пять минут

Огни Москвы кажутся ослепительно яркими в эту особенно темную ночь. Они буквально заставляют зажмуриться, лишь бы спрятать свои глаза от такого сильного света. Руками лицо закрыть, под одеяло плотное спрятаться, но спасти себя. Потерять возможность увидеть еще хоть раз красоты этого мира совсем не хочется. Но разве можно на самом деле ослепнуть всего лишь от фонарей, фар машин и неоновых вывесок? Глупый вопрос, честно говоря. Но ответ на него в сотый раз доказывает одну простую истину: мы сами себе все надумываем. Мы пытаемся спрятаться от главной проблемы, которая болезненно ранит сердце, и перекидываем вину на совершенно обычные вещи, а порой на совершенно невинных людей. Вину на невинных. Вслушайтесь просто. Это ведь сочетание контрастов, это ведь свет и тьма, такие разные вещи, которые в контексте реальной жизни так часто стоят в одной строчке, смешиваются воедино. Ксюша понимала это всегда. И старалась донести суть до Олега каждый раз, когда они разговаривали о чем-то серьезном. Ей вообще только в радость было размышлять о вечном, до смысла жизни докопаться. Она — сосуд наполненный, это ясно с первого взгляда. За это он ее и полюбил, за ее взрослость и стержень внутренний, за то, что она знала, чего хочет, и шла к своей цели уверенно, за то, что она была именно той, которая нужна была на том этапе жизненного пути, когда они встретились. И сейчас она тоже нужна была безумно ему, как и он ей. Но с каждым днем их диалог все сложнее строился, что добивало окончательно. Звонок ее посреди ночи уже не так сильно радовал. Голос хрипловатый от сна даже ухо резал, а не умиление вызывал. Все говорило о том, что они друг друга переросли, что друг другу в тягость теперь, как бы страшно это ни звучало. Ведь люди всегда боятся признать, что любовь прошла, что от привязанности почти и следа не осталось. Тянут до последнего, боясь ранить другого, а в итоге только больнее делают потом, чем если бы сразу, как только точно поняли, что больше ни к чему хорошему это не приведет, расстались. И речь ведь сейчас не только о любви в привычном всем смысле, но и о любви дружеской. Мы все связи боимся разорвать, но, черт, даже пуповина, связывающая мать и ее дитя, однажды должна будет стать перерезанной, разъединяя двух самых близких друг другу на тот момент людей. Так это ли не лучший пример того, что всегда нужно чем-то жертвовать, что нужно уметь отпускать? Но даже если и так, то никому это особо не помогает, если быть честным. Рассуждай сколько хочешь о том, что конец есть у всего, что он просто-напросто неизбежен, и все равно столкнешься с ситуацией, когда не сможешь следовать своим же советам слепо. Это — человеческий фактор. И он не щадит никого. Бракунова сказала прямо с самого начала, что не видит их вместе через много лет, и Терновой согласился. Они не питали ложных надежд насчет того, что будет с ними потом, четко слова были произнесены о том, что расстаться однажды придется. Но сейчас они почему-то медлили. Тихое дыхание на том конце давало понять, что собеседник еще не отключился. А молчал, потому что говорить было не о чем. Точнее, было так много всего, о чем хотелось сказать, что никак воедино это соединить не получалось, а речь обрывистая мало бы помогла, особенно сейчас. — Мы так и будем молчать? Ксюше это все явно не нравилось. Она хотела поскорее бросить трубку и сделать вид, что разговора этого не было, раз уж ничего решить у них не получается. Они с каждой секундой все только сложнее делают, приближаются к точке невозврата. И если раньше еще можно было как-то все наладить и продолжать дальше улыбаться, играя в счастливую пару, то теперь это было практически невозможно. — Я не знаю, что тебе сказать. И лучше бы мы лично встретились, а не вот так вот глупо по телефону пытались выяснить отношения. — Мы можем просто расстаться. — Не можем. Если бы голос Олега мог иметь оттенок, то он бы непременно был стальной, а если бы его можно было коснуться, то девушка бы очевидно обожглась этим холодом. И слава богу, что ничего из этого не было правдой, иначе выстрелить себе в висок захотелось было бы прямо сейчас. — Разве это так сложно? — предпринимает она еще одну попытку. — Ты не представляешь насколько. Бракунова вздыхает тяжело и смотрит в потолок, изучая на нем каждую трещинку. Пора бы сделать ремонт, да только руки не доходят. В голове внезапно возникает мысль о том, что вообще-то они хотели сделать его вместе с Олегом. Уже даже выбрали новые обои и прочие мелочи, которые бы все вместе образовывали глобальные перемены, которые определенно им двоим нравились. Тогда. Теперь же этот дизайн невозможно воплотить в жизнь, потому что он принадлежал им, а не только ей или только ему. — О чем ты сейчас думаешь? — привычный вопрос, который она задавала всегда, когда Терновой долго молчал. Но сейчас он кажется не таким уж и бессмысленным, а до ужаса важным и