***
Мужчина стоит в недоумении у прилавка и слушает недовольства Лораны, не понимая, как простая покупка продуктов привела к этому неуместному выяснению отношений. Фарамир вежливо поприветствовал свою бывшую одноклассницу — по общему мнению, одну из первых красавиц города и поставил корзину с продуктами на кассу. В восьмом классе, он был так же как и многие влюблен в нее. Лорана никогда не стеснялась своего быстро сформировавшегося тела, предпочитала вызывающие наряды, короткие юбки, глубокие декольте и мальчиков постарше. И даже успела рассорить их с братом — Боромир ей нравился больше. Старший брат тогда два месяца избегал его посиделок с друзьями, чтобы не провоцировать и без того холодные отношения с Фарамиром. Постепенно Лорана переключила внимание на других парней, которые рады были залезть под её короткую юбку. Из–за женщин братья с тех пор не ссорились. Теперь глядя на ее безвкусную и вызывающую одежду, которую Эовин бы никогда не одела, Фарамир только удивляется себе молодому. Ему приходиться снова признать, что он был очень глуп в то время. Лорана сначала болтала не о чем, потом просила присоединиться к их небольшой компании в эти пятничные посиделки в баре. Он вежливо ей отказал в очередной раз. И тогда она вдруг вскинула брови и начала рассказывать ему о том, что он тратит время в пустую после того как три месяца назад вернулся домой. Что Эовин — худая, странная, бледная, что в городе полно красивых девушек более достойных его внимания, намекая, разумеется, на себя. Причем тон её повышался с каждым, словом все громче. Краем глаза Фарамир видел, как несколько последних вечерних покупателей отошли в дальние углы магазина, чтобы не встревать в неприятную для них сцену. — Лорана, — мужчина пытается остановить поток сквернословия, но та его совсем не слышит. — Она никого не пускает дальше своей калитке. Почтальон говорит, что стоит ему только подойти к дому, как большая, невоспитанная псина этой Уайт начинается лаять и бегать возле калитки, пока та не выйдет и не успокоит его. Где только взяла такое чудовище. Фарамир лишь хмыкает на надменный голос завидовавшей Эовин продавщицы. Умалчивает о том, что псину выбрал ей сам, и очень рад, что этот малыш так себя проявляет. — Она совсем не разговаривает со старушкой Денвер, та может разговорить любого, но эта приезжая девица воротит свой нос от нее, и даже не разрешает знакомиться ей со своим дядей. Мерри несколько раз завозил ей свою знаменитую выпечку. Но он не прошел дальше ворот калитки, так же как и все остальные. Мистер Болджер порывался осмотреть её дядю, чтобы скорректировать лечение, но Уайт отказалась и от этого. Болжер узнал имя доктора, выписывающего ей рецепты. Связался, но получил грубый ответ: не лезть не в свое дело. Лорана вздохнула и более спокойно стала подводить результат. Готовясь нанести Фарамиру самый главный удар. — Она не впускала никого кроме вашего семейства в дом до этого момента, Фарамир. А теперь живет вторую неделю с этим приезжим мужчиной под одной крышей. Почти не выходит в город, и не берет смены у Иорет. Ты же понимаешь, что они не книжки там читают. Лотириэль, стоявшая до этого в нескольких шагах от брата и делающая вид, что ей очень интересны новые журналы, начинает дергать мужчину за руку. Фарамир, обдумывающий свой ответ, наконец отвлекается от продавщицы и замечает Эовин, стоящую в нескольких шагах от них. Слышавшую все до последнего слова. Он уверен. — Я спешу, Фарамир, меня ждут недочитанные книжки. Вы с сестрой пропустите меня вперед. Мужчина кивает, и та как ни в чем небывало, подносит свою полупустую корзину к кассе. Желает доброго вечера Лоране и просит пакет. Когда высвечивается сумма, Эовин протягивает продавщице пятитысячную купюру, забирает пакет, желает приятного вечера всем присутствующим и направляется к выходу. — Мисс Уайт, вы не взяли вашу сдачу, — нервозно произносит Лорана, не рассчитывающая на такую реакцию от Эовин. — Оставьте себе, вы ее заслужили. — Но за что? — За бесценную информацию, — равнодушно поясняет Эовин, закрывая за собой дверь. — Говорю же, чудачка… — Образованная, воспитанная, красивая, умеющая одеваться, знающая себя цену, — чеканно начинает перечислять Фарамир, — в отличие от глупой, невежественной, вульгарной девицы, меняющей кавалеров чаще, чем бельё. — Да как ты смеешь! — возмущенно шипит Лорана. — Когда–то эта девица тебе очень даже нравилась. — Она нравилась пятнадцатилетнему подростку, который давно вырос. Держись подальше от мисс Уайт.***
