***
Кто должен знать Если наша жизнь так хрупка, Это лучший способ выжить***
~ Два дня назад ~ - Итак... Джин Аканиши. Услышав звучание своего имени, Джин вздрогнул, и неловко заерзал на красном мягком кресле, сидя практически на самом краешке, словно, готовясь вскочить и убежать оттуда в любой момент. Эта ситуация напоминала сон, которого он не помнил. Он находился в студии «Шоу Эллен Дедженерес», а эта самая Эллен сидела напротив за разделявшим их столиком. Джин не являлся ее фанатом, а шоу заинтересовался только после подтверждения приглашения. Его дебютный сольный альбом выпускался через пару недель, и оба сингла неплохо продавались на американском рынке. Вполне логично, что «Warner Music» пытались выдвинуть Джина на первый план, представив как можно большей аудитории. Джин соглашался с большинством идей руководства просто потому, что сам еще путался в тонкостях индустрии развлечений в Штатах. Шоу Эллен была популярной и самой рейтинговой дневной телепередачей. Если менеджер решил, что впихнуть Джина в это шоу - отличная мысль, значит, Джину не на что жаловаться. Единственная причина его сомнений заключалась в уровне владения английским. Несмотря на то, что за прошедший год его навыки значительно улучшились, бегло разговаривать ему по-прежнему не удавалось, особенно находясь под давлением (в конце концов, он и на родном языке никогда не был силен в интервью). Однако все его опасения развеялись, когда менеджер заверил, что Эллен предупредят обо всем заранее, и она с пониманием отнесется к тому, что Джин не является носителем языка. Он не помнил, когда в последний раз так нервничал, и на какой-то миг даже пожалел, что пришел туда. - Джин Аканиши. «Захватчик»*, да? – произнесла Эллен шутливым тоном, а на экране за их спинами замелькала короткая нарезка кадров, взятых из записи первого американского сингла Джина. Казалось, что с того времени прошла целая вечность, и он немного растерялся. Джин ожидал разговора о своем будущем альбоме, поэтому понадобилось несколько мгновений, чтобы переключиться в другое направление. Застенчиво улыбаясь, Джин кивнул и нервно прижал ладони к коленям. Скрыв глаза за солнцезащитными очками, он часто заморгал и окинул помещение взглядом. - Это так меня народ называет? – из чистого любопытства спросил он. - Так называю тебя я, - ухмыльнулась Эллен. – Скажи, Джин... кстати, ничего, что я зову тебя «Джин»? Джин кивнул. Снова - Быть может, «Аканиши» тебе слышать привычнее? Я очень хочу, чтобы ты чувствовал себя как можно уютнее. - Меня вполне устраивает «Джин», - успокоил он ее. Называть его по имени – определенно наилучший вариант. Эта деталь с американским руководством была оговорена с самого начала. Пытаться продать в Штатах «Аканиши» - довольно рискованное предприятие. С другой стороны, его имя было коротким, четким и запоминающимся. Да и Джину всегда больше нравилось, когда его звали по имени, если ситуация не требовала соблюдения определенных норм поведения. - Хорошо. Итак, Джин, что именно ты «захватываешь»? – Эллен насмешливо вздернула брови, но в целом оставалась спокойной, поэтому Джин предположил, что ее странная реакция ему показалась. Он был очень, очень благодарен, что очки скрывали его глаза. - Я... м-м-м... возможно, это шоу? - Шоу? Мое шоу? – Эллен искренне рассмеялась. – Ты хочешь мое шоу? Это шутка, да? – аудитория одобрительно загудела, все выглядело вполне естественно. – Прости, но свое шоу я тебе не отдам. Джин одарил Эллен своей самой застенчивой улыбкой, заставив ее потерять нить разговора. Все шло, как по маслу. Когда выяснилось, что шоу у Эллен никто отбирать не собирается, а Джин сосредоточится на музыке, они обсудили стандартные вопросы о работе Джина в Америке, о сотрудничестве с другими артистами... в общем, все то, о чем Джин уже не раз говорил у других интервью. Затем Эллен немного расстроилась, что не может видеть лицо Джина, и заявила, что это «не справедливо», потому что ей прислали множество писем, в которых девушки со всего мира умоляли ее уговорить Джина показать свое лицо. - Очки я не сниму. Мне они нравятся, - не уступал Джин. - Ну, знаешь, я тоже очень люблю свою пижаму с мишками, но я же не хожу в ней по улице. - Не в этом дело. Очки... это что-то вроде защиты. Мне так спокойнее. Уютнее. Такое же ощущение, как у девушек, когда они носят... лифчик, ясно? - Значит, носить очки, это как носить лифчик, так что ли? – снова едва заметная невинная насмешка. - Да. Все их носят. Вы тоже. Наверное... - Уверен? – спросила она с сомнением. – Ты что, шпионил за мной в гримерной или... - НЕТ! То есть... - Расслабься, самурай. Если бы ты действительно шпионил, то знал, что на мне сейчас нет лифчика. Так что все по-честному, снимай очки. И когда Джин уже почти уверился в том, что его лицо от смущения приобрело такой же темно-красный оттенок, как и кресла, в которых они сидели, Эллен, видимо, решила сжалиться над ним, и сменила тему, возвращаясь к вопросам, с которыми Джин справлялся без труда. Но очки он все-таки приподнял и закрепил на волосах. К счастью, следующие темы были вполне безопасны, поэтому наличие очков не было таким уж принципиальным. Что ему нравится в Америке. С кем из артистов хотелось бы поработать. О голливудском дебюте в конце года. Каково было работать с Киану Ривзом. Заезженная история о том, как они с Киану играли в шахматы. И как Джину пришлось учиться ездить верхом на лошади и обращаться с катаной. Далее разговор снова зашел о его карьере в Японии; как ему удается уравновесить жизнь между двумя странами. Джин запнулся только на вопросе, где он чувствует себя как дома. В последнее время, пока шла работа над вторым синглом и подготовка к предстоящему туру, большую часть времени он проводил в Штатах. Однако, находясь вдали от Японии, Джин не переставал тосковать по родной стране. Япония, безусловно, была его «домом», потому что там ему было хорошо, там была его семья, друзья, его корни. Большинство воспоминаний было связано с Японией и