Одиночество крови

Послушай, остановись, Пока не поздно, Я падаю вниз за тобой. Туда, где светят твои мёртвые звёзды, Ослепляя солнце… Я сам себе придумал путь, расставил маяки, Иду по узкой пустыне в толпе людской. И всё пытаюсь обмануть течение быстрой реки, Пока мой след не простынет, не ходи за мной. Ты идёшь по воде, зная как, зная где, А я следом по дну — я тону… <…> ~ СЛОТ «Мертвые звезды» Jasmine You Я следил за тобой, кажется, всю свою сознательную жизнь. Холодный, далёкий, эгоистичный, притягивающий своим аристократичным величием. Как будто икона, которую я хранил под сердцем, будто рисунок из самых моих смелых мечтаний вдруг взял и ожил, не спросив меня, хочу ли я того. И при каждом столкновении с тобой в моей реальной жизни, при каждом случайном взгляде, внутри загоралось желание, против которого пойти просто невозможно. Отторжение его как смертный грех. Тонкие черты лица, бледная кожа, светлые, так и притягивающие взгляд, волосы в контраст с тёмными глазами. Длинные, тонкие пальцы, как ещё одна моя слабость. Удачно созданный образ, которого ты придерживался даже в жизни, как будто он навечно закрепился в тебе. А, может быть, это и не было образом, маской, созданной удачной иллюзией? Бессонными ночами, когда нервы или головная боль не давали уснуть – я погружался в мир своих мечтаний и грёз, где главным персонажем был – ТЫ. Сказочный принц, избалованный вампир, прекрасный дьявол. Мне хотелось быть твоей куклой, покорно двигающейся в руках кукловода; фарфоровой статуэткой, жизнь которой полностью зависит от твоего желания — уничтожить или сохранить; рабом, готовым слизывать с кончиков пальцев хозяина ядовитые, отравленные капли вина. Кем угодно. Я мог позволить себе видеть тебя в абсолютно любой роли. Я засыпал с рассветом, измученный своими желаниями и мыслями, уходя в страну сновидений только для того, чтобы вновь увидеть тебя. Но в даже самых смелых мечтаниях я не мог позволить себе такой роскоши, как нахождение рядом с тобой, живым и настоящим, чуть ли не двадцать четыре часа в сутки. И уж никак не мог представить, что ты предпочтёшь кого-то другого, не меня. Три. Я говорю «да» на вопрос Хизаки. Два. Я ставлю свою подпись во всех нужных бумагах. Один. Я выбираю себе «роль» в этой пятёрке избранных, создавая пока лишь на бумаге свой образ. Ноль. Я заключаю сделку с самим Люцифером на свою душу, получая взамен возможность принадлежать тебе. Конец февраля, совсем скоро март. Март, как много в этом слове… отрицательных эмоций. Смена сезонов года – это моя персональная катастрофа. Сказать, что я впадаю в состояние полной апатии, отрешённости от мира, погружаясь полностью в себя, готовый перегрызть горло каждому, кто скажет или сделает что-то не то – это ничего не сказать. А в сочетании с головной болью и постоянным никотиновым голоданием ситуация усугубляется в тысячу раз. Мобильник радостно подпрыгивает на тумбочке возле кровати, излучая заряд бодрости и позитива, подмигивая заставкой на экране: «Доброе утро, Юичи! Вставай, ленивая сволочь!». — Ну, да-а-а… ну, сейчас… Кое-как дотягиваюсь до телефона, вырубая будильник, и не успеваю положить аппарат на место, как мне тут же приходит смс: «Юичи, ты проснулся? Сегодня в три, как и было обговорено. Не забудь эскизы костюма, а то в третий раз тебе этого уже не простят! И доброе утро. Хизаки». Какая заботливость, надо же. У лидер-сана вошло в привычку делать начало нового дня для меня именно таким? Как только мне окончательно стало ясно, что тебя и Хизаки связывают не только тёплые дружеские отношения, но нечто большее – гитарист тут же переместился с позиции лучшего друга в ранг врага номер один. Правда, Хизаки, кажется, этого так и не заметил. Нагоя недовольно сопит где-то рядом с кроватью, как оказалось позже – доедая шнурки из моих кед. Первое, что хочется сделать – уничтожить это маленькое недоразумение. Но вместо этого я лишь тяжко вздыхаю, заставляя себя подняться с кровати, и призраком перемещаюсь по квартире: от туалета до ванной, от ванной до кухни, от кухни до комнаты. Интересно, а куда я вчера засунул эти проклятые эскизы? За окном серо, слякотно