Драбблы по ХМ

Тихое жалкое мяукание Мерл услышал, когда подходил к подъезду многоквартирной халупы, где снимал клоповник на верхнем этаже. В другое время он бы даже внимания не обратил, но именно сегодня Мерл был в хорошем настроении, что случалось совсем нечасто. Редко, можно сказать, случалось. Он шел от дилера, где купил то, что ему надо было, и даже успел вмазаться там же, в подъезде, возле мусоропровода. И теперь шагал, полный благодушия и даже любви к окружающему миру, насколько это слово было к нему вообще применимо. На оставшиеся деньги он купил нехитрой жрачки и подумывал завалиться в соседке снизу, может, у нее тоже хорошее настроение, и она на халяву даст. За пиво и чипсы. Котенок мяукал, не раздражающе, но так жалобно и тихо, что Мерл приостановился, послушал, и со словами: — Кис-кис, иди сюда, бля… Полез за мусорные баки. Где котенка не обнаружил. Зато нашел девчонку. Белобрысую, худую, грязную, скорчившуюся возле заплеванной стены. Он растерянно выматерился, а девчонка, испуганно вскинувшись, уперлась в него огромными круглыми глазами. У Мерла что-то екнуло. Что-то, чего отродясь он не замечал в груди. Даже интересно стало. Сердце, что ли? Девчонка вскочила, попыталась рвануть в сторону, но опыт не пропьешь и проколешь. Мужчина перехватил ее за талию, чуть встряхнул. — Эй, ты че? Ты че тут? Девчонка как-то обреченно дернулась пару раз из его рук, поняла, что бессмысленно, и заплакала. Мерл удивленно смотрел на нее. — Че такое -то? Че ревешь? Хорошее настроение как ветром сдуло. Если она не прекратит рыдать, он ее тут кинет, нахер, и все. Лишних проблем совершенно не хотелось. — Обидел кто-то? Зачем спросил? Можно подумать, рванет сейчас обидчиков ее гасить… Но девка в его руках внезапно прекратила рыдать, и посмотрела на него, как… Да хер его знает, как посмотрела. Так, как никто никогда не смотрел за всю его блядскую жизнь. С благодарностью. С надеждой. И от этого в груди Мерла уже второй раз за сегодняшний день что-то давануло. То, название чего он забыл. — Ты это… Заблудилась? Она помотала головой. — Давай позвоним родакам, они ищут… — Нет. Они не ищут. — Голос был тихий, безжизненный. И взгляд, сначала полыхнувший надеждой, стал таким же. — А чего ты здесь? — Я… Тут она отвернулась, потом увидела в руках Мерла пакет, откуда торчала упаковка чипсов. Непроизвольно сглотнула. Мерл отследил ее взгляд. — Голодная? Ну пошли, я тебя кофе напою, что ли. Была бы девка в своем уме, то, само собой, никуда бы она с таким, как Мерл, не пошла. Но, похоже, сиденье возле мусорных баков мозг отключает, потому что девчонка кивнула и, пугливо оглядываясь, направилась следом за мужчиной к подъезду. Блядский лифт, само собой, не работал, поэтому добирались по лестнице, переступая через мусор, грязищу и валяющихся в счастливой отключке соседей Мерла. Квартира от подъезда отличалась только отсутствием нарколыг. Мерл не терпел кого-либо на своей территории. Кроме братухи, пожалуй. Но тот уже очень давно не заруливал. И не звонил. Мерл мимолетно подумал, что надо бы Дерилу набрать, а то как бы не помер там, в своих лесах, потом переключил внимание на неожиданную гостью. Та стояла у входной двери, опасаясь заходить. Мозги что ли проветрила, наконец? — Че стоишь? Заходи. Он приветливо кивнул рукой, потом, почувствовав внезапную усталость, повалился на диван. — Кофе там, и еще если че найдешь… Жри, в общем. Не стесняйся. А я че-то… И тут его все-таки унесло в тяжелый приходной дурман. Просыпаться было неожиданно приятно, видно еще не закончилось действие шмали. К приятному теплому ощущению внутри прибавились дополнительные