В последнюю пятницу каждого месяца Фарамир встречается с сослуживцами и друзьями в небольшом заведении под названием «Бри» в соседнем городке Амон Хен, которое без натяжки можно назвать приличным. Здешний хозяин старается следить за чистотой и покоем, лишние драки никому не нужны и приносят много убытков. Мерри и Пиппин, перебивая друг друга, рассказывают последние новости. Ингольд не скрывает своей довольной улыбки и периодически посматривает на своего друга, при упоминании Мисс Уайт, имя которой за последние десять минут повторяется слишком часто за их столом. — Мисс Уайт перестала выходить к почтальону, теперь она просто стоит у окна и ждет когда он оставит почту у калитки, — заявляет Пиппин. Прошло две недели с того случая у магазина, но сплетни об Эовин и её изменившемся поведении до сих пор будоражат умы обывателей малочисленного Эмин Арнен. — Она прошла к доктору во время приема, напомнила Болджеру о том, какими в первую очередь правилами должен руководствоваться доктор при общении и лечении пациентов. Извинилась перед клиентом за вторжение и ушла. После этого перестала здороваться с Болджером в принципе. — Ребят, я думаю, Ингольду все это не интересно, — Фарамир знает, что Пиппин и Мерри безобидны и на самом деле питают нежные чувства к Эовин, но ему все равно хочется, чтобы они перестали её обсуждать. Ему все это видеться неправильным. — Нет, Фарамир, я хочу, чтобы они продолжили. Я начинаю понимать, почему ты от неё без ума. — Да, кажется, на этом все, если не считать, что за лекарствами и продуктами она ездит теперь только сюда, не ленится проехать лишние два с половиной часа, но в наш магазин и аптеку больше не заходит, — Пиппин осушает свой стакан. — Правда, в наше заведение она тоже больше не заходит, — добавляет Мерри чуточку грустно. Входная дверь бара открывается, и Эовин уверенно проходит к бармену. — Мне нужен Ингольд, мне говорили, что я могу найти его здесь, — мальчишка у стойки кивает на их столик, не отрываясь от смешивания напитков. Женщина поворачивается к ним, на мгновенье теряет былую уверенность, но потом собирается под внимательным взглядом мужчин заведения и подходит к ним. Сначала кивает Фармиру, потом обращается его другу. — Ингольд, меня зовут Эовин. Мне сказали, что вы владеете лучшей мастерской в городе. — Я польщен такой оценкой, впрочем, я тоже наслышан о вас и очень рад знакомству. Чем могу быть полезен вам? Фарамир видит поджатые губы, которые выдают раздражение Эовин, но в остальном контролю над собой этой особы может позавидовать любой новобранец. — Моя машина заглохла в двух кварталах отсюда. Я пробовала… — Эовин перечисляет, как перепробовала пять вариантов починки, но должного результата это не произвело. — Сожалею, Эовин. Но мой рабочий день уже закончился, — Ингольд облокачивается на кресло и растягивает губы в довольной улыбке, смотря как на лице Уайт появляется растерянность. — Но мой лучший работник любит работать сверхурочно, особенно когда нужно выручить женщину в беде. Вам нужно только попросить. Эовин догадывается, что речь идет о Фарамире. Поворачивается к нему, пытаясь подобрать слова. Фарамир не хочет чтобы она переступала свою гордость, на глазах у трех малознакомых мужчин. Он оставляет недопитый бокал и просит показать, где стоит машина, хмурясь при этом на своего довольного, как кота, объевшегося сметаны, друга. — Ингольд и я служили вместе. Он вернулся домой раньше к своей невесте, которая прождала его семь лет. Мы старые друзья, и я, правда, подрабатываю у него периодически, с тех пор как вернулся. Фарамир пытается как–то оборвать напряженное молчание, которое повисло между ними двоими, как только они вышли из бара. Попутно размышляя, а ждала бы его Эовин с войны, если бы они встретились раньше. Раньше, чем она познакомилась с тем мужчиной, которому так лучезарно улыбалась на своем дворе. — Мерри и Пиппин хорошие ребята, болтливые, но безобидные, — Эовин вопросительно глядит на копающегося под капотом Фарамиром. И ему приходиться пояснить. — Болджер — доктор среднего ума и заслужил вашего плохого расположения, Леди, но Мерри вы очень нравитесь. И он искренне расстроен, что вы перестали, заходит в его заведение. Для своих он всегда старается готовить вкуснее. Эовин ничего не отвечает, и мужчина со вздохом возвращается к починке машины. — Эти двое попали на службу в мое подчинение семь лет назад. Сироты, сделавшие какое–то мелкое преступление. Им предложили службу в армии, чтобы не идти в тюрьму и вернуть долг обществу. Им хватило ума согласиться. От них было много проблем сначала, не скрою, — Фарамир ненадолго улыбается, вспоминая, как эта двоица чуть не сожгла склад с оружием. И как он лично хотел прибить их и свернуть им шеи, — но потом дисциплина и мудрое руководство возымели свои плоды. Пиппин вытащил меня лежащего без сознания под обломками из горящего дома. Другим не хватило смелости. Они проявили себя смело во время службы и достойно. Но никогда не были созданы для войны. Я отправил их на гражданку, сразу после того как их долг за ущерб был возвращен. Они сначала