A Light That Never Comes

В квартире стояла глухая, обволакивающая тишина. Занавески на окнах легко колыхались за счёт гуляющего по комнате сквозняка. Телевизор работал с некоторыми перебоями. Звук был убавлен. Только картинки с экрана прыгали по стенам квартиры, пробуждая тени мебели ото сна. Гостиную освещал лишь одинокий торшер, лучи которого отражались в тёмных глазах мужчины, что неподвижно сидел на мягком диване и немигающе наблюдал за ведущим срочных новостей, которыми сейчас были забиты все эфиры. Ничего не слышу, ничего не вижу. Ничего не хочу слышать, потому что слов, сказанных Чарльзом в Капитолии, было достаточно. С улиц доносились звуки ездящих туда-сюда военных фургонов. Были организованы поиски оставшихся в живых солдат из павшей армии О’Дрисколла. Предводитель мёртв, да только подчинённые его даже под воздействием таблеток проявляли находчивость. Нужно было найти их и убить, пока они не завербовали кого-то в других штатах. Впрочем, не Джон принял это решение. Всех людей он освободил. Но разве что-то изменилось? Может, мужчина просто выпустил выросших зверят из клеток? Охота на неверующих… Путь, что выбрал Кольм, и был некой инквизицией. Каждый является врагом. Каждый несёт в себе нечистую силу. А кто не с нами, тот против нас. Джон делал то же самое. И какой тогда толк от революции и пролитой в ней крови? Квартира номер 873 словно вымерла на фоне других помещений. Заброшенная некогда высотка вдруг ожила, вдохнула в себя спертый порохом и кровью воздух. И не задохнулась. Не закашляла. Она привыкла. Небоскрёб совмещал в себе и квартиры, и офисы, отведённые для различных компаний. Люди вернулись к прежним обязанностям, пытались наравне с новой властью поднять родную страну с колен, прийти к миру и согласию не только изнутри, но и снаружи. Переговоров с другими государствами нельзя было избежать. Да и не за чем. Кто-то туда-сюда сновал по коридору за входной дверью, нарушая прежний покой. Топот ног проникал через все доступные щели, ибо для звука не было никаких препятствий. Жизнь возвращалась в привычное русло. И только мужчина, развалившийся на мягком диване в квартире прямо под пентхаусом, кажется, и не жил. Может, он уже давно был мёртв… Никто этого не знал. Ничто не могло быть забыто после той страшной бойни в Капитолии. Фигура же, откинувшая голову назад и зажмурившаяся от яркого света торшера, думала иначе. Кто он теперь такой, раз даже в гости никто не заходит? «Отряд, подоспевший на помощь до недавнего времени, быстро зашёл в лифт и теперь ждал своего предводителя. Тот, впрочем, никуда не торопился, медленно переставляя ногами и вперив глаза в пол. Лифт тоже никуда не уходил. Как привёз спасателей, так с места и не сдвинулся. Какой послушный. А были ли уже те, кто мог его вызвать? Может, остались лишь те, кто находился под самым куполом? Это предстояло выяснить. Когда же Джон наконец зашёл в лифт, створки того с лязгом закрылись, и отряд молча поехал вниз. До поры до времени. — Мы их предали, Чарльз, — вдруг тихо произнёс Марстон, обращаясь к длинноволосому мужчине, что стоял за его спиной, — раньше я этого не понимал, но они ведь тоже живые, — Смит ухмыльнулся, но звуков никаких не издал. — Может, не в том смысле, в котором мы это понимаем, но тем не менее. Если они боялись умирать и цеплялись за жизнь, как утопающий — за соломинку, то чем лучше мы? Люди, что стали убивать всё человеческое в себе с помощью каких-то таблеток? Андроиды же прикрывали нас, защищали, а мы сами их уничтожили. Снова. Несправедливо, тебе так не кажется? Чарльз лишь тяжело вздохнул. Ему была неизвестна история предводителя, были неведомы все тонкости его завязавшихся отношений с Артуром. Он не чувствовал этой химии. Он не понимал истинного значения поцелуя, остатки которого уже испарились вместе с одной жизнью там, наверху. Он не знал ровным счётом ничего, кроме тяжёлой жизни на «полях». Невыносимый труд, холод, голод, дрожь рук, смерть рядом стоящих. Ни следов глубоких чувств. Грубо было бы отрицать наличие переживаний по поводу увиденного тогда и сейчас. И всё же смотреть со стороны и самому участвовать в том или ином событии — вещи разные. Посему Чарльз просто сказал то, что думал, невзирая на незнание сути дела. Пускай Джон сам с этим разбирается. — Я уже озвучивал свое мнение на этот счёт. Мы ничего другого предпринять не могли в сложившейся ситуации. Некоторые вещи лучше оставлять такими, какими они были изначально. Всё рано или поздно вернётся к исходной точке. С андроидами это произошло. Время покажет, правильно мы поступили или нет. Джону оставалось, стиснув зубы, просто промолчать. А тем временем лифт уже приехал на нужный этаж. И вместе с лязгом открывающихся металлических створок раздался звук снятия оружия с предохранителя. Заметил ли это кто-то из рядом стоящих? Вряд ли. Джону от сего не стало спокойнее. Он и не сделал новый, даже ошеломительный, выстрел. Тот и так был бы лишним. Просто… В груди перестал бушевать экзистенциальный шторм. Зверь снова уснул. Джон первым сделал шаг вперёд и вышел наконец из лифта». Слиться с окружением — вот лучший способ не подавать виду, что ты здесь, что ты жив, что тебя просто так не сломать. И не тебе решать, жить или умереть. Пускай решают другие. Как решали всегда. Как некогда решил ты сам, а после за тебя. Джон сильнее вжал голову в плечи, зябко поежился от гуляющего по квартире сквозняка и ещё глубже провалился в диван. Тот словно бы принял форму тела нового хозяина. Открытая бутылка пива стояла на журнальном столике напротив, однако к прохладному стеклу мужчина так и не притронулся. Боялся забыться и усыпить намеренно свой разум. Алкоголь хуже лекарств от эмоций… Боль никуда не уйдёт. Наутро лишь станет плохо. Тебя всего будет выворачивать наизнанку, голова — болеть, свидание с фаянсовым другом затянется. А шрамы… Они останутся. И будут тянуть, тянуть, даже рваться, пуская кровь наружу, даря возможность появиться новой порции, чтобы после вновь терзать твою душу, а тело заставить извиваться подобно змее, когда кишки твои скручиваются в тугой узел, лёгкие давятся смолой, а звоночек, предвещающий цирроз, чаще подаёт тревожные сигналы. И как же невыносимо больно, но хочется снова достать вожделенную пачку, подцепить зубами сигарету и закурить, выпуская вместе с кольцами едкого дыма остатки своей бренной сущности. Когда у тебя ничего нет — нечего и терять. Больше нечего. Все, кто надо, погиб. Нет ни Джека с пробитой головой; нет ни Эбигейл, задохнувшейся уже под тем тёплым одеялом; нет ни Кирана, куски которого впредь даже патологоанатом не соберёт, слишком сложна мозаика; нет ни Артура, который, кажись, не успел напоследок сказать нечто важное, не успел прикоснуться, поскольку Джон уже сделал шаг прочь от новой боли, а застыл подобно статуе. Нельзя бежать к будущему, когда так тянет в прошлое. Идти вперёд невозможно, когда делаешь два шага назад. Ты снова всё просрал. «И наступил в густую лужу крови. Прямо возле панели лифта лежал истерзанный разрывными пулями труп. Бездыханное тело несчастного было настолько изуродовано, что Джон не сразу признал в нем кого-то знакомого. Имени убитого парня мужчина не знал. Просто вспомнил, что тот стоял рядом с Чарльзом, прямо перед походом в Капитолий. А сейчас лежал на боку возле лифта с вытянутой рукой. Видимо, тоже хотел добраться до небес. Увы, путь туда был заказан лишь по приглашению. Джон поспешил убрать ногу с лужи крови и, перешагнув через чужое тело, пошел дальше по проходу, минуя многочисленные кабинеты, коридоры и закоулки. В воздухе отчётливо чувствовался запах металла. Гемоглобин смешался с молекулами кислорода и прочих газов. И пока Марстон медленно шёл вдоль стены, ему приходилось осторожно перешагивать и через другие трупы. Отличить человека от машины