***
Прикрытый камнями, Лэнс делает глубокий вдох, держа палец на спусковом крючке. Металл чужого ружья бликует на солнце в отдалении — медленный патруль. Отдел кадров АльТека организовал выезд на очередную игру для укрепления командного духа: пейнтбол. Лэнс в своей стихии, старые снайперские привычки дают о себе знать. Спрятавшийся за деревом Эрик ждёт его сигнала. Лэнс вскидывает руку, выжидает и указывает вперёд, а сам перемахивает через самодельное укрытие. Первый выстрел попадает в цель: ровно в грудь Дженис, разбрызгивая синюю краску. Эрик выносит Дирка, и они с Лэнсом уже тянутся дать друг другу пять, когда о спину Эрика разбивается клякса красного, отчего тот неловко заваливается вперёд. — Чёрт! — Лэнс взмахивает ружьём, описывая широкую дугу. — Я думал, вы последние были! — Ошибался, выходит. — Голос звучит глухо из-под шлема, но по злорадной интонации Лэнс легко опознаёт Джереми. Откуда-то летит ещё один шар с краской; Лэнс уворачивается в последний момент. Отсюда нужно убираться поскорее — слишком открытая местность. — Не бросай меня умирать, чувак, — наигранно страдает Эрик, но он уже вскинул руки, сдаваясь, и уходит вместе с Дженис и Дирком отсиживаться остаток игры в безопасной зоне. Лэнс же срывается на бег. Вслед летит женский голос: — Джереми, побереги припасы! Нам нужно подобраться ближе. — Это Амара, значит. Лэнс мчится сквозь лес, и ветки под ногами трещат, как крошечные петарды. Ну, что поделать. На скрытность нет времени, только на побег. Он останавливается у огромного бревна, пытаясь решить, стоит ли взбираться на дерево и пытаться отстреляться с высоты, когда чья-то рука смыкается на его лодыжке. — А-а-а! — Заглохни, Лэнс, это я! — шипит откуда-то из дупла Пидж; её серый шлем сливается с тенями. Не раздумывая, Лэнс бросает своё ружьё ей и забирается следом, стараясь не сильно думать о том, как что-то мягкое и явно подгнившее проминается под руками. Внутри бревна намного свободнее, чем можно было бы подумать, хотя колени Лэнса всё равно прижимаются чуть ли не к плечам, когда он садится. Какие чертовски длинные у него ноги. Он часто моргает, пытаясь привыкнуть к полутьме, затем спрашивает: — Ты что, здесь всю игру пряталась? — Почти что. Это бой на выбывание — выиграешь только тогда, когда победишь всех противников из второй команды. А если никто не сможет меня найти, то… — Да, но половина веселья от пейнтбола — стрельба. А обзор отсюда у тебя так себе — ты в лучшем случае остальных по колено увидишь. — Я так Мартина вынесла, — возражает Пидж. — Попадание-то любое считается. — Круто. — Кто остался? — Из наших? Только ты и я, кажется. От команды красных — только Джереми и Амара. Пидж кивает. — Значит, план такой… Договорить она не успевает — в их укрытие со свистом стреляют, и быстрее, чем Лэнс успевает подумать, он толкает Пидж на землю и накрывает её собой. Плечо заливает краской, забрызгав шею и волосы. Пидж сплёвывает ругательство и выбирается из-под него, в Лэнса попадает ещё один выстрел, но Пидж стреляет дважды в ответ, и… — Ладно, ладно, вы нас сделали, — смеётся Джереми. — Ваша победа, команда синих. — Пушки бросьте! — требует Пидж, чтобы наверняка. Ружья летят на землю. Удовлетворённая, она выбирается из укрытия. Лэнс осторожно выбирается следом. Завтра на плече ещё тот синяк будет. Пидж сдёргивает шлем, раскрасневшаяся и гордая. Джереми собирает пальцами синюю краску с бедра и стряхивает на Амару, которая шлёпает его по рукам в отместку. — Мы сделали это, Лэнс! Мы выиграли! — Пидж поворачивается к нему. — Мы… Лэнс? — Ох, — изображает обморок Лэнс, театрально приваливаясь к Пидж. — Я смертельно ранен. — Лэнс, ты придурок. — Пидж закатывает глаза, но уголки её губ дёргаются вверх. Она позволяет ему закинуть руку ей на плечо и поддерживает, положив ладонь на спину. — Я за тебя под пули бросился! — ахает он. — Как ты можешь отмахиваться от моей боли! — Ты и бо́льшие глупости делал, — говорит Пидж вполголоса, и