людьми, жившими в этой стране... Иногда он скучал по японской кухне. - Правда? – спросила Эллен. По какой-то причине тема еды ее заинтересовала гораздо больше, чем еще минуту назад разговор о предстоящем фильме Джина. – У нас тут тоже есть парочка очень хороших японских ресторанов. Ты пробовал блюда из местного меню? Джин согласно кивнул; однажды съемочная команда «47 ронинов» ужинала в одном из таких ресторанов, по случаю завершения одного особенно тяжелого и изматывающего дня съемок. Однако Джин скучал по домашней еде не только из-за особенности вкуса японской кухни. - Я бывал в некоторых действительно хороших японских ресторанах. Там отлично готовят и вкусно кормят. Но важно также, с кем ты ешь. Компания. Вы так не думаете? - Так ты скучаешь по своим друзьям. По семье. - Да, - Джин снова кивнул и уставился на свои колени, не в силах поднять глаза ни на Эллен, ни на камеру. В голове уже проносились образы того, насколько же другой была его жизнь в Японии, когда он возвращался туда не более чем на пару безумных дней. – По тем непередаваемым ощущениям, когда кто-то готовит для меня, а я могу просто сидеть рядом, наблюдать и общаться, а когда все готово, первым попробовать и оценить вкус, - Джин усмехнулся случайному воспоминанию. – Конечно, потом мы немного ссоримся, потому что представление Казуи о хорошей еде слегка отличается от моего, и когда в итоге он готовит по своему вкусу, я просто спрашиваю: «зачем тебе вообще нужно было мое мнение?». В такие дни мы можем расстаться даже из-за того, как он нарежет мясо. Но с другой стороны, карри у Казуи самое лучшее. Правильно говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, в этой поговорке определенно немалая доля правды, - Джин снова тихо засмеялся. Может просто стоило признать, что больше всего он скучал по Казуе. Эллен удивленно наклонила голову. Она никак не ожидала, что сегодняшний гость вдруг начнет так свободно общаться. Во всех просмотренных ею интервью с Джином Аканиши, он очень осторожно отвечал на вопросы о личной жизни. А он взял и позволил интервью дойти до той точки, где... - Казуя, да? Джин все время кивал, наконец, немного расслабившись и уже не так стесняясь. Одни только мысли о Казуи успокаивали. - Полагаю, этот Казуя - близкий человек? - Казуя – мой самый близкий... – эти слова вырвались до того, как Джин успел о них подумать, и он слишком поздно сообразил, что говорить о Казуе на национальном телевидении – не самое умное решение. Вообще-то как раз наоборот. Джин закусил губу, вдруг выглядя таким маленьким и беззащитным и, к его глубочайшему сожалению, не таким невидимым, как ему хотелось быть Он никак не смог бы отшутиться, потому что, пока его тело и сознание паниковало, Эллен уже вкратце пересказывала аудитории биографию того, кем может быть вышеупомянутый «Казуя». Она превосходно справилась с домашним заданием. На огромном экране позади них появилось изображение улыбающегося Казуи, которое потом сменилось красочной смесью старых, очень старых фотографий двух мальчишек, после чего Джин уже был уверен, что его телефон разрывался от входящих звонков. Теперь его менеджер с него семь шкур сдерет. И это был самый оптимистичный вариант развития событий. Те, кто считали, что его карьера за границей будет кратковременным явлением, и смотрели сейчас это шоу, вероятно, с ума сходили от счастья. - Я правильно понимаю, что мы сейчас говорим о, несомненно, довольно известном – достаточно просто воспользоваться поиском в интернете – явлении «Акакаме»? Если это так, то... ух ты! - слова шокированной Эллен сразу же вызвали шум аудитории. Шоу приняло неожиданный оборот. Джин еще никогда в жизни так не хотел снова нацепить солнцезащитные очки. Черт. Джонни ему голову оторвет, а заодно и яйца, как только певец вернется в Японию. Джин еще не подозревал, что все сложится гораздо хуже еще до того, как финальные титры спасут его из личного ада.***
Не прошло и суток, как Джин оказался в Японии и уже вышагивал по коридору к офису Джонни-сана. Неведомо как, но он выдержал вчерашний перелет, всю дорогу от аэропорта до своей квартиры, а также поездку от квартиры до агентства сегодня с утра. И за все это время его ни разу не подловила ни пресса, ни фанаты. Однако шокирующее открытие уже было повсюду: яркие заголовки и их с Казуей фотографии на первых страницах преследовали Джина на каждом шагу, с того самого момента как самолет коснулся земли. Джин позвонил Каме сразу после разговора со своим менеджером (который оказался короче, чем он думал, потому что тот так орал на Джина, что довольно быстро сорвал голос), но по телефону такие серьезные вопросы не обсуждают. Все равно Каме не тот человек, который часами будет висеть на телефоне, поэтому он только успокоил Джина словами, что с ним все в порядке, что дела обстоят не так плохо, как кажется, и что они скоро увидятся. Джин увидел, что Каме уже стоял перед дверью офиса Джонни и ждал его прихода или же приглашения войти. Когда он заметил приближение Джина, выражение его лица не изменилось: на нем не отразились ни радость, ни злость, и Джин решил, что это хороший знак. - Привет, - несколько неуверенно поздоровался он. Интересно, уже пора извиняться? Или может Казуя и не ждал никаких извинений? Джин немного взволнованно ухмыльнулся. Однако его ухмылка тут же исчезла, когда Каме замахнулся, оставляя жгучую пощечину на удивленном лице Джина. Пострадавшая щека покраснела, Джин зашипел и поспешно прикрыл горящую кожу ладонью, широко раскрытыми от шока глазами глядя на Каме. Нет, Джин, конечно, догадывался, чем заслужил пощечину, но все же... - Эй! – Джин надул губы, потирая пострадавшую щеку. Он больше ожидал, что при встрече Каме окажет ему холодный прием или нацепит маску отчужденности и профессионализма, чтобы перечислить по пунктам, почему Джину больше нельзя появляться на экране. Никогда. Каме просто мастерски делал выговоры людям из-за их не профессионально поведения, а Джин в таком поведении достиг совершенства