Доброе утро

— Рутина. Ру-ти-на. Р-у-т-и-н-а. Алина валялась на матах в спортивном зале, которые лежали друг на дружке в углу, и смотрела в потолок. Она раскинула руки в стороны, тяжело вздыхала и хныкала, казалось, каждую секунду. Рядом с ней сидел Антон, залипая в телефон. Он тоже не улыбался — молча листал ленту одной из известных социальных сетей. Миллионы фото-публикаций: вот здесь Сашка Петров на съемках «Звоните ДиКаприо», вот Бузова на концертах, а здесь — Янка с Алиной в постели. Антон покачал головой, но улыбнулся — показать всему миру, что они вместе? Почему бы и нет, всем глубоко плевать. Вот Добровольский с Ляйсан, а вот здесь он… А, тоже с Ляйсан. Парень хмыкнул, перешел в профиль преподавателя (или друга?) и выбрал из двух вариантов интерфейса страницы — лентовую (пр. автора — вид страницы в инстаграме, когда можно листать фотки, а не открывать их постоянно). Антон медленно пролистывал фотографии и готов был засмеяться в голос с того, что видит. Нет, фото были прекрасными, очень эстетичными и прочее, но, все же, есть одно «но». Везде была Ляйсан. Тут она у плиты, тут — в зале, а там — в магазине. Вот здесь на пляже, и подпись такая смешная «нашел Дюймовочку», говорит. Антон громко хмыкнул, продолжая листать публикации. На всех фотографиях они улыбаются, и Антону стало так тепло на душе — они очень милая пара. Он продолжил свое занятие, сразу же лайкая публикации — все до единой. И тут Ляйсан, и вот здесь, а это их дети с мамочкой (если Шастун правильно понял). Антон хмыкнул, в голове пытаясь исправить «Павел Алексеевич» на обычное, домашнее и немного (много) уютное «Паша сошел с ума». Антон продолжал листать ленту фото, пока не наткнулся на очередную публикацию Добровольского, но уже в до жути знакомой комнате — палата в клинике. В голове сразу пролетела мысль, что они там что-то замышляют, но после ее вытеснила другая мысль: Павел всего лишь друг его мужчины. Антон пожал плечами, пролистал обратно вверх, и появившейся вокруг аватара кружок дал понять, что Добровольский опубликовал историю, которую Антон до последнего не хотел открывать. Ну он же не девочка, чтобы истерить, так ведь? Это всего лишь история. Всего лишь история, в которой он почти кидается на Попова, залетая в палату. И нет, все бы хорошо, они же друзья, но Антон сжимает кулаки, не досматривает до конца и блокирует телефон. «Им и без меня весело», — пролетает в голове, а на лице каждый мускул, кажется, дрогнул. Антон слишком резко положил телефон рядом с собой и поднял руку к лицу (сохраняя расстояние между ним и глазами), начиная теребить, крутить, снимать и надевать обратно кольца, разглядывая их. «Это всего лишь Паша». «Паша — его лучший друг». «Да че я парюсь, он даже не мой парень». «А мог бы, если бы ты, Тошенька, вовремя головой подумал, а не жопой своей любимой». Из-за внутреннего монолога голова Шастуна заболела, а сам он громко простонал и прикрыл глаза руками. Алина посмотрела на него, а потом вздохнула и перевела взгляд на предмет своего изучения на сегодня (или ближайший оставшийся час пары) — потолок. — Ру-ти-на, — по слогам произносит она, а потом резко вскакивает, что юноша даже испугался, как бы она не грохнулась с их импровизированного дивана, — пойдем вискаря купим? В ее глазах горит огонек, но Антон лишь качает головой, из-за чего девушка выдыхает и снова ложится на маты. Они продолжали сидеть в тишине, но не потому, что им было нечего обсудить — друзья думали о своем. Он — об Арсении, что с ним делать и как поступить. А она — о том, как бы скоротать неделю, на которую Яне пришлось уехать из Петербурга, чтобы пройти еще один