где звонких небес расстилается синь, от века не вянут ковыль и полынь, и там я предам смерти, полной огня, всех тех, кто с тобой разлучает меня.
♫ Канцлер Ги — Полынь и ковыль
Все это было слишком. Переходило все границы. Гаара знал, что болезненно реагирует на потрясения, острее воспринимает все, отчасти в том виной был демон, отчасти — его характер. Все дети Расы, предыдущего песчаного короля, унаследовали не спокойный и миролюбивый нрав своей матери, но вспыльчивую и горячую натуру отца. Гаара понимал, что его привязанность к сестре — неправильная, больная, нездоровая, но не считал, что должен от нее отказываться, и не собирался, и его ревность окружала Темари, подобно золотой клетке. Любой мужчина рядом с ней, пусть даже он просто разговаривал с принцессой, заставлял Гаару напрячься, а когда он услышал, что она нравится послу Конохи… что он тоже, возможно, нравится ей, почему бы он ей не нравился, она же приняла его подарок, она краснела при упоминании его имени, Гаара же видел. А даже если не нравится — что если Темари решит выйти за него замуж, чтобы примирить Лист и Песок с помощью брака? Она была готова на многое ради защиты их страны, кто знает, на сколь многое? «Ты можешь просто его убить, — сказал голос внутри, шевельнувшись в груди Гаары горячим жарким суховеем. — Напои пески его кровью, покажи свою силу, покажи, на что ты способен!» Гаара знал этот голос, сколько себя помнил. Гаара ненавидел его, но и любил тоже — это был его голос. И не его голос. Это была темная часть его души, та, что заставляла в детстве ломать кости песчаными клещами тем, кто не нравился маленькому принцу, и получать удовольствие от их плача и криков. Это был тот, кто нашептывал Гааре, как бес на левом плече, что он может все, что ему ни к чему подчиняться законам, что он сам и есть закон. Его дар и его проклятие, Шуукаку, Однохвостый демон песков, живущий внутри. Он чувствовал, что Темари все еще здесь и смотрит на него, и не хотел, чтобы сестра видела его таким — хотя она уже не раз видела пробуждение Шуукаку. Видела все — и как чужая кровь уходила в песок, и как Гаара жадно глотал кровь из кубка, поднесенного жрицей, и как его глаза пылали золотым пламенем. Демон никуда не исчезнет, его можно подчинить, но изгнать — нереально, только вместе с жизнью Гаары, и даже подчиненному демону необходимы жертвоприношения. На третью луну испокон веков случался День Кровавого Песка, просто в этот раз наступил раньше, уже не впервые дата менялась. — Уходи, — повторил Гаара. Темари взволнованно закусила губу. Как она могла его оставить? Ей хотелось подбодрить Гаару, утешить хоть немного, но чем — она не знала. Ей казалось, что ее присутствие помогает ему, что в ее обществе Гаара лучше себя контролирует… точнее, демона в себе. Поэтому и подавляет демона, что его человеческие желания и чувства обостряются. — Гаара, — проговорила она. — Слушай мой голос. Если ты позволишь ему зайти дальше, то он вырвется. Ты вернешься назад, но какова будет цена? — однажды Гаара уже утратил контроль. По-настоящему, не так, как когда убил дядю Яшамару. Что именно тогда его разозлило, не помнил ни песчаный король, ни кто-то из его окружения, зато все прекрасно помнили, как Гаара принял облик огромного жуткого чудовища, и обратно в обличье человека его вернули жрецы — ценой жизни старейшины Эбизо. Эбизо любили в королевстве Песка, он был добрым жрецом, заботился о людях и помогал бедным, лечил больных, когда бы те к нему ни обратились, вне зависимости от статуса, и его смерть Гааре тоже не все простили. — Уходи! — вскричал Гаара, сжав пальцы на своем запястье так, чтобы оставить ногтями кровавые следы и попытаться успокоить себя болью. — Не надо, это его только будоражит! — закричала Темари. — Прекрати, просто слушай меня, ясно? Она никогда не кричала на него. Не боялась, но была осторожной, и понимала, что крик — не самая разумная тактика. Гаара так удивился, что разжал пальцы. Что же ему говорить, что же, что… Темари поняла, что сказать нечего. Все беседы о политике только разозлят Гаару еще больше, детские воспоминания