бонусы в виде слуховых и обонятельных глюков. Мерл явственно ощущал запах приготовленной жрачки и слышал тихую нежную мелодию. Словно мать в детстве, которого он не помнил, пела колыбельную. Мимоходом отметив для себя новые ощущения, Мерл решил в следующий раз спросить у дилера, чего это за шмаль он ему продал, и взять еще такой же. Потом открыл глаза. И решил, что глюки ширятся, прирастая еще и визуально. Он лежал на диване, укрытый каким-то покрывалом, похоже, его покрывалом, но о существовании которого он нахрен забыл. В своей конуре. Но! Чистой! Прибранной! Приятно пахнущей! И с клевой беленькой цыпочкой, шарящейся по дому в его, Мерла, затасканной старой футболке! Хороший, очень хороший глюк! Определенно, он хочет еще. Тут девчонка заметила, что он проснулся, и, крутанув аппетитной попкой, убежала в кухонный закуток. И вернулась с чем-то на сковородке (бля, сковородка? серьезно?). С чем-то, просто офигенно пахнущим. Мерл решил плыть по волнам глюка, и поощрительно улыбнулся. Если так дальше пойдет, может ему и секс обломится? Ну и что, что в приходе, кайф в кайфе… Круто. Девчонка подошла ближе, хлопнула огромными круглыми глазищами, родив в голове Мерла какой-то смутный образ… Че-то такое… Баки мусорные, котенок…. Но вспоминать, выныривать не хотелось, а она была уже в пределах досягаемости, поэтому лапа как-то сама улеглась, ухватилась за упругое бедро. Цыпочка взвизгнула, отшатнулась, выронила сковородку прямо Мерлу на колени. И вот тут-то стало понятно, что это нифига не глюк. Глюк не может быть таким горячим! И таким визгливым! Мерл, матерясь, вскочил с дивана, тут же шатнулся, схватился за стол, устоял, ошалело оглядываясь по сторонам. Девчонка, тараща испуганные глазищи, жалась к стене. — Ты че, бля? — с трудом прохрипел он. — А… А вы? — Ты кто? — Я — Бет, вы меня возле мусорки нашли. Точно. Котенок. Мерл опять огляделся вокруг, уже более пристально, изучающе. Привел, значит. А она и освоилась, прижилась… — Бет? Кивает. — Какого хуя ты здесь наделала, Бет? — Я… Я лишь… — глазищи стали еще больше (такое, блядь, возможно???), — вы уснули, я… Здесь немного не прибрано было… — Да пошла ты, блядь! — возмутился он наконец-то, — какого хера ты здесь хозяйничаешь? Пошла отсюда! И тут девка провернула этот номер. Расплакалась. Опять. Она стояла, все еще прижимаясь к стене, слезы текли просто ручьем по исхудалому личику, а глаза… Блядь. Он не мог смотреть ей в глаза. Сразу же опять екало, опять ощущалось то, что у него уже давно отмерло в груди за ненадобностью. Он досадливо отвернулся. Нехер. Пусть валит. Ему не интересны чужие проблемы. А девка проблемная, похоже. — Пожалуйста, мистер… Пожалуйста… Не выгоняйте меня… — он аж вздрогнул, услышав тихое отчаянное мяукание, — пожалуйста… Они меня найдут, они… Я все сделаю, что хотите. Буду здесь готовить, прибираться, я все могу, я умею! Она порывисто кинулась к нему, ухватилась за шею, повисла, заставив Мерла присесть обратно на диван. Начала совсем уж лихорадочно шептать, не отлипая от него: — Я хорошая, хорошая, никаких проблем не будет, ем мало, одежды мне не надо, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Он не делал попыток оторвать ее, оглушенный ее напором, ощущением тонкого тела, прижавшегося к нему, жаром судорожного дыхания. — Я сейчас еще приготовлю, и уберу тут, я вообще незаметная, я не помешаю! Потом она перевела дух, замечая, что Мерл не сделал никакого движения ей навстречу, что не смотрит на нее, и, заметно дрогнув голосом, тихонько продолжила: — А может вы хотите… Да, наверно, хотите… Я… Я не буду против, честно. Лучше вы… Вы такой