***
Поймали его здесь же, на полянке. Да не поймали, спящим взяли — вот позор-то! Ни один эльф, даже спящий, к себе никого не подпустит, до того это чуткий народ. А Лайи дрых, как сурок. Несколько дней он бродил по лесу, ночевал на деревьях, привязав себя верёвкой к стволу — не сон, а мучение. Днём, не выдержав, нашёл уютную полянку и лёг подремать. Проснулся, когда сапогом под рёбра ткнули. Глаза открыл, а над головой звероподобные серые рожи скалятся. Пять огромнейших орков вокруг стоят, куртки нараспашку, могучие тела в шрамах и татуировках, и оружием обвешаны с головы до ног. — Эльфийка? — Точно — баба, ишь, волосищи отрастила! И ухастая какая! — Хорошенькая! У Лайи и впрямь тяжёлая золотая грива до колен, в косу замысловатую заплетена. Он и опомниться не успел, как сеть накинули и спеленали, будто младенца. Лук со стрелами его сломали, словно игрушечные были, в сумке дорожной порылись и, не найдя золота, завыли, огорчённые. — Ничего и нету! И блестяшек на ней нет, ни бус, ни серег. Может, под одеждой чего спрятано? Лайи похолодел от ужаса, представив, как погаными лапами будут по телу шарить. А увидят, что не девушка, ещё больше обозлятся. Но самый здоровый, косматый, с вытекшим глазом, неожиданно закрыл его собой. — А ну, прочь! Знаю я, как вы смотреть будете! Какие ещё бусы, не видите, что ли — одежда дорожная! Мы эту девку людям продадим, у них там эти… бани да гаремы, авось, сгодится. — Чё это за бани и гаремы такие? — Ну-у… — одноглазый поскрёб затылок. — Банят, а потом гаремят… — А давай её тоже отгаремим? Аккуратненько! А потом скажем, что так и было. Давай, Шург, тебе, как атаману, первому. Лайи хоть и страшно, а смешно стало. Об орочьем скудоумии давно анекдоты и байки ходили, но сам впервые с этим столкнулся. Он и орков-то только издали видал, а вблизи лишь головы сушёные на кольях. Клыкастые тупицы, всерьёз приняв его за девушку, облизывались и спорили, кто за кем. Одноглазый Шург палицей в воздухе покрутил. — Сказал, продадим — и точка. А кто полезет, того сам отгаремлю! Орки за зады схватились и задумались. Один, правда, закивал довольно и стал штаны расстёгивать. Пока клыкастые препирались, Лайи, извиваясь всем телом, попытался от сети освободиться. Шург оглянулся, головой покачал и, наклонившись, отвесил лёгонький щелбан. Лайи глаза закатил и сознание потерял.***
Орки запалили огромный костёр, возились вокруг, собирая ужин. На Лайи посматривали, но не подходили, атамана боялись. Быырх с вязанкой дров показался, тоже взгляд бросил, вздохнул и к костру. Вскоре вкусно запахло мясной похлебкой. Быырх с миской варева подошёл, сел и заулыбался, показывая выбитый передний зуб. — Во — знатный хавчик, сам готовил, — похвалился он. — Я лучше всех похлёбки варю. Жаль, сметаны нету. — Сам варил — сам и жри, образина, — огрызнулся эльф. — Чёй-то я образина? — обиделся орк. Миску отставил и вытащил из-за пояса широкий нож. Лайи дёрнулся, но Быырх смотрелся в отражение отшлифованного клинка. Стёр сажу и сам себе подмигнул: — И не образина вовсе. И красивый даже! Давай, рот открывай — кормить буду. Лайи отвернулся: — Не буду я всякую гадость есть. Крыс, поди, наловили… — Какие ещё крысы? — возмутился орк, резко схватил эльфа за основание растрёпанной золотой косы и оттянул голову назад. Лайи от неожиданности открыл рот, а Быырх ловко ложку с супом всунул. Лайи дико вытаращил