сопротивлялись, и я не сразу понял, что им просто некуда было идти. Поэтому я отправил их сюда под наблюдение брата и отца. Они привязаны к нашей семье, и никогда не навредят нашим друзьям. По крайней мере, осознанно. — Та особа была права, Фарамир, мы не книжки с ним читали. А вы должны оглядеться вокруг. И заметить, сколько в Эмин Арнен и здесь одиноких и красивых женщин, более достойных вашего внимания. — Для меня есть только одна женщина. И кто заслуживает моего внимания, решать мне, — получается грубо, и он выдыхает, чтобы продолжать спокойнее. — Не бойтесь моих чувств, я могу с ними справиться. И уважаю решение женщины, каким бы оно не было. — Все готово. Должна завестись, — тут же бросает Фарамир как можно безразличнее. Эовин поворачивает ключ зажигания и машина отзывается на действие характерным звуком. — Не бойтесь обращаться к Ингольду, он действительно лучший мастер здесь и никогда вам не откажет. — Мой… мой друг уехал вчера. — Я знаю, — Эовин поднимает к нему возмущенные глаза, которые до этого стыдливо смотрели на асфальт. — Это маленький город, со скучающими, мало чем интересующимися жителями. — Разумеется, я все еще не могу привыкнуть, — взгляд женщины снова обращается вниз. — Мой дядя выигрывает меня в шахматы за пять минут, и кажется, я не такой интересный соигрок как… — Я скажу отцу. А я и Боромир будем рады привозить вам продукты, когда вам будет лень ехать в соседний город лишних два с половиной часа. Фарамир закрывает дверь за севшей в машину девушкой и возвращается в бар. Хорошо подвыпившая троица с любопытсвом глядит на него, но вопросов не задает. Фарамир пьет в этот вечер больше, чем обычно. Чтобы перестать представлять, чем они могли заниматься вместо чтения книг. Вариантов ведь так много, да и времени они провели вместе достаточно. Следующим вечером под вопросительным взглядом отца и брата, которые давно не видели своего родственника в нетрезвом виде, мужчина пьет зеленый чай. Слушает рассказ Лотириэль об Эовин, которая заходила к ним в обед, купила две порции блинчиков с собой у довольного её приходом Мерри.***
Сегодня Теоден спокоен, молчалив и просто играет с его отцом очередную партию шахмат. Эовин сидит рядом и что–то наметывает в синем куске ткани, пока ужин готовится в духовке. Делать по дому Фарамиру в этот раз совсем нечего, и он начинает погружаться в полудрему после напряженного рабочего дня. Сначала ему снятся расписные стены домов Умбара, женщины в пестрых одеждах, скрывающие свои лица. Потом вокруг смыкаются пески Харада, через которые к нему тянется рука. Фарамир реагирует как всегда быстро — ведь это залог выживания на войне. Правда запоздало понимает, что рука слишком тонкая и хрупкая для вражеской. — Прости, — отпускает запястье напуганной его выходкой Эовин. Надеется, что не останется синяков. — Я задремал. — И тебе снилась война, — Фарамир не может понять взгляда Эовин, но вроде бы там есть сожаление и печаль за него. — Пойдем есть, Фарамир, — и звучит это приглашение очень ласково.***
Второе воскресенье апреля выдается довольно шумным в доме Форностов. Все–таки не каждый день исполняется шестьдесят восемь лет. С самого утра к ним заходят близкие друзья и хорошие знакомые, чтобы пожелать долгих лет жизни отцу семейства. Телефон не умолкает, звонят живые сослуживцы, поздравляют, вспоминают смешные случаи со службы. Пол девятого утра, когда разошлись все гости, в дверь неуверенно стучат, и Дэнетор находит на пороге своего дома племянницу друга, которая неуверенно переваливается с ноги на ногу, ища подходящие слова. Дэнетор её крепко обнимает, благодарит за то, что она пришла, заводит в дом. Эовин садится за стол, Лотириэль ставит перед ней тарелку с нарезанным мясом и пару чашек с разными салатами. — Икра вкусная и свежая, — Дэнетор пододвигает к гостье тарелку, на которой осталось три бутерброда. Откупоривает бутылку коньяка и наливает всем сидящим. — Я думал, что в шестьдесят восемь лет мой дом будет наполнен внуками. Но как–то не срослось. Лотириэль воротит нос от всех женихов. —Дядя, с чего ты взял? — С чего я взял? — передразнивает старец свою родственницу. — Разумеется, твой отец рассказал мне, что ты отказала двум приятным мальчикам с хорошим будущим. Они не интересные. Такова была официальная версия? Лотириэль кивает, Дэнетор вздыхает и выпивает налитое в рюмку до дна. — Фарамир. С Фарамиром все понятно, — заключает отец семейства, глянув на младшего сына и сидящую рядом с ним Эовин. — Ну, а у тебя, Боромир, какие отговорки? Глупость? Или природное упрямство? — Ей не нужен калека старше её на двенадцать лет, — бурчит в ответ Боромир и выпивает коньяк следом. — Все–таки природное упрямство, — хмыкает старец. — А то сегодня мой друг спрашивал, когда мой старшенький возьмется за ум, чтобы мы могли назвать друг друга