К чертям

Зима нынче холодная, промозглая, противная до скрежета зубов. Хлюпанье ботинок по мокрому снегу раздражающе преследует с каждым шагом. Грязь. Слишком много грязи в этой жизни этом городе. Дворники упорно пытались скрыть всё это безобразие, но с каждым днём становилось всё хуже. Хотелось улететь куда-нибудь на юг, как перелетная птица. Расправить крылья и помахать друзьям на прощание. Были бы друзья крылья… Страшное время года — любые отношения проходят своеобразную проверку: не каждый готов согреть, когда особо холодно в душе. Пары разбиваются, друзья превращаются в знакомых… А ещё зимой страшно спать. Когда из окна балкона, что напротив кровати, только темнота виднеется, а воображение детское уже вырисовывает разные варианты зла, скрывающегося в этом пространстве. Нет, это не паранойя. Хотя Кристина уже давно думает, что приём у психотерапевта ей бы не помешал. С совсем малых лет талант рисовать она развивала, изображая собственные страхи. Эти абстрактные иллюстрации ночных кошмаров помогали ей не сойти с ума. Не кричать во сне. Потому что блокнотик этот всегда рядом с собой держала, наготове. Предупреждён, значит, вооружён. Глупо…так по-детски. Могла бы уже что-то новое придумать в девятнадцать-то лет… Просыпалась (после очередной автомобильной катастрофы во сне) в холодном поту, уже сорванным голосом повторяя: «Мам? Мам? Маам?» А мама не придёт, больше не придёт. «Абонент не отвечает. Оставьте сообщение после сигнала. Почему она, пап? Почему не я? — кричала в трубку. — Почему эта подушка не сработала именно у неё? Пап, я не выдержу… Пап, пожалуйста, ответь! Приезжай, пап, ты мне нужен, пожалуйста, приезжай. Это последнее сообщение, я больше не буду тебя донимать. Но я прошу тебя, пожалуйста, приезжай домой» Он не приехал. Тогда Кристина четко ощутила, что теперь она сама по себе. Перестала посещать универ за месяц до окончания первого курса. Вырубила нахуй телефон, чтобы не видеть эти сообщения по типу «Как мне жаль». Скатилась отличница. К чертям. в первый раз попросила у прохожего сигарету; напилась конкретно в первый раз. Перечеркнула все рисунки в блокноте и выкинула листы. Ничего она не боится… Пока вновь не наступит зима. А того амулета детского нет уже. Тогда приходилось делать всё, чтобы не спать одной. Или вообще не спать. Какие-то остатки порядочности ещё пинали под зад, чтобы не искал на себя приключений, поэтому чаще всего Кристина ночью не спала. Она нашла спасение случайно. Откопала на балконе старый синтезатор, даже не вытащенный из упаковки. Мне же его Васька хотел подарить, но не успел… Ещё одно горькое воспоминание резануло сердце, ещё одно лицо, часто появляющееся в кошмарах. Первая любовь, первые отношения в тот же роковой год. Всё было очень серьёзно, бывшие одноклассники, ставшие однокурсниками, внезапно нашли друг в друге свою вторую половинку. Казалось, что это навсегда. Вася был парнем мечты, буквально на руках Кристинку носил. Но потенциал их отношений был беспардонно загублен каким-то маньяком, который тем декабрьским вечером выстрелил парню в голову. «Сначала Вася, теперь мама. Я не выдержу, пап, я ведь сорвусь…» В память об ушедших она писала музыку. Со смыслом, с эмоциональным надрывом. Мыслей пускать её в массы не возникало, потому что делиться таким сокровенным девушка готова не была. Так проходили ночи напролёт. Разбитое сердце и осипший голос в унисон скрепляли последние ниточки, соединяющие такую молодую, светлую душу с жизнью. Ничего не могла с собой поделать, покупая всё новые пачки сигарет. Была у неё фишка: чтобы просто так не курить, каждую ассоциировала с каким-то человеком, в котором она разочаровалась, и размышляла о нём, перегребала все его грехи, пока не докуривала до конца. Когда-нибудь эти люди закончатся, и я перестану курить. Когда-нибудь… Прохожие на неё косились с презрением, головой качали. «Такая маленькая девочка, и курит». Послать всех хотелось на три буквы, чтоб ещё шире глаза их раскрылись, и чтоб отвалили от неё, наконец, да воспитание давило на язык, не давая тому грязных слов испускать. Поэтому делала вид, что не слышит, и шла дальше. Как-то раз наткнулась на улице на давнюю знакомую, встретив