Драбблы по Тигру и Кролику

Прятки

~осторожно, рейтинг~ Хоть бы раз в его жизни было все так, как он запланировал! Барнаби уткнулся носом в стенку, придерживая сползающее с мокрых бедер полотенце. Неужели он так много просит? Когда ему, начинающему Герою, решили усложнить жизнь стареющим, несуразным, всюду сующим свой нос напарником — он не сразу, но смирился. Приспособился, в конце концов, и у стареющих, несуразных напарников оказались свои плюсы. Когда этот самый напарник незаметно для Барнаби стал тем, кому он доверяет больше всего — и тогда он подчинился очередной прихоти судьбы, хотя своего лучшего друга он представлял другим. Моложе лет на десять, в первую очередь, и на декаду посерьезней. И когда его глупое сердце начало пропускать удары при виде знакомой улыбки на постере или случайно забытой на столе кепки — он воспринял очередной крутой вираж просчитанного до мелочей пути со спокойствием. Быть может, пару раз перепутал назначенные даты интервью и адреса съемок, но это из-за подхваченной неизвестно где простуды, от которой горели щеки и чуть кружилась голова. — Эй, Банни, ты как? — раздался встревоженный голос у него над ухом, и Барнаби в который раз пожелал, чтобы между ними сейчас были костюмы героев, мотоциклы, пара-тройка преступников, вся съемочная бригада и трейлер Сайто, а не полдюйма дистанции и наспех подхваченное полотенце размером не больше салфетки, позволяющее чувствовать Котетсу каждой. Клеточкой. Своего. Тела. Еще хорошо, что Котетсу не принимал душ вместе с ним, а значит, в данный момент был одет как подобает. Стоп. Что он только что подумал? Барнаби зажмурился, отгоняя от себя видение мокрого Тигра, с улыбкой протягивающего пенную губку, мол, «спинку потереть?». Не вместе, а рядом. В смысле, в разных кабинках. Вот черт. — Уверен, что мисс Агнес нас ищет? — его голос прозвучал на удивление ровно. Котетсу за его спиной шевельнулся, то ли пожимая плечами, то ли устраиваясь поудобней. — По слухам, она договорилась, чтобы сегодняшнее интервью у нас взяла какая-то бывшая журналистка, а теперь популярная писательница женских романов. Мэрисон, что ли. И это после обещания целых двух свободных от фотокамер дней! — Мэрилси, — отвлеченно поправил Барнаби, с затаенным ужасом наблюдая, как скользит по стене в поисках удобной опоры ладонь Котетсу и замирает на невинном расстоянии, но что-то внутри Барнаби это самое движение вниз трактует однозначно и недвусмысленно, заставляя приливать кровь не только к щекам. — Невежливо заставлять их ждать. Котетсу хмыкнул. — Статья будет называться «идеал идеального героя». Ты точно хочешь поговорить о своих предпочтениях в любви? — Нет, — сдался Барнаби. Вот о чем, так о любовных делах он бы предпочел помалкивать. Еще недавно на подобные вопросы у него было заготовлено классическое «важна не внешность, а характер», а теперь… Вот вам Кабураги Т. Котетсу, вечный источник удивления и оптимизма в одном флаконе, а уж характер какой! Получите и распишитесь. — Агнес бы потом опять ругалась, что из меня слова не вытянешь, — то ли похвастался, то ли пожаловался Котетсу. — Хотя, я бы мог сказать, что в последнее время мне нравятся кролики, когда они милые… — Котетсу-сан! — он наверняка шутил, вполне в его вкусе, но даже высказанное не всерьез признание словно ожгло огнем, и хваленое самообладание Барнаби дало трещину. — Не надо так шутить. Это жестоко, в конце концов. — Банни, — растерялся Котетсу. Он явно не понимал, чем вызвал реакцию напарника, и этот факт жалил больнее всего. Дружелюбный Котетсу, который одинаково хорошо относится ко всем своим друзьям… Спросите Карину, насколько приятно быть одной из многих. Или, что уж скрывать, Барнаби тоже знакомо это сладко-горькое чувство.  — Не знаю, что я опять сделал не так… Ну хочешь, я тоже разденусь, и мы будем с тобой наравне. К тому же, глупо быть в душевой кабинке одетым. Барнаби не веря своим ушам оглянулся: старикан действительно начал стаскивать с себя одежду, бросая прямо под ноги. Он что-то бормотал про нервных кроликов, а когда заметил взгляд Барнаби, пожал плечами: — Ну да, мне не двадцать лет, уж прости. И ни слова о тренажерном зале! Котетсу решил, что он пялится исключительно из желания высмеять?! Барнаби вновь уткнулся лбом в стенку, преодолевая желание стукнуться о нее пару раз. Вряд ли поможет — вид Тигра, стаскивающего с себя трусы, навеки отпечатан у него в мозгу и наверняка будет сниться уже сегодня ночью. — Так лучше? — спросил Котетсу и поставил подбородок на плечо Барнаби, пытаясь заглянуть в его лицо. — Может, прекратишь на меня дуться? — Теперь нас тут двое. Голых. Отлично, — выдавил из себя Барнаби. — А если нас найдут? — Скажем, что принимали душ, — легкомысленно отозвался Котетсу. И раньше, чем Барнаби успел его остановить, Котетсу врубил душ на