могут пробудить тоску о прошлом, всколыхнув вину за смерть матери и дяди, и вообще, все, о чем бы она ни говорила, может натолкнуть Гаару на болезненные ассоциации, даже сказки. Впрочем, Темари не знала сказок. Она запела. Голос Темари был сильным, звонким и мелодичным, и даже когда она пела тихо — все равно ее голос звучал четко. Она пела колыбельную, древнюю песню Страны Песков. Возможно, ту же самую песню пела для них троих мать… для двоих. Гаару ей укачивать в колыбели не довелось. Гаара слушал не слова, а голос, качающий его на волнах, пробуждая обломки памяти — памяти только о хороших моментах. В его жизни были хорошие моменты, хотя иногда казалось, что нет, но были. В основном связанные с Темари, понимал Гаара. В детстве, теперь… Она всегда была с ним, тот ее отъезд в Страну Листа лишь показал, что она должна быть с ним. Гаара не думал даже о ревности, о запретности его чувств, ни о чем, кроме голоса сестры, убаюкивающего его демона. Заметив, что Гаара заснул, привалившись спиной к камню, Темари выдохнула и разжала ладони — она все это время до боли сжимала решетки. Каматари пришлось отозвать, чтобы не тратить чакру на поддержание призыва. — Темари! — Канкуро, подбежавший сзади, наткнулся на пронзительный взгляд сестры и прикусил язык. — Он… тут? — уже шепотом спросил кукловод. — Да, — Темари потянула брата за рукав, уводя прочь. — Он спит, так что не шуми, будь любезен. Канкуро виновато потупился. Будить Гаару вправду было опасно — в данный момент. До Песчаного дворца они шли молча, стараясь не смотреть друг на друга, и мысли принца с принцессой были тяжелыми, словно камни.***
Темари закрыла за собой дверь королевского кабинета, небольшой комнаты с одним столом и диваном. Здесь принимались самые важные решения, здесь невозможно было подслушивать, а Канкуро вдобавок на всякий случай выставил вокруг незаметных глазу марионеток. Обычно День Кровавого Песка не был чрезвычайным событием, Страна Песков к этому привыкла, но теперь здесь находились послы, а королева Цунаде, несомненно, знала, что период пребывания ее людей в Суне не совпадет с кровавыми ритуалами. Но никто не мог предвидеть, что внезапно демон потребует крови раньше. — Они назовут Гаару опасным и будут правы, — мрачно сказал Канкуро. — Ни одна страна не захочет с нами сотрудничать. Темари сжала губы — так дела и обстояли. В каждой большой стране были свои демоны, их специально испокон веков создавали в качестве оружия, но кровавые жертвы им давно уже не приносили нигде, кроме как в Стране Песка. И другие страны об этом знали, но одно дело — знать, и другое — видеть воочию. Да еще и раньше положенного срока. Никого не волнует, какие причины повлияли на состояние короля, главное, что король неожиданно стал кровожадным чудовищем. Ей не хотелось думать о Гааре, как о чудовище, но что поделать, если так оно и было? — Что, если провести ритуал незаметно? — спросила Темари. Канкуро знал об этом больше, как будущий жрец. Она ждала помощи от брата, но тот лишь покачал головой. — Нельзя. Демон внутри Гаары, но также это демон всей пустыни. Кровь жертвы должен впитать песок именно в том месте, где впитывал всегда, поэтому алтарь из песчаника веками воздвигали там. Слишком древняя магия, чтобы нарушать ее законы. — А если увести послов? — лихорадочно размышляла Темари, меряя шагами кабинет. Канкуро уселся прямо на стол. — Разве что, — согласился он. — Но под каким предлогом? Они только-только прибыли, мы еще не всю Суну им показали. Можно, конечно, повести их в пустыню, но кто из нас будет их сопровождать? Мы не можем спихнуть послов другой страны на мажордома, это неуважение. Наверное, ты их отведешь, я не могу, я должен быть среди жрецов. — Я тоже не могу, — отказалась Темари. — Я нужна Гааре, возможно, я способна утихомиривать его… — Ты? — удивленно приподнял бровь кукловод. — Ты умеешь его утихомиривать? Разве так бывает? — Он мог вырваться, как тогда, когда погиб Эбизо, — тихо сказала Темари. — Он не вырвался. Гаара заснул. Я ему… пела. — Пела, — саркастически повторил Канкуро, так что Темари захотелось его стукнуть. — Ничего