Возьми, если сможешь!

На окраине деревни виднелись новые дома — длинные казармы. Штабеля напиленных досок, горы щепок и древесной трухи, топоры и пилы, истоптанная земля. Но больше всего Ноэля удивило не это. Людей на прилегающих лугах стало значительно меньше. Тех новых зданий, что они видели, ни за что не хватило бы на вмещение стольких игроков. Ноэль попытался узнать онлайн, но не вышло. — Все еще спят. Люблю эти минуты, когда ты один во всем мире, наедине с планетой; тогда кажется, будто все вокруг — для тебя одного. Иногда мне очень не хватает этих мгновений. А тебе, Ноэль? Эльф выдернул топор из необтесанного соснового ствола; поиграл им, наслаждаясь приятной тяжестью в руке, прелесть которой особенно ценят мальчишки. Вонзил в землю. — Наверное, даже самые глупые и примитивные из нас любят посидеть, помечтать в тишине. Я — не исключение. Пиромант улыбнулся. — Надо бы к Кадиэлу, поднять всех на уши. Но мне так не хочется. Хочу спрятаться ото всех. Посидеть один. Подумать. Ноэль протянул руку. — Иди и подумай. Домой. Хотя, наверное, домов у нас больше нет. Я пойду к себе. — Может быть. Увидимся. — Пиромант сжал его ладонь. Устало, нехотя. Они были вместе не так долго, но пережили слишком многое. Миновав пустынные, о чем и подумать раньше нельзя было, улицы Гобби, мечник добрел-таки до своего дома. Внешне ничего не изменилось, что на крыльце, что на заднем дворике, но в воздухе витало что-то новое, неясное, чего Ноэль не знал. Он чувствовал себя бесконечно одиноким, ведь ничто так не может отдалить людей друг от друга, как время. А он отстал от всех на целых два месяца. Ведь это не то же самое, что уйти в путешествие, а затем вернуться, нет; для них с Руди прошло всего пару дней, для всего мира же — шестьдесят, по меркам игроков — целая вечность. Это намного больше всего проведенного здесь Ноэлем времени. Теперь двери были закрыты. Гадая, что для этого должно было произойти, эльф обошел дом кругом в поисках открытого окна. Балкон, которым заканчивался коридор на верхнем этаже, был распахнут. Ему не составило труда забраться; мягко ступив в тусклый интерьер залитой бледным светом арки, служившей переходом между длинным коридором и овальным балконом, ему вдруг стало страшно. Там, впереди, виднелась дверь в его спальню. А что, если Лаурен там не одна? Его вполне могли уже похоронить, а у такой красивой и амбициозной девушки обязательно будут поклонники. И вместе с тем он все еще не мог прийти в себя, тщась осознать эту временную шутку игры. «Неужели такое и вправду возможно?» — думал он, спускаясь вниз. Зайти в спальню он не решился. Нет, он не хочет видеть эту кровать, эту девушку вот так. Не хочет разворачиваться и уходить? Куда? Пусть лучше они спустятся и увидят, что он вернулся. Что он достал эту гребанную чашу. Ноэль прислонил ножны к стене и уселся за стол. На бугристом затертом дереве красовалась полуочищенная тараненая рыба, пучеглазая, пахучая, укрытая ворохом собственной чешуи. Рядом стояла бутыль темного стекла. Ноэль поднес к носу тугую пробку. Терпкий, тягучий аромат, скорее кислый, чем сладкий. Значит, у них появился алкоголь. Он сделал глоток, поморщился, тут же занюхал рыбиной. Следующий свой глоток он сделает только если ему приставят нож к горлу. Оценив, что багровая жидкость плескалась на дне, Ноэль задумался, какое горе должно быть у человека, пившего эту дрянь. Съел рыбу. Вспомнил, как голоден. Нашарил в шкафу краюху хлеба и, жуя, поплелся в сарай. Как он и думал, протянутую меж балок веревку приятно оттягивал рядок разноперых рыбок, сухих и шершавых. Прикончив все это, он захотел кофе, которым уж очень явственно пахло в районе полки у окна. В желтом холщовом мешочке и вправду были кофейные зерна; не найдя кофемолки, да и в любом случае, не собираясь шуметь, он раздавил зерна ножом и кинул