Драбблы по ХМ

— Чья ты девочка? — грубые пальцы резко подхватывают под грудь, дергая на себя, прижимая к торсу так, чтоб угол проникновения изменился, стал резче. От этого у Бетти перехватывает в очередной раз дыхание, и ответить она не может. — Ну? Не слышу! Чья девочка? — мужчина движется неторопливо, но основательно и сильно, касается губами шеи, ощутимо прикусывая тонкую кожу, специально так, чтоб остался красный след. Все, как он любит. Бетти задыхается, стонет громко и протяжно, не в силах вообще воспринимать слова. Ей надо, чтоб он продолжал, ей надо, чтоб он не останавливался. — Третий раз не спрошу, поняла? — он ударяет внутрь так, что клацают зубы. Старый прочный дубовый стол, доставшийся Бет от предшественника, стол, который трое сильных мужчин еле перетащили к окну, скрипит и трясется так, словно это ширпотреб из Икеа. -Ну, блядь? — Твоя.- хрипит девушка из последних сил, понимая, что если не ответит так, как он хочет, то он разозлится. И накажет. — Твоя. — Правильно, — одобрительно рычит Мерл, перехватывая одной рукой ей горло, сжимая, контролируя каждый вздох, и еще крепче, еще сильнее притягивая к себе, двигаясь в уже совершенно диком, сумасшедшем ритме, выбивающем из Бет не стоны даже, а крики, — правильно, моя, только моя. Бет непослушными пальцами царапает его руку, пытаясь получить хоть глоток воздуха, но мужчина неумолим. Он стягивает железные пальцы сильно и плавно, нанизывая девушку на себя, как бабочку на иглу. — Мерл, Мерл, — хрипло шепчет она, не сумев больше ничего сказать, но этого и не надо. Мерл чуть отпускает горло, чтоб она смогла вздохнуть, но потом опять перекрывает доступ кислорода. — А это за то, что долго думала, блядь, — хрипит он ей на ухо, вгрызается в плечо, и Бет, не выдерживая напряжения, этой дикой смеси боли и наслаждения, бьется в его руках, закидывает тонкие кисти на крепкую шею мужчины, выгибается и кричит, кричит так, что Мерл вынужден отпустить горло и закрыть ей рот. Он сам уже на грани, ловит телом последние ее оргазменные сокращения, и кончает, не выпуская ее из рук, насаживая так, что, кажется, разорвет сейчас. Потом, чуть отдышавшись, разворачивает девушку к себе, нежно целует место укуса, уже наливающееся багровым, поправляет выбившиеся пряди из строгой прически. Бет с трудом может стоять, опираясь на стол, машинально застегивая блузку, не глядя на него. — Ты говорила, у тебя там конференция какая-то, — говорит Мерл, отходя к окну, чтоб прикурить. — Что? А… Да, да… — растерянно отвечает Бет, глядя на часы. — совещание в начальником базы. Мерл оборачивается, режет ее прищуренным прозрачным взглядом. — Это с генералом что ли? И кто еще будет? — А в чем дело? — Бет знаком этот тон, он ничего хорошего не предвещает, надо защищаться. Вот только стратегию она выбрала неверную. Мерл оказывается рядом в секунду, близко, очень близко. Прижимает опять к многострадальному столу, лезет лапищей под юбку, между ног. — Порву щас тряпку эту, и никуда нахер не пойдешь, ясно. — Он глядит зло и яростно, глаза становятся совсем светлыми, бешеными. Бет уже видела, что с ним творится, когда он ревнует. Ей не хочется испытать это на себе снова. Может быть, лишь чуть-чуть… — Там еще куча народу будет, ты что… — сдается она, не решаясь с ним бороться. Ведь в самом деле порвет юбку, и даже домой тогда не в чем идти будет. — Бетти… если узнаю, что ты с ним спишь…- Мерл не продолжает, только больно сжимает в пальцах уже нащупанный им клитор, так, что девушка непроизвольно вскрикивает, пытаясь отстраниться. Но мужчина другой рукой опять прижимает ее к себе, пальцы его уже внутри, он двигает ими, имитируя секс, заставляя опять непризвольно выгибаться и стонать, затем вытаскивает их с влажным хлюпом и кладет в послушно приоткрытый рот. — Вот так… И не смей полоскать рот, поняла меня. Я хочу, чтоб ты меня чувствовала все то время, что будешь у генерала сидеть. Бет кивает, понятливо облизывая пальцы, запуская руки под расстегнутую форменную рубашку Мерла, с удовольствием проводя по потной мускулистой груди. Мерл ощутимо вздрагивает: — Че, второй заход? Я так-то не против, но вот генерал рискует не дождаться… Бет вздыхает, отталкивает его легонько, соскакивает со стола, приводя себя в порядок, разыскивая разбросанные по разным углам кабинета туфли. Мерл, уже застегнувшись и найдя фуражку, смотрит на нее, потом ловит за локоть, притягивает к себе: — Ну че, доктор, до