курс, еще один форум или какую-то другую поебень, о которой Матвиенко думать максимально не хотела. Антон же схватил телефон, разблокировал его и снова заблокировал. «Пиздец, даже написать ничего не могу», — фыркает Антон (мысленно, конечно же) и тяжело вздыхает. — А давай пойдем кидать презервативы с крыши пятиэтажки? — снова подскакивает Матвиенко. Ее глаза правда горят чем-то ненормальным. А у Шастуна аж брови на затылок полезли от сказанного, а внутри все съежилось. — Ты совсем? — тихо спрашивает он, качая головой. Хотелось и смеяться, и плакать, но он лишь прикрыл глаза и откинулся обратно на стенку, упираясь о нее спиной. Алина снова вздохнула и легла обратно, рукой слегка касаясь бедра друга. — А давай пойдем в свадебный магазин и примерим костюмы? — в очередной раз подскакивает девушка, но Антон лишь окинул ее взглядом, из-за которого она, со стоном, упала на спину и прикрыла глаза, — ру-ти-на. Они просидели бы так до конца пары — Алина бы подскакивала, предлагая какую-нибудь идею, типа «давай накрасим тебя и пойдем гулять?» или чего хуже, если бы парни из группы не стали играть в футбол. По залу носится смех и крики, парни громко улюлюкают и хлопают — то в ладошки, то по спине друга, у которого вышел не очень «чистый» удар. В какой-то момент Антон отвлекается от игры — всего на мгновение — на вибрацию своего телефона, а уже через секунду резко выдыхает и прижимает к лицу ладонь. Он чувствует, как в висках пульсирует, а в районе носа — будто резко ножом провели. Антон хмурится, но руку не убирает. — Пиздец, вы что, поохуевали все? — кричит Алина, подскакивая со своего места. Она смотрит на Антона и хватает его за предплечье, пытаясь убрать его руку от лица. И тот поддается, но нижней частью второй ладони сразу же прижимает к носу, чувствуя теплую жидкость на лице и ладони. Кровь. Он немного ошарашено смотрит на подругу, переводит взгляд на зал и мечется (взглядом) по нему в поисках виноватого. — Тох, я не специально, — сложил руки вместе один из парней, с жалостью и извинением смотря на мальчика. Антон лишь покачал головой и попытался улыбнуться. — Да ладно, с кем не бывает, — отвечает Антон, спрыгивая с матов. Зато Алина останавливаться не собиралась. Она повторила движение друга и «как с цепи сорвалась». Матвиенко подошла к парню и, гаденько улыбнувшись, согнула ногу в коленке. Все вокруг загудели, а парень, который «не специально» (пр. автора — имеется в виду цитирование, а не сарказм и прочее) попал в Антона, сложился пополам и прижал руки к паховой области. Алина произнесла тихое «прости, я не специально» (пр. автора, а вот тут сарказмом воняет за километр), и, развернувшись, подошла к Шастуну, взгляд которого выражал просто все, что только было возможно в данной ситуации: удивление, некую радость и жалость. Даже немного веселье, но это неправильно: ударить ниже пояса может только злая, безумно раздраженная и мстительная девушка. Матвиенко взяла друга под руку, кинула еще один взгляд на парня из футбольной команды и, крикнув всем «аривидерчи», повела Антона в туалет. И что, что она девушка? Ее смелости любой может позавидовать. И безбашенности. И еще заднице, на самом деле, вот тут был орех — так орех. — Ты в порядке? — спросила девушка, когда Антон умылся, стирая кровь с кожи. Тот кивнул, смотря на подругу через зеркало и улыбнулся. Девушка прижала руку к губам, серьезно посмотрев на друга. Она безумно волновалась, ведь если нос Антона сломан — она сломает жизнь этому парню. Без детей не всем хочется остаться, думаю. — Хорошенько ты его так, — тихо засмеялся Антон, пожав плечами, — за что? — Мне было скучно, а тут