в толпе осуждающих один любопытный взгляд. Узнала девушку восточной внешности, что в шубу укуталась и от армянина-торговца отмахивалась. Тот ей чуть ли не в глаза пихал товар, а она всё уворачивалась: — Ешьте сами свои мандарины, аллергия у меня! — Ну дэвушка, купите мужу тогда. — Найдите мне мужа, тогда и куплю ему! Улыбнулась. Впервые за сколько? За год? Или два уже прошло, как двоих близких людей в её жизни не стало? Наверное, два. Переступая через лужи растаявшего снега, она пошла навстречу человеку, в которого внезапно поверила. Она знала меня со школы, она единственная, кто может меня понять. Почему-то при взгляде Назимы выкинуть сигарету захотелось куда-нибудь, только чтобы не заметила. Но рука машинально уже, невзирая на разум, снова поднесла яд к губам за очередной затяжкой. Нази выглядела отлично, как подобает прекрасной леди. Она нисколько не изменилась за столько лет разлуки. В последний раз они виделись в школе, когда Кристина заканчивала восьмой класс, а Назима — одиннадцатый. Ни для кого не секрет был, что Джанибекова собиралась заграницу переезжать. И переехала. Крис не сомневалась нисколько в подруге. Только общаться они перестали, так уж получилось, что расстояние разорвало связь. — Господи, Кристина Кошелева, ты худая, как скелет! Что с тобой случилось? — крепко обнимая это тело, Назима могла не напрягаясь пересчитать все девичьи рёбра. Кристина лишь грустно улыбнулась, мол, такая я, как есть. Действительно, меньше есть стала, и синяки под глазами появились от недосыпа. Не хотелось об этом говорить, поэтому перевела тему. — Почему ты не во Франции? — Надоело там всё. Так и знала, что не быть мне экономистом. А здесь друг позвал к себе на студию, вот буду лучше музыкой заниматься, всегда хотелось в творчество уйти. Как быстро заражают энтузиазмом люди, у которых глаза горят от собственной мечты. Тогда ты сразу начинаешь задумываться: «Вот этот человек знает, ради чего живет. А ты?» Ради чего я живу? Ради новой именной пачки сигарет? Может быть. Ради бессонных ночей? Нет, точно нет, из-за них я хочу умереть. Девочка с тёмным каре взахлёб слушала творческую историю подруги. Оказалось, что друг — это Олег Терновой, с которым Нази училась в одном классе. Кристина тоже его знала, но никогда с ним не общалась. Так несправедливо, но судьба отгоняла от неё хороших друзей в тот период жизни. Они шли вдоль по улице по направлению к дому Назимы. Уговорила она всё-таки замёрзшую подругу зайти к ней в гости. Неловко было Кристине, странно от того, что не общались вроде столько лет, а такая теплота от подруги исходила. Может, пора заново научиться доверять людям, которые считают себя твоими друзьями? Долго думала, как вести себя с девушкой этой заботливой, пока смотрела на пузырьки в кипящем чайнике. А та, как назло, закончила рассказывать про себя и, сев напротив, протянула чашку чая вместе с вопросами «А ты как живёшь? Почему молчишь?». — Расскажи что-нибудь, Крис. В глазах её испуганных много чего можно было прочитать. Недоверие, борьбу, страх, какую-то мольбу. Неспрашивайпрошу. Взгляд метался по углам комнаты, стрелял куда угодно, но не в лицо подруге. — Расскажи… — Я НЕ МОГУ потерять ещё одного человека! — Расскажи! Она не такая, как все! — А что, если предаст? — А ты до конца жизни бояться собираешься? — Ох, Нази, — глубоко вдохнув, решилась, — столько всего произошло… » — Пап, вернись... Я совсем одна в городе… Мне страшно…» И слёзы хлынули из глаз. Она очень редко позволяла себе плакать. Кристина изо всех сил старалась подавлять часто возникающие порывы. Хотела быть сильной, как учила мама. Вот только сдерживание эмоций её и закапывало всё глубже в плен безумных мыслей. Ведь сама себя накручивала, в итоге всё в голове перевернулось, так и не выплеснувшись наружу. Обиды образовали ком в горле, который всё норовил вырваться, да не пускала его девочка, что пряталась от окружающего мира, как могла. — Ну что ты, малыш? — в тёплые объятия её приняла Назима, пересаживая на диван. — Если не можешь, я не настаиваю… — Нет… — всхлипывая, свернулась в клубочек на коленях у подруги, как у мамы любила сидеть когда-то. Доверилась. — Мне нужно выговориться.