***
Небольшой белый дом в пригороде шумел бесшабашной студенческой попойкой, периодически выплевывая окнами громкую музыку, пустые бутылки и задорные выкрики. Загнав машину прямо на лохматый от молодой травы газон, Сэм почти вбежал в раззявленную входную дверь, проигнорировал бурное приветствие окружающих и уверенно двинулся на второй этаж. Поднялся по лестнице, протиснулся мимо знакомой целующейся парочки и свернул в длинный коридор. За светлой дверью хозяйской спальни раздавались взрывы хохота и нестройное пение. При этом пьяной Тильды, задремавшей на полу, не наблюдалось. Сэм озадаченно нахмурился и оглянулся. Быстро прошелся дальше по коридору — никого. Веселье в спальне все набирало обороты. Дверная защелка сдалась с полтычка, и Сэм почти вломился в небольшую комнату, немедленно обращая на себя внимание трех уже совершенно не владеющих собой девиц: — Какой ла-а-апочка! — Де-е-евочки, я вся горю! — Ну куда ты, котик, сто-о-ой… Вышел, захлопнув дверь и еще раз оглянулся, все больше раздражаясь. Прошипев что-то себе под нос, рванулся к лестнице и бесцеремонно, за воротники, расцепил целующихся влюбленных. — Сэм, твою мать! Вот ты сейчас вообще ни хрена не вовремя! — Где Тильда, Джефф? — Кто? — вихрастый Джефферсон почесал испачканную помадой щеку. — А, Рыжулька! Кинула нас, мол, нахер эти тусовки и вас всех туда же! — Ага, — подтвердила его дама сердца. — Наверное, сейчас сладко спит в своей постельке, как хорошая девочка… — Джефф был прихвачен ее тонкой ручкой за футболку и утащен куда-то наверх и в сторону. Сэм оперся руками о перила, опустил голову и задумался. Ему нужно было сложить в голове один небольшой, но очень увлекательный пазл — из тех кусочков, что выдала ему Тильда. … три заполошные девки с юридического… упились в хлам, а я потом так хлебнула… их кровушки… … какое-то время я снимала у Мэйс комнату… У нее была дочь — Миранда. Студентка. … на вечеринке с друзьями у Миры остановилось сердце… Если бы я не ужралась так с тех дамочек… Я съехала из той комнатушки, но все равно приходила к ней — просто посидеть рядом… Все это такая увлекательная задачка, и я хочу малость подправить решение, ну, знаешь, чтобы ответ сошелся в точности… Сэм оттолкнулся от перил и вернулся обратно, снова распахивая светлую дверь, вызывая бурю восторга у раскручивающих на полу пустую бутылку девиц: — О-о-ой, девочки, котик вернулся! — Кис, кис, кис! — Круто! Надое-е-ело друг с другом целоваться! — Кто из вас Миранда? — хрипло поинтересовался Сэм, проверяя свою догадку. — Вы-ы-ыкусите, девки! — Нежная смуглянка сунула подругам под нос тщательно сложенную фигу и кокетливо поправила кудри. — Это я! Э-э-эй, ты куда?! Уже не прислушиваясь к остальным выкрикам, Сэм закрыл дверь, постоял немного в полутемном коридоре и отправился на выход.***
Витрина книжного была украшена разноцветной стайкой бумажных журавликов-оригами, густой и пушистой от множества острых крылышек и хвостов. Начинало светать. Сэм без особой надежды потянул за ручку, но дверь оказалась не заперта. Притихший магазинчик сонно поприветствовал его запахами свежей печати и кофе. На стойке у кассы красовался духовитый букет белой сирени. Сэм осторожно пробрался к лестнице, стараясь ничего не зацепить по дороге, и поднялся наверх, через два пролета. Ярко освещенная, уютная гостиная была заставлена стопками книг, кое-где еще не распакованных. У дальней стены громоздились рулоны цветной и белой бумаги, словно поленница. Весь правый угол просторной комнаты занимал отполированный до блеска рояль с поднятыми крышкой и клапом. Очень молодая, насупленная Тильда задумчиво стояла у окна, прямо напротив замершего Сэма. Ее грубая, местами драная джинсовая куртка была небрежно застегнута на три пуговицы, зато длинная юбка сияла идеально белыми, словно стекающими на пол мягкими складками. — Вижу, Мэйси забыла закрыть дверь, — усмехнулась Тильда, не двигаясь с места. — Она проснулась совсем недавно. Перепугалась, что подзагулявшая дочурка до сих пор не объявилась, и понеслась ее выручать. Сэм смотрел на нее и молчал. — Да, это я ее тогда… до смерти, сердце и не выдержало, — продолжила монотонно. — Случайно вышло, я пьяная была. Херовое оправдание, конечно. Рояль еле слышно тренькнул, как будто соглашаясь. Тильда прошлась туда-сюда, обхватив себя руками, и снова уставилась на застывшего Сэма. Ее тяжелый темно-зеленый взгляд совершенно не вязался с нынешней легкомысленной