***
Дарья Маслова решила не почтить своим присутствием нашу трансильванию и кровожадных юристов, написав мне СМС, мол по семейным обстоятельствам не придет. Знаю я её «семейные обстоятельства»: как обычно, с сестрой напились, празднуя третий раз за месяц примирение с её парнем Димой. Раз в неделю, Маслова позволяла себе оставаться дома, прогуливая пары. Я переживала за её репутацию, ведь она была единственной моей подругой за всю жизнь. В школе мне мама не разрешала ни с кем общаться, мол испортят меня, напоют, подставят. От чего и боялась я людей, думая о том, что они плохие, но вырвавшись от мамкиной юбки, я поняла, что и хороших хватало. Например, Маслова. Пусть со вредными привычками: и пьет, и курит, но зато всегда поддержит и развеселит. Пашка Федеев, который сверлит меня всю пару глазами — является самым настоящим ловеласом в моей группе. Вот, например, он за сентябрь месяц сменил четырех девушек. Четырех девушек, Карл! Как такое возможно? Не понимаю, для него чувства, что-то из ряда «плюнуть-склеить-выбросить»? Не понимаю его. Ко мне он тоже набивается в список друзей. Но я не хочу, чтобы с мной приключилось так же, как с его бывшими. Пара закончилась на том, что мужчина в красной рубашке, что-то пропел про самостоятельную работу по культурологии и быстро ретировался из аудитории. — Может в кафетерий сходим? — преградил мне проход приставучий Пашка. Как же хорошо было, когда Дашка была со мной — она могла его красиво отшить. Мне же нужно ещё практиковаться. — Я с утра поела, — выдохнула я. Спокойствие, Алиса, только спокойствие. — Тогда мы не есть будем, а выпьем по чашечке кофе, — не отступал настойчивый Федеев. — Составь мне компанию, а то скучно, ну, Яковлева? — Паш, я бы с удовольствием, но у меня и правда есть планы. Давай в другой раз? — устало отвечала ему я. — Когда это в другой раз? С тобой постоянно Дашка ошивается, а когда пытаюсь заговорить с тобой, она меня отправляет в нокаут, — протягивал русоволосый. — Всего разок, Алиса. — Дашка ревнивая. — Я заметил… Так что, пойдем? — жалостливо смотрел мне в глаза Федеев. Не любила я, знаете ли, отказывать людям. Не знаю, была у меня такая дурная привычка. — Будет весело, — продолжал наседать тот. Я тяжело выдохнула. — Да чёрт с тобой, ты же всё равно от меня не отстанешь, ведь так? — сдавшись, протянула я и немного нахмурилась. — Именно, — обрадовался парень. Есть мне и правда не хотелось, но пойти пришлось. И заказать кофе, хотя, я уже и без него взбодрилась. — А потом Лидия Николаевна такая говорит: «Ой, ну что же с вами, студент, делать. Забыли, так ещё и не знали, давайте зачетку. Поставлю я уже вам тройку», — он попробовал сымитировать голос тридцатипятилетней женщины. Я засмеялась. Федеев за двадцать минут сделал невозможное: поднял мне настроение. Каждая его шутка не была такой уж плохой или же пошлой. Когда-то я слышала, как он травил анекдоты очередной его девушке, так там из десяти слов, было девять неприличных, и с предсказуемым финалом. В общении со мной он даже и не пытался их рассказать. Зря я на него наговаривала. Если захочет, то сможет. — Прекрати, Паша, у меня сейчас живот лопнет, — говорила я, сквозь выступившие от смеха слёзы, которые пришлось вытирать. Кажется, мой смех было слышно на улице. Ну, Федеев, ну юморист. Ему не юристом нужно быть, а комиком: выступать в «Stand Up» или же в «Открытом микрофоне». — Тихо, Яковлева, не шевелись, — протянул парень, глядя мне за спину, при этом наигранно замер. Моя фантазия сыграла со мной злую шутку. — Что там? — испугалась я, представляя, что на моем плече мог бы оказаться паук или ещё кто-то, от которого я могу запищать. Его напряженное молчание меня напугало ещё больше. — Не молчи же… — За спиной… — он сделал драматичную паузу, я вздрогнула. Чего