***
— Матвиенко, ты пишешь реферат к следующему занятию по известным декабристам и представляешь группе, — произносит Попов, слыша громкий вздох и такой же выдох, — Через лекцию будет тест, так что готовьтесь заранее, — говорит он, но его прерывает звонок, — Все свободны. Мужчина опускается на стул, читая заметки к лекции, но голос студентки заставляет поднять голову и оторваться от занятия. — Арсений Сергеевич, — воркует все та же Матвиенко, улыбаясь, — Вам так идёт эта рубашка, вы выглядите прекрасно, будто вы — Аполлон, — девушка улыбается и покидает аудиторию. Мужчина качает головой, но улыбается, возвращаясь к своему занятию. Ему нравилось преподавать историю. Он не только вовлекал в тему студентов, но и сам утопал в ней с головой, вдохновляясь императорами, князьями, военными и остальными важными деятелями. Конечно, история России ему была ближе, чем зарубежная, но и там он нашёл для себя много-много интересного. Попов не специально, но заставлял людей вникать и, главное, понимать предмет. Вкупе с невероятной привлекательностью, он заставлял себя слушать. Это очень редкий дар, и Добровольский постоянно жаловался на то, что студенты — бездари и ничего не могут, но Арсений же понимал: «Будь ты мной, — думал он, — Ты бы никогда такого не сказал». Перемена пролетела почти незаметно. Преподаватель пролистал лекцию, сделал ещё пару заметок на листочке карандашом, а когда поднял голову, увидел почти заполненную аудиторию. 4 курс. Помимо студентов этого потока, на эту пару приходят ребята с 5 курса, чтобы немного послушать любимого преподавателя и обновить знания. Это не могло не заставить мужчину улыбнуться. Раздался звонок. Попов поднялся со своего стула, обошел стол и облокотился на него, скрещивая руки на груди. — Доброе утро, мои ненаглядные студенты, — он услышал гоготание, усмехнулся и обвёл аудиторию взглядом, — Позов, ты ли это? — иронично спрашивает мужчина, специально поднимая брови, показывая своё наигранное удивление, — Ты что, решил наконец-таки вернуться к нам? — Да, Арсений Петрович, — издевается студент, улыбаясь преподавателю в ответ. — Ну что ж, Ульяна, поведайте нам о том, где вы пропадали год, — подыгрывает ему Попов, почти смеясь вслух. — Арсений Сергеевич, — простонал Позов, поправляя очки, — Да почему «Ульяна»-то? — стонет студент, слегка краснея. Но, решив взять ситуацию в свои руки, всё же отвечает, — Я был в Палестине, — Позов не отрываясь смотрит на преподавателя, улыбаясь, — Знаете, практика по менеджменту, все дела, — проговаривает он слегка заговорщическим голосом. — И как тебе Палестина? — интересуется преподаватель, внутри разрываясь от гордости и радости за студента. — Мне понравилось, а вот моей учебе — не очень, — шутит Позов. — Хорошо, Дим, что ты вернулся и готов снова получать знания, — заканчивает разговор Арсений, вновь пробегаясь взглядом по макушкам студентов, — Давайте поговорим об истории Китая, а затем проведём небольшой опрос, хорошо? — улыбнулся мужчина, обходя стол и опуская взгляд на журнал, — И не забудем вас отметить.***
Три пары, три совершенно разные, но заинтересованные группы. В них были и горящие глаза впитывающих в себя информацию студентов, и усталые, почти кислые лица с глубокими синяками под глазами, но также внимательно слушавшие лекцию. Также были те, кто сидел на задних рядах, в надежде, что их не увидят, но они хоть и не конспектировали, всё равно слушали Арсения. Он был доволен не только этим, но и результатами — оценки и рейтинг по его предмету были одними из самых высоких. Эту новость преподнесли ему на обеденном перерыве после третьей пары, когда он сидел с Павлом в столовом кафетерии, попивая кофе (отвратительный, кстати). Его настроение было так поднято, что он почти танцевал, когда шёл с Добровольским в сторону аудиторий. Но одно ему всё-таки мешало. Чувство, которое сопровождало его всё утро, исчезло, но на замену пришло новое — что он, чёрт возьми, проебал? И он долго не мог понять, откуда взялось это тупое чувство, пока не началась 4 пара. — Я прекрасно знаю, что многие из вас даже не начинали делать свои курсовые проекты, — начал Арсений, не поднимая взгляда от журнала, который заполнял, — Но, знаете, в жизни разное случается — может упасть метеорит, там, или на вашу