добрый, вы не сделаете больно… Она взяла его тяжелую руку, положила себе на бедро, на жаркую внутреннюю сторону. — Я…Вы простите, что я так… Я не ожидала просто… Но я не буду против… Где-то в самой глубине мозга, затуманенного, словно только что, минуту назад ширнулся, Мерл подумал, что на ней нет лифчика, что острые соски очень даже клево упираются в его грудь, и что кожа у нее нежная, как… Даже не сравнивалось ни с чем. Рука, отяжелев, потянулась к жаркой вседозволенности. Девчонка замолчала, напряглась, тяжко сглотнув и покорно опустив голову ему на плечо. Мерл повернулся, посмотрел в лицо, с зажмуренными крепко глазами. Маленькая совсем. Его дочь могла бы быть такого возраста, если б тогда Софи… И тут до него дошло, чего творит его рука, уже добравшаяся до кромки трусиков. Мозг дернуло такой оторопью, что тело само, даже не получив команду, отшатнулось. Мерл отбросил девушку от себя на диван, подскочил. — Ты че, бля, оху… Ты че? Слов не было. Девчонка сидела, вся сжавшись, беззвучно плача. Мерл постоял, посмотрел, потом нерешительно присел рядом. — Слышь, ты прекрати. Ну чего ты ревешь? Ну я же не выгоняю. Живи. Только у меня ж нет нихера. И бабок нет. — Спасибо вам, спасибо, — она опять порывисто кинулась ему на шею. — Да ты че, бля! Ну хватит… — Мерл нерешительно провел рукой по ее спине, — Худая какая… И дура. Ты же мне в дочери годишься. — Простите, простите меня, — Бет заплакала опять, — просто я… Мне нечем больше заплатить… — Дура и есть… — Мерл покачал головой, — живи, ладно. Вместо кошки будешь. Но у меня плохо. Мне самому здесь плохо. И сам я… Не очень хороший. — Нет, — Бет улыбнулась сквозь слезы, — вы хороший. Вы самый хороший! — Ладно тебе, — Мерл, окончательно отмякнув, махнул рукой, — ну че ты там говорила насчет пожрать? — Да! Да, я сейчас! — девчонка кинулась прибираться, — я быстро! — Давай. И расскажешь заодно.Интересно, че там с тобой такое…

***

— Эй, Диксон! Мерл, который после работы (сука, работы! до сих пор странно!) шел домой, только покосился на латиноса, зовущего его из медленно едущей машины. И машину и придурка в ней Диксон срисовал еще полтора квартала назад, немного напрягся, но не очень, на самом деле. Брать у него было нечего, а просто так приставать, обломаются. Не очень он удобная мишень. Козла, что звал его, Марти, Мерл помнил. Шестерит у Дока. Общих дел у них никогда не было, а значит, похуй. — Диксон! Да стой же ты! Марти выскочил из машины. — Ты че, слышишь же, я зову. — И че? — Диксон приостановился, чуть набычился. Обычно этого вполне хватало, чтоб отвяли. — Мне похуй, че ты зовешь. И на тебя похуй. Я занят. — Да, я в курсе. — Марти прикурил, — Хорошо выглядишь. Завязал? У Дока давно не видел тебя. Сколько? Месяц примерно? Мерл ничего не отвечал. Стоял, смотрел. Недобро очень смотрел. И жопой чуял пиздец. Вот только масштабов не знал пока. — На работу устроился. Забегаловку какую-то, говорят, охраняешь? — продолжал Мартинез, покуривая. Мерл, борясь с внезапно охватившим желанием врезать по наглой сытой морде, сжал зубы, и, обойдя собеседника, пошел дальше. — А слышал, примерно месяц назад один из партнеров Дока на бабки попал? — в спину ему негромко проговорил Мартинез, — тот, который девок поставляет. Мерл застыл. Медленно развернулся. — И какого хуя это должно меня ебать? — Да так… Подумал… Поспрашивал… Девка дефицитная ушла, больших бабок стоила. И до сих пор стоит. Меньше, конечно, немного потеряла в цене. Потому что не целка наверняка уже. Знаешь же, как белые чистые целки ценятся. Мартинез разглагольствовал, попыхивая сигаретой, чуть поглядывая по сторонам, и кося на Диксона. Характер Мерла знали все, типом он был совершенно непредсказуемым, бросался без предупреждения, бил сразу и жестоко. — Говорят, ее в этом районе потеряли. Говорят, видели недавно. — Нахера ты мне это…? — Мерл не сдержал все-таки голос, захрипев в конце фразы. — Да так… Помнишь мальчика, Мигелито, ты его у ниггеров отбил пару лет назад, когда я в тюряге загорал? — Нихера не помню. — А вот он помнит. Привет передает тебе. Сын сестры моей. Так что мы в расчете.