эту грубую смесь в кипяток. Соленый вкус рыбы смешался с будоражащей крепостью кофе, на мгновение погас в этой горечи, но, стоило эльфу сделать глоток, как он тут же возвращался. Не самое лучшее сочетание, но ему это придало уверенности. В конце-концов, он все еще оставался неплохим бойцом, опытным и удачливым. Он сказал пироманту, чтобы о их битве с Сильвером никто не знал. Почему-то победа над ним казалась Ноэлю чем-то постыдным, чем не стоит гордиться. И все же он гордился. Нехотя, как соленый вкус рыбы, зная, что уже не к месту, каждый раз накатывал после кофе. Он достал из сумки то, из-за чего лишился двух друзей и двух месяцев времени. Изящный сосуд, воздух вокруг которого едва слышно звенел, казалось, пел на языке воды, что постоянно текла по его ножке, играла в нем. Он думал, что это, должно быть, походило на первый прием наркотиков. Страх, что не сможешь удержаться от второй дозы, граничил с вызовом самому себе. «А смогу ли я, вспомнив все, остаться тем же человеком? Сильвер точно смог». О да, в этом Ноэль не сомневался. Он крепко взял артефакт двумя пальцами, как бокал с вином, поднес к губам, которые еще пылали от кипятка. Приятная свежесть, прохлада, покой. Мозг обожгло видением: он пронзает мечом орка, отпихивает его; спотыкаясь, орк валится на сенный тюк, возле бледной девочки с окровавленными ногами. Его взор, упавший на нее, тут же застилают слезы. Он оборачивается, видит спины удаляющихся фигур, синекожих в свете луны. Слышит всхлип — на земле лежит еще одна девочка, зеленокожая, ничем не отличающаяся от той, в сене. Из раны на шее толчками бьет темная кровь. Он падает возле нее, лохмотьями, в которые она была одета, прижимает зияющую расщелину плоти. Ее лицо, ее маленькое невинное лицо тоже пересекает полоса, глубокая, с наплывшей кровью, пологом стекавшей вниз. Он пытается прижать и эту рану, но как, как?! Она смотрит в глаза: уголок рта нервно подрагивает; она не плачет, а его горячие слезы падают ей на лоб. Она хочет что-то сказать, кровь пузырится у губ; «тепло» — интуитивно угадывает он, не зная орочьего. «Молчи, молчи!» — заклинает, просовывая руку под маленькую головку, поднимая, прижимая к себе, убаюкивая. «Молчи, молчи… прости». Целует ее в соленый от собственных слез лоб, чувствует, как она вся вздрагивает, бледнеет. «Черт… Да что же… что же это такое. Кто-нибудь…» — говорит он сквозь стиснутые зубы, словно не в силах не разделить свою боль с окружающей темнотой, окутавшей их маленькие фигурки. Она вдруг слегка толкает руками, он отстраняется от нее, чтобы видеть лицо. Вымученное, объятое страхом, и все же с улыбкой на разорванных губах. Она смотрела на него, и в глазах ее не было ни капли ненависти. Почувствовал, как она сцепляет за его спиной руки; прижалась к груди. А он содрогался от рыданий и гладил, гладил ее непослушные волосы, слипшиеся от крови. Хватка ее слабела, пока наконец пальчики не разомкнулись, а едва уловимое движение груди не погасло. Мертва. Он никогда не сможет сказать, сколько так просидел с ее трупом, зарывшись в копну непослушных волос и сжимая хрупкое тельце, чувствуя, как по груди за пазухой медленно стекает ее кровь. Кровь на его руках. — Ноэль? Что с тобой? — Тьма вокруг стала бледнеть, уступая свету; он хотел было удержаться, еще немного побыть с Гюиль, но понимал, что не выйдет. Что вернется потом. Когда-нибудь. Напротив стояла Лаурен. Из-под ночной рубашки выглядывали загорелые бедра. Губы открыты, взгляд внимательный, кажется, она была сильно взволнована. Он почувствовал теплоту возле глаз, тронул рукой — слезы. Слабо улыбнулся, то ли девушке, то ли тени собственных воспоминаний. — Привет. Все хорошо. Лаурен посмотрела на чашу, которую он все еще держал в руке. — Это она? — Да. — Вспомнил? — Нет, все никак не решусь. Девушка качнула головой, улыбнувшись. И