такой повод подвернулся, — призналась Алина, села на подоконник и выудила из рюкзака Антона сигареты, — тонкий винстон? Ты когда на него перейти успел? — Я бросить думаю, — честно признался Шастун, присаживаясь рядом с ней, но к носу снова прижимая ладонь. Алина цокнула и, щелкнув замком на сумке, достала оттуда одноразовые носовые платочки, протягивая парню. Тот благодарно улыбнулся и, вытащив свободной рукой один, прижал к носу. Кровь будто не хотела останавливаться, из-за чего Антон снова закинул голову и вздохнул, — пиздец. — А чего ты бросить решил? — тихо спрашивает Алина, доставая следом зажигалку и щелкая ей. В помещении раздался запах никотина, а следом — удовлетворенный стон Алины, которая прикрыла глаза и откинулась спиной на стенку, — чтобы Попова не бесить? — Ага, — честно признается Антон, вздыхая. Он снова берет в руки телефон и смотрит на экран. На нем висело лишь одно сообщение. 12:43 Неизвестный номер Антон, набери, как закончатся пары. Есть предложение. А. Парень немного нахмурился, но отвечать не стал. Мало ли, кем может быть этот «А». Что за ребусы? В голове снова сильно пульсировало, а Матвиенко в это время протянула ему сигарету, которую тот на автомате взял и затянулся. Никотин медленно проходил по горлу в легкие, наполняя их тяжестью. Как же это охуенно — покурить первую сигарету после почти суток без них. Антон прикрыл глаза и откинулся на стенку напротив подруги и поджал под себя ногу, протягивая сигарету обратно. Ребята даже не смотрели друг на друга, просто пускали дым и смотрели, как он окутывает их и помещение. Он укутывал и становилось как-то тепло, но при этом из открытой форточки дул холодный, осенний ветер, который колол и морозил все, до чего мог дотронуться. А Антон лишь выпускал кольца из дыма, которые пальцем пробивала Алина. Ребята переглянулись, когда услышали скрип двери. Шастун сразу же выкинул сигарету в форточку, пока Алина махала руками в надежде, что дым быстрее пропадет. Между дверью и косяком показывается голова Добровольского. Антон заметно расслабился, выдохнул и даже немного сгорбился, а вот Матвиенко выпрямилась и поправила волосы. — Добрый день, студенты, — начинает Паша, хитро смотря на друзей. Антон улыбнулся, понимая, что вот он — лучший друг Попова. Его это даже забавляло — он спит (не в плане секса, ну чего вы начинаете) с лучшим другом его преподавателя. Антон хмыкнул, кивая Добровольскому, в то время как Алина немного испуганно, и из-за этого надменно протянула: — Здравствуйте, Павел Алексеевич. — Антон, — тянет руку Добровольский, как только оказывается внутри. Антон улыбается и пожимает ее, хмыкая, — ответь Арсу, он там, — начинает Паша, но когда его взгляд останавливается на кофте, хмурится, — что это? — Кровь, видимо, — спокойно отвечает Антон, наклоняясь и смотря на свою белоснежную толстовку, — вот пиздец, она же не отмоется, — цокает Антон, закатывая глаза. — Что произошло, Шастун? — спрашивает Добровольский, скрещивая руки на груди. Ему за Антона головой отвечать, блять, а тут кровь. — Какому Арсу тебе нужно ответить, и почему ты ругаешься матом при Павле Алексеевиче? — встревает Матвиенко, непонимающе хмурясь, — что, блин, происходит? — Арсению Сергеевичу требуется ответ от Антона для чего-то там, я не углублялся в подробности, — отвечает Добровольский, отмахиваясь рукой. Он смотрит на кровь на толстовке парня и ждет объяснения тоже, — теперь можно мне ответить? — Мячиком прилетело, — спокойно отвечает Алина, — но виновник уже наказан, — довольно отвечает она, гордо поднимая голову. Антон хмыкнул, перевел взгляд на подругу и улыбнулся. — Че? — переспрашивает