и промозгло. То ли дождь, то ли снег мрачно постукивает по подоконнику, создавая мутную картинку того, что за пределами дома. И ветер. Сильный, порывистый, завывающий в окна домов. Чудный денёк намечается, однако ж. — Юичи, ты уже выехал? – Телефонная трубка, кажется, улыбается мне, но совсем не приветливо. — Типа того. – Пыхчу в ответ, натягивая куртку, бросив взгляд на часы в прихожей. Логично, выехать я должен был ещё десять минут назад. — Эскизы не забыл? – Голос у Хизаки какой-то слишком приторно сладкий. Именно таким он бывает у него, когда ночь оправдала свои ожидания. Как же мне хочется сказать ему сейчас всё, что я думаю, но вернее всего просто промолчать о таком. — Не забыл. Хи, я уже выхожу, мне говорить неудобно. — Ой… да-да, конечно! Извини, пожалуйста… мы тебя ждём, Ю, поторопись, ладно? — Ладно, ладно… — Бурчу в ответ, захлопывая дверь квартиры и, нажав на сброс, быстро набираю смс сестре: «Мали, солнышко, заскочи ко мне через часик, хорошо? Я не успел Наги выгулить, спасай». И как только я оказываюсь на улице, холодный ветер пробирает до костей, бросая в лицо капли мокрого снега. Я уже говорил, что терпеть не могу весну? Нет? Самое время заявить об этом. Сорок минут в душных вагонах метро, и я на месте. Заходя в помещение, я чувствую себя мокрым дворовым котом. С отвращением скидываю куртку, растирая озябшие пальцы рук, стараясь максимально приветливо улыбнуться всем присутствующим. Меня, конечно же, не дождались, и наш портной уже с увлечением обсуждает детали костюма с Теру. Ты и Хизаки, вы оба, кажется, светитесь счастьем, излучая вокруг себя флюиды гармонии, тепла и позитива. Тьфу ты, тошно смотреть. Сажусь на диван, доставая из сумки принесённые эскизы, бегло просматривая их, покорно ожидая своей очереди. И вздрагиваю слишком заметно, когда ты легко садишься рядом со мной, заглядывая в листы бумаги. — Что?.. – Кошусь на тебя, изображая подозрительность, в то время как сердце выбивается из привычного ритма. — Любопытно. – Пожимаешь плечами, улыбнувшись. И я безвольно разжимаю пальцы, когда ты забираешь у меня из рук эскизы. – Не против? – И вновь эта улыбка, ради которой я готов спрыгнуть с моста. — Да нет… Почему я против должен быть? Смотри на здоровье. – Равнодушно пожимаю плечами, отвернувшись от тебя и прикуривая. — Ю… — Хотелось бы мне знать, что именно сейчас в твоём голосе. – Скажи мне… а как ты в этом собираешься двигаться?.. Сбиваю пепел в услужливо принесённую Юки пепельницу, вновь искоса поглядывая на тебя: — На месте разберусь. Чёрт, Юджи, если бы не ты, я бы ни за что не стал продумывать свой костюм настолько детально, настолько отклоняясь от реальности. Впрочем, ты об этом и узнаешь-то вряд ли когда-либо… И в течение часа мы жарко спорим с портным на тему моих эскизов. Он пытается убедить меня, что двигаться и существовать в этом будет слишком проблемно, я же гну свою палку, несдержанно объясняя ему, что это не его дело, что от него и его команды требуется изготовить платье и аксессуары к сроку и закрыть свой рот. Как итог: портной сдаётся, покорно кивая, а вся группа улыбается, тихо переговариваясь между собой за моей спиной. Только вот когда я смотрю в твои глаза, в них лишь та же холодная пустота, затягивающая в себя, полное равнодушие к моей персоне, и из-за этого я злюсь ещё больше. Как ни странно, но первая примерка костюмов не отложилась, как я предполагал, а осталась в назначенный день и назначенный час. Пока я добираюсь до ателье, у меня в мозгу неустанно пульсирует одна лишь мысль: «мне страшно». Чего именно я боюсь? Примерить на себя этот образ? Осознания того, что портной был прав? Или же того, что не увижу в твоих глазах вновь совершенно ничего, кроме давящей пустоты? Ответ для меня очевиден, но подсознание слишком упорно отказывается принимать его. … Мы все впятером стоим напротив вешалки, на которой уютно разместились все пять костюмов с 70% готовностью, и мне кажется, что сейчас сердце замирает у каждого из нас. Может быть, это самообман, но от него как-то легче становится на душе. Вы с Теру первыми уходите переодеваться, давая нам лишнее время, хотя бы