Denying2: Confrontation

      Темнота. Каждый свой вдох она слышит так отчётливо, что дыхание заглушает собой все остальные звуки. Сердце гулко стучит. Голоса врачей, и без того приглушённые медицинскими масками, будто бы доносятся откуда-то издалека. Их несколько. Хирург ей что-то говорит и вроде как шутит, но она его практически не слушает. Ей не до этого. Ей просто напросто страшно. Что, если она не проснётся? Такое вообще может быть?       Больничный запах очень угнетает. Внутренний мандраж никак не унимается. Почему-то хочется плакать и проситься домой к маме. К Рите. К Полине. К Энджи. И даже к кошке Маруське, которую кроха и младшая сестра притащили с улицы на прошлой неделе, правда с ней у Кати сразу не заладилось. Но нельзя. Уже поздно. Тело накрыто простынью, а в вену вставлена игла, куда сейчас вводят вещество для общей анестезии. Ладони вспотели.       Как же неприятно ощущается, обритый от волос, небольшой участок кожи на затылке. Начинает слегка кружиться голова. Даже перестаёт раздражать фиксатор, держащий голову в определённом положении, ещё и лицом вниз. Как же… Как же хочется домой. Как же… Как же быстро… Как быстро действует наркоз…              Где она? Откуда вокруг звёзды? Она что… Она в космосе? Тут так красиво. Господи, тут так легко! И она видит! Это не сон! Нет, это не сон, но… Она что, умерла? Да даже если и да, то это оказывается совсем не страшно. После попытки суицида она почему-то представляла себе всё совершенно иначе. Ё-мое! Это что? Метеорит? Он пылает и несётся навстречу с бешеной скоростью. Надо бы уберечься от него, но она как дурочка болтает руками и ногами, да и не особо-то старается отгрести в сторону. Он вот-вот врежется в неё. Он такой огромный! Он всё ближе и ближе. Он… Шмяк! Эта махина на скорости приняла её тело на себя. Но не больно. Вообще не больно.              — Ююююхууууу! — она поняла, что летит на метеорите.              На чёртовом метеорите! Прилипнув к нему руками и ногами. И это кажется вполне нормальным. Почему нет? Она принялась карабкаться по нему, как по скале. Потом обернулась и…              — Нет. Нет. Нееет! Только не туда! Я не хочу на землю!              Здоровенный валун вдруг задрожал, как при землетрясении. Он начал крошиться и по нему пошли трещины. А она никак не может отцепиться, будто действительно прилипла. Но на этой гребённой планете снова будет плохо! Там снова будет тяжело и сложно! Там снова будет больно! Назад, назад, назад! Нет! БУХ! КХХХХ…              — Какая же ты дурочка. — когда она открыла глаза, по правую сторону прозвучал до боли знакомый голос, а его обладательница похихикала, лёжа на спине.              — Но зато ты смеёшься. — Хорошенко заулыбалась, посмотрев на нее и полезла обниматься.              Она крепко прижалась к брюнетке, чья рука приобняла её в ответ, но потом её смех затих.              — Ты скучала? — задумчиво спросила Татьяна, глядя в потолок.              Она медленно провела пальцами по волосам Екатерины, пока та, прижавшись к её плечу, подняла взгляд.              — Даже больше, чем ты думаешь.              — Я тоже. — девушка помолчала несколько секунд и добавила. — Но мне надо идти.              — Что? Уже? Куда? Нет, подожди. — Катя даже приподнялась. — Я думала, мы пробудем вдвоём весь вечер.              Извиняющаяся улыбка и Попозже села.              — Меня Чарли ждёт. Мы едем на день рождения её мамы.              — Зачем тебе там быть? Днюха какой-то свекрови не повод меня сейчас оставлять.              — Котичек, не какой-то, а моей свекрови. В отличие от твоей мамы, она отнеслась ко мне как святая женщина. — с усмешкой заметила Попозже, но прочла в зелёных глазах обиду. — Да ладно тебе, ты сама всё помнишь. Не обижайся.              Коротко чмокнув Хорошенко в губы, она хотела встать с постели, но та её придержала. Её взгляд всё ещё просил остаться, а потом об этом попросил и поцелуй. Более долгий и желающий оттянуть момент расставания. Тёплые, плавные касания, от которых у обеих закрылись глаза. Но это длилось недолго. Бурая вновь отстранилась, лишь на несколько сантиметров и её еле заметная улыбка в очередной раз принесла извинения.              — Мы должны это закончить, Кать. — произнесла она полушёпотом. — Так больше нельзя. Мы должны отпустить друг друга.              Ну зачем из её уст вылетают эти слова? Почему хотя бы здесь она не может забыть обо всём и снова быть с ней? Хотя бы ещё несколько часов. Неужели это так сложно?              — Я не могу. — Катя сказала это очень тихо, почти одними губами и взяла её лицо в свои ладони. — Я не хочу.              — Надо. Я люблю Чарли, понимаешь?              — Не ври. За что? За деньги?              Держа свои руки на чужих запястьях, брюнетка покачала головой и отвела взгляд, а потом вновь посмотрела в грустные глаза напротив.              — Любят не за что-то, а вопреки. Разве не слышала? И я люблю вопреки таким заявлениям. Вопреки тупым мнениям о том, кто я и с кем должна быть. Иногда даже вопреки своей идиотской натуре. Или её. А мы… Катюш, пойми, мы закончились. Нас больше нет. И здесь я в последний раз. — она коснулась её головы и легонько постучала по ней пальцем. — Выброси меня оттуда. Я очень тебя прошу. Отпусти. Вместе мы — всего лишь обломки старого корабля. Долбаного Титаника, который нихера не подлежит реставрации.              — Не уходи.              Но Таня лишь вновь отрицательно помотала головой и убрала руки Хорошенко от своих щёк.              — Не уходи. — повторилась Катя, когда Бурая уже встала с постели и пошла к двери. — Что значит, в последний? Ты не можешь просто взять и… Не оставляй меня снова. Ну подожди!              — Сколько ещё ждать? Они говорили, что операция займёт не дольше двух часов. Прошло два с половиной. Может быть у них что-то пошло не так? Они нам об этом не скажут, да?              — Елена Анатольевна, успокойтесь. Они обязательно всё сообщат, тогда, когда нужно. Не переживайте. — Маргарита успокаивающе улыбнулась, всем своим видом показывая, что ничего страшного не происходит, но несмотря на это, у неё самой заледенели руки, а взглядом она то и дело искала либо своего знакомого, либо его отца.              — Может у кого-то спросить? Полина уже три раза звонила. — в подтверждение этому женщина показала телефон, после чего посмотрела на время. — Ой, Господи, пусть всё обойдётся. Мне уже дурно. — она помахала рукой перед собой.              — Посмотрите на меня. Давайте немного подышим, хорошо? Вдох две секунды через нос, выдох четыре секунды также через нос. Давайте. Раз, два. Хорошо. Выдыхайте. Угууу. Три, четыре. Вдыхайте… — Рита краем глаза заметила Илью, вышагивающего по коридору больницы. — Продолжайте. Десять раз. Я сейчас.              Дав указание и оставив мать своей девушки сосредоточено управлять дыханием, она встала и быстро пошла за молодым человеком.              — Илья! Подожди.              Темноволосый парень обернулся и очень удивился.              — Ты чего тут делаешь? Я думал, вы уехали.              — Ты не знаешь, что там с Катей? Всё в порядке?              — Так да… Да. Уже закончили и её перевели в реанимацию. Мониторят ее состояние. — брюнет усмехнулся. — Да не переживай. И маме ее скажи, что она вполне стабильна. Отец щас рассказал, что она назвала его боженькой, а анастезиолога попросила ее не кусать.              Марго усмехнулась и ей стало легче от понимания, что все в порядке, но потом она спохватилась.              — Значит, зрение вернулось, да?              — Эм… Они еще не поняли. Сгустки крови удалили, но она очнулась всего на пару минут, ничего адекватного не ответила, а зрачки и так реагировали на свет. Так что мы узнаем результат только когда она отойдет от наркоза.              — Может быть такое, что ничего не изменится?              — Ты же знаешь… — Илья опустил взгляд на папку в руках и пожал плечами. — Все зависит от того, как сильно повреждена кора ее мозга и вообще… Лучше поговори об этом с моим отцом.              — Понятно… — разочарованно вздохнула Рита и оглянулась на Елену Анатольевну. Та все еще старательно выполняла дыхательные упражнения. — Увидеть мы ее, конечно же, сейчас не сможем?              — Нууу… Если хочешь, я могу провести к ней. — парень сказал это чуть тише. — Но тебя одну. В тебе я уверен, но если мать увидит ее в таком виде, то там начнется.              ― Я не думаю, что…              ― Давай рисковать не будем? А то коллеги и остальные пациенты меня убьют.              Молодой врач оказался прав. Когда Марго сообщила женщине, что операция закончилась и ее дочь уже в реанимации, то у той началась настоящая паника. Впервые она наблюдала такое поведение у матери своей девушки.              ― Реанимация? Господи помилуй! Какая реанимация? Что с ней? Что случилось? ― у Елены Анатольевны буквально сразу же заслезились глаза. ― Да чтобы эту операцию… Зачем мы на нее согласились?              ― Ничего не случилось. Все в порядке. ― попыталась вновь успокоить ее Марагрита. ― Она там находится для того, чтобы можно было отслеживать ее состояние.              ― Да? Тогда пойдем скорее. Нас ведь должны к ней пустить? Раз с ней все хорошо, то нам можно ее увидеть?              ― Нет, нам туда нельзя.              ― Как же нельзя? Она ведь… Она ведь там одна совсем… Бросили мою девочку одну-одинешеньку, ничего нам не говорят, еще и пускать не хотят! ― женщина поднялась на ноги и решительно посмотрела на Илью, стоящего в паре метров от них. ― Юноша, показывайте куда идти!              ― Дамочка, а вы можете не кричать? ― возмутилась их соседка по диванчику в холле. ― В реанимацию никому не положено. Если ваш родственник там, то можете ехать домой. Когда нужно, вам все сообщат.              Елена Анатольевна уже хотела что-то возразить, но Рита ей помешала.              ― Не переживайте так. С ней все хорошо и… Меня Илья пообещал туда провести. ― шепотом рассказала она. ― Но ненадолго и чуть позже. Я обязательно вам позвоню и расскажу как она, хорошо? А вам еще справку о несудимости для опеки забрать надо, не забыли?              Встревоженная женщина растерянно смотрела на собеседницу, после чего прикрыла рот рукой.              ― Забыла. ― призналась она. ― И правда, за ней ведь тоже шестого сказали прийти. Маргарита, вот как так ты все помнишь? Ну как же я сейчас поеду…              ― Езжайте. Она еще долго будет в себя после наркоза приходить, но если вдруг очнется, я расскажу, как сильно вы переживали и порвали на кусочки мои накладные. Могу даже показать.              ― Что? ― не сразу поняла Елена Анатольевна, а потом посмотрела на кучку из клочков бумаги на зеленом диване. ― Ой… Это они? Прости, пожалуйста. Я даже не заметила…              ― Ничего. Я брала их, чтобы занять себя подсчетами. Не волнуйтесь и поезжайте домой.              ― Хорошо, я… Я пойду. ― мама Екатерины взяла свою сумку, шубу, но сделала лишь шаг, прежде чем вновь обернуться к Марго и, собравшись с духом, произнести. — И знаешь… Я… Я очень рада, что моя дочь нашла такого человека, как ты.              Она сказала это очень сдержанно, хоть и слегка дрогнувшим голосом, после чего все же быстро пошла в сторону выхода из больницы.              Как Илья и обещал, он в скором времени вернулся и повел Маргариту к ее возлюбленной. Перед этим он где-то раздобыл для нее белый халат и попросил собрать волосы в хвост.              ― Коллеги поймут, что ты тут не работаешь. Там все друг друга знают, но хоть лежаки пыхтеть не будут. В сознании там всего два, и все же… ― усмехнулся парень, пока они ехали в лифте на нужный этаж огромной клиники. ― Хотя, у нас там сейчас столько утконосов новеньких бегает, что может вообще никто не заметит. Главное стой с глубокомысленным лицом, будто я тебе что-то важное объясняю… Ну да, тебе об этом можно не говорить. ― добавил он, взглянув на и так всегда серьезную девушку.              ― Какой шутник, куда деваться… Какие еще утконосы?              ― Так эти… Студенты-практиканты. А утконосы, потому что утки за лежачими убирают.              ― Иногда я очень радуюсь, что не пошла на твой факультет, да и тому, что вообще не пошла работать в больницу.              ― А мне жаль. Тут у нас даже отделение психотерапии есть, если что. ― Илья с ухмылкой покосился на свою бывшую. ― Тебе, кстати, очень идет. Я это еще в универе говорил.              ― Не ты один. ― прохладно подметила Марго. ― Но нет, спасибо.              ― Какая важная, куда деваться… ― передразнил ее молодой человек. ― Ну, все. Не нравятся комплименты, значит подпорчу тебе видок. ― он достал из кармана медицинскую маску и одноразовую шапочку голубого цвета.              Вскоре они прошли через длинный коридор, а потом и через дверь с табличкой «Отделение анестезиологии и реанимации. Посторонним вход ЗАПРЕЩЕН!». Рита понимала, что если бы не Илья, то за лечение здесь пришлось бы отдать даже большую сумму, чем ту, что им перевел неизвестный благодетель. Либо Катя могла подвергнуться трепанации и лежать сейчас в какой-нибудь старой и обшарпанной больнице, где ее уж точно бы никто и никуда не провел.              Однако, посторонние мысли ушли в сторону, когда незаконная посетительница оказалась в одной из палат. Она увидела четыре койки с пациентами, а на одной из них лежала ее девушка. Стало ясно, почему молодой врач был против посещения этого места Еленой Анатольевной. Ее дочь выглядела немощно и болезненно. Бледное лицо, синяки под глазами, забинтованная голова с прицепленным к ней проводом. Усугубляли зрительное восприятие трубки в носу и капельница в вене.              Сначала Марго оглядела палату, а когда поняла, что остальные лежат либо без сознания, либо спят, то приспустила маску на подбородок и подошла к Хорошенко. Та даже не почувствовала, как ее руки коснулись тонкие и холодные пальцы.              ― Щас кто-нибудь зайдет, не надо. ― предупредил парень, когда тоже подошел.              ― Что у нее за провод под бинтом?              ― А, это аппарат для измерения внутричерепного давления. Недавно завезли. Прикольная штука, да? Чтобы постоянно не бегать и не измерять. У нас много нового оборудования появилось. Еще недавно…              Маргарита даже не слушала его. Она осторожно сжала пальцы Екатерины в свои, а серые глаза внимательно обследовали ее мирное лицо. Никогда в жизни ей так не хотелось кого-либо обнять. Но больше всего ей хотелось, чтобы шатенка открыла глаза. Открыла и увидела. Увидела ее, увидела белый потолок, голубые стены. Да все, что угодно, лишь бы увидела. Все, что она представляла — это ее лицо в этот момент. Глаза. Сначала шокированные, а потом самые счастливые.              ― Солнышко мое. ― произнесла она еле слышным шепотом. ― Потерпи еще немного.              Расслышав это, Илья замолк и уставился на брюнетку. Для него такие слова явно звучали в новинку. Вдруг Катя слегка нахмурилась и пошевелила губами.              ― Почему? У-у. Не. ― при этом она сжала руку Риты в ответ. ― Тань, не надо. Танюш…              Воцарилось напряженное молчание. Спутник Марго, скорее всего, почувствовал что-то неладное и даже опустил взгляд на их руки.              — Всякое они видят, когда отходят. — оправдал он пациентку на всякий случай.              — Знаю. — Рита тоже опустила глаза и сглотнула, но руку не убрала. — Когда ее выпишут?              — Нууу… Если все нормально, то…              — Вы что тут делаете? — за спинами друзей раздался негромкий мужской голос. Это был хирург, проводивший операцию. — Вот как знал, что здесь найду, когда ни тебя Рит, ни ее маму в холле не застал. Илюша ведь у нас добрый мальчик.              — Да пап. — парень нахмурился. — Ты же ее знаешь. Это тебе не причитающие родственники.              — Знаю, знаю. — мужчина закрыл за собой дверь, оглядел остальных пациентов и подошел. — Ну что? Все хорошо с вашей подругой. В том плане, что никаких осложнений ни в течении операции… — он посмотрел на аппарат. — Ни после, как я вижу. Но будем наблюдать.              — А как…              — На счет зрения пока ничего не скажу. Во-первых, узнаем, когда очнется, есть изменения или нет. Во-вторых…              — Сука!              Все тут же посмотрели на лежачую пациентку. Крикнула сейчас именно она. Ее глаза были широко открыты, но потом очень медленно моргнули. Трое человек над койкой затаили дыхание, прекрасно понимая, что сейчас возможна первая реакция. Как на восстановление зрения, так и на его отсутствие. Но нет.              — Ой бляяяять… Че за говно? Ща блевану. — девушка полезла руками к трубкам, торчащим из носа, но врач ее остановил.              — Стоп. Не надо ничего трогать. Слышишь меня? А то привяжу.              Хорошенко снова очень медленно моргнула, после чего протянула:              — Маааамаааа… Поля упала. Я не виновата.              — Ууу… Понятно. — фыркнул Илья.              — Конечно не виновата. Скажи, пожалуйста, ты меня видишь? — спросил хирург, придерживая ее руки.              — Можно я гулять пойду?              — Солнышко, можно, только сначала скажи, ты хоть что-нибудь видишь? — теперь уже решила попробовать Рита. — Ну? Открой глазки.              Отходящая от наркоза девушка послушно вновь приподняла веки и даже посмотрела в сторону той, кто задал ей вопрос.              — Рита-та-та-тааа. — вяло пропела она и снова их закрыла. — Приветик. Я летала на третьем этаже. Оооой… Кажется, я голенькая.              — Она посмотрела на меня. — Марго улыбнулась, снова взяла ее за руку и погладила тыльную сторону ладони большим пальцем. — Катюш, посмотри на меня еще раз.              Реакцией на просьбу послужила только расплывшаяся на губах улыбка, но она постепенно сошла, так как Катя вновь отключилась.              Побыть в палате подольше хирург не позволил. Зато Илья пообещал вечером сообщить о состоянии пациентки, что помогло, пусть и нехотя, покинуть больницу. Сидеть там было бы бессмысленно. Да и дела не имели свойство вставать на паузу в нужный момент. Сегодня еще нужно было заехать на работу, где находился новый сотрудник. Так как Екатерине предстоял долгий период реабилитации, Маргарита нашла подмену, чтобы позволить себе хотя бы сменный график. Постороннего человека брать не хотелось, а добровольцем выступил приятель отца. Мужчина в возрасте, зато автомеханик и все, чему его нужно было научить — это подход к клиентам и минимальное взаимодействие с компьютером.              Прежде, чем ехать на работу, Рита сдержала обещание и позвонила Елене Анатольевне. Женщина на том конце провода несдержанно расплакалась, услышав о том, что дочь обрела зрение. Она хотела даже ехать обратно в больницу и ее с трудом получилось от этого отговорить.              — Вас все равно к ней не пустят. Вы только расстроитесь и зря потеряете время. Стойте за своей справкой, это будет куда более рационально. — убеждала ее Марго. — И по поводу зрения… Да, она посмотрела на меня, но я не могу быть уверена, что она не отреагировала просто на голос. Наркоз еще действовал, она болтала всякую ерунду, поэтому как она сейчас видит и видит ли вообще будет понятно немного позднее.              И все же, несмотря на неизвестность, весь день и до самого вечера, владелица магазина автозапчастей старалась не поддаваться лишнему беспокойству. Она помогала новому продавцу, доброжелательно общалась с клиентами, намывала витрины в своем детище, а вечером успела еще и поехать к родителям. Правда, уже по пути туда, она знала, что этот визит, как и все предшествующие, огорчит ее. Но она уже привыкла и совсем об этом не задумывалась.              Несильный хлопок автомобильной дверью, звук от сигнализации и по хрустящему снегу Рита направилась в подъезд девятиэтажного дома. Уже через минуту старенький лифт с дребезжанием доставил ее на седьмой этаж.              — Да не пожар, Люба! Успокойся! — раздался приближающийся мужской голос в ответ на нажатие звонка, а в следующее мгновение железная дверь с лязгом отворилась. — Привет, Ритуль. Проходи.              Невысокий, чуть полноватый мужчина, лет шестидесяти, с седыми волосами и такой же щетиной, пропустил дочь в квартиру. Из-за своего добрейшего на вид лица отец всегда напоминал ей Винни-Пуха. Даже в молодости, когда он был еще в хорошей форме. Но тогда ассоциацию вызывало обильное количество волос по всему телу и коренастое, в какой-то степени квадратное, телосложение.              — Ну как там у вас все прошло? — заинтересовался он, помогая снять куртку.              — Прошло вроде хорошо, результат пока не известен. Пап, я сама.              — Давай сюда, говорю. Сама она. Бляха-муха! — спохватился мужчина и поторопился на кухню. — Суп перегрел уже.              — Пап, может ты хоть штаны наденешь? — усмехнулась Марго, намекая на то, что ее отец расхаживает в одних трусах.              — Зачем? Кого стесняться-то? Я дома! Тем более, как ты один раз сказала, «Никаких, блять, мужиков я больше не вижу»!              — Папа. — Рита посмеялась и прошла следом на крохотную кухню времен Советского Союза, где принялась мыть руки. — Я так не говорила. Я тогда сказала, что просто больше не замечаю перед собой мужчин. Тогда я имела ввиду, что они совсем перестали меня привлекать. Да и ты своим примером слишком уж задрал для них планку. Не обижайся.              — Да я не обижаюсь, ты что? Мне ж главное, чтобы тебе хорошо было. Остуди пока, я сейчас. — мужчина пошел из кухни, с криком. — Любаша! Куда мои трико спрятала опять? Готовься, сейчас кушать будем. Там Рита пришла.              — Рита? — донесся из комнаты слабый женский голос. — Она… Она уроки-то сделала вчера?              «Она снова провалилась в прошлое…» — Маргарита с грустью вздохнула и закрыла глаза.              — Риточка, помой посуду, пожалуйста. Помоги папе. — снова прозвучал обессиленный голос.              — Хорошо, мам!              «Папа, наверное, снова перестал давать ей таблетки. Надо с ним поговорить. Если бы я верила в ту чушь, в какую верит Катя, я бы точно посчитала, что сама лично притягиваю к близким людям различные недуги. Так… Почему я об этом задумалась? Это уже плохой звоночек. Сейчас не время для самоанализа. Хотя, когда у меня вообще будет на него время?» — девушка невесело усмехнулась про себя, изредка дуя на бульон в тарелке.              — Мамуль, как ты себя чувствуешь? — спросила брюнетка, пройдя следом в комнату и держа в руках ужин.              Женщина, с короткими, волнистыми и сероватыми от седины волосами, выглядела старше своих шестидесяти пяти лет. Ее лицо уже покрывали старческие морщинки. Взгляд за несколько лет потускнел и, буквально на глазах дочери, она заметно похудела. Сейчас она лежала на диване в халате с узорами из зеленых цветов и, приоткрыв ссохшиеся губы, смотрела в сторону работающего телевизора.              — Мам, ты меня слышишь? — Марго поставила на небольшой столик тарелку, а потом поднесла его к дивану. — Как твое самочувствие?              — А? — будто очнувшись от раздумий, женщина по имени Любовь посмотрела на дочь. — Хорошо, хорошо.              — Ну садись, кушать будем. — Рита помогла ей подняться и сесть, после чего помешала суп и проверила, не сильно ли он горячий. — Сейчас, остынет еще чуть-чуть. Расскажи пока, чем занималась сегодня?              — Ой, так мы… В этот… В этот самый ходили…              — В магазин? Даже в магазин сходили?              — Ага. — женщина снова смотрела в сторону телевизора, где шли новости.              — Никуда мы не ходили сегодня, не слушай ее. — посмеялся мужчина из соседней комнаты. — Вот спрятала опять куда-то штаны, хрен найдешь, твою ж коронацию! Любань, ну зачем ты ручки шкафов перевязала фартуком? — он выглянул из комнаты.              — А?              — Зачем ты перевязала ручки шкафов? Не помнишь уже?              — А? Нет. Я помню. Я стараюсь закрывать. Чтобы эти… Пассажиры не вышли.              — Откуда пассажиры, мам? Из шкафа? — с грустной улыбкой уточнила Марго, пропихивая за ворот ее халата полотенце. — Сама кушать будешь?              Женщина посмотрела на дочь так, будто бы вообще не понимала ее вопросов, но потом переспросила:              — Кушать? Ты кушать будешь?              — Не я. Ты. Ладно, давай. — девушка зачерпнула бульон и подула на него, ведь помнила, что когда мать при ней принимала пищу в последний раз, то не смогла даже правильно взять ложку.              — Ну вот ты зачем это делаешь? — спросил отец, наконец-то найдя для себя хоть какие-то штаны и выйдя из второй комнаты. — Я сам ее покормлю. Тебе заняться больше не чем? У тебя там Катю скоро выпишут. Ехала бы домой, порядки навела. Чего тебя все к нам, к старикам тянет? — он усмехнулся, говоря вроде бы в шутку, а вроде и нет.              — Потому что я хочу вам помогать, а ты мне не даешь. — Маргарита посмотрела на мужчину и попыталась покормить маму, но та нахмурилась и не захотела есть, демонстративно отвернув лицо.              — Вот видишь? Мы еще час с этим супом мучиться будем. А ты нам и так помогаешь. — он осторожно забрал у дочери ложку и жестом показал, чтобы та подвинулась. — Мне хоть Никанорыч и говорит, что мол, дочка ухаживать должна, ты ж, говорит, мужик. Но я ему сразу ответил: «У дочки своя жизнь. Ей есть куда свои молодые силы и время растрачивать». В том-то и дело, что я мужик. Сам за своей женой способен проследить.              Маргарита тяжело вздохнула, но знала, что спорить с отцом бесполезно. Только один вопрос обойти стороной она не могла.              — Ты таблетки ей снова не даешь, да?              — Фуфло это, а не таблетки. Ей от них плохо. Дай ты уже нам дожить спокойно без этой отравы.              — Пап, это просто побочные эффекты. Какой дожить? Вы еще не такие старые. Ты чего говоришь такое?              — Ничего. Все. Толку-то от вашей медицины, если вылечить они это не могут? Я сказал, не будет она травиться и точка.              Домой Маргарита приехала поздно. Как она и думала, ее расстроил визит к родителям. Любовь к отцу не помогала смириться с его категоричностью. Очень сложно было донести до мужчины, что он делает только хуже и при отказе от лечения ухудшения неизбежны.              «Он не глупый. Он все понимает. Сорок шесть лет вместе… Сорок шесть. Как такое возможно?» — сидя на освященной кухне, в тишине и в полном одиночестве, Рита крутила в руке прозрачный стакан, на дне которого плескался дурно пахнущий виски. Потратиться на другой она просто не могла себе позволить, но сегодня ей это было необходимо. — «Наверное, подобное и возможно только при таком типе отношений. Она всегда в большей степени позволяла ему себя любить, нежели любила сама. Кое-что напоминает, правда? Но работает это лишь в том случае, если тот, кто любит, готов с этим раскладом смириться. А если не готов? То любит ли по-настоящему? Здравствуй, пьяная философия. Ты не очень вовремя.»              Маргарита опустила взгляд на стакан и взболтнула в нем оставшийся алкоголь. Взгляд уже плохо фокусировался и она негромко произнесла:              — Вот и приехали. — она запустила пальцы в свои прямые, темные волосы и зачесала их назад.              «Я превратилась в одну из тех, кому какое-то время назад так упорно пыталась помочь. Драматизирующую, почти тридцатилетнюю женщину, рефлексирующую у себя на кухне под градусом. Жалкое зрелище. Ведь в отличии от них, я чуть лучше управляю своим сознанием и знаю, что мое состояние — это всего лишь нехватка нейромедиаторов. Сладкого не охота, а значит с серотонином все в порядке… Вооот. Вот это уже больше на меня похоже. Поэтому нет. Главное не принимать никаких решений. Не в этом состоянии. Нельзя подпускать это так близко к сердцу. Если меня так задело ее бессознательное, то нужно говорить вдвоем. Только диалог и минимум безрассудства. Ди-а-лог. А не то, что у нас было, перед тем, как она легла в больницу.»              — Мы можем это перенести? — Хорошенко сидела на диване, пока ее девушка собирала для нее вещи. — Мне кажется, я не готова.              — Катюш, операция ведь не сегодня, а завтра. И ты предварительно пропила специальный курс таблеток. Это будет зря, если мы откажемся. Придется все начинать сначала.              — Ну и пропью еще раз, если надо. Меня вообще напрягает, что мы оплачиваем это теми деньгами. Вдруг это ошибка? Я хочу узнать откуда они пришли. Кому из Украины понадобилось мне помогать?              — Там было приписано сообщение. По-твоему это совпадение? — Маргарита вышла из ванной комнаты с зубной пастой и щеткой в пакетике. — Хотя, не спорю, это «Прозрей» больше похоже на заклинание, чем на пожелание. — усмехнулась она, взявшись складывать вещи в рюкзак.              — А ты только и ждешь, когда меня в больнице закроют…              — Интересный вывод. Расскажешь, как ты к нему пришла?              — Как же? Тогда ты снова сможешь попить кофе со своим «Илюшей».              — Ты не была против, когда я согласилась. Он нам помогает, поэтому в этом нет ничего такого.              — Ничего, кроме его тупых смешков, когда он с тобой говорит. Даже по голосу слышно, что у него на тебя все еще стоит.              — Катя… — Рита протяжно вздохнула. — У нас опять началось?              — Да нет. Ничего не началось. Только скажи, давно ты со мной кофе пить ходила?              — Когда я предлагаю тебе куда-то сходить, ты не хочешь. Ты вообще из дома никуда выходить не желаешь.              — Да потому что когда я этого хочу, это у тебя то времени нет, то ты устала. Слушай, не оправдывайся. Ты с родителями-то обещала меня после Нового Года познакомить. Сегодня пятое февраля. Прошло больше месяца, и что?              — Мы с тобой…              — Вот не надо припоминать тот раз, когда я не захотела выходить из машины. У меня болел живот. У меня тогда дни стремные начались и мне было не до знакомств с родителями. Да и ты не особо горела желанием. Думаешь, я по голосу не слышала? — Екатерина разговаривала с какой-то снисходительной усмешкой, а когда ответа не последовало, то уточнила: — Ну и че ты молчишь? Сказать нечего?              — Даю тебе высказаться. Ты закончила? — прозвучал голос Марго по правую сторону от дивана. — Отлично. Потому что все, что я сейчас услышала — это «со мной, я хочу, у меня, мне…». Ты в заботе о себе про меня не забыла?              — В смысле?              — Хорошо, я поясню. Как часто я слышу от тебя вопрос о том, как прошел мой день? Как часто слышу от тебя хоть какое-нибудь ласковое слово? Как часто ты пытаешься помочь мне, когда я прихожу после работы и убираюсь дома? С какой периодичностью могу рассчитывать на ужин хотя бы в виде пары отваренных яиц, сосисок или… Да чего угодно?              — Ой, опять эта бытовуха. Тебя кроме нее и своей работы ниче не интересует, да?              — Это часть нашей жизни. Это наш дом. Я этого от тебя ведь никогда и не требовала, но ты упорно мне доказывала, что можешь справляться со всей домашней работой сама и будешь это делать, потому что не можешь работать. Ты постоянно рассказывала о том, что ты не инвалид и в состоянии вести такой же образ жизни, как и остальные люди. Но почему тогда этого не происходит? Когда я ухожу — ты спишь. Когда я прихожу, то ты играешь на синтезаторе, слушаешь книги, телевизор… Занимаешься всем, чем угодно, но не тем, что было бы полезно для нас двоих. Не спорю, это тоже важно. И ты старалась. Пусть это была стирка раз в неделю или с раздражением помытая посуду, но старалась. А в последнее время…              — Все, заканчивай. — Шаманка встала, не желая выслушивать этот, по ее мнению, полный бред. — Я хуевая, я поняла. Бесполезная калека. Спасибо за поддержку. Теперь мы точно никуда не едем, можешь разобрать мои вещи обратно.              — Нет. — твердо сказала Рита и, подойдя к дивану, бросила на него рюкзак. — Не надо меня этим шантажировать. В этом-то и загвоздка. Ты и от операции сбежать пытаешься, и принять жизнь слепого человека не можешь. Ты сама загнала себя в подвешенное состояние, а во мне будто бы видишь… Не знаю, сама скажи. Кого? Сиделку? Няню? Или наши отношения — это затянувшийся перенос? Я люблю тебя, но я тебе не мать. Я не могу жить с обленившейся и вечно недовольной девочкой-подростком. Мы познакомились, когда тебе было семнадцать и с того времени ты будто бы не стала старше, а стала младше на три года. И все же, тебе уже далеко не четырнадцать. Так что, пожалуйста, разбери свои вещи сама, если ты и правда приняла окончательное решение.              Воспоминание оборвалось благодаря звонку на мобильный. «Илья» — высветилось на дисплее смартфона, лежащего на столе.              — Как она? — первый вопрос, который прозвучал от Риты.              — И тебе добрый вечер. Как смена, Илюш? Спасибо, что позвонил, как и обещал. — парень на том конце провода усмехнулся. — Да, никаких проблем, Рит, ты что? Мне не сложно.              — Илья, не ёрничай. Извини. Я бы сказала это чуть позже.              — Да ладно. Я понимаю и… Ну… Это ты меня извини.              — За что?              — За плохую новость.              Напряженное молчание и Марго закрыла глаза. Устало оперев лоб о ладонь, она уже предугадала то, что хочет сообщить собеседник.              — Она не видит, да?              — Не видит. — подтвердил молодой человек, а услышав тяжелый вздох, быстро добавил — Слушай, не расстраивайся. Зато она в полном порядке. Уже как огурчик, представляешь? В воскресенье можете приехать на посещение, но с отцом и невропатологом можно будет пообщаться только в понедельник. Меня тоже не будет, но я ничего полезного особо и не расскажу…              — Да, я понимаю…              — А хочешь… Хочешь я приеду? Отвлеку немного. Я правда сонный, но это не страшно. Я…              — Нет, Илья, спасибо. — отрезала брюнетка, что прозвучало грубовато, поэтому она решила смягчить тон. — И спасибо, что позвонил. Если сонный, то лучше ложись спать. Доброй ночи.              Телефон с легким раздражением был отправлен обратно на стол, а в стакан выплеснуто еще пятьдесят грамм не самого лучшего алкоголя.       