белоснежную рубашку прольют кофе, — он поднимает глаза от своего занятия, расслабленно опускаясь на спинку стула. И тут его прошибает, словно током. Кофе. Точно, вот что его так смущало. Так мучило, что внутренности трясло: то ли от негодования, то ли от нетерпения. А причина его прояснения сидела на первом ряду. Девушка с пронзительными зелёными глазами, которая смущённо отвела взгляд в сторону. Арсений задержал на ней взгляд чуть дольше, но неосознанно — он вспоминал, как выглядит мальчишка. Длинный, неловкий, с множеством колец и скейтбордом. В непонятной, большой толстовке и с тонкими ногами. И, конечно же, с огромными, прекрасными, до одури притягивающими зелёными глазами. — Други мои, — произносит преподаватель, смотря на наручные часы. Прошло чуть больше половины пары, но Арсений прекрасно понимал, что скоро начнётся совещание по учебному процессу. Его пропустить — легче сразу повеситься, и с собой забрать ещё пару коллег по несчастью, — У меня будет совещание буквально через 20 минут. Надеюсь на то, что вы разумные и сможете спокойно уйти домой или на факультативы, или куда вам там надо, — в аудитории понимающе кивают, с задних парт раздается негромкий гул. Но его было достаточно, чтобы Арсений шикнул, посмотрев в конец помещения, — Я сказал «тихо», что-то непонятно? — он вздёрнул голову, сурово смотря на студентов, которые сразу притихли. — Мы поняли, Арсений Сергеевич, — негромко произносит девушка с первого ряда, слегка улыбнувшись и поправив волосы. Она немного смутилась в начале занятия, но сейчас успокоилась и с добротой в глазах смотрела на преподавателя, — Ваша пара была последней, так что мы просто тихонько уйдем домой, да, ребят? — девушка обернулась на группу. Студенты закивали головой, заставляя Попова покачать своей. — Тихо. Быстро. Незаметно, — произнёс Арсений, улыбаясь. Студенты быстро собрались и тихо вышли из аудитории. Попов начал собирать свои документы в дипломат, обдумывая то, о чём думает. Сложная конструкция, но чёртов мальчишка так и засел в голове, заставляя поежиться и глубоко вздохнуть. Он больше не мог думать о незнакомце, поэтому быстро покинул помещение, закрыв дверь на ключ и отправился к аудитории культуры речи.***
— Главная цель сегодняшнего совещания — обсудить новые предметы, направления и, конечно же, сам процесс обучения, — произносит Лариса Викторовна — декан очной формы обучения, строгая дама пятидесяти лет, с крепко затянутыми в пучок волосами, очками на кончике носа и, куда уж без этого, в строгом сером костюме «а-ля мода 90-х». Попов не хотел смеяться над ней, нет, смеяться над людьми в принципе плохо, но он просто не мог сдержаться. Он прикрыл ладошкой рот, дико улыбаясь, пихая в плечо Добровольского. Они сидели за последними партами, «на галёрке», как любит выражаться всё та же Лариса Викторовна, смеша друг друга и развлекаясь. Ну а чем ещё заняться, ведь старуха имеет свойство говорить одну и ту же речь. На протяжении последних двух (или трёх?) лет, да ещё и на каждом совещании, а их бывает по 3-4 в месяц. Добровольский передразнивает декана, повернувшись лицом к Попову, заставляя того чуть ли не на пол лететь от смеха, но мужчины вовремя останавливаются, когда замечают, как Лариса Викторовна убивает их взглядом. — Попов, Добровольский! Вот вам смешно? — гневно произносит женщина, резким движением снимая свои очки. Арсений прыскает, не сдерживаясь, но пытается замаскировать это под кашель. Он делает невозмутимое лицо, отвечая: — Нет, что вы, Лариса Викторовна, да мы бы никогда. — Нет, нет, нет, что вы, Кры… Лариса Викторовна, — щебечет Паша, ехидно улыбаясь. Арсений снова еле сдерживает себя, чтобы не упасть со стула на пол и не начать безумно смеяться, дёргаясь в конвульсиях. Он складывает руки на парте, а затем утыкается в них головой. Его тело беззвучно трясется, но когда он выпрямляется, всё сразу становится понятно — красное лицо, в глазах застыли слёзы от смеха. Ему весело, даже нет, ему безумно весело, и это заставляет Ларису Викторовну взвизгнуть. — Да как вы вообще посмели? — кричит женщина, что сразу отрезвляет и Попова, и Добровольского. Они выпрямляются и быстро извиняются. Деканша продолжает свою речь, а мужчины лишь дают друг другу «пять» под партой, хмыкая. — Ребячество, — бубнит