Господи, за что мне это? За что я стал частью этого ада? Меня ведь могли определить к поляку хотя бы. Он, конечно, так себе вариант, со своими странностями, но лучше, чем это чудовище. С ним же жить невозможно!
Эх…как же хочется вернуться лет так на сто назад. Тогда всего этого ужаса ещё в помине не было. Плюс к тому, я оправдывал своё звание «великий»! А сейчас…м-да. Я до сих пор не сдаюсь и пытаюсь хоть мало-мальски быть самостоятельным, но глава моей территории не хочет этого и всеми силами делает меня беспомощной овечкой в руках РСФСР. Блин, даже противно вспоминать это идиотское название. Ну что за чёрт? Кто согласится называться подобным образом — сраной аббревиатурой? Хотя, меня без согласия моей многострадальной персоны назвали Калининградом, так что возможно он и не хотел, кто знает.
Но я не собираюсь его очеловечивать, он ещё та мразь. Ну вот что может быть в нём хорошего? Морда, по которой так и хочется треснуть? Тело, которое хочется закопать в трупах его населения? Что? Я вообще в нашу первую встречу думал, что он девушка (Хотя я думал, что Венгрия парень…опустим это).
Ладно, признаю, лицо красивое, на ребёнка с ним похож. Огромного ребёнка с двухметровым ростом. Но иногда всматриваешься в его глаза и понимаешь, что он псих. Когда Россия разговаривает с неприятными ему людьми, я поклясться готов, в его глазах можно увидеть все жесточайшие способы убийства, которые он готов применить по отношению к ним. Жуть. А эта пресловутая улыбка просто вымораживает. Зачем он её всегда на себя натягивает? Чтобы скрыть то, что он на самом деле думает? Не выходит, глаза выдают с потрохами. Я, конечно, понимаю, что многие этого не замечают, но зачем её использовать в разговоре с родственниками, коллегами, мной? Мы же всё видим, Иван. Так зачем? Выплескивай всё, что копится, а то как дурак держишь в себе. Ненормальным тебя считают зачастую именно из-за сокрытия истинного «Я». Таков уж русский черт. Не хочет меняться — заставлять не буду. Мне, в общем-то, всё равно. Характер его слишком мерзок, чтобы стараться в нём что-то менять.
Ух, ещё и брат в гости не приезжает. Что же ты меня бросил?! Я же так соскучился! Любимый младший братик, забери меня.
Хм, может самому наведаться в гости? О, точно! Я гений! Надо тогда как-нибудь отпроситься у начальства на маленький отпуск в ФРГ! Но…когда нужно обратиться к кому-то, необходимо использовать это дурацкое слово «товарищ». Ну заче-е-ем? За что мне эти муки? Я ведь так ненавижу эту советскую ересь! Ух, бесит!
Вау, а небо сегодня необычайно чистое! Приятно смотреть на него в моменты, подобные этому. Лето — единственное тёплое время года в этой морозной республике. Только жаль, что солнце так слепит глаза, приходится щуриться, чтобы разглядеть что-то. Ой, облако! Похоже на пони, единорога. А теперь на змею…
— Эй, фриц! Сидишь тут уже добрые полчаса, молчишь и смотришь в окно. О чём таком задумался, что я могу наблюдать твою искреннюю улыбку и довольный вид?
О, явление Христа народу — Брагинский. Стоп…как он меня там назвал? Ладно, Гил, не предавай этому никакого значения, ты его только обрадуешь тем, что заметил. Погодите, довольный вид? Я что, улыбался? Ну да, улыбался, а что? Я робот что ли, быть вечно ходить с недовольной мордой или ехидным оскалом?
«Да, был доволен. До того момента, как ты пришёл», — ответил я, сделав лицо хмурым.
Блин, я желал хоть сейчас увидеть искреннюю злость или обиду России, а он вновь улыбается, как дурак…
«Ты слишком громко думаешь, Гилберт, — с пренебрежением произнёс Иван, всё так же улыбаясь — День чудесный! —
Да я знаю, что чудесный, даже я могу улыбнуться. Но ты-то это делаешь неискренне, что отвратительно. — Да ещё и начальство дало добро на отпуск. Три дня безмятежного ничегонеделания~» — пропев данные слова, он сел за стол напротив меня.
Зыркает в мою сторону. Эй, блин, че глазёнки вылупил? Что надо?
Недоверчиво щурюсь на него, потягивая кофе из кружки.
Идиотская кружка, если быть честным, с цветочками — не по-мужски.
— Дай-ка., — что он хочет? Лапы тянет. Что он творит?!
Отнял у меня МОЮ кружку и с довольной рожей хлебает МОЙ кофе! Сукин сын!
— Громко думаешь~, — даже не посмотрел на меня. Может, дать ему по хлебальнику?..
Бубня что-то нечленораздельное встаю из-за стола и направляюсь к холодильнику. Открываю, осматриваю содержимое. О, колбаса! Возьму целый батон, чтобы ему не досталось, ксе-се-се>: 3. А в придачу возьму…сыра хочу. Сделаю бутербродов что ли.
Закрываю холодильник, направляюсь к хлебнице.
Куча белого хлеба. Как он может жрать его в таких количествах?