они вдвоём слово оказываются на миг за миллион миль отсюда, среди осколков стекла, с закоротившим баярдом, и руки Пидж у него на плечах, и её лицо то расплывается в тумане, то снова обретает чёткость, нет, пожалуйста, я не могу — я ни за что… Он возвращается в реальность ровно в тот момент, когда взгляд Пидж снова становится отстранённым, но мгновения ранимости достаточно, чтобы стало стыдно. Он-то шутил, а не пытался напомнить, что Пидж у него в долгу, потому что она ничего ему не должна. Он не… Чёрт. В руки себя возьми, Макклейн. Он резко выпрямляется. Рука Пидж соскальзывает с его талии. Пидж странно смотрит на него, будто он строчка кода, которую надо ещё раз проверить на ошибки, но он делает вид, что не замечает. — Нам пора назад, — говорит он. — Хочу как следует искупаться в лучах нашей славы. Амара идёт с ним в ногу, Пидж следует за ними. Джереми догоняет их и хлопает Лэнса по спине, и вскоре все уже спорят, кто был лучшим игроком сегодня («Да брось, ты не можешь не признать, что мы с Амарой вас врасплох застали. Засада для засады!»). И всё отлично.***
Лицо Ханка на экране — подсолнух, излучает счастье. — Ты смог, чувак, — поздравляет его Лэнс, пока Ханк красуется в белом шефском переднике. — Ресторан, в котором я работаю, собирается праздновать, — говорит Ханк. — Кухня вся под моим командованием на вечер. — Разве это не они должны тебя обслуживать на твоём выпускном ужине? — Я тебя умоляю, это меню столько месяцев планировалось. Ни за что не отдам его кому-то просто так. — Он умолкает. — Приезжай, Лэнс. Не знаю, есть ли у тебя свободные отгулы, но мы могли бы выделить выходные… — Ни слова больше, я уже смотрю билеты, — говорит Лэнс, открывая календарь. — А, и слушай: не стесняйся взять с собой гостя. Указательный палец Лэнса зависает над планшетом. — Я на этот счёт подумаю.***
Праздничный ужин Ханка превосходит все ожидания, само собой. В конце концов, когда твои кулинарные опыты пробовала вся галактика, потрясти землян можно одним взмахом руки. Лэнс что-то такое и говорит, когда садится в машину Ханка. С ремнём безопасности управится сложновато после того, как он наелся до отвала несколькими сменами блюд. Жареная свинина, которая практически сама отваливалась от шампура, флан, который так правильно пружинил на тарелке… — Вернись ко мне, Ханк, умоляю, — стонет Лэнс, прижав ладонь ко лбу. — Я не знаю, смогу ли снова есть что-либо, приготовленное не тобой. Смеясь, Ханк везёт его к себе домой. В его квартире пахнет кокосовым маслом и целым ящиком специй. Лэнс проводит рукой по спинке дивана, замечает журналы с загнутыми уголками на интересных местах и растопленную свечу. С балкона открывается изумительный вид на город, а горшки с зеленью, подвешенные и расставленные, занимают всё свободное место. Лэнс едва не опрокидывает базилик, когда они наконец выходят подышать воздухом: он, Ханк и Пидж. Он решил пригласить Пидж ещё до того, как закончил тот разговор с Ханком. Это казалось само собой разумеющимся. Их гарнизонское трио воссоединилось — может, на три года позже, чем хотелось бы, но всё же. — Тост? — предлагает Пидж, встряхивая бутылку шампанского. Это подарок Ханка, с помпезным красным бантом. Ханку достаётся честь. Пробка мягко хлопает, и белая пена плещется в бокалы золотом. — За Ханка, — говорит Лэнс. — И призовой ресторан, который он скоро откроет. — За Лэнса и его первый год в АльТеке, — предлагает Пидж. — За воссоединение. — За этого малыша. — Ты предлагаешь тост за мою зелень? — Что? Она мне нравится; она милая, — протестует Лэнс. А потом они отставляют бокалы, расслабленные хорошей едой и славной компанией. Лэнс ведёт плечами первый и красиво скользит по балконному полу. Из динамиков льётся музыка, его прежняя команда с ним, ко взлёту готовы, выходят на орбиту. Он просит Ханка исполнить с ним сложный пируэт, что-то из сальсы, затем подаёт руку Пидж, чтобы покружить её. С зажатой между ними Пидж они пробуют вальсировать; их