мне ожидать? — Яковлева… За твоей спиной римляне, — отчеканил тот, затем я выдохнула. Напугал. Я уж думала, сейчас умру от страха. Поворачиваюсь назад и вижу, как за столом сидит Алексей Игоревич, а рядом с ним студенты из четвертых-пятых курсов. Парни и несколько девушек. Одна, вообще, в открытую смотрит ему в глаза, да так, что кажется сейчас загипнотизирует. На его лице была улыбка: теплая, искренняя и какая-то по-дурацки невинная. Ему весело? — Как думаешь, они сектанты? — спрашивал Федеев, но я прослушала парня. — Алиса? — А? Ты что-то говорил? — отвлеклась на одногруппника я. Засмотрелась на улыбку. Будто вчерашний человек и сегодняшний мужчина — это две параллели. — Всё ясно с тобой, Яковлева, витаешь в облаках, — усмехнулся парень. — Извини, я просто удивилась, — ответила я на это. — Удивилась? Чему? — полюбопытствовал Федеев. — Да так, — протянула я, оборачиваясь назад и снова глядя на Алексея Игоревича. Мужчина, держа в руке стакан то ли с соком, то ли с компотом, переводит взгляд в сторону, замечая меня. Улыбка так и не сходит с его лица. — За Алису из страны Чудес, — выдает преподаватель, поднимая стакан ещё выше. — За тебя, Яковлева, — говорит он, затем отпивает немного из стакана. Присутствующие смотрят на меня, а я смущенно отворачиваюсь и немного сползаю вниз. Чёртов Римский. Что на него нашло-то? — Чего это он? — изумленно спрашивает Федеев, непонимающе хлопая ресницами. — Да чёрт его знает, — протягиваю я, закрывая рукой лицо. Не понимаю, его что, за ночь подменили что ли? Зачем, вообще, меня дергает. Спокойной жизни хочу. Слышу, как отодвигаются стулья, и толпа окружает Алексея Игоревича, как стая своего вожака, слышу громкие женские смешки. Соблазняет что ли там студенток? — А ты меня покатаешь на своем автомобиле, — говорит кто-то из девушек. Я осторожно смотрю назад и замечаю, как длинноногая красавица прижимается к его груди, а тот невинно улыбается. — Ну, Муравьева, поговорим об этом после твоей защиты диплома, — протягивает брюнет, убирая от себя её руку. — Какой ты скучный, Лёша, — обиженно протягивает девушка. Какой ты скучный. Ты скучный. Скучный. ТЫ! Лёша. Мне не послышалось, она обратилась к нему по имени и на «ты»? И он ничего не сказал на этот счёт? Разве это правильно? — Это же ненормально, — прошептала я. — Что именно? — непонимающе переспросил Федеев, доедая свою маковую булку. — Она обратилась к нему по имени, это же неправильно… — Я тоже обратил на это внимание. Валик, который с третьего курса, говорил, что вчера они, вообще, курили вместе с Римским, и, мол, когда к нему обратились по имени и отчеству, он ответил что-то типа: «Я не совсем стар, называй меня по имени». — Неправильно ведь, — пробубнила я себе под нос, но этого Пашка уже не услышал. — Ладно, Яковлева, погнали на пару, а то, если опоздаем, Валентина Сергеевна отыграется на семинаре, — протянул друг, сделав последний глоток остывшего кофе.***
В пятый раз, Валентина Сергеевна с ностальгией рассказывала о том, как во время студенческих лет, их группа собралась на летних каникулах в поход, и кого-то из её одногруппников укусил клещ. И, как она героически спасла бедолагу, вытащив пинцетом заразу. А потом у неё на экзамене возникает вопрос: «Чему я вас учила?» Да ничему блин. Ты всё уши прожужжала о том, что ты вся такая супергероиня. Подперев голову рукой, я слушала эту чертову историю. По напряженным лицам моих одногруппников видно, что они знают историю от начала и до конца. Даже диалоги, которые там присутствовали, например: «Ай, больно», или же «Терпи». Её монолог перебил телефон, который зазвенел на всю аудиторию. Песню Натали «Я не Шахерезада» знала вся моя группа. Федеев, который сидел позади, начал пританцовывать, открывая рот и имитируя микрофон, держа свою ручку