было несложно. Но какое теперь это имело значение, когда ступаешь будто по минному полю, боясь ненароком задеть подошвой ботинок осколки чужих душ? И всё же не получалось. То на руку, то на ногу, то на остатки головы наступишь. Бывало, слышались даже тихие всхлипы и стоны лежащих, еле живых. Помочь им уже было нельзя. Слишком велика кровопотеря. С андроидами было то же самое. Оторванные конечности, следы голубой крови на бледных лицах и отчаяние, мерцающее на дне застывших стеклянных глаз. Кто-то даже пытался собирать их по частям. Но зачем, если они уже отключились? Людей только никто не трогал. Некоторые лишь плакали над мёртвыми телами. По мере того, как Джон спускался по лестнице на первый этаж, видел он, что были ещё живые. Выползали они из-под тел падших машин. А ведь кое-кто раньше говорил, что у андроидов нет души! Кто-то старался встать, кто-то уже ходил туда-сюда, помогая раненым, кто-то и не пытался добраться до своей части тела, которая лежала всего в паре метров, а кто-то просто застыл в той позе, в которой до этого сражался. Джон сделал последний шаг. Послышался лёгкий хруст. Это были куски стекла, кои словно ковром теперь устилали весь пол. С потолка также сыпалась штукатурка, стены то там, то здесь были выбиты. Некоторых бойцов даже придавило бетонными блоками, ибо часть второго этажа из-за нескольких взрывов умудрилась обвалиться. А Джон всё следовал к выходу из здания Капитолия, надеясь глотнуть свежего воздуха и не видеть больше столько трупов. То, что он так боялся, — сбылось. Но крик боли так и не вырвался из груди. Лишь до ушей донёсся чужой оклик. Остановившись в разломанных входных дверях, Джон медленно повернулся. И первое, что он увидел, — это вереница кровавых следов, ведущих к нему самому». Глаза всё же пришлось открыть, поскольку картинки в работающем немом телевизоре вдруг сменились на более живые и интересные. Не было нудной рекламы от различных компаний, внезапно оживших после краха Капитолия. Не было скучных репортажей с мест, которые Джон не так давно разнес в пух и прах. Не было интервью, взятых у людей, которые в последнем бою потеряли родных и близких. Не было новостей о том, что очередной президент какой-то там страны всё-таки согласился подписать с США мирный договор. И пусть дата в углу экрана говорила о том, что запись, которую Джон пропустил, транслировалась два дня назад, на экране возник мужчина средних лет, которого Марстон видел ранее в других передачах. Какой-то журналист. Хавьер… А фамилию Джон так и не смог запомнить. Он лишь чуть наклонился вперёд, дабы лучше рассмотреть знакомое лицо, и, взяв пульт, прибавил звук. — И снова мы ведём прямой репортаж из Капитолия, который уже начали восстанавливать после битвы, что произошла почти месяц назад, — услышав это, Джон едко усмехнулся, а ведущий тем временем продолжал, с неким энтузиазмом заходя на некогда охраняемую территорию. — Президент Смит заявил, что готов поделиться информацией касательно новой политики Америки. Давайте послушаем… Марстон всё же подцепил двумя пальцами холодную стеклянную бутылку и сделал небольшой глоток, который слегка обжег горло. И вмиг обратился в слух. «— Ну? — мужчина развёл руками и принял выжидающую позу. — Джон, я просто хотел сказать, — Чарльз словно подплыл к своему предводителю, а за спиной его собралась толпа, которую Марстон недавно и привёл в это место. Прямо на расстрел. Изнеможденные, окровавленные лица, искалеченные тела. И взгляды, прикованные сейчас лишь к Джону. — Мы все хотим сказать «спасибо» за свободу, что ты подарил нам. Джон на это лишь усмехнулся и хотел было даже засмеяться, но вовремя спохватился. Как-то невежливо так издеваться над чужим и своим горем. — О чем ты вообще? — мужчина легко махнул рукой. — Какая свобода? Оглянись вокруг… — Я не про это! — перебил его Чарльз. — Теперь мы сами можем решать, где нам жить, во что верить и