Драбблы по ХМ

Дерил внимательно изучил края заляпанного стакана с дешевым пойлом, поданного сонным барменом, задумался, прикидывая, насколько сейчас будет прикольно разбить этот кусок говна прямо о морду этого тюленя. Решил, что не прикольно. Потому что бармен застучит копам, и Диксон опять окажется за решеткой. С диким похмельем. Голодный, как койот. Грязный с дороги, как сволочь. Нет уж. Сначала он как следует надерется. А потом… А потом, как пойдет. Возможно исполнит свое желание, и выльет очередное поданное ему ссанье в рожу этого утырка. И припечатает грязным стаканом, так, чтоб кровища хлестала. А возможно, снимет какую-нибудь шлюху из тех, что вечно ошиваются в таких местах, и повеселится по-другому. Главное, утром свалить побыстрее, пока девка не стуканула опять же в полицию. Он в последнее время совсем перестал себя контролировать в постели. Хотя… Многим это нравилось. Дерил хлебнул противно пахнущего пойла, не особо поперхнувшись даже. Гадость горячим комом прокатилась по горлу, опускаясь ниже и, как ни странно, даря удовольствие. Ну что же… Пожалуй, бармен сегодня сохранит свою тюленью харю, а кто-то из местных шлюх порадуется с утра, что уползла живой из его постели. Дерил поудобнее уселся за барной стойкой, отхлебнул еще. Второй глоток пошел значительно легче и приятней. Мир вокруг стал теплее, а лица шлюшек в углу бара симпатичнее. Особенно одна. Светленькая такая, маленькая. Кого-то она ему напоминала. Кого-то из той, прошлой жизни… Дерил задумчиво пялился на потаскушку, лениво перебирая в голове воспоминания. Так… Давно, очень давно… Лет десять назад… Еще в родном городке… Бля… Бет Грин! Точно. Бет Грин. Девочка, влюбившаяся в него, на свою беду. Первая любовь, это, бля, испытание. Девочка, бегавшая за ним, как собачонка, жадная до ласки, которую он, тогда уже зрелый парень, шутки ради обучал всяким постельным гадостям. Похоже, она нашла им применение. Дерил поглядывал на женщину, сидевшую к нему в пол оборота, болтающую с подружкой, и все больше убеждался, что не ошибся. Да, это она. Изменилась, конечно, подурнела, волосы соломой торчат в разные стороны. А как хороша она была! Бетти Грин, дочка местного проповедника. Дерил вспомнил, какие у нее были наивно-порочные глаза, голодные, жадные до его поцелуев губы, тонкое отзывчивое тело. Нежная, чистая. Напридумывала себе что-то, дурочка. Вообразила его кем-то. Он, собственно, не был против. Сама бегает, сама предлагает, сама ложится. Зачем отказываться? Ему тогда было все пофиг. Мерл второй раз сидел, папаша наконец-то сдох. Свобода, бля! Дерил с удивлением начал замечать, как на него пялятся дамочки всех возрастов. И ловил кайф по полной. Бетти была одной из многих. Красивая, конечно, и чистая поначалу, пока с ним поближе не познакомилась. Дерил так увлекся воспоминаниями, что даже не контролировал свой взгляд. И не замечал, что женщина, которую он уже какое-то время пожирает глазами, заметила это. И смотрит на него в упор. Узнавая. — Дерил? Дерил Диксон? Он очнулся, поднял взгляд на стоящую рядом с ним женщину. — Привет, Бетти. — Что ты здесь делаешь? Бет кивнула бармену, тот, усмехнувшись и светанув неполным набором зубов, поставил на стойку стакан какого-то мерзкого пойла и повторил Дерилу его заказ. Они отошли от стойки и уселись за столик в дальнем углу бара. Какое-то время сидели молча, поглядывая друг на друга, изучая. Дерил с огорчением думал, что время для баб — самая страшная штука. От нежной, милой, невинной девочки осталась только тень. Нет, Бетти не превратилась в чудовище, в темноте бара она выглядела вполне миленько. Здесь на нее, наверно, есть спрос. Но он помнил, какая она была. И чем дольше смотрел, тем больше вспоминал. Бетти Грин. Дочка пастора. Она должна бы в это время уже вести своего первенца в школу. Ей было предначертано быть женой, матерью, печь пироги по субботам и ходить в церковь по воскресеньям. Как же так сложилось, что она в этой дыре? — Ну что, Дерил, какими ты судьбами в Вегасе? — Бет отпила еще немного из своего стакана, даже не поморщившись. — По делам приехал, — не говорить же ей, что он приехал по наводке своего брата, вытаскивать его из говна в очередной раз.