***

      — Я не представляю… Как это? — сидя на заднем сиденье автомобиля, блондинка сморщила лицо, а потом пролезла между двумя передними. — Все-таки ей прям кусок черепа отрезали, да? Я читала про это и смотрела картинки. Там такая кровяка. Марго, вот скажи честно, нам теперь надо с ней аккуратно разговаривать? Просто у нас в школе был историк контуженый и про него говорили, что у него дырка в черепе.              — Полина. — Елена Анатольевна повернула голову вбок и недовольно посмотрела на дочь. — Ну что за вопросы? Лина ведь слышит. Твоя сестра совершенно нормальная и у нее не контузия. Это-то здесь при чем?              — А цё такое косюзея? — раздался детский голосок за спиной женщины.              — Контузия — это… — Рита запнулась и решила не углубляться, ведь к ее девушке на самом деле этот термин был вполне применим. — Если коротко, то переводится с латыни как «ушиб». Но Кате никто и никакой кусок не отрезал. При той операции, что у нее была, ей просто просверлили маленькую дырочку и хирург через камеру, выведенную на экран, видел то, что нужно удалить. Понятно?              — Ооо… Не совсем. Но прикольно. — оценила Полина.              — Да хватит. — шикнула на нее мать и погрозила пальцем. — Ничего «прикольного». Не портите мне психику ребенка раньше времени.              Но ребенку уже самому стало интересно и она встала на сиденье прямо с ногами.              — Кая тепель с дыочкой? А де? В говове? Вот тута? — Анжелина потыкала себе по макушке. — Она показет? А Поя говоила ей гововку езали пиооой! — восхищенно поделилась она информацией.              — Полина! — синхронно возмутились две женщины спереди.              — Да не говорила я такого! Лина, блин. — зашептала Поля маленькой болтунье.              — Усади ее, пожалуйста и пристегни. — Марго, сидя за рулем, мельком глянула в зеркало заднего вида. — Зайчик, не надо топтаться там, где сидишь.              — Нееееть! Я хоцю стоять! — девочка задрыгала ножками, когда Поля попыталась ее усадить. — Не будю! Сами сиите! А я гавная!              — Лина! Быстро села! Не пачкай чужую машину и не вредничай. — повернулась к ним Елена Анатольевна.              — Сяма не ведничай! — Анжелина показала язык и скорчила рожицу. — Бееее!              Маргарита удивленно приподняла одну бровь и, пока машина стояла на светофоре, тоже повернулась к капризной пассажирке.              — Ну и что это такое? — спросила она учительским тоном, от чего та немного съежилась. — Не хочешь сидеть?              — Неть.              — Хорошо. Можешь не садиться. Но тогда мы разворачиваемся и едем обратно домой.              — К Кае едем! Я гавная!              — К Кате мы поедем если ты сядешь на место. А если ты будешь стоять, то мы едем домой и она расстроится. Выбирай, раз ты у нас главная.              Анжелину немного озадачил тот факт, что ей самой предлагают что-либо выбрать. Недолго поразмыслив и похлопав голубыми глазками, она уточнила:              — И Кая буит пакать?              — Будет, конечно.              — Ееех… Лана, поехаи. — отмахнулась Лина и плюхнулась на сиденье. — Ей низя пакать. И так дылка в говове.              В больнице девочка умерила свою активность. К Маргарите и к семье Хорошенко она успела привыкнуть и проникнуться доверием, но при чужих людях вела себя очень скромно и испуганным взглядом разглядывала все вокруг. И пока она тихонько сидела рядом с Полиной в холле, Маргарита и Елена Анатольевна находились у стойки регистрации.              — Трое суток со дня операции прошло? — спрашивала молодая девушка, что-то проверяя в компьютере. — Да, вижу, что прошло. Посещаете только вы или кто-то еще? — уточнила она и, подняв взгляд на Марго, мило улыбнулась.              — Мы и еще двое. — ответила женщина.              На нее регистратор посмотрела уже без такой явной улыбки, перед этим оценив остальных посетителей неподалеку.              — Детям до четырнадцати нельзя посещать пациентов.              — Да вы о чем? Каким детям? Ей уже девятнадцать и… Ой. Вы про вторую. — мать двух сестер переживала, поэтому выглядела немного рассеянной.              — Об этом есть закон? — спокойно спросила Рита.              — В нашей больнице не положено.              — Об этом есть закон?              — Эм… Ну… Дети могут разносить инфекции и у нас внутренний приказ. — девушка показала на документ, висящий рядом на стене.              — Пожалуйста… — Маргарита опустила взгляд на ее бейджик. — Марина, не заставляйте меня повторять вопрос. Инфекции могут принести и другие посетители. Данная пациентка уже не в реанимации, она лежит не в инфекционном отделение и мы пришли в часы посещения. Вы не имеете право не пустить ребенка, так как в вашем приказе нет ссылок на законодательство. Так что вы можете либо предъявить таковые, либо пропустить нас.              Регистратор немного растерялась и вновь покосилась на двух светловолосых посетительниц, самая маленькая из которых начала тихонько хныкать.              — Жалко. Жалко. — причитала она.              — Да кого тебе жалко? — никак не понимала Полина. — Катя хорошо себя чувствует.              — Жалкооо! Сими.              — Поля, ей жарко. Сними комбинезончик. — шикнула Елена Анатольевна и поспешила помочь младшей дочери.              — Не волнуйтесь, она будет вести себя спокойно. Если будет шуметь — уведем. — Рита решила сменить подход и слегка улыбнулась. — Вы ведь можете сделать маленькое исключение, правда? Я вас обязательно отблагодарю.              Девушка за стойкой уловила флирт и, кажется, не была против. Немного помявшись, она отошла к телефону, чтобы сделать звонок и через пару минут вернулась.              — Только если попросят уйти, сразу уведите, хорошо? И… Заполните бланк. — с трудом сдерживая улыбку, она протянула лист бумаги, а следом еще один маленький. — И напишите здесь свой номер телефона. На всякий случай, если… Эм… Если сюда жалоба поступит, то я вам позвоню.              Марго практически сразу поняла ее предпочтения. Ей всегда легко удавалась определять девушек нетрадиционной ориентации, а эта буквально взглядом кричала о своей возникшей симпатии. Невзирая на это, она не часто так откровенно пользовалась своим обаянием. Привычнее было доказывать свою правоту знаниями и тем самым добиваться справедливости, но сейчас не хотелось терять лишнее время и порождать негатив. Ее размышления находились в другом русле. Предстояла куда более сложная задача — оказать поддержку человеку, чьи, и без того хрупкие надежды, не оправдались.              Мысленно она уже подбирала правильные слова, пока вместе с Еленой Анатольевной вышагивала по коридору. Женщину же очень восхитил масштаб клиники. Ровно как и светлая, просторная палата, где пребывала ее дочь.              — Ничего себе как чистенько, уютненько… И всего на двоих? — тихо удивилась она, стараясь не мешать одному из пациентов читать книгу.              Марго же, в отличии от нее, ни на кого не обратила внимание. Только на свою девушку. Та сидела к ним спиной. Склонившись вниз, она шарила рукой под кроватью и что-то разыскивала, при этом будто и не слыша, что к ней пришли посетители. Когда шатенка выпрямилась, то под ее распущенными волосами даже не были заметны следы хирургического вмешательства в виде швов. Их удавалось хорошо спрятать.              — Катюш, привет. — брюнетка чуть улыбнулась, подошла и положила ей руку на плечо. — Как ты себя…              Она вдруг замерла. Катя, с наушниками в ушах и держащая в руке тапочек, подняла на нее взгляд. И она просто не поверила в то, что видит. Она не могла поверить, ведь… Это был осознанный взгляд. Живой. Горящий. Целеустремленно направленный прямо на ее лицо.              — Привет. — Хорошенко улыбнулась так лучезарно, как не делала этого уже давно.              Уже в следующий миг она выдернула наушники, бросила тапок на пол и подскочила на ноги. Ее посетительницу ждали самые крепкие объятия на свете. И самые короткие. Быстро отстранившись, Екатерина взяла изумленное лицо в руки, а ее зеленые глаза забегали. Нет, нельзя было ошибиться. Они точно рассматривали его, будто бы стараясь не пропустить ни одного миллиметр. Ни единого участочка кожи, а потом негромко произнесла:              — Девочка моя, какая же ты… Какая же ты у меня красивая.              Дар речи у Маргариты улетучился как и все вчерашние беспокойные мысли. Она не понимала, что происходит, ошарашенно глядя на свою возлюбленную, в то время как Елена Анатольевна стояла рядом с приоткрытым ртом.              — Кать… Ты… Ты… Видишь?              — Но Илья сказал… — пролепетала Марго.              — Я знаю. Извините. — улыбчивая пациентка посмотрела на маму, после чего бросилась обнимать и ее. — Это я его попросила. Я хотела сделать вам сюрприз. Дурацкий, но блин… Я…              Она снова обернулась на свою девушку и прозревшие глаза заблестели от слез. Они быстро перескакивали то на нее, то на мать, а потом Катя не сдержалась и расплакалась, схватив уже обеих в свои объятия.              — Это не сюрприз! — плакала женщина, вытирая слезы. — Что ж так издеваться-то? Я уже так разнервничалась! Думала, как тебя утешать! Господи… Какая ты у меня дурная.              — Ну мааам…              Вскоре трое сидели на постели. Рита больше молчала, пока Шаманка улыбалась и никак не могла прекратить вертеть головой, поочередно разглядывая своих посетительниц.              — Подожди. Посмотри на меня. — ее остановила Марго и заглянула прямо в глаза. — Ты точно хорошо меня видишь? Как раньше?              — Нет. Как раньше плохо. — посмеялась шатенка. — Да не, вблизи нормально, а далеко как всегда расплывается. Но это почти незаметно после того, что было. Ну и…              — Что?              — Ничего. Все отлично. Нет, все замечательно! Вы не представляете… Черт, я щас опять расплачусь как дура. Ну мам, хватит. — девушка обняла женщину, пока та никак не могла унять слез. — Я и не надеялась что так будет. Хоть они и говорили, что эта хрень на что-то там давит, я все равно думала… Ну…              — Что зрение будет восстанавливаться постепенно? — подсказала Рита.              — Да. Я сначала не поверила. Думала, я сплю. Еще голова так кружилась, а я… — Катя вдруг замолчала и несколько раз моргнула так, будто у нее появился нервный тик.              — Доча, ты чего? Все хорошо? — заметила это Елена Анатольевна.              — Да, да, просто… — девушка ненадолго зажмурилась, после чего приоткрыла глаза. — Фигня какая-то. Врач сказал, что это нормально. Просто мушки, знаете? Когда резко встаешь. Ну, такие… Пык, пык, пык. — она потыкала пальцем перед собой и вновь заулыбалась.              