Добровольский, все еще не переставая хмуриться. — Эх вы, Павел Алексеевич, а ведете культуру речи, — смеется Шастун, проводя рукой по волосам, — Алинка въехала виновнику по одному о-очень, — тянет первую букву парень, — месту. — Не думаю, что он подойдет к Тохе еще пару месяцев, — тихо смеется Алина, укладывая голову парню на плечо. А парень смеется в ответ, и Добровольскому ничего не остается, кроме как хмыкнуть и прикрыть глаза ладонью. — Я и забываю иногда, что вы младше меня лет на десять, — цокает учитель и, вздыхая, хлопает в ладоши, — хорошо, а теперь — на пары, быстро. — У нас закончились, — пожала плечами Алина, смотря на Шастуна. Тот лишь вздыхает и делает грустное лицо: — Павел Алексеевич, а можно я с Алинкой до дома доеду? — просит парень, делая жалобные глазки, — переоденусь хоть, а то кровь же потом не отстирается. — Да, Павел Алексеевич, — подхватывает девушка, замечая по лицу, что он, в принципе, не против. — Какая у тебя пара? — спрашивает Паша, смотря на Шастуна. Тот прикусывает губу, вспоминая, а после выдает: — Информатика. — Ты свободен, бегите, — будто не думая, сразу выдает Добровольский и выходит из туалета, кидая напоследок, — и курите в курилке, дурилки. Студенты засмеялись и, под руку, вышли следом за куратором. И лишь на лестнице они разошлись — учитель наверх, а друзья — домой.

***

Антону безумно нравилось просыпаться в объятьях Арсения. Ему нравилось, как Арсений гладит его по руке, тихо шепча куда-то в шею «Антош, поднимайся» или «доброе утро, солнце». И как бы не ворчал сам юноша — он был безумно счастлив тому, как аккуратно и нежно целовал его историк, как прижимал к себе, шептал милости, как провожал до двери. Еще меньше недели, и Арсений сможет не только будить Антона с утра: вообще, он обещал сводить парня в зоопарк и на выставку литераторов. Или филологов. Или историков. Антон так был счастлив, что даже не запомнил. А еще Арсений сможет забирать его с пар, ездить с ним в кафе, гулять по Питеру, придерживать ему дверь или (придерживать) за талию в метро, чтобы Антон не упал. Он сможет заботиться, устраивать сюрпризы и свидания. Так, Антон, ты чего так разогнался? А еще Антону нравился запах историка. От него всегда приятно пахло цитрусом с нотками кофеина или чего-то другого — Антон никак понять не мог, чем именно. Он каждый раз забывался, как только приятный аромат оказывался в радиусе полуметра от него. Антон блаженно прикрыл глаза и хмыкнул, поднимая голову. Они лежали с Алиной на кровати в его комнате. Дома никого не было, да и время было детское — какие-то четыре часа дня. На телефон поступали смс-сообщения от того же неизвестного номера, но Антон не отвечал, лишь делал очередной глоток вина и вздыхал. Да, от виски он отказался, а вот от вина — не смог. Поэтому они с Матвиенко лежали с закрытыми глазами рядом друг с другом и слушали что-то из плейлиста девушки — то ли раннее искусство Гарри Стайлса, то ли древнее искусство The Fray, то ли последний альбом the neighbourhood. Антон не мог сказать точно, потому что он даже не вслушивался в музыку — он просто думал о том, какие красивые глаза у Арсения. И руки какие сильные. И как пахнет от него. И как будит. И вообще об Арсении. А Алина наоборот — подпевала, выла, почти ревела, но вино охотно пила. И вот, раскрасневшиеся подростки (а можно ли их так называть еще?) поднимаются с кровати, чтобы перекурить. Далеко идти не пришлось — Антон просто открыл окно и протянул подруге сигареты. — И давно ты куришь в комнате? — спрашивает девушка, прикуривая сигарету. — А ты вообще сама-то давно куришь? — Ладно, 1:1, Шастун, — прищуривается девушка. Телефон