хватает на пару па, прежде чем Пидж начинает ворчать, что её задавили, так что дальше они танцуют уже попарно. Кружатся и кружатся, и кружатся, плывут дальше, как беззаботные звёзды, пока наконец не останавливаются просто в обнимку, и их плечи трясутся от смеха. — Боже, я так скучал по вам, чуваки, — говорит Ханк, утирая слёзы и отступая, чтобы отдышаться. — Я пойду диван разложу — вам нужны полотенца или что-то ещё на ночь? — Не нужно, я утром душ приму, — говорит Лэнс. — Хорошо. Пидж? — Я схожу в душ. Через пару минут. — Замётано. — Раздвижная дверь закрывается за Ханком, когда он уходит подготовить ванную для Пидж. После его ухода Пидж подходит к перилам балкона и опирается на них локтями. В висячих серёжках бликуют огни города. В наступившей тишине Лэнс подбирается боком поближе, откидывается на перила, и тёплое дерево упирается в спину. Ночь стоит безоблачная; он щурится, глядя на луну. — Лэнс. — Голос Пидж возвращает в реальность. Он склоняет голову. — Что такое? Она снова смотрит на него странно, будто сверяет его с каким-то неведомым чертежом. Может, с более ранней версией его самого. — Почему ты меня пригласил? С места в карьер. Когда у Пидж появляется гипотеза — шутки в сторону, поэтому Лэнс сглатывает, осторожно подбирая слова. — Потому что, — легко говорит он, — это же Ханк. Он выпустился из кулинарной школы. Я подумал, что ты захотела бы приехать. Пидж взвешивает его слова, обдумывая. — Ханк меня сам пригласил, вообще-то, — наконец признаётся она. Это не должно удивлять. Там, в космосе, Ханк был клеем, который не давал им развалиться; неудивительно, что он и на Земле держал объятия нараспашку. Но теперь Лэнс не может перестать думать. Как давно Ханк знал, что они с Пидж работают вместе? Хотя, может, он и не всплывал в их разговорах вовсе. Эта мысль жалит больнее. — Не знал, что вы поддерживаете связь. Пидж пожимает плечами. — Там и сям. Не все, кого я знаю, пропали без вести. — Она шутит, но в этом есть доля правды, и Лэнс старается не вздрогнуть. Вслух же он протестует: — Не пропадал я! Это Широ с Китом пропали. Они, типа, космические кочевники теперь. — И всё же. — Пидж поворачивается, и Лэнс поворачивается вместе с ней, лицом к лицу. Пидж смотрит на него испытующе. — Лэнс, только честно. Тебе было в тягость оставаться на связи тогда? Потому что мне казалось, что у нас всё в порядке, но потом ты просто пропал, и я не один месяц пыталась понять… может, я тебя спугнула или дала повод думать, что и дальше по тебе сохну. А потом почувствовала себя виноватой. А потом разозлилась, потому что это не твоя работа — защищать меня от моих же чувств, какими бы они ни были. Я-то знаю, чего я хочу. Впервые они говорят так откровенно о последствиях… всего, и Лэнс понимает, что сколько бы он ни готовился к этому разговору, он всё равно не готов. — Нас всегда сплачивало взаимодействие, — слабо оправдывается он. — Сложно это через экран передавать. — Ты всё равно мог хоть как-то об этом дать знать. А не просто исчезать с лица земли. — Я тебя умоляю, — фыркает Лэнс. — Как будто меня тяжело найти было бы, если бы ты захотела. Нет такой системы во Вселенной, которую не смогла бы взломать Кэти Холт. — Я уважала твоё право на личную жизнь! — Да ладно? Ну а сейчас-то, Пидж? Я знаю, что ты вопросы задаёшь, чтобы что-то другое узнать; ты не то чтобы тонко это делаешь. Съёжившись, Пидж краснеет. — Я думала, мы это оставили в прошлом, — говорит она. — Я думала, всё вернулось в норму, но ты сейчас снова начал осторожничать, и я не понимаю, почему. В чём бы ни было дело, Лэнс, ты можешь мне сказать. Ты со мной носишься, будто я тебе младшая сестра, но мы друзья, а друзья могут быть откровенны друг с другом. И вот опять — ещё один крошечный гвоздь в крышке гроба для его сердца. Друзья не таятся друг от друга, только не когда правда звучит как-то так: «Я не хочу быть друзьями, но я осознал это слишком поздно, и теперь мне предстоит тащить этот