еще несколько лет назад. - Это еще за что? – выкрикнул Джин, поднимая глаза, на что Каме лишь фыркнул. – Ладно, я знаю за что. Но почему? - Ты еще спрашиваешь? - Конечно. Если кому и разгребать последствия случившегося, то только мне. Джонни с меня семь шкур сдерет, будет мучить целую вечность и, в довершение ко всему, вернет обратно в джуниоры, чтобы я до конца своих дней скакал на подтанцовке у подростков. О, постой, вот это как раз и будет моими «вечными муками». Каме явно было не смешно. Нытье Джина не возымело на него никакого действия. - У меня встреча через час, а вместо этого мне пришлось ехать сюда, вероятнее всего, решать твои проблемы. Я сегодня почти не спал, потому что мой проклятый телефон не смолкал ни на минуту... - А отключить не мог? - И пропустить твой звонок. Или звонок менеджера, который позвонил мне в 5 утра, чтобы подтвердить эту встречу. Ты и сам знаешь, что отключить телефон – не вариант, - несмотря на упрек в его тоне и предшествующую этому пощечину, Каме не выглядел таким уж сердитым. - О. - И, - Каме резко вдохнул, от чего Джин морально подготовился к очередному удару, но потом заметил озорные искорки в глазах Каме, - если мы когда-нибудь и расстанемся, то точно не из-за того, как я режу мясо, Аканиши, - делая акцент на последних словах, Каме протянул руку, положил ладонь Джину на затылок и притянул его для жесткого, яростного поцелуя. Внезапность действия так ошарашила Джина, что не успел он осознать неожиданный поворот событий, как Каме уже отстранился, облизывая губы и чуть учащенно дыша. – Ясно? Джин моргнул, еще раз, пока, наконец, не вернулся к реальности. Он тут же отшатнулся назад, создавая приличное расстояние между ними. Каме, наверное, совсем спятил! Целоваться с Джином посреди коридора, где их мог увидеть кто угодно, это же... просто... - Казуя! В волнении и неком ужасе Джин быстро оглянулся, уловив движение как раз за углом. Он широко распахнул глаза, все больше поддаваясь панике, и увидел на удивление спокойное выражение лица Каме. - Это сейчас... это... что...? Каме засмеялся и похлопал Джина по плечу. - Что? Единственное, что ты еще не объявил во всеуслышание всему миру, - это подробности нашей сексуальной жизни, - Каме пожал плечами, и все его спокойствие с каждой секундой только больше нервировало Джина. Казалось, что это короткое затишье перед мощной бурей... Вот только никакой бури не было, к удивлению Джина. – Вряд ли от одного поцелуя станет хуже. - О... – Джин моргнул. Надо бы ущипнуть себя, чтобы убедиться, что он не спит. Судя по реакции его менеджера, появление Джина на шоу Эллен вызвало как минимум конец света. Однако Каме совсем не казался расстроенным, не считая небольшой обиды на Джина за его сомнения и даже, можно сказать, насмешки над кулинарными способностями парня. – То есть... ты не сердишься? – решил уточнить Джин. - За что? – Каме пожал плечами. – Ты же знаешь, как все устроено. Рано или поздно кто-нибудь найдет способ замять скандал. Тебе, скорее всего, придется провести вечер или два в компании одной из девушек из подтанцовки и «засветиться», а я пообедаю с Коизуми-сан. Я уже давно хотел ей позвонить, - казалось, его вообще не беспокоит данная ситуация. – А как только начнутся твои концерты и тур КАТ-ТУН по Азии, у людей появятся другие темы для разговоров, и все, что ты наговорил, отойдет на задний план. Каме был совершенно прав. - Если бы люди помнили всю твою болтовню, у них бы мозг взорвался, - Каме усмехнулся, и Джин надул губы. Однако, несмотря на подколки, даже Джин не мог не согласиться. Агентство годами успешно прикрывало их промахи. Что бы ни случилось, менеджеры делали невозможное, при необходимости творили чудеса, и превращали правду в слухи, которые забывались через пару-тройку недель. Джин представить себе не мог, как бы выглядели его отношения с Каме, если бы их не благословил Джонни, если бы им на самом деле пришлось. Ведь как бы сильно они друг друга ни любили, одной любви было бы недостаточно... Недолго думая, Джин коснулся руки Каме, которая все еще лежала у него на плече, и слегка сжал ее, а когда Каме не предпринял никаких попыток отстраниться, Джин притянул его для поцелуя. Он больше не боялся. Все равно вокруг никого не было, и в эту секунду Джину просто невыносимо хотелось поцеловать Каме. Он скучал по их поцелуям. Скучал по Каме. По ним вместе. Несмотря на всю шумиху, которую наверняка вызвало его интервью, по крайней мере, Джин мог сказать, что был искренним. В Америке Джин тосковал по Казуе. Инстинктивно Каме обвил руками шею Джина, прижимаясь ближе и отвечая на поцелуй с тем же головокружительным удовольствием, которое исходило от его парня; Джин игриво коснулся его языка, зубами прикусывая нижнюю губу Каме. Они засмеялись в поцелуй, когда постепенно до них дошла суть происходящего: это уже не жаркие поцелуи в темном углу или пустой гримерной из далеких времен после их дебюта, и не потайные взгляды друг на друга и легкие нежные прикосновения во время работы позже. Нет, они стояли в открытом месте, и им нечего было бояться… - ТЫ! Резкий звучный голос заставил их оторваться друг от друга. Джин затаил дыхание, а голову снова заполонили довольно неприятные мысли о том, что сейчас будет. Миг счастливого неведения прошел, а приятное теплое ощущение близости Каме, которое обволакивало его, теперь исчезло. У открытой двери в офис стоял Джонни Китагава, и только бог знал, сколько времени он там любовался этой сценой. И, несмотря на спокойный тон Джонни, Джин был почти уверен, что им предстоит немало хлопот, прежде чем Джонни сдастся и выгонит их после очередной нотации. Как всегда. Иногда Джин думал, что их босс получал какое-то извращенное удовольствие в моменты их проколов, чтобы иметь возможность поставить их на место. Джин с виноватым видом пошаркал ногами. Его руки опустились, вяло свисая по бокам. Ощущение волос Каме все еще хранилось на кончиках пальцев Джина. Щеку, которую ударил Каме, пощипывало. С другой