Антона вибрирует, но звук был приглушенным из-за того, что устройство лежало между подушек. Друзья переглянулись, делая очередные затяжки. Антон прижал одну руку к груди, будто обнимая себя, выдохнул и внимательно смотрел за тем, как дым распространяется по комнате. А Матвиенко, крепко сжимая сигарету между пальцами, понеслась к кровати, прыгая на нее животом и хватая свободной рукой устройство. — Какого черта, — шипит Антон, но Алина уже стоит рядом с ним и, делая очередную затяжку, нажимает на кнопку включения, но с самого устройства блокировку не снимает. — Не ссы, не уронила пепел и не прожгла ничего, — она делает еще одну затяжку и листает уведомления. Когда глаза доходят до зеленого квадратика, показывающего, что смс пришло именно на телефон, а после на неопределенное имя, Алина хмыкнула. Она резко перелистнула в самый низ уведомлений и начала читать в слух сообщения. 13:34 Неизвестный номер Паша сказал, что он отпустил тебя домой. Что-то случилось? 13:46 Неизвестный номер Антон, блять, что за игнор? 13:57 Неизвестный номер Антон. 14:47 Неизвестный номер Почему бы тебе просто мне не позвонить? 15:25 Неизвестный номер Блять, Шастун, только попадись мне под руку. И последнее было написано буквально 10 минут назад: 16:03 Неизвестный номер Тош, пожалуйста, ответь мне. Антон непонимающе посмотрел на подругу, потом выхватил телефон и сам посмотрел на сообщения. В его голове медленно, но верно крутилось колесико загрузки, после которого он тяжело вздохнул. — Блять. Он быстро снимает блокировку с телефона и, открывая сообщения, нажимает на трубку рядом с номером. Алина же смотрит непонимающим взглядом, потом кивает, а после ее брови медленно, но верно плывут вверх. Она шепчет одними губами «это Арс?», на что Антон кивает и, выдыхает — медленно, будто пытаясь вывести весь алкоголь из крови. — Антон, мать твою, — (слишком громко, Арсений Сергеевич) почти кричит мужчина по ту сторону звонка, — ты блять мог через сто лет перезвонить? — Я не проживу сто лет, — отвечает Антон, не до конца понимая, что от него хотят-то? , — Арс, это ты? — Нет, блять, баба с пистолетом, — бурчит Попов, — кто же еще? Или у тебя любовник есть? — Есть, — медленно тянет Шастун, выкидывая сигарету в окно и улыбаясь, — красивый очень. — Чего? — по голосу можно было услышать — сердце Арсения только что упало куда-то в пятки и возвращаться, пока что, не собиралось, — Антон, ты в порядке? И тут Алина понимает, что друга надо спасать — она выхватывает из руки Антона телефон, который почти начинает возмущаться, но прикрывает рот и садится на кровать. — Арсений Сергеевич, здрасте, — начинает Алина, смотря на друга округленными глазами, — вы ничего не подумайте, мы просто с Тошей немного вина выпили. — Немного — это сколько? — интересуется Попов. Внутри у Антона все съеживается, потому что Алина молчит слишком (по его мнению) долго. Да еще и открытое окно — холодно, вообще-то. — Всего пару бокалов, — немного хитрит девушка. Ну да, по сути, если бы они пили из бокалов — вышло бы пару. А может даже пару пар, — вы не волнуйтесь, я его спать уложу даже. У меня просто Янка уехала, поддержка нужна была. — Хорошо, — тихо вздыхает Попов. Антон же нутром чувствует, что ему пиздец, — но пусть запишет мой номер, хорошо? — Да, Арсений Сергеевич, прослежу лично, — восклицает девушка и, попрощавшись, сбрасывает вызов. Антон же смотрит в стенку, не отрываясь. Видимо, мальчик и правда волнуется. А внутри все сжалось, на самом деле, спряталось и осознало, что Арсений волнуется. Антон улыбается и выпрямляет спину, чем пугает подругу, но после медленно произносит: — Он волнуется.