себе у вас ментальная связь. — И что такого? Сейчас не имеет значения, какая у кого связь! — рассердилась песчаная принцесса. — Нет, Темари, имеет. Это из-за тебя! — вслед за ней вспылил Канкуро. — Ты бы определилась, или хочешь охмурять Гаару, или любезничать с Нара! Ты же знаешь, что Гаара тебя… — он замялся. — Любит, или хочет, или черт его разберет. И я уверен, что если бы ты ему отказала — силой бы он тебя не добивался, потому что ты для него как… как сокровище, — подобрал нужное слово кукловод. — А ты ему не отказала, ты его поощряла! За руки с ним держалась, болтала среди ночи наедине, и для тебя это могло ничего не значить, а для него еще как значило! — Канкуро потрогал шею. Синяки уже почти сошли, но еще не полностью. — И я не верю, что ты, наш гений, ничего не понимала. Темари печально опустила глаза — Канкуро вновь был прав. Она все понимала. Она играла с огнем, хотя легко могла его потушить, а теперь огонь, раздутый ветром, стал пожаром. — Что уже поделаешь, — буркнула она. В окно кабинета застучал клювом орел — королей в их кабинете во время совещаний тревожили лишь в крайних случаях, и не стучали в дверь, а посылали орла. Канкуро с Темари переглянулись — видимо, времени у них больше не было.***
На площади, как во время коронации, собралась вся Суна, но взгляды людей были обращены не к ступеням замка, где ранее ставили трон, а к возвышению с другой стороны. С виду это был будто обычный камень, о его назначении трудно было догадаться, но сейчас его окружали жрецы в алых одеяниях, и Гаара стоял среди них, рядом со старейшиной Чиё. Темари едва удержалась, чтобы не закричать и не броситься к ним, заставив себя подойти спокойно, медленно, будто так должно быть. — Чиё-сама, возможно, не стоит… — тихо сказала принцесса. — Простите, ваше высочество, но иначе никак, — так же тихо ответила старуха. — Или кровь одной жертвы, или тысяч. Канкуро, — тот уже переоделся в жреческие одежды, — ты будешь помогать мне. Отойдите, ваше высочество, — обратилась она к Темари. Старшего принца, как своего ученика, Чиё не именовала никакими титулами. Темари ничего не оставалось, кроме как послушно отойти в сторону. Среди толпы она увидела Ино, Шикамару и Чоджи, и ей захотелось закрыть лицо руками — потрясающе, как же все неправильно, и это ее вина. Старейшина Чиё вскинула руки вверх, алые широкие рукава обнажили тонкие старческие предплечья. — Внемлите, дети Песков! — по-птичьи закричала она. — Внемлите, духи Песков! Услышь меня, великая Пустыня! Услышь меня, великое Солнце! Услышь меня, великий Ветер! День Кровавого Песка вновь пришел к нам, дабы благословить песок и напоить его кровью! — Жуть какая, — прошептала Ино. — Они правда принесут кого-то в жертву? — Это их обычаи, — невозмутимо пожал плечами Шикамару. — У всех свои порядки, — он не считал жертвоприношения Суны жестокими и неправильными. Раз они до сих пор так делали, значит, это было необходимо, и не другим странам вмешиваться в чужие традиции. — Чоджи, как ты можешь сейчас жевать? — укорила Ино Акимичи, который опять ел печенье. — Я ем, когда нервничаю, — проворчал тот с набитым ртом. — Надеюсь, это не из-за нас, — вздохнула Ино. — А мы тут при чем? — заинтересовался Нара. Ино смущенно накрутила прядь волос на палец и, чтобы избежать чужих ушей, вошла с Шикамару в ментальную связь, через мысли пересказав, что случайно ляпнула королю и как это рассердило принцессу, и что потом Гаара пропал. Шикамару слушал и с каждым словом Яманака все больше мрачнел — он не разозлился на нее, но… Какая же проблемная женщина. «А еще я подумала, что Гаара так разозлился, потому что ты ухаживал за Темари, — уникальной техникой переноса сознания владела одна Ино, и могла не скрываться, — У них странные отношения. Они брат и сестра, не могут они быть влюбленными… с другой стороны, они людей в жертву приносят, что им инцест?» — Мда, — сказал вслух Шикамару, потирая подбородок. — Дело дрянь. Он чувствовал, что им не нужно идти сюда, говорил Цунаде, что это ни к чему, что только недавно песчаные от них уехали, что толку туда-сюда мотаться… но