проблемах, что возникли при удочерении ее дочери Екатериной Игоревной. — Вы серьёзно? Михаил Андреевич выглядит совершенно невозмутимым в данный момент, тогда Есеня переводит взгляд на Антона, который разводит руками, понимая, что от него сейчас ничего не зависит. Молодой человек неоднократно выражал желание оставить ребенка, но Сеня была категорически против, поэтому ему ничего не осталось, как поддерживать в своем намерении взять опекунство над девочкой Авериным. Миранчук считал это наилучшим выходом, ведь если Сеня захочет, она сможет видеться с малышкой и участвовать в её жизни, но если же девочку увезут в Испанию — она лишается такой возможности, все же расстояние между странами приличное и каждый день летать к ней Сеня не сможет. — Возможно, это временные меры — попытался сгладить ситуацию Михаил Андреевич, понимая, что Сеня не в восторге от его предложение из-за довольно натянутых отношений с Виолеттой. — Я обещаю, что буду помогать Кате добиться разрешения на удочерение, но, а пока это невозможно, то Маше придется пожить у нас с Витой. Сень, всё это необходимо, чтобы девочку не передали в другую семью или детский дом. — Но она же не знает, что с ней делать — Сеня была готова рвать на себе волосы от безысходности. — Она тяжелее телефона в руках ничего не держала. Она угробит ребёнка! У девушки уже начиналась истерика и если бы не Антон, что крепко обнял ее, Есеня бы наверняка расплакалась. — Её даже покормить — настоящая проблема — говорит девушка, из подо лба наблюдая за отцом. — Вита не справится, пап. Мы с тобой это понимаем. — Вита справится — Михаил Андреевич старался выглядеть убедительным и ничем не выдать своё волнение, ведь Сеня не знала, что у него с женой произошел конфликт и Виолетта уехала к родителям. — В конце концов, я могу нанять няню и она поможет ей, пока я работаю. — А где она сама? — выбравшись из объятий Антона, спросила Есеня. — Почему не приехала? — Дома осталась — без зазрения совести врет Аверин. — Готовит комнату для Маши. Завтра же вас забирать, а многих вещей ещё не купили. Сеня часто дышит, недоверчиво смотря на отца. Ей нелегко поверить в то, что Виолетта, да и сам Аверин, решили взять на себя воспитание Маши. Они ведь были настроены категорически против ребёнка и больше остальных настаивали на аборте. — Сень, я обещаю тебе, что все будет хорошо — заметив в глазах дочери сомнения, поспешил заверить Михаил Андреевич, подходя к девушке и крепко обнимая ее. — Просто поверь мне. Я ведь всегда, если что-то тебе обещаю, то обязательно это выполняю. — Хорошо — выдыхает Есеня в ответ обнимая отца, утыкаясь лицом в его плечо. — Только пап, если вам будет тяжело, то сразу сообщите мне. Я и так постоянно все свои проблемы на тебя взваливаю, а тут ещё и ребёнок… — Тебя же воспитал — тихонько смеётся Аверин, поглаживая дочь по волосам, целуя в макушку. — И с внучкой справлюсь. Не переживай. *** После выписки из больницы, которая, по сравнению с другими, торжественностью не отличалась, Есеня и Антон сразу же поехали к себе домой. Девушка не хотела ехать к отцу, чтобы посмотреть ту комнату, что Вита якобы обустроила специально для малышки. Ей было сложно находиться рядом с ребёнком, ведь с каждой секундой она все больше и больше привязывалась к девочке и каждое расставание отзывалось тупой болью в сердце. По приезде в квартиру, Есеня сразу же направилась в ванную комнату и уединилась в ней на несколько часов. Антон не предпринимал попыток разговорить жену, он просто решил дать ей время побыть одной, ведь в последние дни ей этого сделать не удавалось. Молодой человек все это время молча сидел на кухне, бездумно смотря в окно, за которым уже стемнело и начинался сильный снегопад из-за которого вечерний город рассмотреть было просто невозможно. В квартире стояла звенящая тишина, здорово действующая на нервы Антона. Обычно он радовался тому, что в их квартире потрясающая звукоизоляция, но сейчас ему было неприятно и даже жутко находиться в ней. У молодого человека создавалось ощущение, будто бы все вдруг куда-то исчезли и он совершенно один в огромном городе. Самое