как распоряжаться своей судьбой. С тиранией покончено. Благодаря тебе у Америки появилась возможность всё исправить. Джон переминался с ноги на ногу, боясь вставить слово в столь льстящую речь. Или же просто не верил в то, что слышал в свой адрес. Смит же осторожно положил руку мужчине на плечо и громко произнёс: — Думаю, никто не будет возражать, если ты станешь нашим новым президентом. По толпе за его спиной прошлись тысячи восторженных возгласов. Настолько звонкие, насколько позволяли охрипшие от рыданий и криков о помощи голоса. Да только сам Джон слегка опешил, чуть было не потеряв дар речи. — Что?..» — Господин президент, в прошлом интервью Вы заявили, что собираетесь утвердить новую программу помощи населению. Уточните, пожалуйста, чего будут касаться изменения? — журналист быстро поднёс маленький микрофон к губам Чарльза. — В первую очередь, — прочистив горло, начал Смит, — новая программа коснётся детей, подвергшихся эксплуатации на «полях». Все мы там были и знаем, как тяжело после всего вернуться к прежним обязанностям. Государство обязано помочь самым маленьким гражданам, потому что именно они являются продолжением нас самих, — мужчина задержал взгляд на объективе снимающей его камеры, словно пытался кого-то увидеть на той стороне, но быстро пришёл в себя и продолжил. — Также мы снова открываем все раннее функционирующие компании, чтобы дать людям возможность получить рабочие места, и активно восстанавливаем средства общей связи с другими штатами, чтобы быстрее стабилизировать ситуацию. В том же Нью-Гановере, например, люди взбунтовались против андроидов, поскольку машины были отключены лишь на территории Лемойна. Мы пытаемся контролировать данное происшествие, так как жертв, павших в битвах в Сен-Дени, хватило сполна. — А что насчёт андроидов, которые находились под контролем О’Дрисколла? — задал вопрос журналист, чем несколько озадачил Чарльза, судя по его удивлённому выражению лица. — Будут ли проводиться работы касательно их утилизации? — Ни о какой утилизации речи быть не может, — отрезал Чарльз, а Джон наклонился ещё ближе к экрану телевизора. — Люди из других штатов ещё не знают, как сильно помогли нам андроиды в последней битве. Никто не будет их уничтожать. Мы планируем снова их включить, чтобы они помогли нам отстроить город заново. — Участились случаи так называемого «пробуждения машин» и в других уголках страны. Как считаете, это последствия происшествия на заводе? — Всё возможно. Но, повторюсь, больше использовать андроидов мы не будем. Наоборот. Нашей целью является именно, как Вы верно подметили, их пробуждение. Так они сами начнут нам помогать. И это не я придумал, между прочим, — Чарльз положил руку на грудь в качестве подтверждения своих слов. — Как только завершатся работы по подготовке социальных проектов, мы тут же перезагрузим всех андроидов и проведем диагностику их систем. Новые военные модели также пройдут процедуру пробуждения. — А они будут помнить о том, что делали до отключения? Смит на несколько секунд замолчал, пытаясь подобрать слова, а Джон затаил дыхание, надеясь на положительный ответ. Однако… — Не факт. Но это не так важно, — поспешил мужчина успокоить напрягшегося журналиста. — Главное, что они будут помогать нам по своей воле и так же, как люди, в скором времени получат рабочие места. Пришла пора изменить отношение к нашим созданиям и выбрать иной, более правильный путь развития. Иначе все жертвы прошедшей революции были напрасны. Экран телевизора снова заволокли густые нити помех, а Джон, кажется, так и не начал снова дышать. Ему просто было нечего сказать даже самому себе. В голове не осталось ничего, кроме… «— Никто тебя не заставляет, пойми, — поспешил добавить Смит. — Просто, сам понимаешь, сейчас люди доверятся лишь тебе… — Да неужели? — несколько обиженно спросил Марстон. — А кем ты был раньше? Вопрос поставил Чарльза в