стороны, Каме, стоявший справа от Джина, поклонился с обычной вежливостью и самообладанием; потому что Каме всегда умел довольно быстро переключаться с личных отношений на рабочие, а также полностью доверял Джонни. Он не видел причин ожидать чего-то более серьезного, нежели очередная лекция о том, чтобы в следующий раз они были осторожнее. Однако уверенность Каме слегка пошатнулась, когда Джонни повернулся к нему с тем же холодным и непроницаемым выражением лица, которое всего секунду назад так напугало Джина. - И ты. Входите. Джин мельком взглянул на Каме, молча спрашивая, можно ли теперь волноваться, но через мгновение они уже оказались в стенах офиса Джонни, в комнате, слишком хорошо знакомой им обоим. В прошлом бывало так, что Джонни сам приглашал их куда-нибудь на обед, когда ему нужно было с ними поговорить. Тогда они были еще подростками и большую часть времени просто дурачились, находились слишком близко друг к другу или неосторожно себя вели на людях (так, что объяснить или прикрыть простой дружбой было уже нельзя). Со временем они научились следить за своим поведением, и Джонни перестал их куда-то водить, предпочитая разбираться с их неосторожностью в стенах своего офиса. Для всего окружающего мира за пределами агентства у Аканиши и Каменаши не было даже причин разговаривать друг с другом. Проводить время вместе. Упоминать имена друг друга, если этого не вынуждает ситуация, но и в таких случаях они ограничивались короткими комментариями. Так было до тех пор, пока Джин Аканиши не описал приятную, почти домашнюю атмосферу его визита к Каменаши на национальном телевидении во всех подробностях, придавших этой картине еще больше красок и пикантности. - На-насколько... насколько все плохо? – Джин прочистил горло. Вообще-то, парню было бы намного лучше, если бы Джонни сразу сорвал на них злость. Однако вместо того, чтобы начать кричать и делать выговор, Джонни не спешил, а молча налил чашку чая, заставляя молодых людей мучиться от неизвестности. - Сэр? - Вы так и испытываете мое терпение, - Джонни медленно помешивал горячий напиток. – А я ведь только подумал, что спустя столько лет мы, наконец, достигли некоего взаимопонимания. Вы должны осознавать, что я не могу полностью прикрывать вас без помощи с вашей стороны, - он так на них и не посмотрел, тщательно обдумывая то, что хотел сказать. Решение было не из легких, возможно, даже шаг в неизвестность, несмотря на то, что агентство всегда старалось не рисковать. Однако в этот раз Каменаши и Аканиши не оставили другого выбора. Джин почувствовал, как Каме рядом застыл, услышав эти слова. - Я... я прошу прощения за то, что случилось, - выпалил Джин, недолго думая. В конце концов, это его вина. Только его нужно винить и наказывать за допущенную ошибку. Его обмолвка не касается Каме. – Она застала меня врасплох и... и... – Джин закусил губу. У него вряд ли нашлось бы правильное объяснение или оправдание тому, что он сказал в тот день. Он сам не мог понять, как так получилось. – Я готов взять на себя всю ответственность за случившееся. Только не вмешивайте в это Казую, пожалуйста. - Джин, - шикнул на него Каме. - Я серьезно. - В первую очередь виноват твой менеджер, - слова Джонни удивили как Джина, так и Каме. Они быстро обменялись взглядами, пытаясь вникнуть в неожиданный поворот разговора. Чтобы Джонни позволил им так легко отделаться – слишком уж похоже на сказку. – Он не должен был отправлять тебя на это шоу, учитывая твой временами очевидный недостаток самоконтроля, Аканиши. Каме посмеялся бы над тем, каким обиженным выглядел в тот миг Джин, но было не время и место для столь легкомысленного поведения. Что бы там ни говорил Джонни, положение было серьезным. - Что касается Каменаши, - Джонни поднял глаза, и у Каме вспотели ладони, - учитывая, что его имя было упомянуто шестнадцать раз в течение чуть более получаса в прямом эфире на национальном телевидении, я не знаю, как его можно не втягивать. В этот раз никак, простите. - Но... – Джин охнул. Прошлое подсказывало, что фанаты по-разному относились к Джину и Каме. Джину всегда очень быстро все прощали, несмотря на его выходки. Его прямолинейный характер либо любили и восхищались им, либо ненавидели, но эта ненависть никогда не длилась слишком долго. Ненавистники в основном забывали и забивали на все уже через пару дней, и только тихонько выжидали, когда он совершит следующую ошибку. А вот Каме страдал от негативной, часто даже жесткой критики еще до дебюта, и в течение следующих лет все стало только хуже. Своим необдуманным поступком Джин мог нечаянно вызвать очередную волну недовольства по отношению к любимому человеку. В конце концов, никогда нельзя предугадать, что именно заставит фанатов отвернуться от такого человека, как Каме. Придя к этой мысли, Джин выругался и сжал кулаки. Если из-за его глупой ошибки Каме подвергнется опасности, Джин себе не простит. Каме быстро терял свою способность сохранять спокойствие. Его мысли, как и у Джина, плыли в направлении более серьезных сторон сложившегося положения. Пусть Джонни пока, несмотря ни на что, оставался спокоен, но его слова подсказывали Каме больше, чем возможный гнев, что на этот раз последствия будут суровые. И не только для Джина, но и для него тоже. Потому что когда-то они решили быть вместе в хорошие времена и в плохие – а сейчас времена хуже не придумаешь. Каме никогда не спорил с Джонни-саном, в отличие от Джина, мысли и мнения которого чуть ли не каждый день противоречили решениям босса. Поэтому, когда Казуя услышал следующие слова Джонни и понял их смысл, у него не было намерений сомневаться в принятом решении. Неважно, насколько абсурдно оно звучало поначалу. Решения Джонни всегда были продуманными и неспешными. Что бы он ни делал, все было на благо агентства. Джонни сказал, что в этот раз замять скандал невозможно, особенно после того, как столько людей увидели их вместе пару недель назад. Последние слухи обсуждались до сих пор, а теперь Джин только