Марго не могла сдержаться от умиления и не притянуть ее к себе для новых объятий. Теперь уже никто не плакал. Все трое улыбались, еще какое-то время уделив разговорам о самочувствии пациентки, но той это очень быстро надоело.              — Я не видела вас больше года, как вы думаете, как я себя чувствую? Хватит спрашивать у меня одно и то же. — потребовала она, отставив на постель пакет с фруктами, конфетами, соком и прочими разрешенными продуктами. — Блин… Вот почему вы книжку никакую не привезли? Я очень хочу почитать. Тут скучно, капец.              — Мы не знали, что ты видишь. — усмехнулась Маргарита. — Конечно, я бы тебе привезла.              — И правда… А еще, можно мне телефон нормальный теперь? А не это убожество. — шатенка взяла с тумбочки кнопочный мобильник и потрясла им.              — Симки поменяем и я тебе свой пока оставлю.              — Смотрите, какая деловая сразу стала. — посмеялась Елена Анатольевна. — А ты знаешь, кто еще тебя приехал навестить?              — Полинка? — Екатерина тут же забыла про телефон. — Блин, сюда же по двое пускают. Она че, внизу ждет?              — И не только она.              — А кто? Маха? Нет? Юлек? Эм… Гога?              — У-у. — покачала головой Рита.              — Лиза что ли приехала?              — Неееет.              — Ну не Энджи точно. Детей сюда не пускают, я слышала. У соседки…              — Кааааааяяяяяя!!! — раздался детский возглас за ее спиной.              Шатенка резко обернулась и увидела, что к ней от двери со всех ног несется светловолосая девочка. Она бежала так быстро, перебирая ножками, но… Бац. Кроха шлепнулась на пол буквально на ровном месте. Как обычно, это ее не остановило. Пыхтя, Лина встала и обежала койку.              — Пивеееет. — она без лишних смятений полезла к Кате на колени.              А та даже не заметила ее не самые чистые ботиночки. Но ей было и не важно, когда маленькие ручёнки обхватили ее за шею. Она сама не подозревала о том, как соскучилась по этому ребенку, а от ее искренней радости в груди стало так тепло и приятно.              — Привет-привет, малышка. — Екатерина попыталась ее от себя отцепить, но никак не получалось — Анжелина прилипла не хуже репейника. — Ну все, все, дай я на тебя посмотрю.              — Я соскучиась! Соскучиииааась!              — Я тоже. Ну подожди… Вооот.              Екатерина наконец-то смогла отстранить от себя улыбчивого ребенка. Да и сама она выглядела не менее счастливой, но потом… Стало немного не по себе, когда она увидела большие, наивные и голубые глазки, смотрящие прямо на нее. Курносый носик с широковатыми ноздрями, гладкие и румяные щечки, практически белые волосики. Будто бы она уже видела раньше очень похожие черты лица. И она знала где. На фотографиях… На стареньких фотографиях, когда-то показанных Галиной Александровной. Дочь этой женщины выглядела на них чуть ли не копией этой малютки.              — Кааать… — шатенка повернула голову вправо и увидела Полину. — Ты че… Ты… Ты на меня смотришь? Да ну нахер!              — Полина!              — Мама, она смотрит! Ты видишь меня? Прям видишь? Реально?! — завизжала блондинка и кинулись обнимать сестру.              Она даже чуть не столкнула с ее колен ребенка, но в итоге девочка оказалась между ними.              — Задаите! Задусыте! — запищала та, в свою очередь.              — Прости, прости. Кать, какого, блин, вообще? Почему… — Поля вопросительно посмотрела на Марго.              — Ты павда видис? Ооооо… — протянула Лина, когда высвободилась из человеческих тисков и замахала ручками. — Видис, видис?              — Вижу, вижу. — Катя чуть улыбнулась и поставила ее на пол.              Ей почему-то захотелось отстраниться от этого ребенка. Такое желание возникло буквально за мгновение, а пока Рита объясняла Полине «сюрприз» от сестры, в палату вошла медсестра.              — Что за балаган? Вас кто с дитем пропустил?              — Кая, на лучки!              — Зайчик, Катя немного устала, иди ко мне. — пыталась отвлечь девочку Маргарита.              — Катя, блин, ты дура! — смеялась в это время Полина, стоя перед Екатериной.              — Доча, тебе что-нибудь еще принести завтра? — тут же интересовалась Елена Анатольевна.              Естественно, вопросы медсестры просто никто не услышал, также как и не видел недовольный взгляд соседки по палате.              — Так! Уважаемые посетители! Вы что тут устроили?! — массивная женщина прошла вглубь помещения и хлопнула в ладоши. Только после этого все пять человек замолкли и обратили на нее внимание. — Здравствуйте!              — Ой, здравствуйте. — мать двух сестер первая сообразила, что что-то не так. — Мы шумим, да?              — Шумите? Не то слово. Двое остаются, остальные марш из палаты. И ребеночка уводим.              — Но нам разрешили! — возмутилась Полина.              Возникнуть спору не дала Маргарита, посмотревшая на часы.              — Да, мы уже уходим. Мне… Кое-куда нужно съездить сегодня. Не охота опаздывать, а мне еще вас, Елена Анатольевна, с Линой в детдом отвезти нужно.              — Блин… Уже? А куда тебе еще? На работу? — заинтересовалась Екатерина.              — Да… Да.              — Но вы ведь завтра приедете?              — Я не смогу. У меня учеба. — расстроилась светловолосая девушка. — Ну вы езжайте тогда, а я на метро потом.              Прощание выдалось не менее громким. Анжелина уходить не желала, ведь только-только пришла, а ее уже куда-то уводят. Зато Марго очень спешила и чуть не забыла поменяться телефонами.              Только когда сестры остались вдвоем, Катя сообразила, что ничего не успела спросить по поводу идеи их матери оформить опеку на ребенка.              — У нее не получается? Зачем Энджи в детдом?              — Так мама ведь работает. Ну и пока она не может ее поселить у нас дома. Периодически приходится обратно увозить. — пожала плечами Полина. — Она там бумагами какими-то занимается, я не сильно разбираюсь. А че Рите-то на работу приспичило? Она вроде говорила маме, что не работает сегодня… — она обернулась на дверь, в которую недавно вышли трое посетителей.              — Да? Ну… Может забыла. — ляпнула Хорошенко старшая, но потом нахмурилась. — Хотя, это точно не про нее… Да че ты так пялишься? — посмеялась она, заметив на себе пристальный взгляд.              — Просто… Как? Это реально так круууто… Знаешь, какая большая разница? Когда ты раньше говорила, ты ведь… Ну… Вечно смотрела куда-то мимо, а теперь… Как они это сделали? Пипец…              Блондинка развела руки в стороны и из них на пол выпала мягкая игрушка. Шаманка подняла ее и улыбнулась. Это был небольших размеров плюшевый Чебурашка.              — Ты зачем у нее отобрала?              — Да она мне всучила… Блин, вечно его забывает, а потом плачет. — теперь уже Полина неустанно улыбалась и снова засмотрелась на сестру, наблюдая, как ее взгляд на чем-либо фокусируется. Повисло недолгое молчание. Катя задумалась, глядя на игрушку и ее посетительница это заметила. — Это круто, что у нас будет сестренка, правда?              — Ну да… Поймешь, какая это головная боль. — фыркнула шатенка, слегка толкнув Полю в бок. — Че, как в универе?              — Да нормально. У нас… — девушка хотела что-то сказать, но осеклась.              — Что?              — Я соврала. — вдруг прозвучало признание.              — В смысле?              — По поводу учебы. Я не учусь завтра… Я… Я уже полмесяца не хожу.              — Как? Мы ведь даже когда приезжали, ты приходила и говорила, что пришла с учебы и… Тааак. Рассказывай. И где ты шляешься? Поль, ну это же не школа. Тут если маме не звонят, это ниче не значит. Тебя просто отчислят. Прогуливать в универе не самый лучший вариант…              — Да я не прогуливаю. То есть, я прогуливаю, но… Я работаю. Я нашла работу. Вот.              Брови Екатерины приподнялись, а потом она чуть прищурилась.              — Слушай, мне уже не нравится, что ты на меня смотришь. — нервно хихикнула Поля. — Ну что? Просто я не знаю, как маме сказать. Поступила я на этого дурацкого ботаника. И че? Мне это неинтересно.              — Да ты ведь так готовилась. Помню всем еще в десятом мозг вытрахала своими черными помидорами и фиолетовой морковкой.              — Тогда это было прикольно. Ну, необычно. А щас… У нас там эти девки и поцики в микроскопы пялят, че-то обсуждают и им по приколу. А я сижу как дура и вообще не понимаю, че там удивительного. Они гербарии какие-то делают, а мне скучно… Складывается впечатление, что мы со Светкой ходим туда тупо попиздеть, а преподы смотрят на нас как на самых тупых телок в мире. Но это просто не мое.              — Лааадно… Ну и где ты работаешь-то тогда? Нет. Кажется, я не хочу знать…              — Идиотка. — Полина посмеялась и шлепнула сестру по плечу. — Нет. Не там, где твои подружки.              — Одна подружка. И мы уже давно не общаемся.              — Не важно. Я — администратор! — гордо заявила Хорошенко младшая и смахнула с плеча волосы.              — Кто? — Катя сморщила лицо. — Где, блин?              — Помнишь, когда ты с Линой сидела, а я со Светкой и парнем с третьего курса зависли у него на работе? Ты еще пиздела дохера, потому что меня всю ночь не было.              — О Госпади… Ты променяла учебу в универе на какой-то салон красоты? Серьезно?              — Не на салон красоты! Это имидж-студия вообще-то. Ты вот тоже бросила вышку, и что? Я точно знаю, что не собираюсь дальше учиться, просто не знаю, как сказать маме.              — Ты в курсе, почему я забрала документы?              — Ты работала в кино. Секретарем, блин. И прогуливала. Дело было не в травме.              — Хорошо. Но… — Катя показала указательный палец. — Я не самый лучший пример. Мне жаль, что я не училась нормально. Честно.              — Ладно, не ты. А вот… Вот Гога! Она вообще рискнула, пошла против желания предков и что? Она модель!              — Поль, это исключение из правил. И это другое. Зачем тебе…              — И ты знаешь где она? — перебила Полина, прищурив глаза.              — Что?              — Вы общались вообще? Она в Нью-Йорке! У нее контракт и она участвовала в неделе моды. Участвовала!              — Да ладно? Я… Ну… Ну… И что? Ты думаешь, должность администратора в парикмахерской доведет тебя до Нью-Йорка?              — Я же не буду вечно админом! Я стану имиджмейкером! — Поля эмоциональном потрясла руками. — Я буду делать людей красивыми! Ты знаешь как это интересно? Мне Витя показал, чем они там занимаются и…              — Стоп. Подожди. — остановила сестру Екатерина. — Гога… Она реально в Нью-Йорке?              — Ну я же сказала!              — Надоели. — буркнула женщина со второй койки и, раздраженно поднявшись, ушла.              — Ой, да и валите. — негромко высказалась Полина и показала закрывшейся двери язык.              — Блин… Она мне звонила, а я ей сразу сказала, типа не хочу обсуждать мое зрение и слилась с разговора. А потом два раза трубку не брала… Думала, перезвоню потом, но как-то…              — То-то она и обозвала тебя клушей, перед тем, как улететь. Она ведь еще не привыкла, что ты стала конченой эгоисткой.              — Чего? Не стала я эгоисткой.              — Да ладно? — Полина по-доброму усмехнулась. — Ты просто не замечаешь. Но знаешь, это и не плохо. Я тоже это поняла… Че я парюсь вообще, да? Это моя жизнь. Почему я не могу сказать маме, что буду делать то, что хочу? Вон, в итоге она ведь смирилась, что ты с Ритой. А это было посерьезней, чем какой-то дурацкий универ.              — Поль, это совершенно другое. И она не смирилась…              — Смирились! Да я тебе больше скажу. Она ее обожает. Всегда подозревала, что мама хорошо разбирается в людях, особенно если вспомнить, как она кое-кого не любила…              — Полина…              — Кстати, она и про Витю сказала, что он хороший мальчик. — продолжала болтать блондинка. — Ооо! Точно! Щас я тебе его покажу. Блин, как круто, что ты все видишь. Это так непривычно…              Она быстро достала телефон, вошла в соцсеть и через минуту с довольным лицом показала фотографию своего друга.              — Красавчик, правда?              — Эм… — Катя взяла в руки смартфон. — Ну… Как тебе сказать? Мне кажется… Поль, он ведь гей.              — Чеее? Сама ты гей! А… Ну да. — нахмурилась блондинка. — Да нифига!              — Фига. Да ты посмотри на него.              — Я каждый день его вижу, если что. И я ему нравлюсь, я же вижу. Ну да, он очень за собой ухаживает, но это не значит… — Полина забрала свой телефон и с сомнением посмотрела на фото. — Да неее… Это просто из-за бровей так кажется.              — Ага. Потому что они выщипаны.              — Ну… Ну и что? Это все стереотипы. Короче, ты ниче не понимаешь. Ты ведь все равно по девушкам.              — Так у вас что-нибудь было?              — Нет, но… Но мы постоянно вместе, он всегда спрашивает как у меня дела, обращает внимание на мои ногти, делает комплименты, а сегодня мы идем в кино на Волка с Уолл— Стрит. Ему просто очень нравится Ди Каприо и… — Хорошенко младшая резко замолчала. — Да ну тебя нафиг! — жалостливо добавила она. — Ты все испортила. Я даже не думала…              — Ты сама-то сейчас слышала, что про него рассказала? Прием, башня. Он работает в салоне красоты.              — В имидж-студии!              — Да какая разница?              — Большая. — буркнула расстроенная блондинка. — Все равно не верю. Вот сегодня и проверю как раз.              Образумить сестру по поводу учебы у Екатерины так и не получилось. Та стойко гнула свою линию. Чтобы не поругаться, она попросила ее еще немного подумать и пока не говорить о своем решении матери.              «Убедится, что этот пацан гей и свалит из этого салона на следующий день.» — подумала шатенка, вспомнив этот разговор перед сном во время чистки зубов.              Она улыбнулась, глядя на себя в зеркало. Стоило бы помыть волосы, отросшие уже ниже плеч, но пока нельзя. Швы под ними еще хорошо ощущались и немного побаливали.              «Я выгляжу как финик.» — Катя фыркнула и осмотрела свое помятое лицо.              Но ей даже на такую себя нравилось смотреть. Просто она наконец-то могла оценить свой внешний вид, а не гадать, как же ее видят другие?              «Бляяя… Если я с такой рожей ходила все это время, то понятно, почему Рита меня не так часто хотела. Может… У нас теперь все наладится в этом плане? А еще мне надо бы заняться спортом. Ну что это?» — она напрягла тонкие руки и скуксилась. — «Дрищ. Правда нельзя пока…»              Свет вдруг моргнул и Хорошенко застыла на месте. На долю секунды показалось, что она снова ничего не видит, однако потом она заметила, что лампа в самом деле то тускнеет, то загорается чуть ярче. Такие моменты заставляли нервничать, но поняв, что все в порядке, пациентка с облегчением закончила водные процедуры и отправилась обратно в палату.              Лежа в постели, она глупо улыбалась, разглядывая потолок. Уже третий вечер подряд она так делала и чувствовала себя по-дурацки, но не могла до конца осознать тот факт, что она видит.              «Точно.» — девушка вспомнила, что Рита оставила ей свой телефон.              Это означало, что теперь у нее появился доступ в интернет. Она может почитать. Может посмотреть видеоролики, фотографии, картинки. Поиграть во что-нибудь. Сначала она даже не задумалась, что появилась возможность проверить свои соцсети. Ее увлекли установленные на смартфон гонки, а когда они надоели, то тогда палец и добрался до иконки известного приложения.              «А я и пароль свой не помню, кажется…» — думала шатенка, нажимая на нее и в следующий миг обнаружила, что ее девушка не вышла со своей странички.              Без каких-либо сомнений она собралась нажать на кнопку «Выйти», но остановила палец прямо над ней.              — Ты что делаешь? — спокойно спросила Маргарита, вернувшись в номер отеля с тремя билетами на экскурсию.              Екатерина сидела на постели с ее телефоном в руке и что-то печатала.              — А? Да я Полинке пишу. Свой на зарядку поставила, но он так сел, что не включается. Просто она пока весь шведский стол не сожрет, не вернется, а нам через час выходить.              — Думаю, часа ей хватит. — брюнетка подошла ближе, осторожно приподняла на себя лицо Кати за подбородок и, склонившись, коротко поцеловала ее в губы. — Если в следующий раз захочешь взять мой телефон, то сначала спроси, хорошо? Не люблю, когда трогают мои вещи без спроса.              — Но я просто написать…              — Нет, нет, я не против. Я на будущее, так как знаю, что потом часто вырабатывается привычка и люди сами не замечают, как начинают вторгаться в личное пространство. Я знаю, что тебе тоже такое не нравится.              — Ну да… Я поняла, извини.              — Все в порядке. — Марго улыбнулась, с нежностью погладив Катю по щеке и вновь подарила ее губам поцелуй, в котором та сама отложила ее телефон и потянула девушку на себя.              «Она тогда это так сказала, что я всегда ее спрашивала, если хотела взять что-то из ее вещей. Ну, это уважение и личное пространство… Я ее понимаю. И она никогда не шарилась в моем телефоне, как Таня, например. А если бы начала, то это было бы не очень приятно. Да она бы и не начала. Я этого даже представить не могу.» — Хорошенко хмыкнула и задумчиво уставилась на дисплей.              Черт ее дернул все же остаться на страничке Риты. Но в сообщения она не полезла. Интересно стало пролистать фотографии, стенку и посмотреть, что публиковала ее девушка за все это время. Публикаций оказалось немного. Объявления о продаже автомобильных запчастей очень забавно сочетались с лекциями по нейробиологии, нейропсихологии, психотерапии и психиатрии.              «Инфантильно считать, что любовь — это бесконечная страсть, те самые «бабочки в животе», неуемная романтика и виденье своего партнера самым идеальным человеком на земле. Как бы мы не мечтали вечно испытывать эту сладкую химическую реакцию, со временем она затухает. Любовь — это чувство глубокого уважения к человеку, чью жизнь ты желаешь украсить радостью, красотой и надежностью. Любовь — это взаимопонимание, схожие ценности и осознанный выбор каждого.» — гласила запись на стене, оставленная еще пару лет назад.              Катя долго на нее смотрела. Данные слова заставили ее задуматься и невольно вспомнить свое видение под наркозом. Да, она помнила его. Отрывочно и без подробностей. Лучше всего запомнилось чувство эйфории, подобно тому, какое она испытывала при первом поцелуе со своей первой девушкой. При их первых прикосновениях друг к другу. Мимолетных взглядах. Ей стало даже тошно от того, как часто она ее вспоминает и насколько это несправедливо по отношению к Рите. Насколько это абсурдно и неправильно.              Несколькими кликами она попыталась найти страничку той, что влезала в ее голову без спроса. Она не видела ее уже столько времени, так какого черта эта особа так нахально и по сей день мельтешит в мыслях?              Сначала шатенка даже не смогла отыскать ее, но потом, в друзьях у Марии, наткнулась на имя: «Татьяна Ратлифф».              «Love is friendship set on fire. You my Pyro. (Любовь — это дружба, воспламененная огнем. Ты — мой Поджигатель.)» — сообщал статус под ним.              «Какие же разные у вас понятия… И почему все знают, что такое любовь, кроме меня? А я… Кажется, я и понятия не имею… Я так запуталась. Но, наверное, для каждого это свое?» — подумала Хорошенко, проводя пальцем вверх.              На стене она увидела другую цитату и уже на русском языке: «Если вам во мне что-то не нравится, не обязательно меня об этом оповещать. Постарайтесь пережить этот шок самостоятельно.»              «Дааа… Я тебя не узнаю. Кто вы, девушка?»              Подушечка пальца коснулась вкладки с фотографиями. На первом снимке брюнетка, с длинными и прямыми волосами, в кепке, одетой козырьком назад, сидела на зеленом спортивном мотоцикле и обнимала водителя сзади. Человек спереди был в шлеме и кожаной куртке. На следующем фото Таня, уже с волнистыми локонами и в мини-платье с бретельками на плечах, находилась в компании своих подруг, по всей видимости, где-то в клубе.              «Новый год что ли? Точно. Ммм… До сих пор с этой Юлей общается? И вторая ее одногруппница тут… А это че за баба?» — шатенка обратила внимание на девушку с объемным каре и выдающимся бюстом. — «Тань, ты общаешься с какими-то проститутками. Дальше… О, а вот и твоя жена. Жена… Как это звучит-то, а? Но ты всегда этого хотела. Чтобы можно было не стесняясь целоваться на фото, выкладывать подобное и… Что? Съемочная площадка? Ты стала актрисой? А… Нет. Не ты. О, вот. Ты все-таки графический дизайнер.»              Она смотрела на фото с новеньким графическим планшетом, подписью к которому был смайлик с сердечками вместо глаз. Потом были еще какие-то фото. Много пафосных и показывающих высокий финансовый достаток. И фигурировала на них совсем другая девушка. Не та, кого она когда-то знала и любила. Не та.              «Интересно, ты с Гогой-то хоть виделась, буржуйская морда?» — фыркнула про себя Хорошенко, когда дошла до фотографий из Нью-Йорка.              И вдруг ее осенило.              «А что если Гога рассказала и ты… Да нет. Нет. Точно нет. Там перевод с карты Украины, да и ты бы не стала.» — очень быстро отмела она в сторону глупое предположение.              Екатерина даже не думала, что спустя девятнадцать месяцев с того момента, как Татьяна сделала ей невероятно больно, она сможет более-менее спокойно смотреть на ее фотографии. На ее жизнь с кем-то другим. На ее счастливую жизнь. На такую жизнь, о какой они когда-то мечтали вместе.              «Возможно, Поля права и я действительно эгоистка. Даже когда Гога звонила, я и не подумала, что она хочет сообщить мне хорошую новость О СЕБЕ. Да и сама я уже давно ни кем не интересовалась… Я не видела ни будущего, ни настоящего. Я не видела его в прямом смысле этого слова и мыслями так часто возвращалась назад… Я думала о том, какая я несчастная, а теперь… Мне нужно было всего лишь увидеть. Увидеть моих родных, мою самую прекрасную девушку и тебя… Тебя, мое волшебное, но минувшее прошлое. Может быть, я и правда прозрела?»              На этой смиренной ноте Катя покинула страничку Тани и уже собралась выйти из аккаунта, чтобы все-таки попробовать вспомнить пароль от своего, но снова этого не сделала. Помешало уведомление о сообщении. А заострить внимание на нем заставил отправитель: «Vasilisa Ilicheva», с посланием: «Ну что скажешь?».              «Ты?! Только не говори, что вы переписываетесь…»              В этот раз сдержаться и не посмотреть переписку оказалось выше ее сил. Выяснилось, что началась она еще пару дней назад.                     Vasilisa Ilicheva 07.02.2014 20:13              Ритусь, пожалуйста, ответь мне. Это срочно!              Передай Паше три блока сигарет. Очень надо. Он передачку повезет во вторник. Орет, что и так им с Тимуром тяжко и сам покупать не будет.              Пожалуйста, не молчи!!!              Вопрос жизни и смерти!                     Маргарита Майорова 07.02.2014 20:41              Я думала, действительно что-то важное. Передавать не стану. Бросай курить или попроси у родителей.                     Vasilisa Ilicheva 07.02.2014 20:45              Слава богу! Привет! Я не могу. Ты же знаешь мать, она задает слишком много вопросов. Пожалуйста. Мне очень надо. Это не мне, я тут кое-коему должна. А еще ты должна ко мне приехать…                     Маргарита Майорова 07.02.2014 20:58              Вась, ты шутишь? Я ничего тебе не должна. Разбирайся сама. Ты попала туда за свои заслуги.                     Vasilisa Ilicheva 07.02.2014 21:01              )))              А что ты скажешь на то, что Ленка-биологичка нас обманула? Я про наши исследования в девятом году. Можешь радоваться. Оказывается, у нас все получилось.                     Маргарита Майорова 07.02.2014 21:05              Ты врешь отвратительно. Год назад ее сбила машина. Не думаю, что она пришла к тебе с того света и в чем-то чистосердечно призналась. А если так, то тебе нужны не сигареты, а помощь твоих коллег-психиатров.                     Vasilisa Ilicheva 07.02.2014 21:07              Люблю, когда ты такая)) Но я не вру. Я видела результаты, они у меня на электронке)                     Маргарита Майорова 07.02.2014 21:11              Скинь.              Откуда они у тебя?                     Vasilisa Ilicheva 07.02.2014 21:12              Не скину. Мне их отправил ее муженек, перед тем как ушел следом за ней. А я просто не видела))              Ну что? Может все-таки приедешь навестить?              И про сигареты не забудь)              Ладно, как знаешь. Можешь молчать. Все-таки попрошу у мамы.                     Маргарита Майорова 07.02.2014 21:20              Позвонить можешь?                     Vasilisa Ilicheva 09.02.2014 23:56              Ну что скажешь?)                            «Какие еще, в жопу, исследования?» — Катя понятия не имела, о чем идет речь.              Почему она не в курсе об этой переписке? Марго могла ей сегодня об этом рассказать. Кто такая «Ленка-биологичка»? Получается, что сегодня ее девушка торопилась на свидание к своей бывшей в тюрьму? И умолчала про это? Она прекрасно знала, что Вася несколько месяцев назад где-то раздобыла мобильник и изредка пишет Рите из мест лишения свободы, но та всегда говорила об этом и игнорировала входящие сообщения.              «Может это что-то важное? По всей видимости так и есть… Вася — сука. Даже в тюряге от Риты отвалить не может. А она почему мне ничего не говорит? Почему вечно такая скрытная? Я вообще о ней ничего не знаю, так получается? Она что, ученая? Профессор под прикрытием? ФСБшница? Так, нет. У меня слишком развита фантазия… Позвонить ей? Нет. Уже поздно и по телефону это обсуждать глупо, да и мне тут нельзя. Но она обещала завтра приехать… Да. Вот тогда мы и поговорим. И, кажется, это будет серьезный разговор.» — прищурилась Хорошенко, глядя на миниатюрную аватарку Василисы.       

***

      — Слабость, усталость, будто всю ночь че-то делала, швы болят… А так нет, ничего.              — Зрительные галлюцинации? Головокружение? Узнаешь все предметы? Дезориентации в пространстве нету?              — Не-а. Только мушки и… — Хорошенко вспомнила вчерашнее неоднозначное моргание света. — И все. Мне уже нормально, правда. Когда меня выпишут?              — Какая прыткая. — лечащий врач улыбнулся, вчитываясь в результаты послеоперационных анализов. — Я для этого тебя и позвал. Давление в норме, но, конечно, лучше бы еще понаблюдать… Даже не знаю… Тебя бы еще подержать. Тебе нельзя активно двигаться, нервничать, а вас отпускаешь и вы начинаете носиться по всей квартире, по городу, по магазинам… Да?              — Я не буду носиться, обещаю. — Катя мило улыбнулась. — Да мне и не дадут. У меня… Эм… У меня сестра знаете какая строгая? Она тоже врач. Тут даже халявней лежать.              — Халявней… Хех. Да видел я твою сестру, только что с ней общались. Поэтому и думаю. Вот что я тебе скажу… Езжай домой, но чтобы завтра как штык была на томографии. Швы обрабатываем, пьем таблетки, стресса избегаем, диету соблюдаем. Все понятно?              Сидящая напротив врача пациентка уставилась на него.              — Правда? Я могу ехать домой?              — Нет, ну если ты передумала…              — Нет, нет, нет, нет! Я уеду! Че надо делать? Че подписать? Блин, мне надо Рите позвонить…              — Рита — это и есть твоя сестра? Тогда она ждет тебя в холле. Аккуратненько можешь к ней спуститься. Я медсестру попрошу тебя провести, потому что часы посещения еще не начались. А мне с заведующим надо обговорить, чтобы он все подписал. Это не быстро, раз мы от плана отклонились и… Листок нетрудоспособности нужен?              — Неее. Главное, выпишите.              — Вот все вы такие. Ладно, еще увидимся и подпишешь мне все бумажки.              Окрыленная новостью, Екатерина забыла и про свою слабость, и про швы, и про переписку Марагариты с Василисой. Ей захотелось поскорее спуститься на первый этаж и увидеть ее.              Когда она оказалась в холле, то завидев свою девушку, буквально побежала к ней по длинному коридору.              — Я супергерой! — воскликнула она, затормозив на скользком полу и проехавшись с вытянутой вперед рукой.              — Иди сюда, герой. — Марго посмеялась и подтянула ее к себе на диванчик. — Сейчас доктор увидит твои закидоны и не выпишет.              Она убрала прядь выбившихся волос ей за ухо и улыбалась, не обращая внимание на то, что Катя привлекла к себе взгляды некоторых людей.              — Ты мой доктор. Ничего не знаю. — шатенка потянулась к ней для поцелуя в губы, но была остановлена.              — Катюш… Не надо. Я тут сказала, что я твоя двоюродная сестра.              — Да? — Хорошенко хихикнула. — Наши мысли сходятся. Я сказала почти тоже самое. Но я уже хочу тебя целовать… — она хитро заулыбалась, но улыбка вдруг сошла с губ и Марго заслужила шлепок по ноге.              — Это еще что такое?              — Это я требую объяснения. Зачем ты меня обманула и поехала к Василисе в тюрьму?              Те, кто слышал их разговор, вновь покосились на двух девушек.              — Что? Я никуда не ездила.              — Рит, вот ты опять. Почему я это узнаю из твоей переписки, а не от тебя лично? Но больше всего мне не нравится, что ты сейчас мне врешь. Чего она от тебя хотела? Что за исследования? Кто такая Лена?              Марго отвела взгляд и по нему стало ясно, что обсуждать это у нее нет никакого желания.              — Почему ты вчера мне ничего не сказала? Мне неприятно. Ты сама говорила, что я должна открыто высказывать свои чувства и эмоции. Вот, я высказываю. Да я все время их высказываю, в отличии от тебя… — но Екатерина не ругалась.              Ее голос звучал скорее обиженно и расстроено.              — Извини. Дело в том, что… — Маргарита посмотрела куда-то вдаль коридора. — Просто пока я не могу тебе рассказать.              — Почему? Это типа секреты друг от друга? Мы и до этого дошли? Мне кажется…              — Нет, нет. Просто… Сейчас не время.              — Да в смысле «не время»? Я…              — В прямом смысле, Кать. У нас сейчас не будет на это времени.              — Пока ты не расскажешь, я отсюда не выпишусь. Сейчас пойду и специально скажу, что мне плохо… — Хорошенко хотела встать, но брюнетка удержала ее и усадила обратно.              — Ладно. Хорошо. Пока что… — она снова куда-то посмотрела.              — Да куда ты все поглядываешь? Рассказывай.              Марго напряженно вздохнула, держа свою руку на тыльной стороне ладони своей девушки.              — У моей мамы болезнь Альцгеймера. — начала она, смотря в сторону. — Все началось, когда я только поступила на первый курс университета. Ей тогда было всего пятьдесят шесть лет. Это довольно рано, хоть такие случае в практики и существуют. Все происходило банально. С мелочей. То забудет что и куда положила, то номер телефона, то какой сегодня день, то чью-то дату рождения или какое-то слово. И вроде что такого? С кем не бывает? Даже в нашем возрасте. Но это стало учащаться и я заподозрила неладное, когда она все чаще доказывала, что что-то говорила или же наоборот. А ведь со мной это не проходит. Я все идеально помню. Но когда пыталась ей доказать обратно, то она обижалась. Уже тогда я подумала об этом диагнозе, но отец отмахивался. Говорил «С памятью моя старушка всегда не шибко дружила, в отличии от тебя. Чего паниковать сразу? Уж сколько нам лет. Старость на носу». Но она всю жизнь проводником проработала и в детстве я с ней пару раз ездила. У нее была прекрасная память. Она помнила всех пассажиров в своем вагоне до единого. Просто папа всегда относился к ней со снисходительностью. Вот так и жили около года, пока болезнь прогрессировала. Друзья и знакомые не видели, что эта забывчивость проявляется систематически, а меня никто не слушал. До тех пор, пока мама не потерялась. Она не смогла вспомнить дорогу от метро до дома. И неизвестно, что с ней могло бы случиться, если бы ее не встретила соседка и не проводила до квартиры. Она ведь даже адрес свой прохожим назвать не могла. Просто не помнила. Зато после этого случая отец перепугался, она тоже и наконец-то согласились на больницу. А я-то уже знала, что это за диагноз и там его подтвердили.              