Доброе утро

      Петербург.       Золотой город, утопающий в тишине в шесть часов утра. Её нарушают лишь редкие трамваи или звуки подметально-уборочных и поливомоечных машин. Птицы уже не поют, а солнце в этом городе появляется так редко, что серое небо стало некого рода фетишем для приезжих — город дождей, вина и ещё чего-то там, для Арсения же это было просто домом. Дом, у которого нет сострадания, но зато есть сотни китайцев на Невском. Ладно, не только китайцев, но и носящихся туда-сюда студентов с такими же серыми лицами, как и у большинства Петербуржцев.       Приезжая из Омска с родителями, Арсений был уверен, что он нашёл своё призвание. Попов был на 100500 процентов уверен, что театр — его жизнь. Но, оказавшись на Моховой*, он осознал, что постановки — совершенно не то, что ему нужно. Ему неинтересно смотреть на то, как красивые, но вульгарные девушки выходят на сцену, неискренне смеясь или плача. Ему совершенно плевать на то, как быстро нужно менять образы или декорации.       Прошло почти 10 лет. И вот он — Арсений Сергеевич Попов, преподаватель истории в элитном университете, в городе своей мечты, с небольшим бизнесом и квартирой с окнами на мойку. У него есть машина, на которую он, кстати, прямо сейчас и смотрит из окна, немного хмурясь.       6 утра.       На работу лишь к 8, а то и 9 часам, а сон никак не идёт. Арсений стоит, скрестив руки на груди и будто прожигает в двери машины дырку. Новый чёрный кроссовер марки «Volvo» так и магнитил к себе взгляд среди стареньких машин соседей. Но сейчас что-то было не так. Арсений был почти уверен в том, что сегодняшний день пойдет по пизде — прямо, ровно и точно туда.       Предчувствие не заглушил даже хороший филлипинский кофе, кружка которого стояла на столе. Содержимое хоть и остыло, но явно бодрило, а запах — о, Боги, какой у него запах — распространился на всё помещение. Арсений приоткрыл окно, впуская свежий воздух, а затем присел за стол, упираясь взглядом в стену.       Внутри всё сжималось и крутилось, но он не мог понять — почему?       Арсений закрывает глаза, откидывается на спинку стула, снова принимая позу со скрещенными руками, и думает. Его дыхание спокойное, а в голове только и крутится: «Что это за, мать его, чувство?».       Сон так и не приходит, поэтому мужчина покидает комнату, направляясь в кабинет, чтобы хоть чем-то отвлечься — бумаг, которые нужно подписать и разобрать, много, а ещё контрольные работы студентов и пара рефератов.       Мужчина любил свою работу — он упорно шёл к этому, находил общий язык почти со всеми студентами — не только в своих группах, но и во всём университете. Его знали и уважали. Также все прекрасно помнили, что Арсений Сергеевич, конечно, «свой», но он очень исполнительный, чему пытается научить и своих, и чужих студентов.       Только недавно начался новый учебный год. Всё лето Арсений провёл в своём издании, закапываясь под бумаги и стараясь не вылезать. Хотя в конце августа он всё-таки решил, что ему нужно немного солнца – укатил в Австралию на пару дней, вернувшись свежим, загорелым, и, как бы странно ни звучало, счастливым.       Почему «странно»? Арсений Сергеевич, хоть и мог побороться (с шансами 99,9%) за место самого сексуального и красивого мужчины Санкт-Петербурга (да что Петербурга — мира!), но он был безумно одиноким. Общаться со студентами и коллегами — без проблем! — но подпустить к себе ближе он просто не позволял ни себе, ни кому-либо ещё. Хотя, автор (то бишь я) хотел бы отметить, что такого красавчика стоит хватать и бежать.       Но хватать некому, а про бежать — я вообще молчу.       Арсений, как истинная творческая личность, пожёвывает кончик карандаша, заканчивая некоторые заметки, затем смотрит на документы, которые все ещё лежали в стопке «не проверено» и отбрасывает все мысли о лишнем, тянется за бумагами, начиная усердную работу.