подтвердил все домыслы. Джонни сказал, что отрицать слова Аканиши или обернуть их в шутку невозможно; не после того, как он практически открылся и признал отношения с мужчиной на шоу известной американской лесбиянки. И Джонни сказал, что из этой ситуации только один выход. - Мы все подтвердим. Сначала Каме не был уверен, что правильно расслышал. Чем больше говорил Джонни, тем больше его слова растворялись в гуле у Каме в голове. А судя по сдавленному звуку, который издал Джин, Каме с легкостью догадался, что не он один тут поражен и сбит с толку. Не мог же Джонни...? Или все-таки мог? - Цифры говорят сами за себя; вы были на пике популярности, когда были вместе круглосуточно. Так как Аканиши занимается карьерой заграницей и редко приезжает сюда, фанаты жаждут возобновления вашего общения. Так они получат ту связь между вами двумя, которую искали. Каме никогда не думал, что сможет дожить до момента, когда Джонни Китагава произнесет подобные слова. - Вы хотите, чтобы мы признали наши отношения? – озвучил Каме свои мысли. - Вы серьезно? Джонни проигнорировал крик Джина и сосредоточил свое внимание на Каме. - Вам ничего признавать не придется. Вашим менеджерам уже сообщили, и они выпустят заявление для СМИ. Что касается всего остального, в вашем расписании ничего не изменится, - отлично зная, как подействовали его слова на стоящих перед ним парней, Джонни искренне, почти по-отечески улыбнулся, стараясь показать, что заботится о них и сделает все возможное, чтобы защитить, укрыть их слабую, хрупкую тайну. – Мне же не нужно подчеркивать, что эта новость вызовет волнение? Никто не может с уверенностью сказать, как отреагируют ваши фанаты. Я могу только пообещать быть рядом и помочь унять бурю. Каме сглотнул. - Спасибо, сэр. - Спасибо, - кивнул Джин. Он еще не до конца осмыслил новости и пытался понять неожиданный поворот в правиле, которое всегда считал нерушимым законом. Они все признают. – И мне очень жаль. - Скоро начнется тур КАТ-ТУН и концерты Аканиши в Америке. Будем надеяться, что люди найдут другие темы для разговоров. Каме не помнил, когда в последний раз слышал такой тревожный оттенок слабой надежды в голосе Джонни. Неужели Джонни сомневался в этом плане? Потому что Каме еще как сомневался. Он помнил, как оживленно реагировали фанаты, когда они с Джином держались вместе перед камерами. Два симпатичных мальчика с провокационными движениями и выставляемой напоказ близостью. Что сделают те же самые фанаты, когда узнают, что эта близость не только никуда не исчезла, но и на самом деле была значительно глубже, чем разрешалось видеть другим? Несмотря на успокаивающие слова Джонни, Каме заметил, что его самого начало трясти, и он перестал соображать, как только дверь за ними закрылась. Казалось, будто он оказался в другом мире, в одном из тех, которые существуют только в мечтах. Ненастоящая, искаженная реальность. Реальность-мечта, в которой их с Джином отношения не будут больше тайной. Никаких молчанок между ними, никаких запретов на упоминание имен друг друга, никакого притворства, будто они годами не разговаривают друг с другом. Конечно, слова Джонни не подразумевали абсолютную свободу, но, по крайней мере, им не придется скрываться и все время жить во лжи. Джин ущипнул себя и тихо выругался, потирая покрасневшее пятнышко. - Черт. - Что...? – Каме покачал головой. Нет, он слишком запутался, чтобы интересоваться сиюминутным ходом мыслей Джина, насколько бы важно это ни было. - Больно, блин! – Джин надул губы. – Но это также значит, что это не сон, да? Джонни действительно... вот блин! Прости, Казуя! - И все равно я не могу поцеловать тебя на «Шонен Клабе». Тишина. Обмен взглядами, недоверие на лицах, переходящее в озорные улыбки. Сначала Джин, а следом и Каме улыбнулся в ответ, чувствуя удивительную беспечность и не обращая внимания ни на что. Трудно было даже угадать, преодолели ли они это препятствие (и смогут ли преодолеть все остальное); сработает ли план Джонни и не обернется ли он рано или поздно против них самих (причем, скорее, рано, чем поздно)... но как бы ни было трудно перестать волноваться о будущем, увидев невинную вызывающую ухмылку Джина, Каме почувствовал полнейшую беззаботность. Они подумают над сложившейся ситуацией завтра. - Почему бы и нет? – улыбка Джина стала шире.***
Акакаме. Слово, составленное из двух имен, остававшееся практически табу в течение долгих лет, теперь не было запрещенной темой. Общеизвестное, подтвержденное. Признанное. Новость пронеслась по агентству и принесла с собой шок для тех, кто был не в курсе их отношений, и облегчение для тех, кому теперь не нужно было притворяться или отводить взгляд. Однако приказ от самого Джонни гласил, чтобы все избегали какого-либо упоминания данной темы на публике. Любой ценой. Каме первому пришлось столкнуться с бесцеремонными расспросами во время презентации новой продукции «Panasonic». В каком-то смысле он ожидал, что пресс-конференция превратится в нечто подобное – что жадные до сенсаций репортеры забудут про приличия и хороший тон. Однако первый вопрос все равно слегка застал его врасплох. Ему уже несколько лет не приходилось бояться вопросов о настоящем характере их с Джином отношений, по крайней мере, раньше они были не настолько прямыми. Но и шумиха из-за нехватки сенсации – тоже в некотором роде хороший знак. Таким образом, Каме понял, какими будут последующие дни. На следующее утро СМИ получили краткое, лаконичное заявление об отношении агентства к ситуации, чтобы пресечь все домыслы. В заявлении было сказано, что Аканиши и Каменаши встречаются, и уже давно, пока это никак не влияло на их работу и вряд ли повлияет в будущем. Агентство было в курсе их отношений и держало их в тайне в интересах вышеуказанной пары. Дальше была просьба к фанатам и общественности поддерживать Аканиши и Каменаши, так как они оба пообещали усердно работать, чтобы не разочаровать своих фанатов. Менеджер Джина обновил его официальный сайт, поблагодарив фанатов за их постоянную поддержку. Каме не сказал ни слова.***