Хотя, это скорее всего идёт из ВОВ. Люди на неделю могли растянуть одну буханку ржаного на семью. Только это и было. Даже немного жаль его. Хотя нет, не его. Жителей СССР жалко.
С этими мыслями беру буханку белого хлеба и ножик
Потопал я.
Подхожу к лестнице, и уже было собирался уходить восвояси, но тут чувствую взгляд на своём затылке. Ну что тебе надобно, старче?
Медленно поворачиваю голову в сторону единственного человека, находящегося в доме. Да, не ошибся, пялит в наглую со своей идиотской неискренней улыбкой, которую так и хочется оторвать с его лица. А я только диву даюсь — как можно быть настолько раздражающим? Он уже давно вытеснил Австрию и Венгрию с первого места в моем списке: «Ненавистные мне люди. Тысяча и одна причина почему их стоит убить». Для РСФСР тысячи причин не хватало, поэтому он у меня описан отдельно.
Я на эту каланчу израсходовал два дневника, а причины все появляются и появляются с завидной скоростью.
Благо, мысли у меня проносятся моментально, поэтому я стоял, злобно глядя на Брагинского, буквально секунды.
— Что не так? — зло прозвучало, то что надо.
— Много себе взял: батон колбасы, буханку хлеба, кусище сыра. Планируешь не выходить из комнаты до конца дня? — опять лыбится, достал.
— Да, лишь бы тебя не видеть, — бубнёж, но нормальных слов он и не заслуживает.
Разворачиваюсь, и, не дожидаясь его реакции (оно мне надо?), топаю в своё «болото».
Почему мне не дают жить у себя? Ведь я же и так его территория, так почему мне надо быть именно с ним?
Понятия не имею. Приходится тесниться здесь (в огромном доме, ага).
Комната у меня просторная и с приличной мебелью, вы не подумайте, не жалуюсь. Но проблема в том, что это всего лишь комната. Единственное место, куда не может попасть этот русский шкаф.
Хорошо, что мне Брагинский купил дорогой медный замок на рынке (и даже, дурак, не спросил зачем). Ох, бабка! Не обманула. Скот не пробьёт, ксе-се-се>: 3!
Усаживаюсь за свой стол, не заботясь о благосостоянии документов, разложенных на нём, скидываю всё. Кладу свой провиант и начинаю готовить хавчик на остаток дня. До конца оставалось ещё много времени. Нормально.
Может наконец, начну читать подаренную итальяшкой книгу, лет, эдак, семьдесят назад, а может и больше. Я итальянский плохо знаю, но над сложными словами брат подписал перевод на немецком. Какой же он заботливый~. Весь в меня>: 3.
С этими позитивными мыслями, я доделывал четвёртый бутерброд. Пока хватит, я думаю.
Я направился к креслу, стоящему у большого окна с белыми рамами.
Усевшись поудобнее в замшевом бордовом чуде (сам выбирал), я открываю книгу.
Положил её на колени и придерживаю страницу одной рукой, чтобы удобнее было, другой держу бутерброд.
Остальные я предусмотрительно положил на тарелке рядом со мной — кресло было достаточно большим, чтобы я смог это сделать.
Начинаю читать.
***
— Уф-ф! Смог. Дочитал! — победоносно сказал сам себе, вскакивая со своего места восседания.
Книга оказалась невероятно скучной.
Уссаться, как Людвиг смог её прочесть? Диву даюсь
Выдрессировал его Италия, нéчего сказать.
Зато обложка красивая. Не стыдно на полке держать.
Особенно рядом со всеми этими чёрными невзрачными письменами советских поэтов.
У них что, краска кончилась? Почему так черно? Или все на плакаты ушло?
Недовольно гляжу на плакат, повешенный мне на дверь.
Брагинский чёртов коммунист и меня решил таким же сделать.
НЕ ВЫЙДЕТ!
Отклеиваю плакат (за сохранность углов я не ручаюсь) и складываю в маленький квадратик.
Потом кому-то надо будет всучить. Может Арловской? Она любит подобную ересь). Вся в своего обожаемого братика пошла.
Вообще, все эти их плакаты — безвкусица. Либо СИЛЬНЫЕ БАБЫ, либо ПРОЛЕТАРИАТ НАШ ДОРОГОЙ! М-да…
Глянул на настенные часы.
Ба! Уже 22:20. Долго же я за этой книгой провёл. Вроде не толстая.
Хотя, скорее всего сказалось то, что она нереально скучная и написана так, будто это должны были читать в XVIII веке.
Langweilig. Но, так как мне не десять, я ложусь поздно.
И тут возникают некоторые трудности с убийством времени. Такие, незначительные — я не знаю, чем заняться. Читать уже не хочется, а выйти я не смогу — гордость не позволяет.
Поэтому, я уселся за дневник.
Дневник крутого меня! Книга №116749, запись №1690. Сегодня был очень красивый, но скучный день. Сидел дома, балдел, ничего не делал. Прочитал скучную книгу, стащил колбасу, сыр и хлеб. Сегодня был просто суперский день, как и я сам! Я убил победил Ивана и выебал! Теперь я — властитель всея СССР, а он — лишь мой маленький кусок, который не играет роли ни в чем! Я теперь для него начальник и могу его бить).
Хотя бы в дневниках жизнь кипит интересом. Мечты сбываются…
***