родственниками? А я даже не знал, что ответить ему. — Она найдет кого–то получше. Когда–нибудь она это поймет. — Конечно поймет, состарившись в родном доме, страдая по своей любви к тебе. — Вокруг нее полно молодых достойных мужчин. — Вокруг нее полно молодых сопляков, которые ничего не умеют и не могут, кроме как пускать слюни на подобных девиц. Не знают, как к ним подойти и что сделать. С такими ждет скука, разочарование и бесконечное уныние. Что, дамы, разве я не прав? — Дэнетор поднимает правую бровь и внимательно смотрит на пунцовую Лотириэль и побледневшую Эовин, смущение которой выдают красные пятна на запястьях. — Она крутилась вокруг тебя два года, когда ты служил при моем друге, потом приехала к тебе навестить после ранения ноги. — Я мог остаться калекой. — Но не стал. Девочка уехала в слезах и больше не решается даже находиться с тобой в одном помещении. — Это к лучшему, отец. — Ох, дал же господь сыновей, — Дэнетор снова лезет открывать бутылку, — один весь в мать — надел мантию рыцаря и страдает. Второй весь в отца — упрямый осел, не понимающий счастья, которым наградила его судьба. — Ты её совсем не любишь, Боромир? — голос Эовин был очень грустный. — У тебя есть другая? — Другая? — возмутился за своего сына Дэнетор. — Мой дед буквально ел с рук моей бабушки до её смерти, выполнял все её желания на протяжение всей жизни. А после жил в бесконечном трауре по своей единственной любви. Моя мать была единственной в жизни моего отца, после его ранней кончины, та отказала двум мужчинам, потому что всегда говорила — никто никогда меня не будет любить так, как твой отец. Я конечно был тем упрямцем и тоже был уверен, что разница в пятнадцать лет больно большая, но не смог долго без моей Финдуилас. Верность Эовин и однолюбие в моей семье передается генетически, вскармливается в младенчестве и не исчезает с прожитыми годами. Я не смог не к кому прикоснуться после того как моя суженная сгорела от рака. Мои сыновья такие же. —Теоден не отходил от моей тети, пока она болела. — Фарамир видел, как смутилась Эовин от исповеди его отца, опустила глаза. Хотел что–нибудь сказать, чтобы сгладить неловкость ситуации, но она его опередила неожиданной для всех репликой. — Не разговаривал три дня после её смерти. Потом через два года не вернулся Теодред, и это его подкосило еще больше. Он периодически ходит по квартире, ищет её и сына. Спрашивает меня: «Теодвин, куда уехала Эльфхильд вместе с сыном, и почему забрала с собой все вещи?» Иногда я поправляю его. Говорю, что я Эовин, что его жена и сын умерли. Иногда не спорю, говорю, что они скоро вернутся. Лотириэль обнимает рыдающую женщину. — Эовин, скажи, как давно Теоден болен? — Дэнетор успокаивающе поглаживает Эовин по руке и не знает, что сказать, когда слышит в ответ «последние двенадцать лет». Гостья успокаивается через пятнадцать минут, утирает последние слезы с красных глаз. Дэнетор заставляет её поесть. Потом Фарамир с братом и сестрой провожают её до дома, который выглядит очень жутко с темным окном, из которого безучастно глядит в даль Теоден. Они с отцом стали навещать Эовин каждый день и задерживаться подольше. Лотириэль же начала приходить к Эовин на обед в ветеринарную клинику, к своему стыду, заходить к ней в дом Лотириэль боялась. Фарамир был рад, что Эовин не возражает.***
В первую пятницу мая город был празднично украшен. И хоть на улице все еще стояло ноль градусов, пестрая молодежь и жители постарше веселились в разных концах города на увеселительных мероприятиях. Семья Фарамира осталась верна своим обычаем и проводила время за приятным ужином в «Хоббичьей Норе». Эовин в своем чудесном синем платье сидела между Фарамиром и Лотириэль, которая расспрашивала её, где она так красиво научилась шить. Эовин отвечала, но мужчина к своему стыду никак не мог сосредоточиться на беседе, потому что все его внимание было приковано к стройным коленкам, не до конца прикрытым синей тканью. —Тебе удалось починить сегодня вентиляцию в клинике Иорет? — На лице брата была самая широкая улыбка, которую он не видел со времен своей юности. Боромир незаметно качает головой. Мол, не уместно так глядеть на коленки девушек, они могут заметить. Фарамир отводит взгляд и начинает рассказывать, что конкретно сломалось в вентиляции, и что нужно было сделать для починки. Больше для себя, нежели для окружающих. Нужно было вернуть себе контроль над ситуацией, хоть это и было сложно рядом с ней, одетой в это чудесное платье. Когда к ним присоединился Ингольд со своей женой, стало проще. Фарамир уступил женщине место на диване, а сам сел на стул рядом с другом, который практически сразу начал шутить и травить байки о службе, пригодные для данного мероприятия. Ингольд всегда был весельчаком и душой компании, в этом они были похожи