крест. Я хочу держать тебя в объятиях вечно; нельзя было отпускать тебя в тот раз». — Пидж. — Слова даются через силу. — Это не… Я просто пытаюсь разобраться кое в чём, хорошо? И это тебя не должно сейчас волновать. Когда будет, что сказать, я тебе скажу. — Он улыбается, надеясь задобрить её. — Так что можно мы прекратим ругаться, пожалуйста? Пидж смотрит на него неотрывно, испытующе. — Хорошо, — сдаётся наконец она. — Ладно. — Обнимемся в знак примирения? Дешёвый трюк, и Лэнс об этом знает; можете засудить его за эгоизм. С лица Пидж ещё не сошел румянец, и Лэнс разглядывает её с теплотой, запоминая. Всё-таки у неё никогда не получалось как следует скрыть, если она на него злилась. Закусив губу, Пидж делает шаг навстречу, затем ныряет в его объятия. — Ты всё такой же хреновый спорщик, — глухо ворчит она ему в грудь. — М-м-хм. — И я запомнила. Насчёт сказать правду и прочее. — Пидж, — смеётся Лэнс. — Хорош уже. Она фыркает и застывает. Лэнс прикрывает глаза и тонет в том, как она жмётся к нему. Когда-то он мог просто плюхнуться на пол, навалиться со спины и нависнуть над её плечом, пока она трудилась над очередным кодом. Когда-то у них было название для того, что было между ними, когда-то он ещё мог выдать это за жест платонической близости. И когда только стало так сложно балансировать на грани? — Так, хватит с тебя, мне в душ нужно, — говорит через какое-то время Пидж, выпутываясь из его объятий. Она отворачивается так быстро, что сложно прочесть выражение её лица. Только позже, когда раздвижная дверь закрывается во второй раз, Лэнс наконец замечает мокрое пятно на своей футболке, ровно там, где к нему прижималась Пидж.***
Есть у Лэнса привычка осаживать себя, когда ему начинает казаться, что он слишком много хочет. Когда он впервые подал бумаги в Гарнизон, он только об этом и говорил: о самолётах, которые будет пилотировать, о дамах, которых будет охмурять. Но когда начался обратный отсчёт до приёма, Лэнс нехарактерно затих. Только когда он наконец взял в руки официальный документ, он снова смог вдохнуть на полную, и снова вернулся к громким заявлениям, потому что теперь они были достижимыми; теперь они были реальными. После недоссоры с Пидж ему словно приоткрылась дверь. Крошечная щель, которой хватило, чтобы Лэнс начал задумываться: а точно ли он единственный тут темнит. Но надеяться он не посмел. И поэтому — затих. Проходит три недели избегания, прежде чем Ханк звонит ему. Экран планшета заливает спальню; Лэнс ныряет схватить его и откидывается на подушки, поднося планшет к лицу. — Лэнс, ты что делаешь, — первым делом говорит ему Ханк. Лэнс хмурится. — Отвечаю на твой звонок?.. — Нет, — фыркает Ханк. — Я о Пидж. Она расстроена, Лэнс — думает, что ты снова решил пропасть, несмотря на ваш балконный разговор, в котором ты пообещал так не делать? Лэнс прикрывает глаза. Чёрт. — Не пропадаю я. Мне просто нужен… перерыв. Всё так странно сейчас. Я думал, что со всем разобрался, но всё только больше запуталось, и мне просто нужно было отвлечься… — Всё запуталось только потому, что ты сам всё запутал. На этом Лэнс запинается. Сердце пропускает удар, а потом набирает обороты, как заведённый мотор. Прищурившись, он спрашивает: — Ханк, ты там что-то недоговариваешь, что ли? — Послушай, Лэнс… — Ханк тяжело вздыхает. — Я здесь не для того, чтобы между вами купидоном летать. Я влез только потому, что… знаешь, чем бы ты там ни загрузился, я думаю, что ты себя недооцениваешь. Ты прекрасно знаешь, чего хочешь. И в глубине души знаешь, чего хочет Пидж. И удерживает тебя только сила привычки. Знаешь, что я думаю? Тебе нравится иметь свою фишку. Отведённую специально для тебя роль. С Вольтроном ты был героем, снайпером, правой рукой, вот это всё. А теперь с Пидж — ты друг. И это логично, ты это умеешь; поэтому все эти годы ты оставался моим лучшим другом. Но если ты выгрыз себе эту роль, это не значит, что ты обязан держаться за неё до конца жизни. Люди меняются, Лэнс. Ты можешь позволить себе хотеть большего. Большего. Чего-то за стенами пустынного альтейского замка, бороздящего бездны космоса. Чего-то, что нашло его снова на дурацком барбекю на заднем дворе, когда он уже смирился с тем, что проведёт в поисках всю оставшуюся жизнь. Моргнув, он спрашивает: — Как давно ты эту речь готовил? — Достаточно давно. Хватит уже голову в песок прятать. Это, вообще-то, моя фишка. Лэнс смеётся, коротко и заливисто. Будто с плеч сняли груз. — Полно тебе, Ханк. Все знают, что ты был храбрейшим из нас.***
