«Ничего не случилось, но, вот, позвало за собою — Объяснить не смогу, сорвалась, вот, что осенью птица».
Вообще первая встреча их вышла… в чём-то — так даже романтичной — побег с незнакомкой из города в неизвестном направлении; неплохо, а? Вообще первая встреча их состоялась на удивление, учитывая характеры обеих, бескровно; на одном из многочисленных балов, устраивавшихся в особняке семьи Камелия. Итак, в свои пятнадцать с половиной Рэйчел умела стрелять с двух рук и неплохо фехтовала, ни отнять, ни прибавить. В свои пятнадцать с половиной Рэйчел не любила платья и беседы о вечных ривских тучах, хотела куда-нибудь и с кем-нибудь сбежать, питала тихую и, наверное, обоснованную неприязнь к трём молодым людям (по странному совпадению, её почти ровесникам): к наследнику маркиза Кэмпбелла, Вайсу Келли, к виконту Рейнхарту, Илейну Тресу, и к неженке Асахи Фурукадзе. В свои пятнадцать с половиной Рэйчел отстукивала невысоким каблуком дробный ритм на паркете, тоскливо смотрела по сторонам — счастливая до невозможности кузина Соньа; увивающийся вокруг кого-то из пансионских воспитанниц Вайс Келли; серьёзный виконт Рейнхарт; мрачный и одинокий, одним видом отбивающий желание подойти Асахи; отчим у столика с дорогим вином; леди Фурукадзе и леди Мария, кажется, неподалёку от него; беседующая с кем-то из новоприбывших чета Камелия; гости-родственники-гости-гости… Наконец, Рэйчел выцепила взглядом из толпы высокую фигуру — тёмное пятно среди, в большинстве своём, светлых одежд гостей. И, ну, только из-за этого стоило подойти, согласитесь! …Потом она о своём решении жалела, конечно, но — редко. Да, именно этим тёмным пятном и являлась Полукровка — во всём своём, так сказать, мрачноватом великолепии. У Полукровки были: загадочное реноме, фиолетовые глаза, восточная внешность, слишком тонкие для потомственных мечников ладони с длинными пальцами и пробирающий почти до костей голос (она вообще смахивала на нечто среднее между — по характеру — заносчивым виконтом Рейнхартом и — касательно внешности — неженкой-Асахи; только с долей здорового ехидства, искреннего сарказма, самоиронии и смешинками в глубине серьёзных глаз). Собственно, «Полукровкой» её звали вполне обоснованно: её отец был родом из Минь, а мать, кажется, из Нихона и приходилась роднёй Фурукадзе, но тут Рэйчел уже не была так уверена. А ещё было умение танцевать, что выгодно Полукровку отличало от прочих знакомых Рэйчел юношей. У Полукровки не было кадыка, но об этом Рэйчел узнать предстояло не очень скоро. И, чисто технически, на балу, да и после, Полукровка делала (возможно, ненамеренно, но сам факт!) всё, чтобы её принимали за парня. Рубашка — чёрная, белая лента вместо галстука или порядком устаревшего жабо, брюки, накинутый на плечи пиджак, короткая стрижка, телосложение, манера держать себя и говорить… Стереотипный образ юноши из хорошей семьи собирался слишком легко и выглядел слишком правильно, чтобы в нём сомневаться. Рэйчел и не сомневалась в тот миг ни капли: просто увидела вдруг кого-то, с кем, кажется, можно будет поговорить не только о погоде и кто, вероятно, не отдавит ноги, случись что (а, ещё к списку всего, имевшегося у Полукровки, стоило прибавить откровенно военную, несмотря на возраст, выправку), и подошла познакомиться. И впервые ощутила на себе то странное состояние, которое кузина Соньа называла «абсолютно беспричинная симпатия»: говорить хотелось не просто «не о погоде», а практически обо всём. И слушать тоже (Рэйчел уже упоминала, что голос у Полукровки тоже соответствовал?). А на первом же туре танцев (на приглашение она, естественно, ответила согласием — выглядела визави куда приятнее кого бы то ни было ещё в зале) выяснилось, что ещё у Полукровки есть крайне характерные для дуэлянтов или фехтовальщиков мозоли на внутренней