- Да, я знал о них. Честно говоря, я не могу поверить, что Аканиши раскрыл правду таким образом. Одного короткого взгляда на напряженное лицо Накамару было достаточно, чтобы понять, как неуютно он себя чувствовал при вопросе о свежей сенсации. Официальное заявление вышло меньше 15 часов назад, а все уже спешили получить комментарий от кого-нибудь из близких Аканиши или Каменаши. Накамару Юичи не повезло быть первым. Он сидел в студии утреннего шоу, и у него не было никакой возможности увильнуть от вопроса. Более того, он сам как-то объяснял поведение Аканиши в прошлом. Все знали, что они друзья и за пределами работы, и в отличие от многих, Накамару редко отвечал «без комментариев». Он был умнее. Оставить СМИ «без комментариев» значило дать им больше простора для фантазии и нелепых предположений. - Каменаши и Аканиши всегда усердно трудились ради своих фанатов, так будет и впредь, - добавил Накамару, когда ведущие и гости стали удивленно вздыхать и пораженно охать, услышав его предыдущие слова. – Их отношения достойны восхищения, вам так не кажется? Пожалуйста, поддерживайте их. Но осмотреться он не решился. У него были годы, чтобы понять особые узы, связывавшие его друзей. Наивно было бы полагать, что общество привыкнет к этой мысли за одну ночь. Эти отношения нарушили не одно негласное правило между кумиром и фанатом, и подобное поведение вряд ли простит определенная группа поклонников.***
Уэду Тацую репортер остановил по дороге к машине на подземной парковке дома, в котором жил Уэда. Было раннее утро, и парень уже опаздывал на встречу. В одной руке он держал папку со сценарием нового шоу КАТ-ТУН, в другой – стаканчик с горячим кофе, а ключи от машины были где-то в кармане куртки. Его еще сонный мозг мысленно уже был на собрании, на которое он как раз спешил. Последнее, чего он ожидал и на что у него было время, - это встреча с навязчивой женщиной, задающей нескромные вопросы. - Я знал суть, - поспешно ответил Уэда, во-первых, потому что время поджимало, а во-вторых, потому что он не горел желанием обнаружить свое имя в утренней газете в связи со скандалом Аканиши и Каменаши. – Они рассказали нам, когда... хм, их отношения стали серьезными. Он уже был в машине и вставлял ключ в замок зажигания, когда женщина постучала в окно, требуя подробностей. Вздохнув, Уэда немного опустил стекло, совсем чуть-чуть, чтобы не произвести впечатления, будто он действительно желает продолжить разговор. - Они оба усердно трудились и будут продолжать в том же духе. Пожалуйста, поддержите их. С этими словами он завел двигатель и осторожно выехал из гаража, оставляя журналистку позади с разочарованным выражением лица. Она явно надеялась на большее, чем получила.***
Когда Джина пригласили в качестве гостя на «Шонен Клаб», Каме пришел на шоу и сидел среди зрителей. Это, конечно, не самая умная мысль в их ситуации – рисковать, что его увидят здесь, но у Каме было свободное время после обеда, и он все равно где-нибудь ожидал бы Джина. Парень спрятался за темными очками и пониже натянул шляпу, которая вместе с надетым на шею шарфом достаточно маскировала его, чтобы можно было более или менее свободно перемещаться среди исключительно женской аудитории, нетерпеливо ожидающей выступления Джина. Шумиха вокруг их отношений еще не утихла, и вряд ли утихнет в ближайшее время. А если Каме в открытую посетит выступление Джина, это только привлечет ненужное внимание. Внимание, которого Джонни хотел избежать. Ну, они все, вообще-то, хотели его избежать. Напряжение последних нескольких дней постепенно сказывалось, и, когда Джин вышел на сцену, то выглядел уставшим. Большую часть времени они с Каме либо пытались понять, какой будет их жизнь теперь, либо делали вид, что ничего не произошло и ничего не изменилось. Правда, последнее у них получалось, только когда они не включали телевизор, не читали газет и ни с кем не разговаривали. В противном случае они тут же сталкивались с «Акакаме». Каме думал, что начнет проклинать тот день, когда Такизава придумал это словечко, причем очень скоро. То, что сейчас происходило у Джина в голове, было для Каме загадкой. При желании Джин умело менял тему разговора, если чувствовал себя неуютно. Зал наполнили первые ноты песни Джина, и скоро Каме заметил, что тихо напевает мелодию. Ему не очень нравилась музыка, которую сейчас создавал Джин – ему всегда были по душе спокойные, расслабляющие мелодии, или же полная, успокаивающая тишина после шумных дней, проведенных в окружении людей, которые постоянно что-то ему доказывали. Однако трудно было оставаться безразличным, слушая, как Джин бормотал строчки своих новых песен в течение всего рабочего процесса. Это так было похоже на Джина – принимать участие в подготовке своего дебютного альбома. Каме тоже нравилось писать собственные песни, но в последнее время из-за занятости в других проектах у него не оставалось на это достаточно времени. И его сольным номером для тура в этом году и нового альбома в основном занимался кто-то другой. Каме только внес парочку незначительных изменений. Но ему в любом случае нравилась песня и... Что-то было не так. Каме снова сосредоточился на выступлении Джина, подался немного вперед, словно это помогло бы ему лучше увидеть и распознать довольно странные жесты Джина. С пением все было хорошо, насколько мог судить Каме. Однако этого нельзя было сказать об остальном. Странно было видеть Джина таким напряженным на сцене, кроме того, обычно он не надевал на выступления в Японии очки – какое-то время пытался, но Джонни был недоволен. В конце концов, джоннисы в первую очередь торговали лицом, все остальное на втором месте. С нарастающим беспокойством из-за поведения Джина Каме закусил губу и попытался убедить себя, что ему не о чем беспокоиться. Должно быть, Джин просто устал и перенервничал. Они оба устали. Вот только Джину никогда не удавалось скрывать свои истинные чувства. Он и