страшное, что даже присутствия Есени он не чувствовал, вроде бы и в соседней комнате, а вроде бы её и нет вообще. — Почему у нас всё так? — слетает с губ Антона, но в ответ лишь тишина. Миранчук встаёт из-за стола и отправляет в раковину чашку с давно остывшим чаем. Сделав круг по кухне, молодой человек направляется в сторону ванной, и остановившись у самой двери, нерешительно опускает руку на ручку двери, опуская её вниз. Дверь оказывается незапертой. Видимо Сеня знала, что Антон не будет дергать её и позволит побыть какое-то время одной, поэтому и не стала защелкивать на замок. — Сень, с тобой всё нормально? — спрашивает Антон, присаживаясь на край ванны. — Ты уже третий час здесь отмокаешь. — Тош, не волнуйся — проводя ладонью по щеке мужа, ответила Есеня. — Просто расслабиться захотелось, а то в последние дни я постоянно в диком напряжении находилась. — Тебе вообще можно так долго в горячей воде лежать? — Антон обеспокоенно смотрит на Сеню. — Вдруг кровотечение откроется или ещё что? — Вода уже не горячая — откидывая голову назад, с улыбкой отвечает Есеня. — Так что все нормально будет. — Давай-ка вылезай — Антон взяв со стиральной машины широкое полотенце. — Хватит на сегодня водных процедур. Уже поздно, пора ложиться спать. — Тош, иди ложись, а я ещё здесь побуду — подтягивая ноги к груди, говорит Сеня. — Мне нужно немного побыть одной и подумать. — Не надо тебе быть одной — Антон встаёт на ноги, расправляя полотенце. — И думать ни о чем не нужно. Вылезай. Есеня поднимает взгляд на мужа и понимает, что он настроен решительно, поэтому ей ничего не остаётся, как выбраться из ванны, обиженно надув губки. — Ну не дуйся, малыш — улыбается Антон, укрывая тело девушки полотенцем. — Ты и так в последнее время всё одна и одна. Может, хватит? Может, пора что-то менять? Есеня громко выдыхает, упираясь лбом в плечо молодого человека, руками обхватывая его за талию. — Пора — прикрывает глаза Есеня, вдыхая такой любимый и родной запах тела мужа. — Только давай перемены перенесем на завтра, потому что сейчас я с ног валюсь. Под испуганный визг Сени Антон подхватывает её на руки и направляется в сторону спальни, где уже ждёт их разобранная постель. *** — Маш, ну чего ты плачешь? — качая девочку на руках, говорил Михаил Андреевич, совершенно не понимая, что ему делать. — Может ты есть хочешь? Мужчина поднес к ротику малышки соску, но Маша даже не обратила на неё внимания, продолжая кричать на всю квартиру. Аверин готов был завыть от бессилия, он понятия не имел, как нужно вести себя с маленькими детьми, ведь когда Есеня была такой же крошкой, он только начинал свою карьеру, поэтому дома бывал редко, пропадая сутками на работе. Воспитанием Сени занималась исключительно мать. Михаил Андреевич попытался ещё раз покормить малышку, но и эта попытка была неудачной, поэтому мужчина потянулся к телефону, дабы набрать дочь и попросить помощи. Ему ужасно не хотелось этого делать, ведь он клятвенно ее заверил, что они с Витой справятся, но судя по всему, выхода у него не было. Только Аверин набрал номер Есени, как в дверь кто-то позвонил. — Ну и кто там ещё? — недовольно проговорил мужчина, с малышкой на руках подходя к двери. Каково было его удивление, когда открыв входную дверь, на пороге он увидел Виту с чемоданом. Девушка молчала, смотря то на мужа, то на ребёнка на его руках, который уже голос сорва от крика. — Кормил? — спрашивает Виолетта, делая шаг в сторону мужчины, смотря на малышку. — Да, но она все равно плачет — не сводя взгляд с жены, отвечает Аверин, качая девочку. — Я не знаю, что делать. — Дай-ка — сказала Вита, забирая малышку к себе на руки. — Аверин, ты вообще в курсе, что памперсы менять надо? Она же вся мокрая. — Да? Теперь понятно, почему она плачет — почесав затылок, проговорил Михаил Андреевич. — Господи, Аверин — закатила глаза Виолетта, проходя в квартиру, направляясь в ванную комнату, чтобы умыть малышку. — Папаша, блин. — Ты ведь остаёшься, да? — смотря вслед жене, спросил Михаил Андреевич. — Вит? — Чемодан мой в квартиру занеси — откликнулась Виолетта, включая воду в ванне.