Ты иди, Диксон. Быстро иди. Времени мало. — Сколько? — Час, может полтора. Иди, тебя ждут. Мерл внимательно посмотрел на Марти. — Спасибо. — Бывай, Диксон. Марти сел в тачку и укатил. Мерл посмотрел ему вслед, потом развернулся и пошел. Побежал. Если Марти прав, а он, блядь, прав, то у него полчаса. Надо успеть. Надо задержать. Надо что-то сделать с Бет, куда-то ее пристроить. Мерл бежал, чувствуя весь свой возраст ногами, изношенными легкими, исколотыми венами. И внезапно сильно бьющимся сердцем. И все думал, думал, че делать, куда девать девчонку. Он уже давно об этом думал, с того дня, как она рассказала ему свою немудреную историю. Ничего нового, ничего интересного. Просто не повезло. Родители погибли. Девка в пятнадцать лет попала к приемным. И напоролась на мудака, который сразу понял, как срубить бабла. Белая девочка. Целочка. Такие ценятся. Клиент нашелся быстро. И все должно было быть штатно, как обычно. Девчонка, отработав основную ночь чистой, чтоб реакции были натуральные, как эти скоты любят, получила бы свою первую дозу и пропала потом в подпольных борделях. Но Бетти оказалась наблюдательной. И не дурой. И просекла ситуацию. И умудрилась свалить. Само собой, что долго бы она не побегала. В этом районе. С такой мордашкой. С полным отсутствием опыта жизни на улице. Но Мерл Диксон шел домой вдетым, довольным, и ему впервые за много-много лет стало интересно, кто же там так пищит… Мерл забежал домой, уже практически задыхаясь, понимая, что время уходит, уходит, уходит!!! Бет вышла из ванной с улыбкой, что-то начала говорить, как обычно, радуясь ему. Он уже так привык к этому ее бесконечному мурчащему голосу, к вкусным запахам, поселившимся в его халупе, к тому, что ему рады. Привык к ней. И теперь, когда все это могло исчезнуть, когда она могла исчезнуть, Мерл почувствовал, как опять в груди уже не екает, а камнем ворочается сердце, внезапно вспомнившее, что он живой. Уже месяц как живой. Бет резко умолкла, увидев его состояние, и, изломив брови и поджав губы, кинулась к нему, подхватила, потащила на диван. Мерл немного офигел от такой активности, но потом понял, что девчонка решила, что он либо под кайфом, либо на отходняке. Она его таким видела, и примерно неделю выхаживала, когда ломало. Как он тогда не помер, до сих пор загадка. Может, только потому, что она цеплялась за него, как котенок за мамку, выхаживала, терпела, не морщила нос, когда… Перетерпел в общем. Сам не понял, как. И вот уже три недели ничего не принимал. Только пиво. И работу нашел. И планы имел. Скопить хоть чуть-чуть и свалить с ней. К братухе, в лес. И охреневал от всего этого. От себя. От того, как жизнь, такая, сука, дерьмовая, внезапно дико расщедрилась. Наградила. Мерл даже не задумывался над тем, кто ему Бетти. Не любовь, это точно. Вернее, не такая любовь. Кроме того, первого раза, когда под кайфом полез к ней в трусы, Диксон к ней не прикасался. Не то, чтоб не замечал, нет. Но и в мыслях не было. Слишком она была… Светлая, что ли? Чистая такая. Нежная. Как котенок, сворачивалась вечером возле него на диване и мурчала чего-то, мурчала, мурчала… И так на душе