глаза и застыл с набитым ртом. Плюнуть бы, да выдержки не хватило. Столько дней одними ягодами и орехами питался, а тут горячее, мясное, да ещё вкусное такое! Прожевал, проглотил и тихо застонал от удовольствия. — Ну вот, а то крючилась. Крысы — ну выдумала же! Заяц это обычный. Серенький, пушистый. Он мне — мяу, а я его — шлёп! — и снова ложку в рот. — Ешь-ешь… Эльф подавился и закашлялся, обдавая орка брызгами. — Вот глупая, — ворчал Быырх, вытирая морду. — Жевать, что ли, не умеешь? Вот все вы такие — уши отрастили, а ума нет. Только и можете, что в дудки дуть и на луну смотреть. То ли дело в стародавние времена… Дедушка рассказывал, что все лесных эльфов боялись. А теперь — тьфу, шуршите чего-то в чаще и выйти боитесь лишний раз! И чего на неё смотреть-то, на луну эту? Блин блином. Добро бы жареный был… Ты лучше скажи, почему одна оказалась? — Не скажу, — потупился Лайи. — Выгнали, что ли? Бедненькая, — пожалел Быырх. — То-то смотрю, оголодала. А звать тебя как? Или тоже тайна? — Лайи. Орк воровато оглянулся на костёр, где товарищи сидели и, протянув руку, потрогал острый кончик уха. Эльф зашипел: — А ну, лапы прочь, а то старшего крикну! — Ну и дура! Атаман тебя завтра продаст какому-нить человечишке, жирному да вонючему. Уж он тебя не только потрогает. Вот тогда меня вспомнишь, а меня и нету! И будешь тогда жалеть. С толстопузом будешь жить и детишек ему рожать — таких же толстопузиков, — продолжал Быырх. Лайи второй раз подавился, теперь уже от смеха. — Да что с тобой делать, беззубая, что ли? — вырвалось у орка. — Нешто сиську дать? Нету сиськи-то! — на всякий случай за грудь себя пощупал и руками развёл. Лайи вдруг представил, как орк ему свою грудь суёт, и затрясся от смеха. — Ну тебя, — Быырх встал. — Придурочная какая-то, то плюётся, то ржёт! Пойду я… Надо чего, Быырха кликни — это я. — Постой! — эльф глядел умоляюще. — Не выживу я там, — тихо сказал он. — Из наших никто у людей не выживал. Как только связь с лесом потеряю, долго не протяну. — Чего ж делать-то? — растерялся орк. — Помоги мне сбежать. — Да ты что? — замахал руками Быырх. — Продавать тебя будем! Денег получим и вина купим. Вино-то лучше нашей настойки мухоморной. Лайи быстро прикинул в уме и вздохнул: — А я-то решил… решила, что нравлюсь тебе. Ты такой красивый, что с ума сойти! Как представлю, как ты меня обнимать будешь, аж внутри всё переворачивается! А ты меня на кувшин с вином сменять решил. Ну, что же — иди! Быырх рот разинул: — Правда, что ль? А чего за ухи потрогать не даёшь? — Стесняюсь. Орк топтался над ним, изумлённо хлопая глазами, пока Шург не прикрикнул.***
Быырх сидел у костра, глядя в пламя. Эльфийская пленница у него из ума не выходила. Коса золотая в Быырхову руку толщиной, а глаза, как звёзды. Ротик маленький. Небось, дома одни конфеты ела. Сам Быырх конфет не пробовал никогда. Правда, когда маленький был с батей в городе, человечьи дети угостили конфетками — маленькими и круглыми. Быырху не понравились. Потом оказалось, что козьи «орешки». А настоящих поесть так и не довелось. «Принцесса, поди, — думал он, косясь туда, где лежала эльфийка. — Экая красавица! Уродин, небось, в принцессы-то не берут. И имя-то как ей подходит! Лайи — прямо как колокольчик звенит. Вот купят её завтра и будут козьим дерьмом кормить, пока не завянет». Караулить сам вызвался. Шург ухмыльнулся и шиш показал. — Знаю