королева слизней была непреклонна, и, хотя в жертвы людей не приносила, зато врезать могла так, что костей не соберешь. У алтаря выстроили людей — мужчин, одетых только в набедренные повязки. Это были преступники, осужденные на пожизненное заключение, те, кем Страна Песка могла пожертвовать. Поэтому у них не существовало смертных казней — каждый из осужденных рисковал рано или поздно умереть на алтаре. — Выбери жертву, Шуукаку! — вскричала Чиё. — Выбери того, чьей крови больше всего жаждешь, и да услышат тебя Ветер, Солнце и Пустыня! Гаара шагнул вперед. Пробежался взглядом по лицам осужденных — кто-то испуганно зажмурился, кто-то смотрел вниз безразлично-пустыми глазами. Их кровь не была нужна Шуукаку, он не хотел их крови, среди толпы был другой — не осужденный, но… Гаара указал на Шикамару. Воцарилась тишина. Люди Суны переглядывались между собой, не не шептались, будто все разом онемели. Ино и Чоджи от шока приросли к земле. Шикамару не верил, что его всерьез принесут в жертву, но и ему стало не по себе. — Нет! — зашептала Темари Чиё. — Нельзя! Пусть выберет другую жертву! Жрица посмотрела на принцессу с сожалением и покачала головой. — Нельзя. Жертва выбрана. Взять его, — приказала она солдатам, и те послушно двинулись к Нара, наставляя на него мечи. Шикамару сложил пальцы, применяя дзюцу переноса тела — и не смог. Его чакру блокировали. Да неужели они и правда?.. — Нельзя! — закричала Ино. — Мы послы доброй воли! Мы неприкосновенны! — она сложила дзюцу, попыталась ментально связаться с Темари, но ее и Чоджи чакру тоже блокировали. — Нет разницы, — сказал ей жрец. — Для Песка все равны. Песок возжелал эту жертву и получит ее.***
Сражаться не было никакого смысла — песчаных было больше, жрецы легко ударили каждого посла Конохи по специальной точке на теле, чтобы обездвижить. Ино и Чоджи усадили в стороне, оставив им только речь — но кричать было бесполезно. Темари смотрела на происходящее, словно во сне. Это было сном, просто страшным сном, невозможно же, чтобы с Шикамару срывали одежду и укладывали на камень. Невозможно, чтобы к его груди приставляли ритуальный нож. Он не кричал — жрецы погрузили парня в сон, так делали всегда, чтобы уменьшить страдания жертвы. Зато кричала Ино, громко, как раненая птица, и Чоджи рыдал, а жрецы восторженно завывали, поднося Гааре кубок, наполненный кровью. Темари молчала и не двигалась. Ее парализовал шок — но и помешать она была не в силах. Ее тоже бы обездвижили, как Ино и Чоджи. Гаара выпил кровь залпом. Алая струйка сползла по его подбородку. Остальная кровь ушла в песок под песнопения жрецов и гул толпы — людей это веселило, особенно тех, кто не был ни теоретической жертвой, ни близким жертве человеком. Для них День Кровавого Песка был веселым. Для Темари тоже — раньше. — Да будем мы благословенны великой Пустыней, озарены великим Солнцем и осенены великим Ветром! — напоследок вскричала Чиё. — Песок доволен кровью!***
С площади Темари увел Канкуро, взяв за руку, как маленькую. Привел в ее покои, где вокруг принцессы захлопотали Саёко и Саюри, снимая с нее сандалии, расплетая косы и массируя плечи. Саёко поднесла госпоже чашу с вином, и Темари выпила через силу — ей чудилось, будто это не вино, а кровь, как в кубке Гаары. — Ты его любила? — спросил Канкуро. При служанках Темари он не боялся говорить ничего — они не выдали бы даже под угрозой жизни. Темари растерянно посмотрела на брата, будто не понимая, о чем он. — Любила? Нет, я… — Госпоже нужно отдохнуть, — бесстрашно напустилась на Канкуро Саюри. — Всыпьте мне хоть сотню плетей, а оставьте пока госпожу в покое! Канкуро всегда поражался преданности этих девушек, но их можно было понять — в детстве их могли продать в публичный дом, но Темари не разрешила, прилюдно попросив у отца отпустить их, а когда услышала, что так нельзя, и эти девочки — товар, то нахмурилась и потребовала продать их ей. Работорговлю в Стране Песка отменили через пять лет после этого, но Саёко и Саюри не пожелали уходить от Темари — остались служить принцессе, только теперь получали за это жалование. — Простите, — принц поклонился Саюри и покинул их, оставив служанку в удивлении. Ненадолго, потому что она сразу же принялась растирать руки госпоже.***