спокойно, так тепло… А если еще и лапками своими обнимет, так вообще растаять легко. И как такую милоту обидеть можно? Это ж какой тварью надо быть. И вот теперь ее могли забрать. Его радость нечаянную. Его свет. Его котенка. Не будет такого! Мерл, которого Бет уже практически дотащила до дивана, вырвался, хлопнул стакан воды, отдышался. — Так! Бетти! Слушай очень внимательно. Ты сейчас берешь деньги, все, что есть. Шмотья, немного, все, что надо на один-два дня. Капюшон на голову, волосы спрячь. Заткнись! По пожарке спускаешься вниз, идешь так, как я тебе показывал, помнишь? Не останавливаешься! Нигде. Ни у кого ничего не спрашиваешь! Доходишь до остановки, номер маршрута помнишь? Хорошо. На автовокзале берешь билет до Хейсвилла. Там выходишь и идешь по тому адресу, что я давал. Дерилу скажешь, что от меня. Скажешь, что… он не должен больше ничего. И, глядя в полные слез и непонимания глаза, добавил твердо: — Собирайся, блядь! Я дела доделаю и приеду. Позвоню потом. Бет, плача, начала собираться. Пару раз она останавливалась и умоляюще глядела на него, но Мерл, рыча, подгонял. Сам он тоже времени не терял. Поглядывая на часы, он достал из заначки наградной ствол, не проданный даже в самое тяжкое время, и, быстро зарядив, рассовывал по карманам патроны, что-то ворча себе под нос. Потом, пыхтя, подтащил тяжеленный шкаф к двери, придавил диваном. Оглядел композицию, одобрительно кивнул сам себе. Он знал, что пути еще не перекрыты, есть шанс уйти. Будут искать двоих, мужика в возрасте и девчонку. Она маленькая, в куртке с капюшоном, незаметная, за мальчишку сойдет. Если удача будет на ее стороне, выберется. А там Дерил. Он не оставит. Главное, чтоб времени хватило. А для этого надо их чуть-чуть придержать, отвлечь. Это он сможет. Девчонка, уже собранная, стояла возле лестницы. — Мерл, Мерл! — голоса практически не слышно было, губы распухли от слез, еле шевелились, — Мерл, не бросай меня! Мерл, пообещай, что приедешь! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Она, как в первую их встречу, кинулась ему на шею, жалобно утыкаясь в шею, мяукая что-то несвязное. Мерл с мукой на лице оторвал ее от себя. Время катастрофически утекало. — Все, все! Ну ты че? — он посмотрел в огромные глаза, ощущая, как сердце в груди просто скачет сумасшедше, как никогда раньше, как заполняет его неконтролируемая нежность к ней, такой маленькой, такой испуганной, такой живой. — Я приеду, конечно приеду. — Обещаешь? — Бет спросила внезапно твердо, без слез, глядя в глаза напористо, жадно, — обещай мне, Мерл! — Обещаю, обещаю, ну! Все, вали! Дерилу привет! Он вытолкал ее на пожарку, проследил, как тонкая фигурка спрыгнула на землю и легко пошла прочь. Одобрительно покивал тому, что не торопилась, шла размеренным, но спорым шагом. Свернула за угол, ни разу не оглянувшись. Как он и учил. Умница. Теперь ей надо только время. Немного времени и удачи. Мерл, чуть насвистывая, огляделся, выбирая наилучшее место, чтоб засесть. Сел на пол, поджав ноги. Закурил. Она уже должно быть, подходит к остановке. Главное, чтоб не затупила. Но Мерл знал, что не затупит. Умная девочка. Дерил поможет. Мерл достал телефон, вынул симку, бросил на пол и потушил об нее сигарету, старательно, расплавляя до основания. Вот и все. Теперь точно не доберутся. Чуть прикрыв глаза, Мерл прислушивался к шагам в коридоре и вспоминал этот месяц. Единственное время, за всю его гребаную жизнь, когда он был счастлив. Когда он реально жил. Шаги приближались. Мерл дослал патрон, проверил затвор. И улыбнулся, чувствуя, как в груди совершенно спокойно бьется сердце. Живое сердце.