я, как ты караулить будешь. Будто не видал, как ты на эту златовласку глаза пялил. Сейчас уснём, так и полезешь сразу. Пусть Рокка караулит, ему лось елдак в том году откусил — не сунется. Быырх повздыхал и лёг. А когда уснули все, тихонько встал, Рокку обухом топора приложил и к Лайи подкрался. Прекрасное создание в чёрное небо смотрела — до того хороша, что Быырх чуть не забыл, зачем подошёл. — Что, не спится? — спросил Лайи. — Слышь, колокольчик, а ты это… ещё скажи… Ну… что нравлюсь… Лайи губы трубочкой вытянул и просюсюкал: — Вот как гляну, так сердечко и обмирает. Какой же ты красивый! Руки у тебя такие сильные, плечи широкие, и глаза прекрасные… особенно правый, — разливался эльф, глядя на разомлевшего орка. — Укради меня, могучий воин, и я подарю тебе свою любовь! Дальше Быырх не думал. Взяв свои пожитки и оружие, подхватил лёгкое тело и, закинув на плечо, рванул к лесу.***
Орк топал с такой скоростью, что у Лайи только кусты да трава перед глазами мелькали. Про себя лишь подивился выносливости Быырха. Клыкастый идиот пёр напролом, одной рукой прорубая дорогу секирой, а второй придерживал на плече эльфа, время от времени собственнически поглаживая по пятой точке. — Ты бы развязал меня? — не выдержав, попросил Лайи. — Руки затекли и в кусты надо. — А чего там, в кустах? «О, великие боги, помогите мне!» — мысленно простонал эльф, а вслух сказал: — Облегчиться мне надо, дурья башка. — Ну, так бы и сказала. Быырх поставил эльфа на землю и распутал верёвки. Лайи с блаженным стоном потянулся, растирая запястья, а Быырх опять к его заду потянулся. — Да погоди ты, дай нужду справить! — отмахнулся Лайи. Развязал пояс штанов и пустил струю на землю. Рядом вдруг так охнули, что он чуть не подпрыгнул. Орк глядел на член Лайи, округлив глаза. — Это что же… у эльфов бабы с шишками? — Ты совсем, что ли, идиот? — рассердился Лайи. — Неужели не видишь, что я не женщина? Быырх глазами захлопал: — А кто? — Ну всё, хватит, — заправив в штаны хозяйство, Лайи достал спрятанное в поясе золотое украшение. — Вот, это тебе в благодарность, что освободил. За эту подвеску тебе вина дадут — обопьёшься. Смотри, не продешеви! И прощай, — оправил одежду и шагнул было, но орк за длинную косу поймал и обратно притянул. — Ай! — Ку-у-уда? А любовь? Эльф только глаза закатил. — Ну какая любовь? Парень я! Парень! — Парень — не парень, а должок отдавать надо! — сказал орк, наматывая блестящую косу на руку. — Говорил, что я красивый? Говорил. А что нравлюсь, говорил? Ещё как говорил! А смотрел как… Эльф воздух ртом захватал, а Быырх ловко сделал подсечку и аккуратно уложил Лайи на мягкий мох. Придерживая за запястья, задрал рубаху и приспустил штаны до колен. Огладил живот и бёдра и причмокнул довольно: — Беленький какой, да мягонький, и впрямь цветочек. Не бойся, колокольчик, — сказал он Лайи. — Тебе понравится! У меня в штанах ого-го, ещё и добавки просить будешь! Лайи пискнул обречённо и попытался изобразить обморок. Глаза закатил и обмяк. — И игрушечка у тебя такая славная, — продолжал орк, трогая пальцем Лайи за член. — Мне нравится. У вас у всех такие махонькие? Эльф от возмущения тут же глаза распахнул, взвился: — Ну, знаешь ли… Но тут же оказался придавлен тяжёлой рукой Быырха. — Ну, ничего, ничего, — успокоил орк. — Может, и отрастёт ещё. Зато задок какой хороший — крепкий, как яблочко. — Пусти, — извивался