Я не позволю тебе умереть.

Братья стояли у кабинета директора и ждали. Со стороны их можно было отличить только по волосам – длинная грива Хао была заколота в низкий хвост, а на Йо в кои-то веки не было его наушников. В одинаковой позе, засунув руки в карманы и прикрыв глаза, шаманы ждали, когда из кабинета выйдет директор. По большей части их сходство было из-за старшего Асакуры: он не знал, как надо, поэтому на всякий случай точно так же закатал рукава белой школьной рубашки. - А где ты достал на меня документы? – утром спрашивал аники, догоняя брата на пробежке. - А это не я, - тяжело дыша, отвечал Йо. – Это работа Анны. Вряд ли она стала бы терпеть тебя дома, пока я на занятиях. - Это взаимно. Уж лучше учиться. Когда директор вышел и протянул старшему близнецу документы, кареглазый шаман незаметно перевел дух. На самом деле он боялся, что Хао не примут, или откажутся зачислять в конце семестра, но, видимо, обаяние брата действовало и тут. Через две минуты Йо затягивал огненного шамана в кабинет. Еще была перемена, в классе не обратили никакого внимания на нового ученика, только Мортимер нервно дергал глазом. - Ребята! – позвал Йо, встав перед повелителем огня. Он дождался, пока хотя бы большая половина класса обратит на него внимание. – Для вас есть хорошая новость, и есть плохая. С какой начать? - Ну, давай с хорошей, - неуверенно протянула одна из одноклассниц. - Меня вы все знаете давно, - улыбнулся младший Асакура и отвел руку назад. Хао послушно сжал ладонь отото. - Ну а хорошая какая? - А это мой брат, и теперь он будет учиться с нами! Йо отступил. Морти упал со стула. Хао гордо поднял голову, до боли сжимая пальцы младшего Асакуры. Разумеется, еще вчера вечером близнецы придумывали подходящую байку, чтобы отвечать на вопросы одноклассников. Йо придумывал одну хлеще другой, а Хао только кивал и терпел любую фантазию. В легендах своего братишки он представлялся и моряком очень дальнего плавания, и артистом букагу, и без вести потерянным, но вновь обретенным, и так далее, и тому подобное. Причем некоторые были такими красочными, что аники даже верилось. Например, он точно видел, как братья в возрасте где-то пяти лет никак не могут договориться, кто кого на сей раз в игре бьет подушкой, поэтому мама разводит их по разным комнатам и говорит, что отныне так будет всегда, даже в школе. Или как он на лихом коне позади Микихисы скачет в чистом поле на помощь братишке, когда тот подхватил простуду во втором классе. Что сказать? В порыве вдохновения Йо умел описывать. В итоге они сошлись на том, что Хао все это время жил с родителями в Изумо, учился там же, но поступать близнецы решили вместе, так что последний класс Хао решил закончить в Киото. Сейчас они терпеливо рассказывали каждому желающему эту версию. После третьего урока старший даже влился в обстановку. - А каково это – быть близнецами? – спросила Мисаки: обычно очень тихая девочка, которая в классе нравилась всем. - Это гремучая смесь, - со смешком отвечал Хао. – Сплошное влечение и противоречия. - А кто из вас старший? - Я. - Вы, наверное, всегда друг за друга… - Насмерть, - улыбался Хао своей самой милой улыбкой. – Готовы убить любого. Даже друг друга. Да, Йо? И Йо кивал. Еще бы, друг друга особенно. И хотелось верить, что все на самом деле так – просто больше десяти лет они не виделись, но младший вспоминал сакуру у дома, возле которой в одиночестве играл, а старший тепло костра, и играющего в одиночестве младшего брата, которого прекрасно было видно из-за густого кустарника леса. *** Я знаю этого человека, но хоть убей, не могу вспомнить кто он такой. А по пробуждению даже лица не помню. Мы идем по мощеному тротуару вдоль дороги и о чем-то беспечно болтаем. У высокой, обвитой ярким зеленым плющом, ограды останавливаемся и прощаемся. Он идет дальше, а я захожу под арку. Храм напомнил мне Асакусу, но был намного меньше, а вход охраняли две статуи львов. Над входом висел красный бумажный фонарик, раскачивающийся от любого дуновения ветерка. Я уверено прошел вперед, задел пальцами музыку ветра и вошел под свод, решив не задерживаться в саду. Внутри было пусто. Горели свечи, в чашах плавали нежно-розовые цветки сакуры, горели благовония, но никого. Совершенно. Я еще немного побродил, разглядывая золотое убранство зала, и вышел. Когда я уже отошел, почему-то захотелось вернуться. Плющ на стенах немного пожух, зеленая трава сама пожелтела, порванный фонарик так же раскачивался над входом. Внутри был полумрак – свечи сгорели, пол усыпан пеплом и крошкой, золото потемнело. Я испугался: как всего за минуту роскошное