В субботу утром Лэнс возвращается из кофейни на углу и видит на крыльце своего дома Пидж, подпирающую голову руками. Какая-то часть его души, та, которую он не сумел пока похоронить, хочет немедленно удариться в бега, но Лэнс не даёт ей взять верх. Вместо этого он плюхается на ступеньку ниже и вытягивает ноги на тротуар. — Пидж, — говорит он, делает глоток из своего стакана и запрокидывает голову, чтобы посмотреть на неё, — ты меня что, сталкеришь? — Ты сегодня в настроении, — замечает Пидж. — Это значит, что ты наконец прекратишь меня избегать? Отставив стакан, он поворачивается — ровно настолько, чтобы щека оказалась у чужого колена, чтобы можно было прижаться к потрёпанному дениму, если получится решиться. Всё тело — как леска от воздушного змея, натянутая и дрожащая в предвкушении, ждёт, когда её подцепят. — Прости. Я старался, чтобы это не было очевидно. Пидж хмурится. Между бровей залегает знакомая морщинка, та, которая возникает всякий раз, когда Пидж встречается особенно сложная для понимания задача. Он никогда не устанет радоваться тому, что по-прежнему может быть одной из её головоломок. — Почему? — спрашивает Пидж после тяжёлой паузы. — Почему ты от меня скрывался? — Я отвечу при одном условии. — Когда Пидж кивает ему, чтобы продолжал, он говорит: — У Ханка ты сказала мне, что знаешь, чего хочешь. Так чего ты хочешь от меня, Пидж? — и добавляет тише: — Потому что я готов быть тем, кем ты попросишь. — Я хочу, чтобы ты был влюблён в меня взаимно, — говорит Пидж так быстро и так тихо, что Лэнс чуть не пропускает это мимо ушей. — Я думала, что смогу оставить всё в прошлом, но ты просто… взял и пробрался обратно, Лэнс, и если ты и в этот раз решишь сбежать, богом клянусь… — Пидж… — Он тянется коснуться её щеки, вытереть злые слёзы, собравшиеся в уголках её глаз. — Дай договорить, придурок! — Пидж сердито вытирает нос, но не отпихивает руку Лэнса. Уже что-то для начала. — Ты просто… Тогда ты мне целую речь толкнул, что мне надо повидать мир и познакомиться с людьми и всё остальное. А как тебе такая новость, Лэнс: мы с тобой вместе видели целые галактики. Я встретилась с целой расой долбаных природных техномагов, ага? Не смирилась я, даже когда тебе показалось, что это так. Я живу здесь уже три года, и знаешь, что? Ты всё равно нужен мне. Дыхание перехватывает. — Я с тобой, Пидж. Уже давно как с тобой. — Ты козёл, ты в курсе? — Шмыгнув, Пидж позволяет ему придвинуться ближе, пересесть на её ступеньку, столкнуться коленями. Она такая крошечная, что он без труда смог бы втащить её на свои. — Я уже второй раз вынуждена тебе признаваться в чувствах. Лэнс хочет засмеяться, но смех застревает в горле. Дрожит — как лист перед тем, как упасть. — Я знаю. Извини. Сможешь простить меня? — За это? — За всё. За то, что так долго тянул. — Он прижимается лбом к её лбу. — Может быть. — Она ворчит, но под недовольством слышна эта её запредельная нежность, как спрятанная в недрах земли крупица золота. — Если поцелуешь меня как следует. — Уже сделано, — бормочет Лэнс, и пальцы уже скользят по её затылку. Этот поцелуй совсем не похож на их торопливый первый; у них теперь есть всё время на свете, второй шанс, вынашиваемый годами. Лэнс осторожно пытается подстроиться удобнее, потянув за мягкие прядки новой стрижки Пидж. Стрижка короткая, но это неважно. Некоторым вещам — волосам ли, чувствам ли — просто нужно время.