взглядом привыкнуть к тому, что нас ожидает. Когда же вы появляетесь в комнате, сознание отказывается воспринимать внешний вид гитариста. Он целиком и полностью отходит на второй план, и я лишь механически киваю и поддакиваю остальным. А сам не в состоянии оторвать глаз от тебя. Ещё более элегантен, ещё более чарующ и притягателен. Даже без этого антуража ты оставался всегда для меня идеалом, а сейчас я начинаю верить, что сказки и правда оживают, вплетаясь золотыми нитями в нашу реальную жизнь. По какой-то иронии судьбы, мне выпадает право переодеться последним, и это почти идентично поговорке: «перед смертью не надышишься». Но ведь очень хочется, не так ли? Спасибо скромным девушкам-помощницам, без них я бы вряд ли справился. От тугого корсета тут же перекрывает доступ кислорода в легкие и кружится голова. Пошатнувшись, я на пару минут опускаюсь в стоящее в примерочной кресло, закрывая глаза и стараясь сделать хотя бы один глубокий, полноценный вдох. Кое-как справившись с собой, взяв себя в руки, я выхожу к остальным, гордо держа спину, не обращая внимания на тяжесть костюма. И первое, что я делаю, это смотрю тебе в глаза, чувствуя, как замирает сердце. А пальцы предательски дрожат, когда я убираю с лица пряди волос. Kamijo Иногда мне кажется, что во времени произошла какая-то чудовищная ошибка. Определенно, мне следовало бы родиться раньше, лет на двести раньше, и где-нибудь в сердце Западной Европы, на берегах Луары. Я так редко встречаю по-настоящему «своих» людей, что становится не по себе. В этом ли причины моей молчаливости и приступов дурного настроения, о которых знают лишь самые близкие? Я не знаю. Я понимаю только то, что со своими вкусами и пристрастиями стоит сидеть в четко очерченном кругу, иначе никак. Было никак, до того момента, как я не понял, чем хочу заниматься в жизни. Европейская литература кажется менее глубокой в философском плане, но куда более увлекательной, чем восточная. Ах да, только не говорите мне об обилии обидных прозвищ, которые сопровождают японца, любящего западную культуру. Теперь этот пережиток уходит в прошлое, в этом веке нам можно все. И когда я это понял – начались бесконечные эксперименты с целью проверить, как далеко я могу зайти, до каких глубин хватит духу занырнуть. И, как водится, стоило только начать, как с каждым шагом я все ближе и ближе приближался к разгадке тайны, в которую посвятил себя однажды вечером, сидя дома и читая роман одной европейской писательницы. А ведь это было бы не плохо, Юджи, как ты думаешь? Ведь что-то определенно есть, сказал я себе, вновь и вновь перечитывая странную историю одиночки по имени Лестат де Лионкур… Так, легко и безболезненно на первый взгляд, родился мой образ. И вместе с ним – я сам. Но было бы ложью говорить, что все прошло гладко и удачно, а лгать я не хочу. Неурядиц было много, пожалуй, в какой-то момент их стало больше, чем можно было представить. Проблема заключалась в недостаточном соответствии моего окружения с тем «я», чем я на тот момент являлся. И подобно герою покорившего меня романа, я остался в одиночестве. Один на один с целым светом, продолжая петь, продолжая заглядывать за края эстетизма, продолжая примерять на себя образ вампира-француза, шагнувшего из восемнадцатого столетия в девятнадцатое, и затем и в двадцатое. Европа принесла мне прозрение. Наверное, мне было это нужно, как и ЕМУ. Из Старого Света в Новый, из колыбели Востока – в самое сердце Запада. Это было похоже на сверкающие рождественские каникулы. Интересно, вампиры чувствуют одиночество? Скорее всего… Скорее всего уж они-то это чувствуют как никто другой, поэтому и создают себе подобных, выбирая из людского многообразия самых достойных, самых красивых и самых несчастных. Это интереснее всего. И тогда я понял, что мне необходим кто-то рядом. Кто-то такой же, как я, а может, это была простая естественная потребность – у меня слишком давно никого не было, если можно так сказать. А в принципе, как-то неощутимо вышло так, что люди, появляющиеся на моем пути, оставляли каждый что-то от себя, а я впитывал это, как губка влагу, навсегда оставляя себе, как