убранство храма смогло постареть лет на пять? Я бежал прочь, но с каждым разом возвращался. Золото вынесено и соскоблено, фонарик сгорел, трава выжжена, все разбито. Каждый раз, как я возвращался, становилось еще хуже. Я побежал прочь от жутких ворот пустого храма, охраняемых львами с отбитой челюстью, по таким же пустым улицам. За домами мелькали знакомые – Матамун, Опачо, Люциус, Матти, но стоило мне окликнуть их, как они тут же исчезали за поворотом. Дорога вновь привела меня к этому храму. На пороге меня ждал человек. Я пытался рассмотреть его на подходе, и с каждым шагом становилось все страшнее и страшнее. У разбитой арки, на которой позванивала ржавыми трубками музыка ветра, стоял я сам. - Пойдем со мной. И я пошел. Я шел в этот храм за самим собой. Мне стало жутко. Здесь были все – моя первая жизнь в трех возрастах: улыбающийся мальчишка, подросток, стремящийся стать великим шаманом, и погибающий в своей власти мужчина. Моя прошлая жизнь, где мне и три, и пять, и тринадцать лет, и даже тот возраст, которого я не успел достичь. И эта жизнь. Вот я трехлетний тяну руки к горелым свечам, здесь в возрасте восьми лет путаюсь в пончо, пытаясь высвободить руку, вот я стою рядом с собой нынешним и смотрю в самый дальний угол храма. Мое сердце болезненно сжалось. На алтаре, где когда-то стояли золотые и фарфоровые статуэтки, лежал я сам такой, какой я есть сейчас. Черные брюки с множеством карманов – единственное, что мы с Йо нашли в торговом центре, белая рубашка, связанные в косу волосы, красный камешек-брошка. Последнее – милое желание братишки сделать мне подарок. Сперва я подумал, что меня хотят купить, но потом надел: кто угодно, но только не он. Я коснулся своей щеки и ощутил холод. Кровь, уже засохшая на рубашке, противного бордово-желтого цвета, подтверждала все опасения. - Хао, - слышу я и оборачиваюсь. Йо стоит в дверях и тянет ко мне руку. - Забудь обо всем, пойдем отсюда, - улыбается он, и смешно растопыривает пальцы, но именно сейчас мне хочется сплести их со своими и позволить увести себя. Пока я бегу к нему, мои отражения пытаются схватить меня за руки, за волосы, остановить. Каждый из них что-то кричит. - Мы тебе больше не нужны? - Чего ты добился? - Забыл, кто ты такой? Но мне все равно, мне жутко, мне надо добраться до улыбающегося брата. Я хватаюсь за теплую руку, и мы бежим прочь, но аллея растянута и снова цветет. Он смеется, выпускает мою руку, и первым выбегает на тротуар, а затем сразу на дорогу. Зачем? Остановись! Но он не услышал меня. А может и услышал, но слишком поздно. Первая же машина сбила легкое тело, а вторая давит хрупкие кости. Я отчетливо помню, как кидает тело моего брата по асфальту, пачкая проезжую часть в крови. *** Вот уже какой день они так делали. Йо ужинал с Анной, послушно съедая любую полезную гадость, которую она даст сегодня, соглашался убираться на кухне и вниз спускался Хао. Старший быстро готовил что-нибудь более съедобное, и тогда они кушали вместе, стараясь особо не греметь приборами, хотя вероятность того, что Анна зайдет пока старший Асакура в комнате была маловероятна. Затем близнецы поднимались в комнату отото, садились на футон, и Йо принимался объяснять брату как решать ту или иную задачу. Когда же было покончено с теми предметами, где надо было учить правила или теоремы с формулами, за дело брался Хао. Йо в очередной раз вслушивался в мягкий бархатный голос и задумчиво смотрел на красивые руки брата, которые переворачивали страницы учебника по истории. - Следующей целью Хидэёси после объединения страны был захват Китая, - Хао зевнул, прикрыв рот ладонью. - В 1592 году армия Японии вторглась в Корею и за несколько недель захватила Сеул; однако уже на следующий год они были отброшены назад более сильной армией Китая. Хидэёси упорствовал и не сдавался до последнего поражения и вывода войск из Кореи в 1598 году. В тот же год он умер. - Печально, - хмыкнул Йо. - Все там не так было, - пробурчал Хао и перелистнул страницу. POV Хао Ты уже засыпаешь, но упорно просишь меня читать дальше. Так мы с тобой за одну ночь выучим весь учебник. Но мне кажется это хорошей идеей – я люблю читать, а ты лучше запоминаешь на слух. Прошло две недели, как я живу у тебя, и должен признаться, я рад. Сперва я держал тебя на расстоянии, односложно отвечал, чтобы ты не приставал, но без тебя как-то серо. В школе от нас уже отстали со своими глупыми вопросами. Да и уроки эти я не вижу смысла учить, но у нас же обычная жизнь, не так ли? С каждым днем с тобой мне становится все легче. Я еще постоянно вспоминаю, что было раньше, но ловлю себя на