Драбблы по ХМ

Музыка в этом, среднего уровня, заведении была довольно ненавязчивой, расслабляющей. Ничего особенного, просто какой-то лаунж, но неплохо, очень неплохо. Столики с разномастными, по последней интерьерной моде, стульями, практически все были либо заняты, либо заказаны — заведение пользовалось популярностью. Андреа мило улыбнулась официанту, сделала небольшой заказ, откинулась на стул с высокой резной спинкой, ожидая, пока принесут напиток. Вечер только начинался, танцпол был пуст, чуть позже здесь наверняка включат что-то более громкое, клубное. Андреа лениво осматривала интерьер, постоянно ловя на себе заинтересованные взгляды. Она не удивлялась, давно уже привыкнув к постоянному вниманию. Блондинка, с красивой фигурой, яркими глазами и чувственными губками, сегодня она надела черное легкое платье и туфли на шпильках. Да, определенно было, на что посмотреть. Принесли коктейль, девушка отпила, чувствуя, как спиртное расслабляет, как становится легче дышать. После напряженного трудового дня как раз то, что надо. — Разрешите? Андреа повернулась, чуть вскинув бровь, оглядела подошедшего мужчину. Когда-то давно, еще в студенческие времена, она вместе с подругами выработала классификацию видов. Всех мужчин они делили на три основных вида: «Задрот», «Сплошные неприятности» и «Наш вариант». Мужчина, стоящий у ее столика, определенно относился к последнему типу. Высокий, темноволосый, с волевым лицом, одет просто, но за этой простотой видны очень серьезные деньги. Кольца на пальце нет, хотя это ни о чем не говорит, конечно. Приятный бархатный голос. Короче говоря, «Наш вариант». — Прошу. Мужчина поставил на стол еще один коктейль, такой же, что она пила. Еще один плюсик, внимательный, значит. — Я заметил, что вы предпочитаете «Манхеттен» и взял на себя смелость заказать вам еще один. — Спасибо. Андреа улыбнулась, довольно сухо, вежливо. — Я — Филипп. — Мэри. — Очень приятно, первый раз здесь? — Да… Беседовать на нейтральные темы с ним было легко, спокойно. Вообще, мужчина ей нравился, хорошие манеры, приятный смех. Только взгляд беспокоил. Слишком настойчивый, липкий какой-то, и в то же время неопределенно скользящий. Тем не менее, потанцевать с ним, когда медленная музыка зазвучала чуть громче, Андреа согласилась. Они двигались в такт музыке, не нарушая определенных границ, как вдруг Филипп прижал ее чуть сильнее, руки опустились с талии ниже. Андреа, отстранившись, вопросительно посмотрела на него, повода она не давала никакого, поэтому такие вольности пока были неуместны. Он наклонился к ней, заговорил, понизив голос, практически интимно: — Мэри, зачем вы здесь? Кого-то ждете? Ищете? Она не отвечала, настороженно глядя на него. — Не пугайтесь, вы прекрасны, вы здесь, без сомнения, самая роскошная женщина, я хотел бы пообщаться с вами поближе, если вы свободны. — Ээээ… Давайте посидим, я устала, — она вывернулась из его рук, первой пошла к столику. Он галантно отодвинул стул, помогая сесть. Придвинул свой стул поближе, взял ее за руку, собираясь, как видно, перейти к активным действиям. Андера только вздохнула. Он ей уже не нравился, совсем. — Прекрасные пальчики, — прошептал Филипп, целуя кончики пальцев. Андреа натянуто улыбнулась, отняла руку. Тут над ними раздался мужской хриплый голос, как будто его обладатель много курил, или сорвал связки громким криком: — Таааак, че это у нас тут? Какая девочка! Приятель, свалил по-быстрому, она сегодня со мной. Андреа повернула голову. Мужчина, незаметно подошедший к их столику, относился, по ее классификации, ко второй категории, «Сплошные неприятности». Такие парни редко появляются в приличных местах, вроде этого, непонятно даже, каким ветром его сюда занесло. Он стоял, улыбаясь, и улыбка его обещала неприятности. И весь его вид, старая байкерская куртка с скинхедовской символикой, потертые джинсы, солдатские тяжелые берцы, которыми так удобно бить по почкам, мощная грудь под темной майкой, крепкая шея, короткая стрижка и особенно злые, совершенно не улыбающиеся глаза, обещали неприятности. Излучали опасность. Андреа коротко, взволнованно вздохнула. Только драки здесь не хватало. Надо отдать должное Филиппу, он был не из пугливых. Осмотрев внимательно нарушителя спокойствия, он уверенно ответил: — В чем дело? Мы с девушкой общаемся, поищи развлечение себе в другом месте. Байкер сжал кулаки, очень