тупик, но тот всё же нашёл, что ответить. — Работал адвокатом в окружном суде. Помимо всего прочего, занимался политической деятельностью. — Значит, имеешь юридическое образование. И разбираешься в политике, — Джон скинул руку Смита со своего плеча и хлопнул мужчину по спине. — Вот ты и будешь новым президентом. — Но как же, — попытался возразить Чарльз, а люди за его спиной, кажется, притихли, ожидая развязки. — Вот так и будешь. Больше некому. А я устал. От всего устал… Джон развернулся на пятках и, перешагнув через кусок металлической балки, которая валялась прямо на входе в Капитолий, двинулся вперёд, ни разу не обернувшись назад. Новый невидимый путь был проложен через пустые улицы Сен-Дени, мимо того самого бара и на пустой склад. Напоследок до ушей мужчины донеслись слова Чарльза: «Мы никогда не забудем тебя и того, что ты для нас сделал». Однако данная фраза была услышана лишь вскользь. Джон думал только о том, как бы забрать с того склада планшет, а заодно и остатки приятных моментов, впредь ставших просто воспоминаниями». Мужчина сделал ещё один глоток. И взгляд его вдруг зацепился за тот самый планшет, лежащий на журнальном столике. Новость, услышанная по телевизору, заставила сердце забиться сильнее, а разум немного пошатнуться. Руки чуть задрожали, и пальцы с трудом подхватили скользкий металл. В голове невольно всплыл знакомый до боли образ. И только видео с планшета могло оживить его. Только движения чужих губ были способны помочь вспомнить последний поцелуй, оставшийся на небесах, путь к которым теперь закрылся навсегда. Джон осторожно нажал на экран, и картинка ожила. И снова знакомые лица. Снова движения, от которых не только у Артура захватывало дух. Оба знали действия персонажей видео наизусть. Знали наизусть произнесенные слова нежности. Знали каждое прикосновение, мимику, жесты… И рука одного всё равно невольно потянулась под лежащую рядом подушку, а пальцы нехотя подхватили холодную рукоять. Джон извлёк вожделенный бластер и, как родного, прижал его к груди, по-прежнему следя за героями любимого видео. В голове лихорадочно вертелись самые разные мысли. И все они были неправильными. Никто бы такое не одобрил. Да только всем было плевать. Гости в этой квартире никогда не появлялись. Чарльз солгал. Все о Джоне забыли. Да и он сам, кажется, тоже хотел забыть о себе, медленно поднося ствол бластера с подбородку и кладя палец на курок. Всего одно нажатие. Прям как прикосновение к экрану планшета. И наступит покой. Нет. В дверь внезапно позвонили. Суицид не состоялся. Джон тяжело вздохнул и уж было хотел всё-таки нажать на курок, только чтобы не вставать с мягкого дивана и идти на встречу с первым гостем. Но, опять же, в голове его промелькнула банальная, на первый взгляд, мысль: «Если убью себя, то не открою дверь. А это как-то невежливо». Идиот… Марстон, всё же собравшись с силами, убрал бластер от подбородка и снова засунул его под подушку. Видео тоже отключил. Медленно поднявшись с дивана, мужчина нехотя направился к двери, в которую снова позвонили. Значит, пришли точно по адресу. Гость был чересчур настойчивым. Впрочем, это не являлось плохим знаком. Всё-таки первый звонок спас Джону жизнь, когда тот так страстно желал с ней расстаться. Видимо, это подождёт. Мужчина, не посмотрев в глазок, вцепился пальцами в замок, осторожно повернул его, и дверь наконец распахнулась. Джон несколько раз поморгал. В горле словно ком встал. Мужчина и вправду лишился дара речи, приняв увиденное за правду. Может, он просто спит? Может, он уже мёртв? И всё же нет. Это точно был не сон. Гость, что целых два раза позвонил в дверь, сделал шаг вперёд, оказавшись прямо напротив хозяина квартиры номер 873, и чуть улыбнулся. — Привет, Джон, — тихо произнес он. А у Марстона, кажется, сердце снова в пятки ушло. И всё же способность говорить к нему вернулась, чтобы хватило лишь на: — Артур…