мысли, что это занятие доставляет мне все меньше удовольствия. Сейчас ты зевнешь и скажешь, что пора спать, а я поднимусь и выйду, тихо закрою за собой дверь. Ты выключишься сразу, как сгоревшая лампочка, только я так не могу. Каждую ночь мне снятся кошмары. Да, теперь я могу их так назвать. После турнира и во время моего пребывания в доме Асакур в Изумо, я даже с радостью смотрел сны, где ты погибаешь. Моя ненависть к тебе родилась с твоим последним ударом. И погибла, стоило мне увидеть тебя на вокзале. Вчера ночью ты умер, упав в глубокий колодец и сломав себе ногу. Я метался, думал, как тебя вытащить, но ни веревки, ни помощи не было. Ты кричал мне, но вскоре умолк. Позавчера, кажется, тебя грызли собаки, или ты затягивал петлю на своей шее, а я видел это со стороны, но меня рядом не было, а может, это было раньше – я уже запутался в своих кошмарах. Ты приходишь будить меня по утрам, и я каждый раз вырываюсь из этого забытья с облегчением. Заканчиваю читать главу, поднимаю глаза и понимаю, что ты уже спишь, прям сидя. Убираю на пол все учебники, отбрасываю одеяло, осторожно беру тебя на руки. Твоя голова безвольно откидывается мне на плечо, а я пугаюсь, прикладываю пальцы к твоей шее. Бьется, дышишь. Укладываю тебя в постель, снимаю эти нелепые наушники, укрываю одеялом и тихо выхожу. Надеюсь, тебе снятся хорошие сны, братишка. В своей комнате я долго читаю какой-нибудь из учебников, пытаясь вникнуть в смысл этих знаков, мысленно применяю их на примерах. Переставляю мебель, которую мы успели мне купить, разбираюсь в шкафу и подолгу смотрю в окно, что угодно, лишь бы не спать. Я всегда был готов к тому, что во сне увижу твою смерть. Но сегодня вдруг понял, что больше не могу. Сон берет свое. Каждое утро мы встаем в такую рань, что парк, куда нас выгоняет Анна на пробежку, совершенно пустой. Мои веки тяжелеют, тело гудит, голова ноет, но последнее, что я думаю: «Только сегодня не снись мне». *** Я встаю утром и с удивлением понимаю, что кошмаров не было. Мне хорошо, я бодрый и выспавшийся, а на руках нет чувства твоей крови. И тут же ты заглядываешь в комнату – сонный и хмурый, как всегда, с треугольным красным следом от подушки на щеке, нечесаными волосами и грузом на руках. - Готов? – зеваешь ты. Я улыбаюсь, я-то готов, а вот по тебе не скажешь. Сегодня хочется быть к тебе ближе. Я быстро одеваюсь, догоняю тебя на пороге. Парк кажется мне приветливым, ярким. Зеленую траву колышет теплый ветер, солнце блестит в лужах – кажется, ночью прошел дождь, поэтому на улице очень свежо и приятно пахнет. Я слышу, как в твоих наушниках играет что-то тяжелое, твое дыхание, ты пытаешься подпевать, срываясь на хриплый шепот. Пожалуй, даже в школе сегодня будет не так скучно. Ты останавливаешься перевести дух, а я бегу дальше, уже по привычке желая добежать до того голого дерева с детской кормушкой. Я резко оборачиваюсь, а ты сидишь на коленях и смотришь на меня пустыми глазами. Я боюсь, я очень боюсь подойти к тебе. Зову, но ты не откликаешься. Вдруг я еще успею что-то сделать? Делаю шаг. И в тот момент, когда моя нога опускается на асфальт, из тонкого пореза на твоей шее начинает идти кровь. Она заливает твою футболку, руки, сложенные на коленях, а я просто мечтаю оказаться на твоем месте. Я не могу оставить тебя на дороге. Твое тело исклюют вороны, оно сгниет, что угодно, но мне надо тебя сохранить. Я великий шаман, я смогу оживить тебя. Обязательно смогу, ты только держись за тело, братишка. Я оттаскиваю тебя к тому самому дереву. В поилке для птиц всегда есть вода. Поднимаю голову. Кормушки нет. Стоп. Листья?.. Но сейчас же зима? *** - Хао! Хао, проснись! Повелитель огня резко сел и сделал вдох. Воздух резанул легкие и сразу помог прийти в себя. Йо обеспокоенно смотрел на брата, сидя на его футоне. Старший Асакура пару раз моргнул, перевел затуманенный взгляд на близнеца и схватил его за плечи. Шамана неплохо встряхнуло, даже что-то в спине хрустнуло. Горячие пальцы Хао прошлись по тонкой шее, руки обхватили плечи. Йо удивленно сидел, боясь пошевелиться. Он не мог разбудить брата минут десять, огненный шаман только ворочался, все его тело горело, из горла вырывался стон, но проснуться он не мог. А сейчас, глубоко дыша, уткнулся горячим лбом в плечо брата, крепко прижавшись. Отото осторожно накрыл его волосы ладонью, обнимая за плечи, и медленно начал гладить шелковые пряди. - Знаешь, что самое страшное может быть во сне? – тихо спросил Хао минут через десять. - Что? – так же тихо проговорил Йо, устраиваясь удобнее и крепче прижимая близнеца к груди. - Перепутать его с реальностью.