Хорошенко не совсем понимала, как это относится к Василисе и их недавней переписке, но слушала очень внимательно и почти не моргая. Впервые, за время их совместной жизни, Рита рассказала об этом. Она даже не подозревала, что все настолько серьезно.              — Я всегда думала, что когда ты уезжала и говорила о том, что поехала помогать, то… Ну… Как просто пенсионерам. — растерянно высказалась она. — Ты поэтому не хотела меня знакомить, да?              — Просто поверь мне, это очень сложно. Ей очень долго подбирались препараты. Сейчас она часто бредит, у нее спонтанные перепады настроения, она убегала из дома, может путаться во времени, при чем значительно. Часто думает, что я еще учусь в школе. Она разучилась читать и… Она даже одеться сама не в состоянии. Она не помнит как это делается. У нее бывают галлюцинации, такие физические недостатки, как недержание, а мы… Мы ничего не можем с этим сделать.              — Это страшно… — Катя смотрела на ту, у кого буквально перед глазами за эти минуты еще раз прокручивались все события прошлых лет и каждая стадия заболевания родной матери. Это было видно по ее взгляду. — Неужели это никак не лечится?              — Нет. Это дегенерация клеток мозга. Нейронов. Они просто умирают один за другим и это никак не остановить. Препараты сохраняют лишь самые основные функции мозга, улучшают кровообращение, снижают симптомы и так далее… — пояснила Марго и наконец-то вновь посмотрела на шатенку. — Когда все это началось, параллельно своей специальности я углубилась в когнитивную нейробиологию. Точнее, углубилась вместе с Васей. Мы изучали эту болезнь, головной мозг человека и, самое главное, нейрогенез.              — Это…              — Это процесс формирования новых нейронов. Она в то время уже устроилась в ординатуру, а я еще училась. Была совсем зеленая и вообще почти ничего не знала. Но зато скапливала в себе очень и очень много информации. А так как наши профессии все же направлены немного в другую сферу, то нам нужна была помощь. У Васи была подруга Лена - биолог. У нее был муж, состоявшийся нейрохирург. Как отец Ильи. Мы предложили им скооперироваться и они сначала просто посмеялись над идеей, которая у меня возникла…              — Амбиции - это прекрасно, но пытаться найти излечение для таких болезней - иголка в сене. Ну вы же понимаете, дамы. — усмехнулся мужчина в белом халате, сидя за столом, в лаборатории, где его жена возилась с пробирками.              — Но ты ее выслушай. — попросила Василиса и взглянула на девятнадцатилетнюю студентку в прямоугольных очках, скромно отмалчивающуюся и не знающую, как правильно начать.              — Вась, это смешно. — та самая Елена сняла с лица медицинскую маску. — Мне посев надо сделать, а вы меня отвлекаете. Что там за идея такая, если у твоей девушки даже листика никакого нет? «Давайте будем все вместе читать книжки и придумаем!» — такой лозунг? Вечно эти желторотики поступят и нафантазируют себе, что будут спасать мир или близких. Смешные и наивные детки.              Она отмахнулась и вернулась к своим делам.              — Но я не предлагаю вам читать книжки. — отозвалась Рита, как раз крепко прижимая один из учебников к себе. — Просто помните, Алексей, три месяца назад, на Дне Рождения у Васи, вы рассказывали о том, что к вам поступил человек после аварии и у него чудовищно распух мозг от травмы головы? Помните?              — Нууу… Кажется да, было такое.              — У него повысилось внутричерепное давление и, чтобы его снизить, вам пришлось удалить какую-то часть опухшего мозга. Тоже помните, да? Значит, такое периодически случается, правильно?              — Даже чаще, чем можешь себе представить.              — А куда вы эти кусочки деваете?              — Выкидываем, естественно.              — Вооот. А что… А что если не выбрасывать их? Что, если попробовать из этих кусочков вырастить клетки?              Если до этого Лена замерла ненадолго и прислушалась, то теперь снова фыркнула.              — Ну да, конечно. Думаешь, ты такая одна уникальная об этом подумала? Ты знаешь, как это тяжело? Создать благоприятные условия для роста, найти необходимые нутриенты, влажность, тепло… На это уйдут годы! И я уверена, что этим уже где-то занимаются профессионалы. Какие-нибудь ученые или доктора.              — Но может быть у нас получится. Почему не пробовать? Вы биолог. — Марго посмотрела на мужчину. — Вы нейрохирург. А мы с Васей этим займемся, если вы нам поможете. Я очень-очень много об этом читала, прежде чем вам предложить. Я уже примерно знаю, что делать.              — Читала она… — закатила глаза Лена. — Ох уж эти теоретики. Ну я не знаю... Леш, скажи ты им, что это глупости и мы отдадим силы в никуда. Собственно, как и время. А время - деньги, красавицы вы мои.              — Лен, но… Пару попыток-то можно сделать. — Алексей повернулся к жене. — Вот ты когда-нибудь выращивала клетки мозга? Что-то я сомневаюсь. Или боишься, что это для тебя тяжко? — он усмехнулся и подмигнул Маргарите.              — Так значит… — перебила свою девушку Екатерина. — У вас все-таки что-то получилось?              — Мы зашли даже дальше, чем просто выращивание. Дело в том, что мы нашли кое-что интересное, а потом перешли к опытам… Естественно, они были никак не задокументированны. Чистая самодеятельность. И я так этим горела, что собственноручно ловила крыс. — брюнетка усмехнулась и разочарованно посмотрела в сторону. — Все это происходило на работе у Лены. Она-то нам и показала результаты с полным провалом. Мы пробовали еще несколько раз. Но ничего не менялось и все то, что я принимала за гениальные идеи, оказалось бессмыслицей и потерей времени. Как она и говорила. Поэтому я и не стала проходить стажировку в больнице, решив, что попрощаюсь с медициной и стану просто психологом. Так я попала в школу.              — Ооооо… — заторможенно протянула шатенка, стараясь уложить всю информацию в своей голове и пялясь на Маргариту так, словно впервые ее видит. — Значит… Ты ученая?              — Да какая я ученая, Кать? — Майорова даже посмеялась. — Знаешь... Когда я узнали, по какой причине ты ослепла, то... Я все это время молчала, питая тебе надеждами, и… — поджав губы, она не решилась продолжить.              — Что? Говори.              — Я… Я на девяносто процентов была уверена, что операция тебе не поможет.              Марго ненадолго и виновато опустила взгляд на их руки.              — Ты… То есть… Но ты все равно готова была вложить в это деньги и… И все равно была со мной? Хоть я и сама была против и ни во что не верила?              — Конечно. — брюнетка посмотрела в зеленые глаза. — Если бы был даже один процент, мы все равно должны были пробовать. Сдаваться нельзя. И ты живое тому подтверждение.              Катя озадаченно моргала, ощущая подкатившее к груди тепло.              — Ритуль, ты… — она выдохнула и потерянно улыбнулась, а потом вдруг сообразила. — Значит, эта Лена и ее муж умерли, он скинул Васе правильные результаты и она, идиотка, отдала их тебе за блок сигарет? Последние мозги за решеткой отшибли?              — Она ничего не отдавала, Кать. Я к ней не ездила и не собираюсь. Да я ей даже не верю. И, если эта легенда про письмо от Алексея, каким-то чудесным образом, окажется правдой, то… Вот, я же говорила, что времени у нас не так много.              — Что? Да о чем ты опять?              — К тебе идут. — Рита кивнула ей за спину.              Хорошенко крепко сжимала ее руку, а когда обернулась, то нахмурилась.              — Эм… Кто? Мама что ли? Я не вижу никого. — ее взгляд заметил только пожилую пациентку на коляске. Ее везла такая же седовласая, но выглядящая чуть моложе, женщина, при этом внешне совсем не похожая на сиделку. Шатенка снова повернулась к своей девушке и вдруг поняла, что эти две дамы приблизились к ним. Обе как-то странно улыбались и были не похожи на тех старушек, каких здесь привычно было увидеть. — Мы вам чем-то можем помочь? — уточнила Катя.              У той женщины, что сидела на коляске, заметно дрогнули розовые губы. Она прикрыла их пальцами, а ее глаза вдруг наполнились слезами и шатенка совсем растерялась.              — Кать… — Рита коснулась ее плеча. — Это твоя бабушка.              — Что? — сначала девушка сдвинула брови, но потом ее лицо ослабло, а глаза округлились. — Ба... Бабушка?              — Екатерина, здравствуй. — бабуля с коляски протянула руку и старалась быть сдержанной. В речи легко улавливался американский акцент. Она не бросалась обниматься к внучке, рыдать или просить прощения, даже если было за что. — Я знаю, что это странное место для знакомства, но когда мне сказали, где ты, то… Я просто не захотела больше ждать и попросила Маргариту привести меня прямо сюда. Нас с ней связала твоя тетя…              — Эээ… — Шаманка обалдело посмотрела на свою возлюбленную, потом снова на бабушку, лет семидесяти. — Здравствуйте… А что… Эм… — она беспокойно оглядела коляску.              — О, нет, нет, дорогая. Не переживай. Это я в аэропорту потянула лодыжку. Мы как раз сейчас побывали у врача и меня усадили на это милое креслице-каталку.              — Аааа…              «Тук-тук. Ты че как дура? Это… Твою мааать! Это реально твоя бабушка! Скажи что-нибудь внятное!»              Но в голове образовалась полнейшая пустота.              — Екатерина... — статная женщина, стоявшая за спинкой коляски, тоже заговорила на русском языке, но с куда более ярко выраженным акцентом. — Я прошу прощения. Это не мое дело, но Любовь никогда сама об этом не скажет. Я ее хорошая подруга и знаю, что она очень сильно хотела вас увидеть. Поэтому, я думаю, будет правильно оставить вас ненадолго вдвоем.              — Да, Фелиция, я полностью с вами согласна. — улыбнулась Марго, после чего поднялась с места и, вместе с ней, поспешила оставить родственниц наедине.