стороне ладоней, и разговор плавно перешёл на мечи. Тут, примерно, Рэйчел узнала, наконец, имя собеседницы: Кай Дэй, — и в голове как-то сложилась вдруг картинка. Вернее, в голове сложились периодически упоминаемые хорошей подругой отца, леди Рюу Фурукадзе, нихонкой, и её младшим братом, неженкой-Асахи, «родственники-Дэи» из Минь и гремящий на полмира, должно быть, «молодой гений машиностроения Кама Дэй». «Да, мисс, родственник, — Полукровка согласилась/согласился (тогда Рэйчел считала её парнем!) просто. — Старший брат». А ещё добавила, мол, в Ривах надолго задерживаться не собирается: как уже могла заметить мисс, время весьма неспокойное, а хорошие мечи и хорошие стрелки всегда в цене. И, наверное, именно в этот момент Рэйчел впервые пришла в голову мысль, образу приличной девушки неподобающая (то есть, больше, чем её обычное поведение, неподобающая): сбежать. К тому же, стрелять она умела отменно! Якобы мимолётно она упомянула в беседе о подобной возможности. Полукровка усомнилась в способе реализации… Слово за слово — прозвучало азартное «а проверим?» (естественно, от самой Рэйчел). И, после секундного колебания, согласие. Ха! Полдела сделано! Полукровка самозабвенно ругалась во время следующего тура, что к таким проблемам жизнь не готовит совершенно, что теперь придётся заказывать второй билет («Если, разумеется, мисс, — с отчётливым сомнением, — ваша затея увенчается успехом»), причём — за свой счёт, что с походной одеждой нужно как-то разобраться, что ждать, видит Создатель, будет на центральной станции Рив не больше получаса, а после — считайте, мисс, не вышло, что поезд отходит в шесть утра завтрашнего дня, что, может, не поздно передумать… Это был самый лучший из всех приёмов, одним словом. Рэйчел впервые задумалась, не опрометчиво ли поступила, только вечером, сидя у туалетного столика в комнате и делая карандашом набросок дирижабля. Наконец, решила, что нет. Не опрометчиво. Полукровка вообще имела свойство вызывать ничем не оправдываемое и не мотивированное доверие. И вообще, неплохо бы решить, что она с собой возьмёт! Черкнула пару строк в записке семье Камелия — не ищите, вернусь нескоро. Чуть-чуть — персонально кузине Сонье — ну, прости, так получается. Совсем лаконично справилась с посланием отчиму: собираюсь пойти по твоим стопам, только начну не с регулярной армии, прости уж! Извинилась перед леди Фурукадзе — заверила, что вины Полукровки в произошедшем нет и это её собственное решение. И не могла заснуть больше трёх часов, а потом и ложиться глупо было.***
О том, что отчим был в курсе, а дела эти — побеги и вступления в полулегальные объединения — семейно-наследственные, Рэйчел узнает намного позже и от, собственно, Полукровки. А ещё предстояла встреча с всё теми же неженкой-Асахи и виконтом Рейнхартом, да… В пятнадцать и три четверти Рэйчел уже «на уровне» управлялась с механическими крыльями. И, вообще-то, возникни вдруг необходимость, пошла бы за Полукровку на смерть, но та, как обычно, чудесно подставлялась самостоятельно. С-суицидница чёртова!.. Но пока что она просто сбежала из особняка семьи Камелия через окно — с пистолетами и парой обойм, и первым, что встретило её на перроне, были фиолетовые глаза и протянутая ладонь в чёрной перчатке. Рэйчел с некоторой долей злорадства улыбнулась в ответ, хватаясь за руку и позволяя в самый последний момент перед отбытием поезда втянуть себя в вагон. — Как видите, затея успехом вполне увенчалась! — И я всё ещё не до конца верю глазам, — саркастично отозвалась Полукровка. — Идёмте, мисс, купе не так далеко. А Полукровка — мудак, каких, наверное, и не найти больше, только ей об этом не говорите, ладно? И как-то уж так вышло, что Полукровку Рэйчел обожала и терпеть не могла с примерно равной силой. Просто… в разные периоды жизни.