Утром Темари проснулась с ощущением, словно вчера либо много выпила, либо сильно устала. Голова перестала болеть после стакана чистой воды с лимоном, но, как только ушла головная боль — Темари все вспомнила. Может, это правда был сон? — Саёко, Саюри, — стоило ей позвать, и девушки появились. — Госпожа, вы в порядке? — Да я в порядке, — Темари провела ладонью по лицу. — Скажите, вчера… — День Кровавого Песка, — подтвердила Саёко. — Песок принял жертву, все хорошо, демон не проснется. — А жертва?.. — Темари замерла, невесть на что надеясь. Что она могла услышать, кроме правды? — Шикамару Нара, — печально ответила Саюри. — Госпожа, вы любили его? Мне так жаль… Темари застонала, запуская пальцы в волосы. Любила… Да не любила она его! Как они не понимают, как, как, как? Даже Канкуро, и тот не понимает! Но она не стала срывать злость на служанках, она никогда бы не стала на них отыгрываться, то наказание плетьми и то было лишь символическим — Темари знала, что обе девушки просто посидели рядом с палачом, пока тот от души хлопал плетью по деревяшке. — А где Гаара? — спросила она. Несмотря на вчерашнее, отношение Темари к Гааре не изменилось — его вины не было, жертву потребовал не он, а демон в его теле. Гаара сохранял идеальный самоконтроль, четко разграничивая себя и Шуукаку, позволяя им обоим находиться в одном теле, но являясь хозяином тела. Он уступил лишь немного и лишь в особый день. Но никто, никто, кроме королевской семьи и жрецов, не поймет, что Гаара ни при чем. — Закрылся в своих покоях, — сказала Саёко. — Его высочество Канкуро хотел к нему зайти, но так и не достучался. Его величество, кажется, сильно расстроен… Еще бы, подумала Темари. Еще как расстроен. Гаара терял над собой контроль, но идиотом он не был, и прекрасно осознавал, что сделал, и, конечно, винил в этом себя, а не демона. Она встала, с помощью служанок облачаясь в повседневное платье. Волосы быстро заплела сама, ограничившись одной косой, а не четырьмя. — Если Канкуро будет меня искать, скажите, что не нужно, — попросила она Саёко и Саюри. — Только, пожалуйста… без рукоприкладства. Девушки синхронно поклонились, пряча улыбки.***
Дверь Гаары словно даже ауру источала отпугивающую, как вход в логово хищника, но Темари постучалась, волнуясь совсем о другом. — Убирайся, — услышала она глухой голос брата. — Это я, — сказала девушка. — Темари. После недолгого молчания дверь открылась, и она увидела Гаару — бледнее обычного, с растрепанными волосами и несчастным лицом. Темари быстро прошмыгнула в его покои и закрыла дверь — таким короля лучше никому не видеть… хотя вчера видели и похуже, но вчера он демонстрировал силу, а не слабость. — Зачем ты пришла? — Гаара опустился на кровать и взъерошил волосы пальцами. — Неужели ты все еще хочешь меня видеть? Или ты пришла проклинать меня? Давай, не бойся, тебе вреда я не причиню. — Гаара, не надо так, — Темари опустила руку на его плечо. — Ты не виноват. — Да? — саркастически хмыкнул король. — А кто убил посла доброй воли и напился его крови? Шуукаку? А кому какая разница, что это Шуукаку? Особенно тем, кто не из Песка? Я подставил всех нас. Я оружие Суны, и обратился против Суны. Все это было так. Все это было очень плохо, но Темари не могла просто согласиться с Гаарой — но и отрицать ничего не стала. Обняла его, погладила по волосам, по спине, поцеловала в висок. — Я с тобой, — сказала Темари. — Я всегда буду с тобой, что бы ни случилось. Пусть города хоть в пыль обратятся… даже в следующей жизни буду рядом. Гаара болезненно застонал, взяв ее лицо в ладони. Его поцелуй обжег ей губы пустынным ветром, и она ответила, крепче обвив руками шею парня. — Прекратите! Голос Канкуро заставил их отпрянуть друг от друга. Темари ждала, что братья снова сцепятся, готовилась разнимать их, но Канкуро ни слова не сказал об их поцелуе. Он бросил в руки Гааре свиток пергамента и упавшим голосом произнес: — Как и ожидалось. Нам объявили войну.