подарок при разлуке. С Маю нас разделяли незримые годы, отделяющие взрослого мужчину от глупого мальчишки. Порой я жалею о том, что мы встретились слишком рано – попозже бы лет на десять, и вот тогда каждый из нас идеально подходил бы другому. Но – не судьба. Он дал мне понимание серьезности, понимание того, что есть некие фундаментальные законы, что в жизни, что в любви, что в музыке, и стоит придерживаться их, пусть и пренебрегая порой остальными. Я принял это к сведению, когда он буднично и просто сказал, что нам стоит расстаться. Мачи был другим. Пожалуй, самый живой, самый яркий из всех, кого я впускал в свою жизнь. По-началу мы шли с ним вровень, и это доставляло удовольствие. Затем – он стал отставать, с каждым днем все больше и больше. Настоящий холерик, он горел тем, что делал, может, поэтому и перегорел слишком быстро. Но так или иначе, поделившись своей неуемной энергией, он дал мне сил начать все заново, когда мой тщательно выстроенный мирок с треском рухнул. И его же фактическая родина стала моей отдушиной, глотком воздуха и источником вдохновения. В глубине души мне все еще кажется, что с Мачи мы непременно встретимся, пересечемся вновь. Пускай и нескоро, но это будет. Я ошибаюсь редко. Канома. Канома был олицетворением всего того бездумно-шикарного, чем мне хотелось бы себя окружить. Как цветок розы в вазе, который ставят туда исключительно для того, чтобы подчеркнуть вместилище. О нем я могу сказать только одно – он был моим лучшим любовником. Без всякой претензии на высокий смысл. Но, наверное, рано или поздно каждый – вампир, человек, вампир ли, притворяющийся человеком или же человек, притворяющийся вампиром – задумывается о том, чтобы посветить себя кому-то одному. Остепениться, что ли… Это немного не то значение. Просто наступает такой миг, когда ты понимаешь, что старательно ищешь в лицах случайных прохожих то самое одно лицо. Я понял, что мне нужен спутник. Нет, вот уж с кем, а с возможными претендентами проблем никогда не было. Дело в другом – а должен ли это быть кто-то знакомый кажется сотню лет, или же совершенно новый? Свежая кровь. Мне нравилось это сравнение, и я приступил к поискам. И вот тогда возникла загвоздка. Загвоздку звали Юичи Кагеяма, или просто Ю, как ты представлялся тогда. Конечно же, мы были знакомы давно, даже слишком давно, но достаточно мимолетно. И пара-тройка вечеров в каких-то сомнительных клубах, пьяные споры и недвусмысленные беседы, плавно переходящие в откровенные поцелуи где-нибудь на диванчике в углу вип-зала – это все блеф. Это как позавчерашняя елочная мишура, как пустая коробка из-под подарка. «Вряд ли у нас что-нибудь бы получилось» — вот, как это называется. Но жизнь продолжала упрямо сводить нас, раз за разом. Я натыкался на слова о тебе от совершенно посторонних людей, я абсолютно случайно узнал, что в начале 2005 ты переехал наконец-то в Токио. Но больше всего меня поразило то, что вновь столкнул нас с тобой человек, с которым меня, так или иначе, свела бы Судьба. Я искренне верю в это, случайностей не бывает. Мы с Хизаки должны были встретиться. Я заметил его почти так же, как мой любимый Лестат заметил Луи – своего милосердного философа. Случайно, но неизбежно. Хизаки тогда мало чем напоминал себя, я не мог узнать его, но и пройти мимо тоже не представлялось никакой возможности. Он курил, сидя нога на ногу и чуть покачивая ботинком в воздухе. Мне тогда он показался лохудрой-старшеклассницей, возможно, очередной подружкой не в меру любвеобильного Хироки. Я ошибся лишь на половину, и половина состояла в том, что Хи действительно тогда официально был с Джукой. Но этот союз не продлился бы долго, слишком уж различны были их души, как Солнце и Луна. Как лед и пламень. Хизаки. Мне представили его как Хизаки, хотя я очень хотел узнать его настоящее имя. Но вечером, вызвавшись отвезти его домой, так как своей машины у него не было, я понял, что имя по большому счету не значит ничего. Достаточно было посмотреть на его руки, покорно лежащие друг на друге, и в очерченные резковатой тенью глаза — это сложно было назвать макияжем — чтобы понять. Понять, что