личным. Чем-то таким интимным. И от этого не по себе становится, хочется тут же забрать слова свои обратно. Жаль, что никак не выйдет. Мы часто жалеем о сказанном, но никогда не думаем, что, возможно, должны были это произнести вслух. Ведь если вырвалось, значит сердце победило разум, нет? Соответственно, все это шло изнутри, было как бы потоком чувств, а не рациональным решением. От этого смысла в таких действиях больше становится. Но не все это, увы, понимают. — О том, что я даже, блять, не знаю, что мне делать дальше. Я боюсь закрывать глаза, потому что понимаю, что если усну, то завтра точно тебя не увижу. Не увижу больше никогда. И мне от этого так хуево, ты бы знала. — Я знаю, поверь. Она его состояние не перенимала, просто в таком же мандраже находилась сейчас. Рушить все, к чему так привык, потерять человека, которого считал самым близким всего несколько недель назад, — означает убить себя. По крайней мере ту часть, которая была всем этим наполнена, пропитана. Это ведь как конечность ампутировать, только ведь с душой так нельзя. Если попробуешь сделать что-то подобное, то только хуже себе сделаешь, себя потеряешь совсем. Протезов для души же еще не придумали. Да и если придумают, разве это чем-то поможет? Разве протез сможет заменить то, что было частью тебя? Это ведь что-то инородное, не так ли? Оно мешаться будет первое время, да и вообще никогда с тобой не срастется, всегда будет чем-то, что тело отторгнуть захочет. Так же люди отторгают тех, кто им не приносит никаких положительных эмоций, не заставляют внутри растекаться теплу. Это ощущение — практически последняя стадия расставания. И сейчас Ксюша серьезно задумалась о том, чувствует ли на самом деле что-то подобное или просто хочет немного отдохнуть. Мешает то, что решение уже было принято, когда она Олегу звонила. Отказываться от него ужасно не хотелось, потому что если потом снова захочет заговорить об этом, ощущение какого-то циклического повторения все порушит к чертям собачьим. — Что ты предлагаешь? — снова нарушает тишину она, пусть уже и надоело тянуть разговор на своих плечах. Но парень, кажется, был не в состоянии самостоятельно формулировать какие-то мысли. — Давай дадим друг другу всего пять минут, за которые попытаемся вспомнить все хорошее, что когда-либо с нами случалось. Конкретно с нами вдвоем, хорошо? И если это не перевесит все плохое, то скажем то, что должны сказать. — Договорились. Отсчет пошел. В первые несколько секунд у Бракуновой в голове было перекати-поле. А затем все захлестнуло ее настолько сильно, что даже в глазах потемнело от количества воспоминаний, связанных с Терновым, которые она трепетно в душе берегла, от чужих глаз прятала и позволяла себе из шкатулки своей памяти вытаскивать только очень редко, когда другие способы не помогали ей почувствовать себя лучше. Их самая первая встреча на реалити, когда он просто так искренне ей улыбнулся, а внутри у нее все затрепетало. Каждая клеточка тела кричала о том, что это тот, кто ей нужен, что его нужно заполучить, захватить любой ценой. И тут же перебивавший все остальные мысли в голове голос, твердящий о том, что им мешает буквально все: от разницы в возрасте до банальной несовместимости характеров. Как оказалось позже, это только подливало масла в огонь и позволяло держать их отношения на плаву больше года. Второй разговор, уже когда он вышел из башни победителем, столкнулся с ней, как и все остальные участники, и услышал много слов восхищения в сторону Дани, но никак не его. Зато ему самому был уготован взгляд, который говорил больше, чем какой-нибудь поток комплиментов голосу, творчеству, еще чему-нибудь, что вообще неважно, когда на тебя смотрят так. Третий раз они пересеклись уже в ближайшем к ее колледжу кафе, где он ждал ее, когда наконец-то перевез все свои вещи в Москву. Здесь друзей у него не было, а коллег по цеху не всегда хватать будет, он это понял сразу. Зато была та, с которой определенно можно было поговорить обо всем и ни о чем — по настроению. Он не ошибся, когда так подумал. А потом все закрутилось и завертелось, а потом не было ничего, что могло бы омрачить их счастье. Ссоры сейчас, когда Ксюша оглядывалась назад, казались такими глупыми и никчемными, что она не могла поверить, что они из-за этого кричали на всю столицу и даже часами не разговаривали, сидя в одном помещении. Удаляться они, впрочем, не особо хотели, временами рассержено друг на друга поглядывая. Это был их быт. Достойный звания настоящей любви. Так что же им мешало сейчас? Разве любовь не всесильна? Разве ради нее нельзя все обиды забыть, все простить, постараться дальше двигаться и на компромисс пойти? Видимо, нет. Любовь — не всегда что-то светлое и доброе. Временами она бывает сумасшедшей, может толкать на такие ужасные поступки, что весь мир отвернуться от человека может. И все же это любовь, понимаете? И от нее нам