прильнула к нему. Ее густые волосы источали цветочный аромат, приятный и успокаивающий, а крепко обвившие шею руки говорили Ноэлю о том, что он все же не один. — Вернулся. Вернулся. — Шептала она, осыпая его лицо поцелуями. Наконец, девушка впилась в его губы, их языки сплелись, как в ту ночь, совсем недавнюю для Ноэля и бесконечно далекую для нее. Он обхватил ее талию, спустился ниже, заскользил по гладким ногам. — Ну, ты первый, — сказала она, отстранившись. Он открыл было рот, как в дверь легонько постучали. Девушка сразу переменилась в лице, и сердце мечника осело в живот. Но Лаурен тут же встала с него и решительно направилась к двери. Пришедший, или пришедшие говорили тихо, так что он слышал только ее. — Да. Да. Еще не знаю. Нет, нельзя. Он только что вернулся! Зачем? О, сдалось нам это, поставим и бери, кто хочет. Только нужна охрана, мало ли, кому что в голову взбредет. И ваши, и наши. Что? Если вы такие умные, то почему сами не пошли туда, а? Мы не претендуем на нее, но дайте ему собраться с мыслями. Да, ни я, ни вы, ни кто-либо еще. Вообще-то, она принадлежит им, и им решать. Конечно, поспособствую. Смысл? Вам доложат. Хорошего дня. Закрыла дверь. Крадучись, как кошка, вновь подошла к нему, уселась на колени. — У меня тоже есть, что рассказать, но я все-таки девушка, а мы существа любопытные, сам понимаешь. Так что рассказывай. И он рассказал. Все, без утайки. Рассказал даже про битву с Сильвером. Лаурен, видимо, тоже и подумать не могла о маге с такой стороны, и слушала, открыв рот. Когда он закончил, она выпрямилась и взглянула в его глаза. — Знала, конечно, что ты удивишь, но что настолько… Но я тоже расскажу тебе кое-что интересное. «Через пару дней после вашего ухода в деревню вернулся Рэйн. Ему удалось убедить Аррелион, что все мы, да и они до той злополучной ночи — жертвы древней и очень могущественной магии, что «наша с ними буча меркнет на фоне того, что грядет». Сначала мы думали, что он просто до усрачки напугал их, потому что горожане простили нам абсолютно все. Потом, конечно, поняли, что дело не в страхе, а в их искренней вере, слишком уж по-человечески они стали к нам относиться. Ты должен был видеть вырубку — это с города пришли рабочие, чтобы мы не ночевали на улице. Поначалу мы радовались, только я грустила, что ты все не возвращаешься. Простила-то я тебя почти сразу. Рэйн? Побыл денек и свинтил. Несколько наших захотели стать его учениками и ушли с ним. Представляешь. Но это еще фигня. Потом мы нашли-таки за лесом новую локацию с мобами. Если ты еще не заметил, я теперь двадцать третьего уровня, так что со мной не балуй! Ну, авангард начал ходить туда качаться, это довольно далеко, так что уходили с ночевкой, а-то и на пару дней. Кадиэл воспрял духом, Шил собрал тех, кому интересно ремесло, и они довольно неплохо поднаторели в строительстве. Сейчас мы строим уже сами, а инструменты купили. Да, деньги. Много игроков ходит в город на заработки, кто-то переехал туда насовсем. Ну, конечно, они там не ту фигню делают, что раньше, а реально пашут на грязной тяжелой работе, правда, мы надеемся, что парочка наших умников сможет пробиться дальше уборщиков конного навоза. Но пока это только мечты. Так прошло около месяца, мы все в делах, заботах, но я все равно каждый день думала о тебе. Нет, в город я не ходила, моя забота — прорыв новых локаций, так что мы пропадали там днями. Но вот месяц назад люди начали тебя косплеить. До этого мы думали, может, Рэйн что-то подстроил, или просто ты балбес, ан нет. Люди… начали вспоминать свои жизни тут. И некоторые вспоминали такое, что сильно их изменило. Игроки раскололись. Только что приходили их представители, они называют себя Вернувшимися, хотели забрать Чашу. Ну, ты слышал. Сидели тут и ждали вместо того, чтобы отправиться в Рощу, умники сраные». Он