- А ты как здесь? Чем занимаешься? — А что, непонятно? — Бет, нисколько не смущаясь, пожала плечами, — работаю. — Какого ты тут вообще забыла? — Дерил не сдержался все-таки, хотя, по большому счету, ему было пофигу. — А чего про твою работу твой батя думает? — Отец умер, пять лет назад, — Бетти помолчала, отпила еще, кивнула бармену, чтоб повторил. — Он не знал, что я… Что я здесь. — Жаль старика, прикольный был, — Дерил усмехнулся, — как он тогда с ружьем приперся тебя из моей халупы тащить… — А меня там и не было, да? — Бет посмотрела на него, так пронзительно, что мороз по коже продрал. — Да? — Черт, точно, он и забыл. Он тогда, кажется, приволок какую-то бабешку… — Там была Моника Дженсен. Моя подруга. Лучшая. — Бет все так же пристально смотрела на него, словно пыталась увидеть … Кого? Того веселого парня, в которого была влюблена, как кошка? Или что? Сожаление? О том, что он сделал? Дерил откинулся на стуле, усмехнулся. Ну уж нет, ничего у тебя не выйдет, Бетти Грин. Он тогда не жалел, и уж тем более теперь не будет. Он вообще ни о чем не жалеет никогда. — Да, весело было… — он прикурил, не отводя от нее взгляда. Нехер прожигать его взглядом, шлюшка. Ему ничего не жалко. Ничего не больно. Уже давно. — Да, весело…- эхом повторила она, отведя взгляд, наконец. Дерил непроизвольно выдохнул. — Отец нашел меня тогда, запер дома. Я хотела убежать, к тебе. Я думала, что ты меня… Ну да ладно. — Да ты че, Бетти, серьезно? — протянул Дерил, усмехаясь по-прежнему весело и нагло, — мы же играли, веселились, ты че? Я тебе и не обещал ничего… — Да, конечно… Бетти отвернулась, неловко поправила рукав, натягивая на запястье ткань. Диксон проследил взглядом. Неровные глубокие шрамы, как раз по венам. На обеих руках. Бетти перехватила его взгляд, напряглась, ожидая вопроса. Не дождалась. Потому что похуй. — Ты знаешь, я тебя сначала часто вспоминала, — тихо сказала Бетти, от вернувшись и опять пригубив своего мерзотного пойла. — Особенно когда выкидыш случился. Отец тогда… Короче говоря, я села на первый попавшийся автобус и… Диксон закурил, поглядывая на неё, чуть прищурившись. Ему нахер не нужны были её откровения. Что было, то прошло. У каждого своя жизнь. И если она думает, что он, бля, в сахаре катается, то, значит, она осталась такой же тупой овцой, что он запомнил. — Всё ждала, что узнаешь и приедешь ко мне. Даже адрес свой Мегги оставила… Ещё любила тебя, скотину… А потом ненавидела. Когда поняла, что ты из себя представляешь… Диксону уже надоели эти её излияния. Надо валить. Обойдётся он сегодня без бабы. — А потом мне стало плевать. И сейчас мне плевать на тебя, на твоё нетерпение. — Бет наклонилась к нему, уже ощутимо пьяная, уперлась в него жёстким взглядом. Диксон не помнил у неё такого взгляда. Значит, жизнь все- таки научила кое — чему. — Ты ведь хочешь уйти, да, Дерил? Иди. Хорошо, что я тебя встретила. Потому что теперь мне окончательно плевать на то, как я живу, сколько клиентов за ночь беру. Потому что раньше я думала, что меня держит то, что когда-то я была другой. И у меня было огромное небо, твои нежные губы, и наша любовь. И было больно. А теперь… Теперь — никак. Ничего больше не держит. Она встала и ушла к своим подружкам. А Диксон остался. Хотел уйти, но чего-то не ушёл. Бар постепенно наполнялся людьми, и светлая макушка Бет мелькала иногда на выходе с очередным клиентом. Диксон насчитал четверых за три часа. Он сидел, пил, курил и чувствовал, как заливает злоба. До самых гланд. Он не мог понять, на что? На Бетти? За её такое несвоевременное появление и напоминание о той, другой жизни, теперь калейдоскопом проносящейся перед глазами. Жизни, когда все было впереди. Когда небо, как она там сказала? Небо было огромным и чистым. И он был веселым красивым парнем. И его любила девочка с губами нежнее цветов. И почему-то было больно. И очень хотелось эту боль заглушить. И выпивка не помогала. Диксон, в очередной раз злобным прищуренным взглядом отследивший появление Бет в зале, опять одной, резко встал и подошёл к ней. Бет подняла на него усталые, красные от дыма и выпивки глаза и уставилась с непонятным выражением ожидания… Чего-то. Диксон оглядел её осунувшееся лицо с невежей кожей, усмехнулся зло. Не стоило ей сегодня к нему подходить. Не стоило пробуждать эту боль. Потому что он не способен её заглушить в одиночестве. А значит будет делиться. — Сколько за ночь? — хрипло спросил он. Бет какое-то время смотрела на него постепенно потухающим взглядом, подергивающимся дымкой горечи и безразличия. — Двести баксов, — наконец буркнула она. И отвела глаза, обречённо опустив плечи. — Пошли, — Диксон мотнул головой на выход. Боль, разделенная на двоих, только увеличивается, он знал это. Но ему было похуй.