студенческой внешностью. Куртка была надета прямо на голое тело, обуви не было вовсе. — Доноры. Для меня всегда кругом были одни только доноры. Крови, рубашек, эмоций, жизни, — прошипела Тильда и устало склонила голову. — Всегда. С момента моего появления. Ты спрашивал, что я такое? О-о-о, не нужно придумывать мне отдельное название, все и так ясно — жадная, жестокая, временами очень тупая тварь, непонятно откуда и для чего взявшаяся. Мне понравилась Миранда, и я ее забрала. А ты… тебя мне хотелось присвоить еще сильнее. Хотелось всегда и во всех смыслах этого слова. Как ты там говорил? Больно, почти невыносимо хотелось. Сэм вздохнул, порывшись в карманах. Пачка сигарет измялась, но одну целую все же удалось найти. Зажигалка была почти пустая, на один раз. Прикурил, не сводя с разволновавшейся Тильды внимательного взгляда, и попросил ее: — Открой окно, — подошел, опираясь на широкий подоконник, наблюдая, как сквозняк медленно вытягивает сизый дым на улицу. — Я смотрю, ты уже манатки в узелок собрала? — За занавеской обнаружился потертый старинный саквояж, похожий более на музейный экспонат, чем на предмет обихода. — Скоро вернутся Мэйс с Мирой, — тихое бормотание в ответ было почти неразборчивым. — А для тебя я опасна. Мне пора. — Да, нам пора. Бери! — передал ей сигарету. — Вижу же, что хочешь. Узелок твой я возьму. Поехали. Тильда чуть затянулась, тут же раскашлялась и сплавила окурок в стоящую рядом чашку с остывшим чаем. Покачала головой, покосилась мельком и вдруг очень цепко, испытующе глянула на Сэма. Высмотрела в глубине его глаз тонкие синие искорки и немедленно испугалась, что все это лишь какая-нибудь хитрая игра света и тени, иллюзия. Резко выдохнула, распахнула на нем куртку и дернула футболку, вытаскивая ее из-за ремня. Сунула под нее руки, сильно прижимая ладони к груди, к сердцу. Раз. Тильда зажмурилась, сжав зубы. Шагнула еще ближе к Сэму. Два. «Потрогай, потрогай… убедись», — со смешком прошептал он ей на ухо. Три.***
Тильда, всю дорогу напряженно разглядывающая совершенно безмятежного Сэма, уже у самых дверей вдруг свистяще прошептала что-то, судорожно вздохнув, чтобы не расплакаться, — возможно первый раз в жизни. Сэм оглянулся на нее, метнул саквояж под скамью в прихожей, и поднял ее на руки, сминая белую юбку. Донес до дивана, осторожно опуская, но Тильда удержала его за шею, почти роняя на себя, и быстро обхватила ногами, чтоб наверняка. Сняла с него куртку и медленно стянула футболку, набросив ее на спинку дивана, чтобы надеть после. Сэм приподнялся, расстегивая пуговицы на ее джинсовке, сдернул ее и замер — под левой грудью виднелись два коротких тонких шрама, чуть под углом друг к другу. «Это на память осталось, от той рыжей девочки», — прошептала Тильда, потянувшись к его губам, запустила руку ему в волосы. Поцелуй захватил обоих и уволок куда-то, где был только шум крови в ушах и одно сердцебиение на двоих — мощное, прорывное и очень неторопливое. Оглушающее. Такое, что уже не слышно было глухого рычания Сэма, когда Тильда несдержанно сунула руки ему в расстегнутые джинсы, и треска разрываемой юбки, попавшей под горячую руку после. Одно сердцебиение и как будто одно тело на двоих, но уже беспокойное, горячее, почти болезненно чувствительное, спятившее, торопливое и взрывное. С любовным шепотом, сбившимся дыханием и синими искорками в темных глазах.***
— Сэ-эм. — М-м-м. — Может, в спальню, а? — Давай. Только там пока кровати нет. Моей первой зарплаты хватило лишь на частично меблированную. — А моя любимая стойка? — Стойка есть, она капитальная — часть снесенной когда-то кирпичной перегородки. Я потом только столешницу на ней сменил, при ремонте. Кстати, откуда у тебя этот саквояж? — Сперла. Как-то на вокзале в Копенгагене меня обхамила респектабельная мадам с обширной кормой. Такая… э-э-э, вдова в вечном трауре, ибо черный стройнит. В этом очень ценном саквояжике она таскала банки с прахом обоих своих мужей. Чуваки даже после смерти были у нее под рукой — а что, очень удобно. Так вот, я сумочку эту приглядела, стырила, а брешущей на меня жирной болонке отвесила смачный пендель. — Черт, Тильда, так же нельзя… ох! — Хватит ржать, я спасла тех мужиков! Они оба отправились в свободный заплыв, да-да. И даже не по реке, заметь. Я их до побережья доперла, прямо до соленой волны, отдавая дань терпению, так сказать, и выдержке. — Интересно, а за мое терпение и выдержку… — Я тебя люблю.