улыбнулся и чмокнул ее в нос. — Что они собираются делать, когда все вспомнят? — Не знаю. Наверное, уйдут искать тех, кто всплывет в их памяти. — И сколько их? — Около сотни, наверное, а может уже больше. Немного, на самом деле, просто раньше мы всегда были одним целым, и тут вдруг одни пошли туда, другие сюда. Вот они, люди. Во всей красе. — Да… — Он вспомнил лицо Сильвера, освещаемое светом демонических костров, когда тот предложил ему пойти с Легионом. — Скажи, насколько силен эффект воспоминаний? — Ну… Лично я в момент вспоминания заново переживаю это событие, только ускоренно, но ускоренно лишь со стороны, для меня же время длится как надо. Сложно объяснить, в общем. А эти Вернувшиеся, они не амнетики, часом, не знаешь? — Не знаю. Думаешь, дело в этом? — Да нет, просто предположил. Я ведь тоже много чего вспомнил, но Чашей еще не воспользовался. — Почему? Он посмотрел в ее зеленые глаза. Улыбнулся. — Хватит с меня воспоминаний пока что. — А Сильвер… — Вспомнил все, и это его ни капли не изменило. — Ноэль поймал себя на мысли, что все еще восхищается бывшим генералом армии игроков. — Эх, в итоге прекрасно мы обошлись бы и без этой долбанной чаши. Сэма я плохо знала. — Сэм. Сэм. Наверное, ему повезло больше всех. Теперь он там, среди прохладных вод озера, бороздит затопленный лес. Наверное… — Прости, что попросила все это рассказать. Тебе все равно придется повторить все на собрании. — Придется? Меня что, заставят? — Ну, ты ведь все равно расскажешь. — Состав-то хоть не поменялся? — Нет, все те же лица, только что главный из Вернувшихся добавился. Это будет твой самый внимательный слушатель после меня. — Да что ты? — Да. Они начали играть друг с другом, и ход времени, как и для всех влюбленных, стал для них незаметен, как дыхание. Рассказав собранию главных среди незначительных в этом мире людей все, за исключением ухода Сильвера, замененного на смерть, Ноэль без малейших колебаний отдал злополучный артефакт, так им и не воспользовавшись. Любой желающий теперь мог заявиться в центральное здание, дотронуться до магического сосуда и обрести новую жизнь. Вопреки его ожиданиям, Вернувшиеся организовали все прилично, да и желающих вспомнить, кроме них, было не особо много. Люди и без этого начинали вживаться в этот мир, думать о чем-то кроме выживания, бояться чего-то кроме смерти. Его неумолимо тянуло в город, он вдруг страстно захотел вновь пройтись по знакомым улицам, будто они родом из его детства, зайти в знакомую забегаловку, может быть даже в ту самую… — И Лаурен тебя отпустила? — Ухмыльнулся Руд, пнув камешек с пыльной дороги на зеленую траву. — Ну да, а что такого? — Она же тебя вроде как простила. — Простила. — Ну, вернулся бы я после нескольких дней прозябания в жопе мира к своей девушке, которая к тому же целых два месяца по мне скучала, мы бы из кровати не вылезали. — Огненный маг, горячий. — Нет, ну серьезно. — Как-то мне не до этого сейчас. Желание, конечно, есть, но оно не доминирует. И потом, впереди целая ночь. — Ночью надо спать, дружище. — Огненный, горячий… Солнце едва перевалило зенит, а они уже миновали городские ворота. Стражники, все будто на одно лицо, приветствовали их прежними жестами и прежними фразами, создав неприятную иллюзию абсурдности происходящего; и все же она тут же рассеялась, когда пиромант повстречал знакомого НИПа, с которым они быстро разговорились и незаметно дошли до главной площади города. Тут все было по-прежнему, одинокие статуи, изображавшие неизвестных богов, фонтаны, оравы чаек, кружащих над водостоками, по которым натекла уйма мусора. Аррелион больше не казался городом из игры, нет; у него были изъяны, у него были жители. За плечо его кто-то тронул. Это была Си. Ноэль тревожно оглянулся, выискивая в толпе ее отца. — Пойдем в трактир. — Тихо попросила девушка.