отныне я не буду одинок. Я предложил ему место гитариста в Last Live LAREINE. Это было начало, первое касание шеи жертвы. Дурманящий запах волос и предвкушение экстаза. Вы сомневаетесь, что восторг вампира в момент трапезы и его жертвы в момент смерти мало чем отличается от оргазма? Не сомневайтесь. Это так. Позже я предложил ему мюзикл с несравненной Кармиллой. Кайя был и есть моим маленьким порочным ангелом, и возможно, будь он чуточку холоднее, чуточку спокойнее и таинственнее, я бы мог всерьез увлечься им. В другой жизни. А Хизаки согласился на все мои идеи, приняв их тихо и безропотно, так, что я лишь позже понял, что просто наши души звучат на одной волне, и что созвучно мне – созвучно и ему. Он принимал мои мысли и дополнял их, как частица головоломки, новыми деталями, постепенно складывая всю картину целиком. В тот момент я почти не заметил тебя, словно из ниоткуда появившегося рядом с нами, в этом концерте, в концепции Света и Тьмы. Жизнь опять причудливо нас свела, кто бы мог подумать, что Хизаки – твой давний и хороший друг? Но Node of Scherzo для нас стало не более, чем плацдармом военных действий – моих и Хизаки. Наши отношения стремительно развивались, и больше никого не было в целом мире. Да, он оказался всерьез весьма похожим на Луи. Так же тяжело принимал реальность и задавал кучу вопросов. Что я мог ответить ему? Только лишь то, что хочу видеть его рядом с собой, именно таким, каким он зачастую сам себя видит. Химэ не принимал своей сущности, я столько раз заставал его перед зеркалом в полном сценическом гриме, отчаянно дергающим расческой аккуратно уложенные лаком волосы. Разрушить Принцессу, разрушить себя – он до сих пор остался в чем-то большим глупым ребенком. Зачем бежать от своей сути? Доказать ему, что я прав, я смог лишь в ту ночь, когда мы стали с ним по-настоящему единым целым. Лишь в момент близости он поверил и доверился мне. А через неделю Хироки все узнал. Не знаю, простил ли он меня, да и все равно. Главное, что теперь я не был один. Когда Хизаки сказал, что он, в общем-то, не мыслит в роли басиста новой группы кого-либо кроме тебя, я призадумался, анализируя ситуацию. Снова ты, снова твой вроде бы такой равнодушный, но цепкий взгляд, следящий за мной. А может, это просто паранойя? В конце-концов, кто я тебе – да никто практически. Пока что нас даже друзьями сложно назвать, мы всего лишь работаем вместе. А значит, если моя милая принцесса считает, что твое участие в проекте – вопрос решенный, я не стану препятствовать. Посмотрим, что из этого выйдет. — Ты проснулся..? Хи сидит на кухне, кутаясь в мою рубашку, и пьет мелкими глотками остывший зеленый чай, чуть улыбаясь уголками губ. — Нет, все еще лежу в постели. – Усмехаюсь, шлепая по полу босыми ногами, зайдя к нему за спину и медленно погружая пальцы в волосы. — Пришел сказать, что все было замечательно. — Я знал, что тебе понравится. Повожу плечами, чуть поморщившись, ощутимо почувствовав на плечах и шее жжение от крохотных укусов. Допив чай, он тянется к лежащему тут же на столе телефону, по очереди набирая всем членам нашей новоиспеченной группы, напоминая, что репетиция в три, и коронно прося не опаздывать. Я же значительно мешаю ему, дуя в волосы на затылке и распахивая на груди рубашку, медленно заводя пальцы за ткань. А он звонит тебе. — Эскизы не забыл? Черт побери, да тут даже несведущий слушатель поймет, в чем причина его солнечного настроения. Хизаки, пропалишь же контору начисто!.. А он все старается говорить ровно, словно ничего не происходит. — Ой… да-да, конечно! Извини, пожалуйста… мы тебя ждём, Ю, поторопись, ладно? — Хи, вешай трубку, отстань от него… Не маленький же, ей-богу. Закончив разговор, он оборачивается всем корпусом ко мне, закидывая руки за шею, с улыбкой гладя пряди волос. — Ты какой-то сексуальный маньяк, Оджи… Отпусти меня, я одеваться пойду. — Иди. – Продолжая крепко держать его в объятиях, прижимаясь плотнее. — Черт… ты неисправим! Пусти! — Да не держу я тебя. — Дьявол. – Быстро целует меня в губы, выскальзывая из рук. Видит Бог… ну, или кто там нас видит? – я совершенно не расположен