впечатляющих размеров, нагнулся и тихо сказал: — Свали, я сказал, иначе вынесут тебя отсюда вперед ногами. Девчонка моя. Он был крайне убедителен. Филипп посмотрел на слегка испуганную Андреа, оценивая приз за победу, потом на ненавязчиво опершуюся на стол прямо перед ним широченную грязную, в машинной смазке, лапищу, и решил, что игра не стоит свеч. Он девушку едва знал, конечно, она была хороша, но не настолько, чтоб ради нее попадать в больницу. А то, что дело окончится именно больницей, если он будет настаивать, было очевидно. Он с сожалением оглядел так и не ставшую его сегодняшней добычей женщину, избегая ее напряженного взгляда: — Простите, Мэри, мне, пожалуй, пора. Встал из-за стола, оставляя девушку на милость победителя, и ушел. В конце концов, вечер только начинался, свободных и более беспроблемных женщин было много. Байкер проводил Филиппа тяжелым взглядом, словно раздумывал, не догнать ли и не навалять, затем сел на освободившееся место, придвинув стул еще ближе, вплотную практически, посмотрел на настороженную, слегка испуганную девушку. — Мэри, значит? — Да, — она с вызовом вскинула подбородок. — И че, Мэри, ты здесь забыла? Он оглядывал ее, насмешливо, внимательно, не скрывая удовольствия и предвкушения. Как добычу. Уже попавшуюся в его лапы. Андреа стало не по себе от такого собственнического взгляда, от бесцеремонного поведения, она еще больше взволновалась и покраснела, стараясь сдержать эмоции. — Я отдыхаю, день был тяжелый. — Да? А че, здесь можно отдыхать? — Что в этом такого? — Я думаю, отдыхать надо по-другому совсем. И не здесь. Последние слова он пробормотал ей на ухо, тихо совсем, низко-низко, и от этого его тихого голоса, от того, как он говорил, практически касаясь губами мочки уха, щекоча выдыхаемым воздухом шею, Андреа внезапно стало жарко. Очень жарко, очень душно. По виску потекла капля пота и мужчина, дрогнув ноздрями, легко слизнул ее. — Что вы…- Андреа не успела договорить, байкер властно повернул ее к себе за подбородок и поцеловал в раскрытые для произнесения возмущенной тирады губы. Девушка не успела даже пискнуть, застыв от неожиданности, позволяя обнять себя, позволяя чужим горячим рукам обхватывать ее талию, пальцам проникать под неплотно сидящее легкое платье с открытой спиной. Поцелуй дурманил, кружил голову, руки бесцеремонно отодвигали края ткани, пробирались к животу и груди. И только когда Андреа почувствовала, как твердые горячие пальцы касаются ее груди, которую сегодня не сковывал бюстик, свободно трогают напрягшиеся соски, только тогда она, вздрогнув, смогла отстраниться, глядя непонимающе и затуманенно на мужчину. Тот дышал тяжело, смотрел настойчиво и жадно. Потом провел, чуть царапнув нежную кожу, большим пальцем по нижней губе девушки: — Сладкая какая. Пошли. Поднялся, потянув ее за руку за собой, не обращая внимания на растерянный взгляд, на беспомощное неловкое сопротивление. Прямо напротив входа был припаркован байк, такой же серьезный и внушительный, как и его хозяин. Он надел на девушку шлем, сел, заводя мотор, выруливая на улицу. Андреа, взвизгнув, придержала взметнувшийся подол платья. Они летели по ночной Атланте, утопающей в огнях и зелени. Андреа крепко держалась за талию водителя, для верности пробравшись ладонями под куртку, ощущая, как под тонкой майкой напрягаются мышцы пресса. Это было неожиданно приятно и волнительно. Несмотря на шлем, ветер свистел в ушах, волосы развевались, щекоча голую спину. Центр пролетели в одно мгновение. Байк свернул на Эмори -Пойнт, направляясь в местный парк. Впереди мелькнула гладь озера, пахнуло водой, свежестью. Ее спутник остановил байк недалеко от пешеходной тропы, снял слегка испуганную и напряженную девушку с сиденья, настойчиво потянул за собой, к одной из беседок, что расположились на берегу озера. Днем здесь всегда были люди, приезжали насладиться отдыхом на природе, с детьми, посмотреть на часто встречающихся уток, белок, а иногда выбегали даже олени, совершенно ручные и не боящиеся посетителей. Ночью же здесь было тихо, безлюдно. Вид на озеро, залитое лунным светом, открывался невероятный, но Андреа насладиться им не дали. Мужчина привел ее к беседке, подтолкнул внутрь, зашел следом, закрывая широченной спиной выход. Андреа хотела развернуться лицом к нему, но он не позволил. Прижав девушку к себе спиной, он нетерпеливо и жадно заскользил