***

      — Тут нужно пересчитать, тут нужно поправить, а вот здесь съехали поля, надо попросить Ляйсан переделать, а ещё вот здесь не так... — брюнет просматривал последние документы, делая глоток остывшего кофе. Звенит будильник, уведомляя, что уже пора вставать, как бы. Арсений посмотрел на экран своего телефона и кивнул сам себе — 7:40 утра. Ему нужно собраться и ехать в университет — студенты сами себя ничему хорошему не научат.       Душ расслабил мышцы, которые немного затекли за последние часы работы. Слегка прохладные струи воды приводили каждый кусочек тела в бодрость. Арсений провёл руками по лицу и волосам, затем выключил воду и вышел из душевой, ступая на мягкий коврик и, не вытираясь, обмотал вокруг бёдер полотенце. Он прошёл в спальню, медленно открывая свой шкаф, достал оттуда белоснежную, прекрасно выглаженную рубашку, брюки и пиджак на одной пуговице. Не особо аккуратно протерев тело от оставшихся капель, мужчина начал одеваться, не торопясь, аккуратно застёгивая все пуговицы рубашки, также аккуратно завязывая галстук, оценивающим взглядом осматривая себя в зеркале.       — Отлично, — не смог удержаться от улыбки Попов, затем положил в карман брюк телефон и быстрым шагом направился в прихожую за дипломатом, складывая в него конспекты и темы, пару рефератов и некоторые документы для редакции, в которую он заедет вечером. Он выкидывает руку вперёд так, чтобы часы на запястье повернулись циферблатом вверх, а затем щурится, вглядываясь в цифры.       На часах 8:23, а значит, он успеет не только доехать до университета, а и ещё заскочить в кафетерий за очередной порцией кофеина.       Арсений быстро обувается, берёт в руку дипломат, ключи от машины и вешает на эту же руку пальто — зная Петербург, дождь может начаться в любой момент — проверяет ещё раз телефон с бумажником.       Знаете, что он испытывает сейчас?       Нет, это далеко не чувство того, что он что-то забыл. Это то чувство, когда желудок выписывает кульбиты, а органы сжимаются так сильно, что вздохнуть сложно.       У мужчины такое было крайне редко, но знаете, всегда в точку.       Поэтому Арсений медленно повернулся на пятках, оглядывая квартиру. Воду выключил, газ не включал. Электричество выключил, телевизор не включал. Что же, блять, не так?       Попов прикрывает глаза, глубоко вздыхает, затем выходит из квартиры, закрывает дверь и не особо уверенным шагом отправляется к лифту, но как только он выходит из него — прежний Арсений на месте. Уверенная, почти идеальная походка до машины, блокировку дверей которой он снимает по пути, садится за руль, закидывая пальто и сумку на соседнее сиденье.       — Всё в порядке, — шепчет он одними губами, смотря в свои голубые глаза в отражение зеркала заднего вида. Поправляет воротник рубашки, заводит машину и выезжает со двора.       Его любимый кафетерий под слегка детским, но до чёртиков милым названием «Лэнд» находится в 5-7 минутах езды от дома. Поэтому он останавливается у заведения совсем скоро. Он даже не стал парковаться, лишь поставил машину на «аварийку», быстро вышел из неё, залетел в кафе и заказал латте с карамелью. Из-за прилавка ему улыбается Оксана — или, как звал её Арсений — Окси. Она быстро выполнила заказ (так как Арсений был постоянным посетителем и брал постоянно одно и то же, только с разными сиропами), рассчитала его, услышав «сдачу на чай», подняла взгляд, но увидела только спину мужчины и растерянно улыбнулась, скрывая красные щёки за ладошками.       Попов вернулся в машину, сел за руль, вырулил на дорогу, выключая всё ту же «аварийку». Рядом с коробкой передач — в специальном месте для стаканов — стоял кофе, который заполнял пространство своим приятным запахом. Не филлипинский, конечно, но вкусный и умело сваренный.       Отстукивая ритм какой-то песни по рулю, мужчина следил за дорогой. Его глаза не бегали, а руки не дрожали при переключении передачи, ведь за рулём сидит опытный водитель. Он прекрасно знал, что и как делать, какую педаль нажимать и совершенно не нервничал.       Ещё бы этого тупого чувства не было, так был бы не день, а сказка.       На парковке университета он останавливается через десять минут, довольно улыбаясь. До начала пар ещё 8 минут, а значит, он не только успеет выпить кофе, но и зайти в учительскую, чтобы поздороваться с коллегами и улыбнуться Марине Вадимовне — преподавательнице менеджмента, которая часто отпускает по его просьбе студентов — на олимпиады или просто потому, что девушке из его кураторской группы стало плохо.       Ну а что, везде нужно уметь выкручиваться.       Попов аккуратно паркует свой автомобиль, затем берёт в руки кофе и сумку. Телефон в кармане оповещает о пришедших смс-сообщениях, а в голове быстро появляется план на день.       Пары у 2 курса, затем 4 курс, 3 курс, совещание, собрание группы. Затем можно в редакцию, но нужно будет проверить работы первокурсников.       Арсений ставит на крышу стакан с тёплым кофе, чтобы закрыть машину. Поправляет пиджак, свободной от нового дипломата рукой забирает кофе, чтобы спокойно отправиться на работу. Он улыбается всем, кто встречается на его пути, кивает, пару раз даже протягивает руку для приветствия.       Но стоит ему пройти метров сто, как в него врезается что-то длинное и неуклюжее. Внутри все ухает, по телу бегут мурашки из-за ветра, а мокрое пятно растекается по рубашке. Попов был готов поклясться, что оно похоже на дыру в его сердце. Или груди. Неважно.       — Простите, простите, Боже, — тихо шепчет парень, хватает в руку скейтборд и с сожалением разглядывает испорченную белую рубашку. Его свободная рука тянется вперёд, будто пытаясь все исправить, — Я не хотел, я не заметил вас, простите, пожалуйста, — жалобно просит парень, скидывая с головы капюшон толстовки и смотря на Арсения зелёными, как летняя листва, глазами. Пальцы обеих рук были украшены кольцами — на вид они были тяжёлыми — а на запястье висел браслетик. Интересно, он только один или их много?       — И вам доброе утро, — хмурится Попов, качая головой, но когда поднимает взгляд, понимает, что, похоже, не так уж ему и жаль свою рубашку, — Куда опаздываете, мой юный друг? — раздражение сразу пропадает, а улыбка озаряет лицо, — Да не волнуйтесь вы так, — тихо смеётся Попов, замечая, что глаза парня не могут найти себе места, а руки нервно трясутся, — Всё равно эта рубашка мне не нравилась.       — Я постираю, правда, — тихо отвечает парнишка, кусая губу, — Или новую куплю, давайте? Точно! Скажите, сколько она…       — Успокойся, я говорю, — громко рыкнул Арсений, заставляя младшего слегка дёрнуться, — Всё в порядке, — тише добавляет мужчина.       — Вы уверены? — всё ещё взволнованно спрашивает зеленоглазый.       — Просто будьте в следующий раз более внимательным, — кивает Попов, покидая общество мальчишки и заходя в университет. Видимо, сейчас ему придётся обратиться к единственному другу. Поэтому, тяжело вздохнув, он направился к Добровольскому, преподавателю культуры речи, в надежде, что у того найдется хоть какая-нибудь футболка.       Внутри всё снова перевернулось, но успокоилось.