кто-то спереди, но друзьям всё равно. Они уже отвлеклись на телефоны, играя в «Angry Birds». — Также хотелось бы отметить, что рейтинг по общей истории, а также истории Петербурга и другим предметам, которые ведёт наш замечательный Арсений Сергеевич Попов, является одним из самых высоких, — проговаривает директор колледжа — Виктор Владимирович. Строгий, но очень добрый мужчина с животиком. Он походил на Деда Мороза, но, к сожалению, не имел бороды. Попов, как только услышал «история» сразу выключил телефон, убрал его в карман и ткнул в плечо Павла. Тот повторил его действие, и улыбнулся присутствующим, чьи взгляды были направлены на них, — Арсений Сергеевич, — зовёт он, и Попов приподнимается, слегка кланяясь и улыбаясь. Спереди раздается восторженный вздох (и мы все знаем, чей это). Арсений садится обратно, — Также хотелось бы отметить, — продолжает директор (да, с этой фразы он начинает все свои диалоги), — Есть один преподаватель, чей курс занимает первые места не только по университету, но и по городу, а один из студентов занял первое место по России и сейчас готовится к олимпиаде на международном уровне! Добровольский Павел Алексеевич, пожалуйста, расскажите нам о вашем «чуде». Добровольский поднялся с места под вопросительный взгляд друга. Он лишь пожал плечами, прошёл между рядами парт и вышел к директору, сложив руки. — Ну, а что рассказывать? Антон Шастун, ему, насколько я помню, 19 лет, учится на филолога, — снова пожимает плечами Добровольский, кидая взгляд на директора, — говорят, что он легко разбирается в других отраслях, но меня это мало волнует. Мне главное, чтобы он был хорошим филологом и мог «отличить существительное от глагола», — шутит Павел, кидая взгляд на Попова, который лишь сделал лицо, а-ля «ты чё, блять, серьёзно?», а затем «прокашлялся» (конечно, он пытался скрыть свой смешок), — Вон, пусть Марина Вадимовна вам расскажет. — А что «Марина Вадимовна» то сразу? — всполошилась женщина, смотря на Павла ненавидящим взглядом, — я считаю его одним из лучших не то, что на потоке, так и во всем университете! Он быстро справляется с заданиями, легко сдаёт устные работы, щелкает предмет, как говорится, как орешки, — женщина посмотрела на Добровольского, а затем обвела взглядом аудиторию, — не знаю, как на ваших предметах, но именно по менеджменту он отправится на международную конференцию в Москву, чтобы защищать честь нашего университета, — торжественно заканчивает женщина, складывая руки на груди. Добровольский кивает, затем соглашается и директор, и оставшиеся в аудитории. Лишь Попов сидел и не понимал, кто такой этот Шастун? На самом деле, его мало интересовали успехи этого студента. Его больше волновало другое. Как же так? Если Шастун в группе Пашки, а пашина группа — это 3 курс, как – извините за такой тупой вопрос, конечно – он мог не бывать на парах Попова или хотя бы не слышать о знаменитом, горячем историке?***
Когда они вышли из аудитории, толкаясь, они направились в кафе. Пары уже закончились, внеурочное время ещё не было подсчитано, а значит, пора нормально покушать и заняться своими делами. Арсений отвлекся буквально на секунду, но когда повернулся к Павлу, тот обрадовал его новостью: — Ляся составит нам компанию в «лэнде», — кидает он, даже не смотря на Арсения. Добровольский ослабил галстук, расстегнул одну пуговицу и довольно улыбнулся, — А ещё возьмёт какие-то документы, чтобы показать их тебе. — И славно, — отвечает мужчина, выходя из здания университета, — Хоть в редакцию ехать не придётся, — улюлюкает Попов, поворачивая в сторону своей машины. Добровольский плетётся за ним, копаясь в своем телефоне. Он на автомате открывает дверь, залезая на мягкое, кожаное сидение Вольво, всё ещё листая ленту новостей в инстаграме, — И чего это, я что, должен везти тебя? — удивляется Арсений, наигранно хмурясь, но все же издавая смешок. — Да, Ляся забрала машину сегодня, — не отрывается от своего занятия Паша. Но после минутного молчания поднял взгляд на друга и вздохнул, — Арс, нас ждёт моя ненаглядная жена, а ты просто сидишь и пялишься на меня. — Почему ты не рассказывал мне об этом. Шустине? — Шастуне, — поправляет Добровольский, слегка перебивая Попова. — То есть, у тебя в группе есть феномен, а ты