руками по ее телу, задирая подол, прохрипел на ушко: — Ну че, сладкая девочка, хочешь отдохнуть? Этого хочешь? Андреа, откинувшись на его грудь, запрокинула голову, неспособная разговаривать от нахлынувшего, требующего выхода волнения, томления в теле, что накапливалось всю дорогу, пока ехали. Она не знала, куда он ее привезет, зато прекрасно понимала, зачем. И что делать будет, тоже понимала. И то, что она не станет возражать, то, что точно будет согласна, тоже знала. С собой она всегда была максимально честной, и сейчас юлить не собиралась. Она хотела этого грубого мужчину, невероятно хотела, до шума в ушах от приливающей к голове крови, до промокшего насквозь белья, до дрожи в коленках. Сейчас она не могла ничего ему ответить, да он и не ждал. Определенно, этот парень был из второй категории, а мужчины из этой категории берут то, что хотят, не спрашивая. Он прикусил ее шею, сладкая боль разлилась по телу, ноги вообще отказались стоять, прижал Андреа к столу, вкопанному в центре беседки, сдернул жалобно треснувшее белье. Андреа услышала шуршание, затем ее чуть приподняли, намотав на руку волосы, заставив прогнуться в пояснице, жалобно застонать. — Щас, девочка, щас, — бормотал он, не торопясь, мучительно медленно оглаживая ее напряженное ждущее тело, затем резко и властно прижал ее голову к деревянному столу, не давая двигаться, и вошел сразу на всю длину, вырвав из содрогнувшейся от его напора девушки крик. — Тихо, тихо, — зашептал он, мерно вколачивая стонущую Андреа в стол, — тихо. Птички спят всякие, уточки, разбудишь, не надо. Его низкий, хриплый возбуждающий голос, его сильные, размеренные толчки внутри просто сводили с ума, девушка не могла уже себя контролировать, безудержно постанывая, пытаясь двигаться в унисон с ним, умоляюще шепча: — Пожалуйста, пожалуйста, быстрее, быстрее, боже мой, быстрее… — Ух, какая нетерпеливая девочка… А ты ненасытная, да? Он ускорился, речь становилась все бессвязней, движения все сильнее, наконец, он поднял одним сильным движением Андреа со стола, прижал к себе, удерживая двумя руками, закрывая ей рот, чтоб не кричала, и нашептывая, наговаривая ей на ушко всякие, уже совершенно непристойные, грязные вещи, от которых еще сильнее билось сердце, еще острее были ощущения, и еще оглушительнее был оргазм. Он, стиснув ее уже практически до хруста, тоже кончил, беспорядочно нацеловывая до синяков шею и рыча. Потом развернул ее к себе, посадив на стол и нежно и бережно поцеловав в припухшие губы. Андреа положила голову ему на плечо, успокаивая сердце, все еще переживая финальную сладкую дрожь. — Это было охренительно. — Он чуть-чуть отстранился, поискал в спущенных штанах сигареты и зажигалку. — Не кури здесь, — Андреа поморщилась. Он застегнул джинсы, вышел на улицу, закурил, кивком позвал ее наружу. — Глянь, луна какая. Андреа поправляла платье, с неудовольствием заметив, что оно слегка надорвано сбоку. Не выдержало напора. Трусики вообще теперь только выкидывать. — Платье порвал. Пятьсот долларов, между прочим! Он развернулся от лицезрения красот природы. — Иди сюда, глянь, как красиво! Куплю я тебе другое платье, не расстраивайся. Андреа подошла к нему со спины, обняла, прижалась, с удовольствием ощущая крепкие перекатывающиеся мышцы. Он выдохнул дым: — Мэри? — в голосе была насмешка. — Чем тебе не нравится это имя? — Андреа даже обиделась немного. — Да не, норм… Он развернулся к ней, выбросив сигарету, обнял, зарылся губами в пушистые волосы: — Слышь, давай, может, как все нормальные люди, в сантехников там играть, в пожарных… Ну нет терпения у меня никакого, ведь чуть не пришиб сегодня того придурка. Как увидел, что пальцы твои целует и жопу щупает, думал, убью, нахуй… Ведь доведешь ты своими играми до тюрьмы меня. А мне третий раз неохота сидеть… — Заткнись, надо силу воли и терпение воспитывать в себе. И не бросаться на всех, кто на меня посмотрит. Андреа отодвинулась, сердито надув губки. Он, конечно же, не смог этого долго выдерживать, опять потянулся к ней, целуя, стирая с ее лица недовольное выражение. — Ладно, красотка, я буду стараться. Покопался в карманах, достал подвеску в виде звезды, с крупными, прозрачными камнями: — Со годовщиной, что ли… Это были самые охеренные три года в моей жизни. Андреа подняла на него глаза, блестевшие точно так же, как и подвеска в его руках: — И в моей! С годовщиной, милый!