с Боромиром, Фарамир никогда так не умел. Вечер шел своим чередом, компания ела, выпивала в умеренных количествах (Мерри и Пиппин разрешили это дело в своем заведении из–за праздника). Эовин выглядит расслабленной, улыбается, было приятно видеть её такой, не отягощенной проблемами. Улыбка сходит с её лица, когда звонит телефон. Эовин просит прощения и выскакивает на улицу, чтобы ответить. Через семь долгих минут Фарамир не выдерживает и выходит следом за ней, взяв ее пальто с собой. Замерзнет ведь в одном платье так долго стоять. Фарамир находит женщину за углом, стоящую в маленьком пространстве между домами, повернувшуюся к нему спиной. Он кладет на её плечи плащ, который прихватил собой. — Если ты красива, умна и из хорошей семьи, ты получаешь руку и сердце. Если ты дочь простого военачальника, сошедшего с ума, то тебе достается «береги себя», «всегда можешь обратиться за помощью», — Эовин оборачивается. Её глаза снова красные от слез. — Не понимаю Фарамир, что ты нашел во мне? В такой худой, странной и бледной? — Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал, — Фарамир поднимает руку к лицу женщины, поглаживает скулу. — Обаятельная, волшебная, похожая на принцессу из сказочных историй. Эовин неуверенно прикасается губами к его, и этого достаточно, чтобы потерять контроль. Он сжимает крепко её в своих объятьях, целует жадно, как давно мечтал. Фарамир готов остановиться и отступить в любой момент. Но Эовин сама льнет ближе, тянет волосы на загривке, от чего раззадоривает его еще больше. Все заканчивается так же внезапно, как началось. Она отпускает его волосы, отходит на несколько шагов от него, поправляет платье и волосы. — Мне лучше уйти. — Я знаю, это не то, чего ты хочешь, — Фарамир останавливает убегающую женщину протянутой перед ней рукой. — Но мои рука и сердце, и все остальное принадлежит тебе. И ты можешь пользоваться всем этим, даже если не можешь ничего предложить взамен. Мужчина опускает руку, позволяет ей уйти. — Теперь тебе дозволенно целовать нашу принцессу? — как бы между прочим спрашивает Дэнетор, когда Фарамир застает его одного ночью сидящим на кухне, с неполным стаканом виски. — О чем ты? — О том, что тебя не было двадцать минут, и вернулся ты растерянный, помятый и без нее. Фарамир не знает, что ответить на это. Эовин сбежала от него, и возможно не захочет его больше видеть. — Ты же не лапал её без разрешения, балбес? — Фарамир искренне возмущается вопросом, но сказать ничего не успевает. Дэнетор интерпретирует реакцию сына правильно. — Ну тогда наберись терпения. Через два дня, когда Эовин приходит в сарай, пока Фарамир раскладывает инструменты по местам, и просит её поцеловать. Фарамир понимает, что отец был прав. Теперь ему действительно дозволено и он начинает пользоваться этой привилегией все чаще.***
Фарамир возле больницы, дышит вечерним июньским воздухом, впервые сожалеет, что не начал курить. Его подростковый бунт качественно отличался от прохождения этого возраста Боромиром. Он практически не пил, усердно занимался, не хотел быть похожим на отца, который в тот момент воспринимался им как чудовище. Он был резок, строг, но мать любила его и оставалась с ним, он никогда не понимал почему. Позже после её смерти, он понял, что отец всегда задавался тем же вопросом. Теперь же, когда Фарамир узнал, что Дэнетора отвезли с инсультом в соседний город для серьезного лечения, он впервые позволил себя признаться, что всегда был слишком строг к нему. Врачи сказали, что в этот раз им удалось спастись отца. Ему нужен покой, меньше алкоголя, и возможно он поживет еще какое-то время. Боромир остался наверху, с ним, а Фарамир понял, что ему очень срочно нужно подышать. Ведь не каждый день понимаешь, что твой отец обычный смертный старик, который может покинуть тебя в любой момент. — Фарамир, — Эовин льнет к нему, и он крепко сжимает её в объятьях. Она позвонила вечером грустная, узнать как дела, ведь они не зашли как обычно. И наверное подумала сначала, что они нашли занятие поинтересней. Ага, как же. Услышав о Дэнеторе, она спросила адрес и быстро отключилась, помчалась сразу сюда. А ведь он не хотел её беспокоить, ей хватает своих проблем, — как он? — Уже лучше, Боромир сейчас там. Я думаю, мы можем подняться. — А я не помешаю? Фарамир не перестаёт удивляться неуверенности женщины, проводит рукой по спине и говорит, что отец будет рад её видеть. Дэнетор лежит на больничной койке, храбриться и хорохорится. «Я не так стар», «что вы так все волнуетесь». После часа сидения у койки больного медицинский персонал все–таки выгоняет гостей. Через неделю Дэнетора отпускают домой, но настаивают на постельном режиме. Он нарушает его уже через неделю, стучится в дверь Эовин со словами «я давно не видел друга», женщина хмурится, но впускает их с Фарамиром внутрь.***