максимальном напоре, сверху тут же обрушилась лавина теплой воды. — Черт! Котетсу торопливо крутанул ручку управления обратно, но было уже поздно: одежда, небрежно брошенная к ногам минутой назад, уже намокла. — Я идиот, — констатировал Котетсу и присел, намереваясь оценить ущерб, а Барнаби, не ожидая такого манёвра в узкой кабине, шарахнулся в сторону, так что теперь перед носом его партнера была не обтянутая полотенцем задница, а откровенно вставший член, который скрыть было не по силам ничему. Признав поражение, полотенце очень вовремя спикировало вниз, чтобы наверняка развеять все сомнения. Барнаби мысленно провалился под землю, все проклял и пообещал себе уйти в монастырь. Он сдержал порыв прикрыться руками в безумной надежде, что если он не будет шевелиться, Котетсу ничего не заметит. Судя по тому, как подавился глотком воздуха Котетсу, прием не сработал. — Не смотри. Красный как рак Котетсу (Барнаби бросил быстрый взгляд, краем трезвого сознания запоминая как выглядит голый и мокрый Котетсу на расстоянии в несколько дюймов, эта смуглая кожа, мускулы, прилипшие к скулам пряди волос) что-то промычал и встал, отводя глаза, и настала очередь Барнаби оказаться на полу, потому что член Котетсу, на который он старательно не смотрел, твердел и поднимался прямо на его глазах, и это было лучшее видение в его жизни. — Ох, — беззвучно выдохнул Барнаби и придвинулся ближе, зачарованный, решительный. Что-то в ситуации нравилось Котетсу, и Барнаби намеревался воспользоваться случаем, наплевав на гордость и здравый смысл. Когда он обхватил член Котетсу осторожной ладонью, провел от основания до головки, его напарник лишь вздрогнул. Барнаби облизал губы и потянулся ближе, но Котетсу положил ему на голову руку, останавливая. — Ты мне, я тебе? — спросил Котетсу тихо, и от его хриплого голоса что-то болезненно перевернулось внутри у Барнаби. Не о «дружеской» помощи он мечтал, но даже такое предложение было невероятной удачей. По крайней мере, его сочли сексуально привлекательным. Он кивнул, и пальцы Котетсу скользнули по его волосам, погладили лоб, щеку, тронули влажную нижнюю губу, и Барнаби намек понял. Это не был лучший минет в истории. Если быть откровенным, в сотню лучших ему тоже не попасть — Барнаби спешил доставить удовольствие и торопился, перебирал все те техники, что видел и чувствовал на себе, ни одну не доведя до конца, пытался понять по тяжелому дыханию Котетсу, что тому нравится и сбивался с ритма, не знал, что делать языком, и просто облизывал головку члена как леденец, ненадолго выпуская изо рта. Он не догадывался, что наивысшим, острым наслаждением было для Котетсу смотреть, как, сосредоточенно жмурясь, сосет член его ослепительно красивый партнер Барнаби, как переводит дыхание и вновь заглатывает насколько хватает умения, словно мечтал об этом долго-долго и теперь не в состоянии сдерживаться. Из его позиции Котетсу было отлично видно, как прижимается к животу Банни его напряженный член, не думая падать, и ощущение собственной власти над Барнаби кружило голову. Мне должно быть стыдно, отстраненно думал Котетсу, но все никак не мог себя в этом убедить. Наконец Барнаби ощутил на затылке направляющие руки Котетсу и немного успокоился, послушно принял быстрый темп, сжал губы, одной рукой продолжил помогать направлять член Котетсу себе в рот, а другую опустил вниз, к каменному до боли собственному члену, сдавил чувствительную головку. Ему не хватало внимания повторить темп на себе, оно все было поглощено Котетсу рядом, Котетсу в нем, его запахом, его вкусом. Котетсу кончит мне в рот, подумал Барнаби, а потом подрочит мне, или, если повезет, отсосет, как я сейчас, Котетсу, Котетсу, на коленях и собирается… Не выдержав вполне реальных фантазий, оглушенный, ошеломленный происходящим, Барнаби содрогнулся и кончил себе в кулак, долгими, протяжными судорогами, почти не замечая, как Котетсу выплеснулся ему на лицо. На преступно красивое лицо, на зажмуренные глаза с длинными ресницами и покрасневшие губы. — Извини, — неискренне сказал Котетсу, постарался вытереть свою сперму с лица Барнаби и больше размазал. Уставился на свою испачканную ладонь, словно впервые ее видел. Похоже, к нему стал возвращаться рассудок, но Барнаби слишком хорошо себя чувствовал, чтобы паниковать. — Нас наверняка уже перестали искать, — предложил он. Котетсу кивнул: — Пойду … проверю. Не глядя на Барнаби, он подхватил с пола полотенце и одежду, вышел из кабины и прикрыл за собой дверь. А Барнаби глубоко вздохнул и потянулся включить воду, чтобы продолжить прерванный душ, но сперва он провел пальцем по щеке и сунул его в рот, чтобы узнать, каков же Котетсу на вкус. Чтобы как наркоман получить первую дозу наркотика, без которого теперь ему не будет жизни. Жаль, что Котетсу не чувствует то же самое.