так довольно сильно переживал из-за выхода своего дебютного альбома, а теперь появилась еще одна причина бессонных ночей, головной боли и постоянной тревоги. Жаль, что Каме не мог ему помочь. Они как-то справлялись, пока Джин был в Японии, и у них получалось проводить время вместе, пока Каме мог говорить с парнем и видеть, насколько эффективна его поддержка. Однако через пару дней Джин снова улетит, их разделит целый океан, и Каме будет знать, что слова Джина «все в порядке» - ложь, но вот изменить они ничего не смогут. Он останется в Японии и, как и раньше, будет слушать неубедительные утешения Джина по телефону. Песня закончилась, и Джин прошел через короткое интервью, не говоря ничего особо важного или нового, но девушки вокруг Каме все равно кричали от восторга, потому что были в одном зале со своим кумиром. И в тот момент, когда его оглушали крики, Каме показалось, что ничего, по сути, не изменилось. Фанаты все равно поддерживали Джина. И, судя по схожей реакции на выступление КАТ-ТУН два дня назад, Каме тоже не ненавидели. Однако это ощущение облегчения быстро исчезло, как только Каме выскользнул из зрительного зала и прошел за сцену. Он встретил Джина в гримерной, где тот переодевался. И теперь Каме еще яснее, чем минуту назад, когда тот стоял на сцене, почувствовал, что что-то не так. - Джин? – осторожно закрыв за собой дверь, чтобы не шуметь, Каме изолировал их от остальной части здания и внешнего мира в целом. Говорить с Джином было проще, когда они были одни и в безопасности. Со щелчком заперев дверь, Каме прислонился к ней спиной и проследил за беспокойными, неконтролируемыми движениями Джина, стаскивающего свитер и футболку. Небольшое кольцо, висевшее у Джина на шее, застряло в одежде, и когда Джин потянул, цепочка порвалась, и где-то на полу раздался металлический звон. Каме перевел взгляд на возможный источник звука. Джин повернулся, взглядом пытаясь найти кольцо. - Ч-черт, - прошипел он. Он больше не двигался, позволяя цепочке сползти с плеча и упасть к его ногам. Каме заставил себя оторвать взгляд от напряженного тела Джина и стал рассматривать пол. Скоро он нашел кольцо и в следующий миг уже протягивал его Джину вместе с порванной цепочкой. - С тобой все нормально? Ненужный вопрос, потому что с Джином было далеко не все нормально. На самом деле, он с трудом сдерживал дрожь, и Каме нахмурился. - Все хорошо. Устал, наверное, - Джин взял кольцо и, не обращая на него никакого внимания, засунул в карман. Быстро одевшись, он снова надел очки. – В последнее время у меня очень плотный график, вот и все. Каме стоял и кивал, мысленно считая до десяти, потом еще раз до десяти. Он ждал, когда Джин осознает, с кем разговаривает и кого пытается обмануть такой очевидной чепухой. У них всегда плотный график, но это никогда не мешало Джину петь, танцевать и выкладываться на все сто при любых обстоятельствах. Все остальное, чем ему раньше приходилось заниматься как знаменитости, совсем другое дело, но петь и стоять на сцене – это его жизнь. - И мне не разрешили выступать с моими танцорами, - пробурчал Джин, просто чтобы что-то сказать и не дать Каме возможность заговорить, потому что, в отличие от него, Каме умел использовать правильные слова, и рано или поздно он добился бы от Джина правды. – Это же абсурд! Это клубная песня, люди должны под нее танцевать, и если зрители в зале не могут, то должны быть танцоры, которые создадут нужную атмосферу... - Джин... - Это просто странно - стоять одному на сцене. С балладой все было бы по-другому, Джин знал это. И, если честно, ему нравилось стоять на сцене, когда вокруг никого нет, только он и микрофон, и один-единственный тусклый луч прожектора, направленный на него или вокруг него, пока он поет медленную спокойную песню. Однако его американские синглы и близко не походили на это, а сцена «Шонен Клаба» была огромной. Он стоял там, чувствуя направленные на себя взгляды всех зрителей, которые ожидали от него малейшего движения. Они наблюдали за ним. Осуждали. Каме кивнул. - Однозначно выглядело странно, - он закусил губу и выругался, потому что сболтнул, не подумав. - Они пялились на меня! – и не успел Каме отреагировать, как он продолжил: - Они пялились на меня, и они знали! Это был не лучший момент напомнить Джину, как тот хвастливо пообещал поцеловать Казую на сцене у всех на глазах. Сегодня было первое публичное появление Джина после обнародования их с Каме отношений, и, похоже, несмотря на храбрость в словах Джина, когда они оставались наедине, он не был готов встретиться со своими фанатами. - Я был там, - Казуя попытался хоть немного унять тревогу Джина, но очень скоро понял, что его слова бесполезны. Джин его не слышал. Он не слушал, спрятавшись за своими проклятыми очками, а Каме устал всегда сохранять спокойствие, когда Джин истерил и вел себя просто смешно. Но все равно попытался. Иногда до Джина просто долго доходило. – Я видел их, видел их лица, они наслаждались каждой секундой. Все было хорошо. Все и сейчас хорошо, Джин. Ты можешь просто посмотреть на меня и... - Что если у нас не получится? – тихо спросил Джин и сглотнул. Его сжатые кулаки теперь вжимались в бедра. – Что если Джонни был прав все эти годы, требуя держать все в тайне? Фанаты не хотят... - Полный зал зрителей болел за тебя, черт возьми! Что еще тебе нужно, чтобы понять, что их устраивает такое положение вещей? Большую часть времени Каме старался быть терпеливым и давал Джину время и пространство, чтобы подумать не спеша. Когда они все уже готовы были лезть на стену, потому что дебют больше казался мечтой, чем вероятным исходом работы, Каме был рядом и поддерживал Джина, чтобы тот не сошел с ума, несмотря на свою подавленность. Когда долгожданный дебют, наконец, состоялся, и Джину вдруг понадобилось свыкнуться со всем, Каме с улыбкой проводил его заграницу и ждал его возвращения. В отличие от Джина, Каме легко подстраивался под разные ситуации, так как думал о том, что может произойти. А