Боромир говорит, что его зовут Эомер Уайт. А чего, собственно, Фарамир ожидал. Его взяли в баре «Бри» вчера вечером за драку с местными. Эовин поехала его забирать. Уплатила штраф. Этому Эомеру был сделан строгий выговор как военному в увольнении. Теперь двоица стояла в магазине и тихо ссорилась в углу магазина. Фарамир точно знал, что из–за него. Эовин выглядела бледной и притихшей, Эомер был раздраженным, сжимал то и дело левый кулак, посматривая на него. Эовин лишь кивнула на прощанье, когда спор был закончен, и увела своего Эомера (язык не поворачивался назвать его мужем даже в мыслях) на улицу, чтобы уехать домой. Фарамир рассеяно последовал на выход за ними через десять минут. Не хотел видеть ничего лишнего, чтобы потерять контроль. Вечером он пил виски один, под задумчивым взглядом своего отца, который к его чести просто молчал.***
Через неделю после увиденной ссоры Фарамир ненадолго обрел покой. — Это её брат, — голос Боромира по телефону был напряженный. — Он убил человека в прошлом. Неделю назад он участвовал в драке. Потом спорил с Эовин на глазах нескольких людей в магазине. Нужно узнать, угрожает ли он Эовин напрямую. Фарамир соглашается не раздумывая, и обещает приехать к дому женщины через пятнадцать минут в качестве поддержки. Он застает своего брата ломящимся в её дом. Эовин распахивает дверь и удивленно смотрит на двух братьев. — Где он? — Боромир отодвигает хозяйку дома и проходит внутрь. — Я знаю, что он сделал. Фарамир закрывает за собой дверь, чтобы не делать разговор достоянием общественности. — О чем ты? — Он убил человека. — Откуда ты знаешь? — лицо женщины становится белым, как простыня. — Если твой брат угрожает тебе, Эовин, только скажи… — Нет, Боромир. Фарамир, скажи ему, чтобы он ничего не делал. — Пошли отсюда вон, — голос Эомера враждебен, а намерения очевидны. — Иначе, что? — спрашивает Фарамир. — Он убил человека, Эовин, я не понимаю, почему эта информация была засекречена. Вероятно, помогли военные. — Нет, все в порядке, вам лучше уйти. — Но у нашей семьи тоже хорошие связи, они могут упечь его далеко и надолго, — не унимался Боромир, пока Фарамир и Эомер сверлят друг друга недовольным взглядом. — Не нужно, Боромир. — Он убил человека, это не шутка. А неделю назад подрался в баре. Он не стабилен и опасен. — Ты даже не знаешь насколько, — заявляет Эомер, удерживаемый Эовин. — Я закрою тебя надолго, — обещает Боромир. — Это я, Боромир, я убила человека, — услышанное заявление останавливает перепалку. — Я, Боромир. Если хочешь кого–то закрыть за то убийство, то тебе придется закрыть меня. — О чем ты? — первым находится Фарамир, недоуменно глядящий на брата с сестрой. — Эовин, не надо, — Эомер выглядит напуганным признанием своей сестры. — Я не хочу, чтобы ты и дальше отвечал за то, чего не совершал. — Это я убила одиннадцать лет назад Гриму, — обращается уже к братьям Эовин. — Эомер учился в колледже, дядя заболел. Эомер предупреждал меня, что намерения этого прапорщика другие. Но я была так напугана болезнью дяди, что была рада любому вниманию. Я защищалась, как учил меня Эомер, когда этот прапорщик начал приставать. Эомер взял вину на себя. В доме повисло затяжное молчание, прерываемое звуком включенного телевизора. — Это сделала я, Боромир, арестуй меня, но не трогай моего брата. — уверенно произнесит женщина. — А если нет, то уходите из моего дома сейчас же. Братьям ничего не оставалось кроме как уйти. Дома Дэнетор и Лотириэль удивленно слушали историю. На следующей день, когда Эовин со своим братом гуляли по городу, Боромир подошел, чтобы извиниться и пообещал, что услышанная ими история никогда нигде не всплывет. В вечер пятницы бар «Бри» был переполнен, несколько человек праздновали день рождения, братья были приглашены. — Лотириэль можно поздравить? — Ингольд присаживается рядом с бокалом пива. Форносты недоуменно смотрят на него и мужчине приходиться пояснить. — Тот случай две недели назад с задержанием приезжего в баре. Я там был. —И? — братья задают вопрос одновременно, все равно не понимая, про что говорит Ингольд. —Эх друзья, вы правда не знаете? — после отрицательных ответов он продолжает. — Марек и пару местных ребят обсуждали вашу сестру. Говорили… Как это лучше сказать. Разного рода непристойности. С этого и началась драка. Вы правда не знали?***