в руке, при этом смеша всю группу. Я усмехнулась. Этого ребячества Валентина Сергеевна не застала, так как отвернулась к доске. Друзья Пашки так же подхватили музыкальную волну и начали набивать карандашами мелодию. Всем так хотелось засмеяться. Особенно, когда Витька привстал и начал обеими руками крутить, как восточный мужчина. — Хорошо, я сейчас кого-нибудь пошлю, — заключила женщина, затем резко повернулась к аудитории и увидела концерт артистов погорелого театра, которые не успели вовремя остановиться. Все затаили дыхание в ожидании того, что скажет женщина. Чубрикова Валентина Сергеевна слабо улыбнулась, кладя на стол телефон. — Хорошо двигаетесь, Фролов, — прокомментировала она. — Теперь я знаю, кого я буду брать для участия в различных сценках. Что скажете, Фролов, Федеев, Белкин? — усмехнулась она, удивив тем самым присутствующих. Она не отругала их. Удивительно. Парни засмущались. — Яковлева, подойдите ко мне, — подозвала к себе, после того, как все успокоились. Я настороженно посмотрела на неё. — Не бойтесь, кусать не буду. Можете, пожалуйста, передать кое-что Алексею Игоревичу? — спросила у меня она, и я неуверенно кивнула головой, в знак согласия. Мне, конечно же, не хотелось идти к Римскому, но и отказывать этой тётеньке было опасно для оценок. — Могу, — ответила ей, тяжело вздыхая. Женщина слабо улыбнулась и достала из своей сумочки маленькую коробочку, которая была запечатана. — Скажите сюрприз. Если его не будет на месте, положите на стол, и, в принципе, можете идти домой, — посмотрев на время, протянула та. — То же касается и группы. Сегодня просто день удивления какой-то. Все будто посходили с ума: и Римский, и Чубрикова… Группа удивилась ничуть не меньше. Забрав свой рюкзак, я вышла в коридор. До окончания оставалось двадцать минут. Странно всё это. И что же это за посылка такая, которую передала Валентина Сергеевна? Я бы, конечно, открыла и посмотрела, но это будет неправильно с моей стороны. Надеюсь, это какое-то взрывное устройство. Я постучала в дверь учительской, а в ответ — тишина. Осторожно приоткрыв дверь, я посмотрела на пустующее помещение. Хорошо. Положу ему на стол коробочку и молча уйду. Закрыв за собой дверь, я неохотно подошла к столу Алексея Игоревича и заметила открытый ноутбук. На заставке стояла знакомая мне уже Виолетта, которая мило улыбалась в камеру, руками, видимо, подзывая фотографа. Я вспомнила, как она вчера распиналась и говорила о том, что Римский — славный парень. Что же связывало этих двоих? На столе на удивление чисто. Может он просто вчера не успел привести свое рабочее место в порядок? Рядом с компьютером стоит горячий кофе. Я кладу на стол коробку и вглядываюсь в изображение на заставке. Долго смотрела, пока сбоку экрана, не увидела входящий вызов по скайпу от Виолетты Дубовой. От неожиданности, я вздрогнула, дернув руку, после пластмассовый стаканчик выворачивается, и падает на компьютер, заливая тем самым клавиатуру. Экран потухает, и я, затаив дыхание, уже предвижу, что меня ожидает, и произношу мучительно: — Блять. — Вот именно, Яковлева, блять — это, как раз то, что я и хотел сказать. Как с языка сняла, — знакомый голос, который послышался за спиной, испугал ещё больше. Я обернулась назад и встретилась со взглядом тёмно-карих глаз. Римский. Как же он не вовремя. Я же даже не успела сбежать с места преступления. — С днём рождения меня, что ли, — устало протянул брюнет. Я виновато посмотрела ему в глаза. У него ещё и день рождения сегодня? Значит то, что передала Чубрикова, был подарок для Алексея Игоревича? Каким образом мегера университета и этот римлянин связаны между собой? И почему на его компьютере стояла заставка с Виолеттой? А ещё, кажется, я встряла больше, нежели вчера. И почему мне не живется спокойно?