Лайи. — Я буду кричать! Быырх одобрил. — Это хорошо — я горластых люблю. Только не шибко ори, мы ушли-то недалеко. Как бы наши не услыхали. Лайи ещё поскулил и затих, поняв, что бессмысленно… Быырх, балдея от вседозволенности, тянул слащаво: — Колокольчик ты мой, — и, спрятав клыки, лез целоваться, вытянув губы трубочкой. Лайи и опомниться не успел, как оказался с задранными до ушей ногами — орк и туда языком слазить успел. А потом и пальцем… А потом и членом… Пискнул только, а уже на орочью оглоблю нанизали. Эльф то жмурился от стыда, то наоборот глаза вытаращивал и тихо ахал…***
— Это даже и лучше, что ты не девка, — говорил Быырх, поглаживая Лайи по спине и ниже. — Одна морока с ними. То цветы им неси, то слова какие-то говори… Одной как-то целый куст с корнями притащил, так даже за коленку потрогать не дала. Ну и не надо! Тебя зато трогать куда как приятнее. А страстный какой! Всё не хочу, да не хочу, а подмахивал — будь здоров! Лайи покраснел. Отвернулся, оглядел своё тело. Весь в засосах, как шкура леопарда, волосы растрепались и укрывали до бёдер золотым плащом. Быырх наглядеться не мог. Лайи отполз и попытался встать. Конечности ватные, будто все кости разом вынули. Кряхтя, приподнялся, и с трудом встал на четвереньки, выставив зад. — Никак ещё хочешь? — удивился Быырх. — Ну ты ненасытный! Ладно, ещё разок по-быстрому, да пойдём. Лайи взвыл.***
Весь день эльф молчал, и только задницу трогал время от времени. Поглядывал на орка сердито и отворачивался. Зато Быырх трепался без остановки, довольный, будто на ярмарку за леденцами шёл. Пока Лайи в себя приходил, поохотиться успел, и на ремне, у пояса, три жирненькие куропатки болтались. — Жареные гуси лучше всего пахнут, — болтал орк. — Но это ерунда — птичка, так, на один зубок. А вот коли кабанчика солью натереть и запечь… да перца ещё побольше, чтоб рот горел — ух! А ещё хорошо похлёбку сметанную — бабуля моя покойная варила, вот от неё духан идет, он мёртвого поднимет. Небось, и не пробовал, колокольчик, а? Что вы там у себя жрёте? Листики да ягодки… Потому и худющий. Ничего, откормлю. Ну чего всё молчишь, обиделся, что ли? Вот ведь обидчивый какой… Сам наобещал — сам обиделся. Ну, вдул один разок… — Два, — мрачно поправил эльф. Внезапно сверху упало что-то мохнатое, и Лайи так и подпрыгнул от неожиданности. Оказалась — орочья меховая куртка. — Замёрзнешь ещё, — заботливо сказал Быырх. — Плащик твой — одна видимость, только что на вышивку богатый. Застудишь свою жопку сладкую, чего тогда делать буду? — Шёл бы к своим, назад. — А, ну их, — орк отмахнулся. — Я давно уйти хотел. Надоели. А ты? — спросил он, через минуту. — Сам ушёл от своих или… — Или. Меня жрецам отдать хотели. Ты прав, я действительно ничего не умею. Ни охотиться, ни лечить. А старший жрец… Он, конечно, великий маг, ему больше тысячи лет. Но он такой злой, недовольный всегда. — Больше не тронут, — уверенно сказал Быырх. — Ты теперь со мной. А кто сунется — во! — и мечом покрутил. — И плевал я на магию! Лайи поглядел странно: — Это что же… Я теперь всегда с тобой? — А куда тебе одному? Ручки — вон какие нежные, небось, и делать ничего не умеешь. — Умею. Я на флейте играю лучше всех в племени. Быырх заухмылялся довольно. — А я пою громче всех! И кто теперь скажет, что мы не пара? И красивые оба, и умные… ну, ладно, я один умный — тебе необязательно.