завтра? Бет смотрит в его глаза: — Да, да, завтра, как обычно… Мерл проводит пальцами по припухшим губам девушки, разворачивается и выходит, надевая по пути фуражку. Завтра в семнадцать ноль ноль у него опять сеанс терапии по управлению гневом. Всего десять сеансов. Восемь уже было. Очень продуктивная терапия. После и в самом деле не хочется…эээээ…. гневаться. Мерл припомнил первый сеанс, когда все и началось. Он тогда сидел, разглядывая сидящую напротив куколку в строгом прикиде, слишком молоденькую для доктора психологии, для этой должности, и лениво перебирал в уме имена начальства базы, гадая, кому же она так отсосала, чтоб заполучить это сладкое местечко. И по всему выходило, что-либо какому-то чину из министерства, либо генералу, начальнику базы. В голове очень легко возникла картинка, как она стонет под этим бегемотом, как изгибается тонкое тело, как закатываются синие огромные глаза… И внезапно такая злость взяла, что еле сдержался. В этот момент он понял, что и без терапии прекрасно может управлять собой, управлять своим гневом, не прав этот мудак, его начальник, что отправил сюда в приказном порядке. Хотя… Не будь этого, так и не узнал бы, что за чудо пушистое тут обитает. Мерл, особо не вслушиваясь в ее слова, медленно, тягуче скользил взглядом по ее ладной тоненькой фигурке, бедрам, обтянутым узкой юбкой, круглым коленкам, маленьким ступням, упакованным в черные туфельки. Представлял себе, как он закинет эти ножки себе на плечи, как разорвет нахрен эту юбочку, как залезет пальцами в самую сокровенную душистую мякоть… Как вопьется в эти упрямо поджатые губки, вгрызется в податливое горло… Картинка тогда так явно стояла перед глазами, что он даже не сразу понял, что сеанс уже закончился, и доктор стоит возле него и нерешительно трогает за плечо. — Мистер Диксон, мистер Диксон, что с вами? Он поднял на нее тяжелый взгляд, и девушка отшатнулась, прижав руку к горлу, зачем-то сводя концы чуть расстегнутой сверху блузки. Она смотрела на него с испугом и… ожиданием? Мерл никогда не был дураком. Дураки не выживают там, где выжил он. Мерл привык брать без вопросов и сомнений все, что ему дают. Доктор Грин определенно подходила к этой категории. И взгляд ее он истолковал правильно. И сомнения ее понял. Не дурак. Девочка никак не могла признаться себе, не могла принять решение. Он решил за них двоих. Мерл помнил, как она задрожала, когда он, резко поднявшись, за локти прихватил ее и притянул к себе. Как смотрела на него испуганно, и маняще облизывала губки. Как застонала, первый раз застонала с ним, от его поцелуя, от того, что сжал, сильно сжал, больно. От боли этой застонала, так сладко, так охерительно, что остановиться он уже не смог. Как он ее тогда взял, это ж просто нереальное что-то было! Как она извивалась, как протестующе мычала в его губы, когда он одной рукой добрался -таки до ее юбки и разодрал, с наслаждением диким разодрал до самого верха, открывая доступ в тонким розовым трусикам. Которые, само собой, тоже не пережили знакомства с ним. Как она обхватывала его этими тонкими ножками, прижимая к себе, уговаривая двигаться сильнее, быстрее, жесче. Он сразу, сразу понял, как она любит, чего она любит. От чего она кончает практически сразу. Никакой нежности, нахуй нежность. Никаких ласковых слов, ее это не заводит, впрочем, как и его. Когда он в первый раз взял ее за горло, сдавил (кажется, это было на втором сеансе терапии), она вся выгнулась под ним, как сжатая пружина и распрямилась в диком оргазме, порываясь кричать, не контролируя себя совершенно, так, что он должен был закрывать ей рот ладонью. На следующий день он не успокоился, пока не вылизал все проступившие на ее тонкой нежной шейке темные пятна от его руки. А затем перехватил ей запястья своим форменным ремнем, привязывая к ножке дивана. И ей снова пришлось прятать следы за длинными рукавами блузки. В этой девчонке сидел бес. Он смотрел на Мерла через жерла черных зрачков, расширяющихся, когда она видела его. Он выскальзывал на волю, вгрызаясь ему в шею, во время дикого, бешеного траха. Он дурманил голову самым лучшим, самым чистым сортом дури, от которого нет лечения, который вызывает привыкание с первой дозы, с которого не соскочишь до конца жизни. А Мерл и не собирался соскакивать. Наоборот, он собирался увеличивать дозу. И для этого даже потратил несколько часов увольнительной в ювелирном магазине.