Джин обычно следовал первому порыву и поэтому часто оказывался в положении без подходящего для него выхода. В ловушке. Но бывали и такие минуты, когда Каме просто это доставало. Джин вдохнул и выдохнул, медленно. - Я... не знаю. Что-то. Чего он хочет? Хороший вопрос. Он хотел стоять на сцене и смотреть на лица перед собой, которые будут видеть его, а не заголовки последних выпусков желтой прессы. Все слишком запуталось; то, как Джонни разрешил ситуацию, неоднозначная реакция, которую получал Джин из разных источников, приближающийся выпуск его альбома, тур. Слишком много всего и сразу. У него плохо получалось сохранять спокойствие и ясно мыслить, когда столько всего стояло на кону, столько всего можно было потерять. Не для того он целый год так много работал, стараясь добиться общественного признания своей музыки, чтобы сейчас на него смотрели и думали только о нем и Каме. Вместе. Если непорядок со СМИ и дальше будет продолжаться, то Джин готов был даже отменить японскую часть своего тура, которая должна была начаться вскоре после американского. Джин пожал плечами. Что Каме хотел от него услышать? - Я тебя не понимаю, - сдался Каме. – Можно подумать, что только на тебя так смотрят. Мне тоже приходится это терпеть. И даже больше! Ты хоть представляешь, как я себя чувствовал во время пресс-конференции «Panasonic»? Представляешь? Я должен был рекламировать товар, а не обсуждать свою личную жизнь! Но все равно это единственное, что интересовало репортеров! Они пришли туда, чтобы спросить меня о тебе. Мне пришлось уйти и извиниться потом перед представителями компании за причиненные неудобства. Джин фыркнул – это была единственная реакция, на которую он был способен в данный момент. Единственный способ заставить Каме заткнуться. На миг, на один короткий миг, чтобы Джин мог сделать вдох и подумать. Он не мог думать, пока Каме говорит. - Репортеры повели себя, как сволочи, - пробормотал Джин. - Они делали свою работу. А мы должны делать свою. Я смог тогда, значит, и ты... - Это не одно и то же! – выкрикнул Джин, быстро потеряв оставшееся терпение. Видимо, единственное, в чем они с Каме никогда не договорятся, - это как реагировать на постоянное вмешательство надоедливых СМИ в их личную жизнь. Джин никогда не сможет оставаться спокойным и выдержанным, как Каме в любой ситуации. Он хотел петь и жить, желательно без той шумихи, которая сопровождает популярность, в то время как Каме иногда, казалось, слишком уж нравилось быть центром внимания. Если бы у них была возможность выбрать жизненный путь еще раз, Джин нашел бы другой способ создавать музыку. Каме же, несмотря на то, как часто говорил, что лучше бы играл в бейсбол, скорее всего, оказался там же, где и сейчас. Купался бы в лучах славы. - Может, скажешь, в чем отличие? – Каме приподнял бровь. Счет до десяти уже не помогал. - В этом, - Джин не понимал, что ходил по лезвию ножа. – В том, как спокойно ты относишься ко всему. Для тебя же почти ничего не изменилось! Каме удивленно распахнул глаза. - Люди всегда подозревали, что ты гей! У них просто не было доказательств, а теперь есть. Они не воспринимают тебя по-другому! - Да пошел ты, - прошипел Каме, его лицо исказила обида, но Джин увидел лишь слабую тень боли в его глазах, прежде чем парень отвернулся. У него уже не было сил смотреть на Джина. Сердце бешено стучало в груди, а от повисших в воздухе слов он чуть не задохнулся. Казуя пытался убедить себя, что слова Джина ничего не значат, что он в очередной раз высказал первое, что пришло в голову, не потрудившись все обдумать. Что это просто Джин, его испуганный Джин. Однако оправдывать Джина получалось уже не лучше, чем успокаивать себя счетом. Каме сжал и разжал кулаки. Он не замечал ни того, что его начало трясти, ни того, как сильно его трясло. Но все равно он не собирался ссориться. Они только пожалеют об этом позже, когда Джин остынет и посмотрит на все в другом свете, и когда Каме не будет чувствовать, что взорвется от любого услышанного слова. Странно, как явно чувствовал Джин отсутствие кольца на шее, отсутствие ощущения кусочка металла под воротом футболки. Он снимал его, только если его просили об этом на фотосессиях или съемках. Быть без кольца было странно. Неправильно. Он засунул руки в карманы и прижал большой палец к кольцу. Спустя пару глубоких вздохов он поднял взгляд и встретился с глазами Каме. С его потемневшими глазами и разочарованием в них. Обидой и холодом. - Я пойду домой, - голос Каме дрогнул. – Просто... Не знаю. Позвони мне, когда придешь в себя. Он всегда знал, что люди говорят. О нем. Каждый раз, когда выходила статья в «Friday» с размытыми фотографиями его и рядом с ним какой-нибудь девушки, женщины на улице, сразу после нее появлялась статья о том, что он предпочитает мужчин. Ни он, ни агентство ничего не говорили, хотя это молчание больше походило на подтверждение очевидного. Никому не было до этого дела, ведь это не так и важно. Каме был звездой. Пока его улыбка была достаточно яркой, а его поведение соблазнительным, девочки-подростки вряд ли перестанут скупать все, на чем было его изображение. Однако слова Джина, особенно прозвучавший в них упрек, причиняли боль. И Каме пришлось прикусить язык, чтобы не сделать ответный выпад, напомнив Джину, кто виноват в том, что люди теперь пялятся на них. На Джина. В порыве злости, когда дверь за спиной захлопнулась, и Каме оказался за пределами гримерки, неровно дыша, прижимая пальцы к бедрам, чтобы унять дрожь, и слыша противный гул в голове, он даже жалел, что вышел и не заставил Джина открыть глаза. Не заставил его понять, как смешно было винить друг друга за то, что уже не исправить. Однако, сидя в машине и направляясь домой в вечерний час пик, Каме был рад, что ничего не сказал. В тот момент все стало бы только хуже. Джина нельзя было заставить увидеть ситуацию такой, какой она была на самом деле. Он должен был сам к этому прийти.***
* - от серии видео Джина "The Takeover" ("захватывать")