никуда не скрыться, не убежать. Человек без любви в своем сердце — не человек. Если ты не любишь хоть что-то в этой жизни, то разве ты живешь? Бракунова любила многое: родителей, семью, природу, музыку, своих друзей и Олега. И это чувство освещало ей путь, позволяло во мрак не погрузиться даже тогда, когда отчаяние накрывало с головой. Но сейчас почему-то никак не работало, не тащило ее вперед, заставляя в лучшее верить. Прошло три минуты. Она вспомнила все хорошее и наплевала на все плохое. Смотрела в упор на часы и просто думала: что потом? Когда время истечет, он попросит ответа. Решать должна Ксюша, потому что сама эту кашу заварила. В ушах писк от тишины нарастающей и голос Тернового будто через бетонную стенку, настолько же плохо слышимый: я не хочу тебя потерять. Четыре минуты. Время тянется со скоростью черепашек. Тех самых, о которых она писала в своем стихотворении, которое первым делом прочитала Олегу. И только когда он оценил, дал добро, она позволила творению своему в свет выйти, позволить быть прочитанным тысячами других людей. Ксюша приоткрыла завесу своей души огромному количеству человек, а перед Терновым сейчас прятала буквально все, что жило внутри нее. Потому что иначе попрощаться нельзя, потому что душу наизнанку тому, которого оставляешь, нельзя. Так просто-напросто не делается, это не-пра-виль-но. И это будет, пожалуй, первый раз, когда она правилам будет следовать. Правда жизни: на самом деле мы прислушиваемся к советам и поступаем в соответствии с правилами именно тогда, когда этого хотим. Мы сами загоняем себя в рамки, сами устанавливаем какие-то барьеры. Мы — виновники всех своих бед. Но постоянно перекладываем вину на других, решив, что так намного проще. Даже осознавая это, Бракунова не спешила действовать иначе, прерывать круг порочный. Она вела себя так, как и все другие люди. Потому что если другим можно, то почему нельзя ей? А ведь дело не в том, что нам чего-то нельзя, а в том, что если мы будем делать все так, как остальные, что-то радикально менять не будем, то какой смысл от того, что мы вообще существуем? Просто очередное тело, которое надеется прожить жизнь не зря, но делает все, чтобы этого не произошло, чтобы существование было как под копирку. Мы это делаем осознанно, понимаете? Мы сами рушим свое счастье. Пять минут. Ксюша нервно закусывает губу в который раз и слышит, как Олег набирает воздуха в легкие, чтобы сказать фразу, призывающую ее к ответу. — Что показывают твои весы? В ответ — молчание. Бракунова видит на своих весах результат, который вообще-то должен согревать душу, но ее почему-то не радует особо. Это вопреки всему, о чем она думала до этого, рушит все ее теории, но это еще и возможность снова стать счастливой. Может, все будет по-другому в этот раз? Когда они оба уже взглянули назад, все проанализировали и готовы двигаться дальше? Да, все определенно будет иначе. Ей стоит попробовать, ей стоит сказать то, что она чувствует, сказать прямо сейчас. Глубокий вдох. — Они показывают... они показывают, что нам все же нужно расстаться. Парень на том конце со свистом выдыхает воздух, а девушка задерживает дыхание так, что уже начинает задыхаться. Это — конец. На этом их история заканчивается. Эпилога никакого не будет, счастливого конца тоже. Все так, как должно было быть. Все так, как решила Ксюша изначально. — Прощай. Бракунова кивает, прекрасно зная, что он не увидит, но на слова ее уже не хватает. Она отбрасывает телефон в сторону и чувствует, как слезы просто начинают катиться по ее щекам. Никакой истерики, никаких драматичных сцен. Просто полная опустошенность внутри и абсолютное нежелание что-то делать дальше. Свою глупость Ксюша прекрасно понимает. Знает также, что исправить уже ничего не может. Но она уже просто заранее решила, что счастливой с ним быть не может. Разве могла позволить вмешаться чему-то в ее планы? Все люди упертые. Если они что-то решают для себя, то ты никак уже их решение не изменишь. Это уже окончательно. Изменения вносятся только на стадии черновых предположений. Люди не отказываются от своих убеждений, они просто подстраивают их под свои желания, повлиявшие на дальнейшие решения. Люди сами творят свою судьбу. У каждого человека есть такая сила, о которой он даже не подозревает, но которую он тратит впустую, используя только во благо, как он думает, себе. Люди сами отказываются от того, чтобы быть счастливыми. Им нравится чувствовать себя потерянными, разбитыми, расстроенными. Им нравится позволять другим причинять себе боль, потому что так они могут сказать, что это кто-то другой мешает им найти свое счастье. Остановись и задумайся: что ты хочешь от этого мира? Что ты хочешь от себя? Что ты готов ради этого сделать? Достойны ли твои желания тебя? И если нет, то просто откажись от них. Не позволяй им испоганить всю твою жизнь, пожалуйста.

Просто позволь себе стать счастливым.