сегодня ехать на встречу с представителями ID Japan, хотя с прискорбием вынужден признать, что нам эта встреча нужна больше. Но стоит подумать о том, что концепция того, к чему я шел так долго, сегодня возможно сделает первый шаг на пути к своему воплощению, заставляет меня привести себя в порядок и отправиться вместе с Хи в студию. Отчего-то мне уже куда больше хочется увидеть эскизы костюмов остальных, нежели собственный. И больше всего почему-то твой, Ю. Возможно, потому что никогда не знаешь, что от тебя можно ожидать. …Конец февраля, и знаете, он на все сто соответствует. Ненавижу такую погоду, но надо признать, что мои самые любимые вещи рассчитаны как раз на нее. Да, я и повседневный стиль старюсь выбрать в неком неуловимом созвучии с образом на сцене. Другое дело ты. Иногда мне кажется, что я знаю двоих разных людей – тебя, и сверкающего великолепием Жасмин. Жасмин – это тот, от кого вполне мог бы потерять голову Лестат, не будь у него питающегося пуделями Луи. Ах, как досадно… — Юичи, ты сбрендил. Юки констатирует, нежели вопрошает, и это мне в нем нравится. Он мало говорит, предпочитая наблюдать, и этим напоминает мне кого-то очень мудрого, но хватит ассоциировать реальных людей с персонажами книг. Потому что его заявление сейчас более, чем реально. Сажусь рядом с тобой, без спроса заглядывая в эскизы, которые ты держишь, и разумеется тут же получаю вопрос. — Что?.. — Любопытно… Не против? — Да нет… Почему я против должен быть? Смотри на здоровье. – Как-то слишком уж отстраненно. Это бы прозвучало хорошо, если бы я не знал тебя достаточно давно, чтобы узнать этот тон. Ты чаще положенного думаешь обо мне, мальчик, с чего бы такое? — Ю… — сдерживаю усмешку, понимая, что она может обидеть тебя, – Скажи мне… а как ты в этом собираешься двигаться?.. — На месте разберусь. И вновь слишком нейтрально. Хотел бы я знать… что сейчас в твоей симпатичной голове, Жасмин. Хизаки – идеальная принцесса. Наверное, в моем отношении к нему есть что-то от отношения к Клодии. Баловать, дарить подарки, наряжать как куклу – мне нравится это. Если бы Клодия не умерла, будучи ребенком, а выросла в своей земной жизни взрослой – она была бы почти такой, каким я сейчас вижу Хизаки. Он медленно оборачивается вокруг себя, придирчиво оглядывая в зеркале. А потом безмолвно смотрит на меня, слегка склонив голову на бок, словно спрашивая. Посылаю ему воздушный поцелуй, потому что он прекрасен. Он – именно такой, каким я хочу видеть его. Даже не верится. Стою в костюме, рассматривая ткань и строчку, выискивая погрехи, но все почти идеально. Только, пожалуй, слишком легко, надо бы сказать, чтобы как-нибудь утяжелили подол. Мне необходимо его чувствовать. …Теру без умолку трещит что-то, охорашиваясь, приговаривая что все именно так, как он и хотел. Наш гитарист в Джунглях родился, что ли? Маугли… Иногда меня всерьез забавляет его стремление скинуть с себя как можно больше ненужных тряпок. Ты слишком долго торчишь в примерочной, Юки не выдерживает и окликает тебя. Но когда ты наконец появляешься, мы на миг лишаемся дара речи, не совсем понимая, что вызывает у нас твой внешний вид – восторг перед неимоверной роскошью, или смех над безвкусицей. Ты стоишь, как кукла, сцепив руки. И мне кажется, я слышу твои мысли, лихорадочно мечущиеся в мозгу. Первым подхожу к тебе, невзначай проведя ладонью по черным перьям на плече, поправляя их. — Впечатляюще, Юичи. Но играть будет сложно. Хизаки улыбается, глядя на тебя. Это улыбка друга. Но только вот почему ты смотришь на него исподлобья, он ведь ничего еще не сказал? Глаз цепляется за все эти невидимые вроде бы детали, разгадывая способ пошива, и прежде чем я останавливаю себя, пальцы сами легко проходятся сверху вниз по шнуровке корсета. — Не туговато? Смотри, хлопнешься в обморок, что с тобой делать будем? Давай же, Ю, помоги мне. Хватит вести себя так, будто ты тут среди нас какой-то резидент на задании. — Очень красиво! – Солнечно заверяет Теру, неожиданно приходя мне на помощь, показывая большой палец. И я готов расцеловать его за это, с улыбкой глядя на тебя, наверное, все же дольше, чем положено.