просто молчал? — продолжает Арсений, не слыша поправки друга, — Шестян, блять, один из лучших в университете. — Шастун, — снова поправляет мужчину Павел, смотря на брюнета, который буквально взрывался от негодования. — И как этот Шестан никогда не пересекался со мной? — Шастун, блять, — не выдерживает Добровольский, прикрикнув на Попова. Арсений повернулся всем телом к другу, щуря глаза. — Шастун? — Шастун, Арс, Шастун, — качает головой Паша, снова утыкаясь в телефон, — Пока машину не заведёшь и не выедешь с парковки, я играю в рыбку (пр. автора — собирается молчать, «нем, как рыба»), — угрожает друг. Попов мгновенно вставляет ключи в коробку зажигания, проворачивая их, и в таком же быстром ритме выезжает с территории университета. Они проехали почти полпути в тишине, но после филолог всё-таки убрал телефон в карман и посмотрел на друга, слегка наклонив голову. — А что, тебя так задело это? — интересуется мужчина, исследуя реакцию друга. Она его немного смущала, но и побуждала. Ему не терпелось узнать, что будет дальше. А ещё больше, почему он так возникает? — Нет, ни капельки, — саркастично отвечает Арсений, следя за дорогой, — Просто не знаю о лучшем, — хмыкает он, но после почти лает, краснея от злости, — Ты что, стебёшься? Как лучший, сексуальный и самый красивый преподаватель не знаком с лучшим студентом? — Почему не знаком? Знаком, — улыбается Паша, стараясь сдержать смех. Но проходит пять секунд, и машина наполняется смехом друзей. — Дебил. — Самовлюблённый козлина.***
Уютное кафе в светлых тонах. Оно было маленьким — одноэтажный домик по типу коттеджа. Но внутри было уютно. Кафе делилось на две части: первый зал находился прямо у входа, представляя собой столы в два ряда, у окошка с диванчиками, ближе к центру — со стульями, а второй зал был более уединённым — там каждый столик закрывался от всех занавесками со всех сторон. Арсений и Павел прошли во второй зал, садясь за столик к жене последнего — Ляйсан уже ждала их, разговаривая по телефону и делая заметки на каком-то листе. По столу была разложена пара листов, на которые сразу обратил внимание Арс. Он сел напротив женщины, взял в руки один из листов и пробежался глазами по документу. «Судебное извещение», — читает он, сразу хмурясь. Он поднял взгляд на секретаря, изогнув брови и помахав бумагой. — Да, Ярослав Станиславович, я вас поняла. Арсений Сергеевич подъедет к вам на следующей неделе в среду в 18:30. Он вам ещё позвонит. Хорошо, — девушка хмурится, но её голос будто излучал тепло, — До свидания. Когда Ляйсан опускает телефон на стол, к ним подходит официант. Мужчины сделали заказ, улыбаясь молодому человеку. Как только он отошёл, Арсений перевел взгляд на женщину. — Что это такое? — спрашивает он, стараясь сохранить ясность и трезвость ума. Эмоции не должны брать верх в данной ситуации. Да вообще, всё связанное с работой должно быть безэмоциональным, ведь это работа. Это важно, это важнее некуда, это прям вообще капец как важно. — Это судебное извещение, — произносит женщина, которую только что поцеловал в щеку Павел. Она села на край дивана, подалась вперёд и уперлась локтями на стол, сложив руки. Паша же закинул руку на спинку диванчика, смотря то на жену, то на друга, — На тебе рубашка Паши? — Ты серьёзно? Тут судебное извещение, а ты про рубашку? — интересуется Арсений, слегка хмурясь. — Тебе нечего волноваться, — тянет женщина, вздыхая, — Это всего лишь наглый внештатный сотрудник, которому не понравился пункт в договоре, который изначально был им же и подписан. Это не проблема, — Ляйсан убирает бумаги в одну стопку и откладывает в сторону, — Ты просмотрел счета? И проверил то, что я просила? — Да, Лясь, я сделал это, — кивает Попов, на мгновенье расслабляясь и позволяя себе откинуться на спинку дивана, повторяя позу друга, — Да, на мне рубашка Павлика. — Почему? — секретарь кидает взгляд то на мужа, то на начальника, но затем улыбается, тоже позволяя себе расслабиться, — Кофе? — Интересно, как ты угадала? — ехидно улыбается Паша, заставляя смеяться всех вокруг. Так и проходили их дни. Они познакомились ещё в университете, а после Паша и Арсений не покидали общества друг друга дольше, чем на пару недель. Они постоянно были вместе, а когда Павел встретил Ляйсан — девушку, с факультета документирования и архивоведения — он понял, что пропал. А когда он познакомил Попова со своей нынешней женой, то тогда и Арсений понял — теперь их будет трое. И знаете, он ни капельки не жалел. Девушка сначала помогла ему с оформлением документов на имущество, потом и с бизнесом. И было бы очень нечестно, если бы он не предложил ей роль своего секретаря и по совместительству, начальника отдела документационного обеспечения управления. То есть, вся бумажная кипа лежала на худеньких, но морально крепких и устойчивых плечах Ляйсан. А она не жаловалась — ей нравилась своя профессия. После, когда она получила ещё и диплом юридического отделения, она стала и главным юристом в редакции. Арсений всегда удивлялся тому, как она все успевает — и с бумагами повозиться, управиться с целым отделом, а потом еще и юридически закрепить позиции организации. Плюс к этому она всегда успевала приехать на обед, чмокнуть в щеку мужа, взъерошить волосы Попова, на что тот верещал, будто девчонка, но улыбался, ведь она была ему сестрой. Хоть и названой, но до безумия любимой и очаровательной. На работе же она обращалась к нему только «Арсений Сергеевич», а он позволял себе только «Ляйсан Альбертовна», и никак по-другому. А вот когда они отъезжали на своих машинах от офиса и погружались в более свободную атмосферу — как здесь, в «лэнде», — они снова были друзьями. Они снова были семьёй. А Паша что? А Пашу все устраивало. Он мог спокойно сидеть за столиком, пить зелёный чай и смотреть на то, как любовь всей его жизни сидит и разъясняет его лучшему другу, что, как, где и почему. Они все были рады друг другу, они были счастливы. Но, однако, не могу не заметить, что даже в их семье были разногласия. Мужчины любили поиграть в телефоны, пока Ляйсан разговаривает с очередным спонсором или сотрудником, или с кем-то, от кого зависит будущее редакции. А на фоне раздаются громкие возгласы «бля, Пашок, давай, ебашь» или «сука, Арс, я снова разъебался». На это Ляйсан отвешивала подзатыльники обоим, а после продолжала разговор, улыбаясь ребячеству мужчин. Также была запрещённая тема, но её, конечно же, больше всего любили поднимать. И сегодня — не исключение. На столе уже стояли заказы, когда Ляся подняла свой искрящейся взгляд и посмотрела на мужчину напротив. — Арсений, — пропела она, как птичка, улыбнувшись. — Знаю я эту улыбку, это не к добру, — прищурил взгляд Попов, ожидая дальнейших действий и слов Утяшевой. — А как там у тебя на личном? — буквально мурлычет женщина, заставляя Пашу засмеяться, а Арсения застонать и откинуться на диван. Он запрокинул голову и сделал вид, будто начинает плакать, громко хныча и ноя. — Да Ляся, ну не начина-а-ай, — тянет мужчина, когда поднимает голову. — Всё так же, — отвечает за него Паша, смеясь, — но теперь у нас появился какой-то зеленоглазый дрыщ, который испортил полностью его рубашку от Levi's, представляешь? — Ту самую, которую мы искали почти 2 часа? — с ужасом спрашивает девушка, на что Арсений лишь кивает и вздыхает, — Ты хоть сказал, сколько она стоит? — Но у него были такие глаза, что я даже как дышать забыл, ты что, — цокает Арсений, делая лицо, а-ля «ничего не знаю, моя хата с краю». Добровольский прыскает от смеха, Ляйсан смотрит то на него, то на Попова, а потом шепчет «идиоты», встаёт из-за стола и поправляет юбку. — Мне пора, — кидает она, целуя в щеку мужа, а затем и Арсения, — не забудь — совещание в 19:00 по окончании месяца, — она тыкает в Попова пальцем, заставляя мужа подавиться чаем, ведь это выглядело так забавно. Арсений кивнул, посмотрел на часы и сморщил нос. — У меня есть час. — А у тебя, Добровольский, полчаса, чтобы забрать детей из садика, — кидает Ляся, удаляясь из помещения. За ней остались лишь недовольное лицо Паши, лёгкий шлейф сладких духов и цоканье каблуков. — Мне везти тебя в садик? — ради приличия спрашивает Попов, умоляюще смотря на филолога. Он ведь знает, что Роберт разнесет ему всю машину, а Сонечка не захочет отпускать «дядю Асения». Поэтому, Добровольский качает головой, смотрит в счёт и кидает туда пару купюр. Со своим счётом, повторяя за другом, расправляется и Попов, а после они идут к выходу. Но тут их пути расходятся — Добровольский в садик, а Арсений к машине и домой.