— Я знаю, что вы меня теперь не жалуете, — Боромир садится за кухонный стол следом за своим отцом, — но Фарамир занят, а Дэнетора нельзя оставлять без присмотра. — Они обращаются теперь со мной, как с маленьким, — жалуется Дэнетор Теодену. — Вы всегда желанный гость в моем доме, Боромир. — Мне звонил Эктелион, сказал, что дело полностью уничтожено, а ваши имена никогда не всплывут. Сказал, что мы не одни заинтересованы в этом. — Боромир, ты снова лезешь не в свое дело, — Дэнетор одергивает своего сына. Ему тоже интересно, но после того, что ему известно, докучать этой девочке ему совсем не хочется. — Да, конечно, извини, Эовин. Мне просто не понятно, черт побери, как так все вышло. — Теоден забрал нас к себе, когда мне было семь. Наши родители погибли в автокатастрофе. Я совсем не помню своих родителей. Но дядя и тетя были добры к нам, обращались с нами как со своими детьми. Это было лучшее время в моей жизни. Сначала у Эльфхильд обнаружили рак на последней стадии. Потом мы недолго наблюдали, как она тает на глазах. Через два года не вернулся Теодред, и поведение дяди стало меняться. Он мог не спать ночами. Мог бесконечно перебирать их вещи, забывать поесть. Мог идти искать их на улице. Мне было пятнадцать и я боялась. Тогда-то и появился Грима, он служил под началом Хамы — друга Теодена. Я видела его пару раз. Поэтому, когда он постучался в мой дом и сказал, что его прислал Хама в качестве помощи и присмотра, я поверила. Мой дядя стал спокойным. Очень спокойным, много спал. Тогда я не понимала почему. Грима был мне неприятен, но я не решалась выгнать помощника, посланного дядиным другом. Когда Эомер приехал на каникулы через месяц, он выгнал Гриму, запретил ему приближаться к нашему дому. Но через две недели должен был ехать обратно учиться. За это время Теоден стал снова слишком активен, не всегда узнавал меня. Поэтому, когда Грима постучал в дверь после отъезда Эомера, я его пустила. Теоден снова стал много спать. Однажды вечером Грима прижал меня к стене. И… И мне пришлось защищаться. Братья учили меня в детстве, никогда не думала, что все эти знания всплывут, и я смогу их применить настолько успешно. Грима ударил меня несколько раз, но я смогла воткнуть в него отвертку. После стоя над окровавленным телом этого прапорщика я позвонила Эомеру. Он запретил что-то делать без него. Он приехал и вызвал полицию. И сказал, что защищал меня. Следователь нам, разумеется, не очень поверил. Но им нужно было закрытое дело и виноватый. К тому же, вероятно, он понял, в чем было дело на самом деле, и тоже не хотел, чтобы молодая девочка села. Позже доктор сообщил мне, что я давала лекарство Теодену неправильно, что такие большие дозы могли его убить. Тогда мне стало понятно, почему мой дядя был так спокоен при Гриме. После… — Потом твоему брату предложили выбрать между тюрьмой и служением стране — констатировал Дэнетор, зная множество подобных практик, — и он выбрал второе. — Срок тринадцать лет не маленький, но за это будут платить. Тогда сказал он. Плюс, если он не вернется… — голос Эовин дрогнул. — Они дают пособие ближайшему родственнику, — Эовин кивнула и Дэнетор продолжил: — Сколько ему еще осталось? — Полтора года. — Что же, совсем немного, по сравнению с общим сроком. Думаю, пора есть, а то остынет.***
Эовин совсем не шел черный цвет, по мнению Фарамира, в нем она выглядит еще бледнее. Но сегодняшнее событие обязывает быть в черном. На похороны пришла только его семья и Иорет. Эовин не хотела посторонних. На кладбище было тихо и по-своему красиво. Опавшие осенние листья создавали атмосферу печальной, но спокойной скорби. Состояние, которое было характерно для Эовин сегодня. Она любила Теодена, но кажется, наконец–то вздохнула после его смерти спокойно и свободно. Её нельзя было в этом винить. — Он хотел бы быть похороненным рядом со своей женой, — говорит Дэнетор, когда церемония заканчивается, — но судьба распорядилась иначе. Придется полежать рядом с моей Финдуилас. Потом, со временем, вы сможете перевезти Эльфхильд к нему. После церемонии они все вместе идут к ним домой, поминают. Дэнетор и Иорет вспоминают время, когда они были молодыми. Дэнетор предлагает Эовин остаться, но та отказывается, говоря, что дома спать ей спокойнее. На следующей день Эовин выходит на работу к Иорет раньше. И уже сама без приглашения приходит на ужин в дом семьи Фарамира.***
— Так хорошо? — Фарамир сидит на коленях перед раздвинутыми бедрами Эовин, которая удобно устроилась на кровати, опираясь сзади на руки. Гладит рукой её нижние губы, видит, как девушка довольно стонет. Эовин приходила в дом его семьи каждый вечер после смерти своего дяди на ужин или просто чай. Говорила больше с Дэнетором и Лотириэль. Боромир же был так впечатлен рассказом Эовин, что уехал практически сразу после похорон Теодена, испугался, что нечто подобное может произойти и с дочерью отцовского друга, пока он тут мучается своими раздумьями о возрасте. Был встречен своей возлюбленной прохладно. Но как смеялся отец, Боромир это заслужил, да и возлюбленная начала оттаивать, поэтому старший брат пока не спешил обратно. Фарамир видел, что Эовин больше тянулась к Дэнетору, но неизменно соглашалась, когда он вызывался её проводить до дома. Через две недели она пригласила его на чай, и Фарамир, разумеется, согласился. Позже она сняла с себя платье и села к нему на колени. Фарамир понимал, что это больше от одиночества, но отказываться от Эовин не стал. После того как все закончилось, и девушка пошла в душ, Фарамир чертыхнулся, увидев красное пятно на простыне. Дал себе мысленно по лбу за то, что спутал ее скованность и холодность с малоопытностью. Эовин вернулась после душа к нему, позволила себя обнять и уснула. На утро приготовила завтрак, и Фарамир спросил, может ли прийти сегодня вечером к ней еще. Эовин разрешила, и теперь мужчина ночевал у нее каждый день, завтракал с ней и ехал от нее на работу. Эовин стала больше улыбаться, стала более открытой и активной. А сегодня накинулась на него практически с порога, не давая вымолвить ни слова. — Фарамир, — требовательно простонала женщина, погружая руки в его густые волосы и наклоняя ближе к желанному месту его голову. Мужчина усмехается и выполняет её желание. Думая про себя о том, какой эта волшебная женщина станет после замужества. — Эомера вернули с ранением, — произносит Эовин, когда она лежит на плече Фармира, а тот аккуратно поглаживает её спину рукой. — Я должна уехать, он меня ждет. — Когда ты вернешься? — спрашивает Фарамир и чувствует, как женщина в его объятьях замирает. — Ты не хочешь возвращаться? — Я нужна Эомеру. «Мне ты тоже нужна» — хочет сказать Фарамир, но молчит, брат ведь единственный живой родственник, который у нее остался. — Я не знаю, вернемся ли мы. Он всегда хотел жить в другом месте. Говорил, что мы будем жить там, когда он вернется. Фарамиру особенно нечего сказать на это. Он лишь крепче её обнимает и начинает снова целовать. Кольцо матери, которое дал ему отец несколько дней назад, так и остается лежать в кармане его брюк. Эовин оно не нужно. По крайней мере сейчас. Утром Фарамир отвозит её в аэропорт. Проводит рукой по лицу и целует на прощание. Когда возвращается домой, получает лишь молчаливый взгляд отца, который как бы говорит, что он дурак. Этим вечером он выпивает в баре снова больше, чем обычно.***
— Я давно у тебя не был, мой друг. Уже почти три недели. Дэнетор кладет две желтые герберы на могилу друга. Достает небольшую бутылку и делает глоток. — Но все из–за твоих племянников. Три недели назад вернулись, сказали, что ненадолго. Пока Эомер полностью не выздоровеет. Ну–ну. Хорошо хоть вернулись. А то я думал, что мой сын за этот месяц сопьется от хандры. Но последние полторы недели он счастлив, как никогда. Твоя упрямая племянница, Теоден, приняла его предложение. Правда, насколько я понял, сначала мой сын получил разрешение от Эомера. Фарамир о ней позаботится, будь уверен. Эх, мой друг, ты должен был позвонить мне тогда, я бы приехал, помог чем смог, приглядел бы за Эовин. Хотя я сам должен был позвонить, узнать, как твои дела. Я слышал о смерти твоего сына, но был так занят собственными проблемами, что … Дэнетор запнулся, огляделся вокруг, снежные сугробы были тут и там. Глотнул горючего напитка еще и решил, что не стоит о минувшем плохом. Он пришел к другу не за этим. — М-да… Боромир вернулся со своей женой, и это тоже радостное событие. Но ты еще не слышал об Эомере. Этот мальчик весь в тебя. Через два дня после того, как Эовин приняла предложение моего сына, твой племянник с самым серьезным видом спросил у меня за столом в присутствии Лотириэль, может ли он за ней ухаживать? Лотириэль покраснела и отвела взгляд. А я еле сдержался от смеха от его серьезности. Но нашел в себе силы и ответил в том же строгом тоне, что много лет назад ответил тебе отец Эльфхильд: ну, раз такой смелый и самонадеянный — попробуй. Теперь мой дом наполнен влюбленными детьми, ведущими себя как подростки. Смотреть на это мило, но одиноко. — Свадьба Эовин и Фарамира назначена на март, — Дэнетор продолжает свой рассказ после минутного молчания. — Думаю, твой племянник тоже не станет тянуть с предложением, это не в его характере. Правда, увезет он её от меня. Он очень хочет вернуться в дом своих родителей. Это к лучшему. Лотириэль будет лучше в большом городе, а Эомер — хороший мальчик, он обеспечит её всем. Так и напишу свое мнение родителям Лотириэль. У меня еще кое–какие сбережения остались, разделю поровну между троицей. Дэнетор кладет красивый белый букет из белых цветов на могилу Финдуилас, которая находится рядом. — Ты уж прости, дорогая, я задержусь еще. Скучаю по тебе сильно, да этим оболтусам понадобиться еще моя помощь. Они же совершенно не знают, как воспитывать детей. Да и внуков поглядеть хочется. Ну, а ты друг мой, пригляди за моей женушкой пока, как в старые добрые времена. Эм, ну ладно. Пойду я. Потеряют меня, подумают чего плохого, примчатся все вместе сюда. До встречи, Финдуилас. До встречи, мой друг. Спите спокойно.