***
— К купцу Хансу Айреллу полезем, — сообщил ему Нарис, когда в очередной раз в таверне встретились. — Он надысь с женой в соседний город уехал, а их повариха за садовника замуж выходит. Обопьются всем домом, пока хозяев нет. Вот и полезем. Ох и добра у него! — Коли золота не найдём — серебром разживëмся, — вставил его брат. — У него посуды серебряной — возом не увезти, а у бабы евоной мехов да парчи ещё на полвоза. У Ханса в доме как у боярина какого — и картины, и мебель драгоценного дерева. Толстопуз полуграмотный, а всё туда же — в благородные лезет. — Картины? — переспросил Рокка. Орм отпил вина и губы вытер. — Тряпка такая, холстом называется. Рисуют на ней горы и моря и на стены для красоты вешают. Ещё портреты. Это когда твою морду рисуют, дабы внуки потом глядели. Ну, чтобы не забывали или в рожу плевали, за то, что плохое наследство оставил. Рокка недоуменно моргал. Зачем горы рисовать? Вон они — выйди из города и смотри. А море и вовсе вода водой, да ещё солёная. А портрет орк видал. Ему однажды с добычи медальончик перепал. Красивый медальончик и с секретом: внутри махонькая длинноносая физиономия оказалась. Рокка физиономию выковырял, а украшение меняле снёс. — Что с тебя, с верзилы, взять, — усмехнулся Нарис. — Ни шиша в прекрасном не смыслишь. Мяса кусок да секира ржавая — вот в чëм ты разбираешься. Рокка обиделся: — Вот полезу ночью с вами и сам разберусь, что прекрасное, а что нет. — А кто караулить… Рокка так кулаком по столу грохнул, что все соседи подпрыгнули. Нарис и Орм переглянулись, и Орм рукой махнул. — Всё равно там все перепьются.***
У купчика Ханса все дорожки перед домом песком посыпаны, кусты подстрижены ровно. Из флигеля, что за домом, песни и хохот слышались. И слуги там, и охрана. Перед домом только один мужичок крутился, Рокка его по затылку щелбанул легонечко и аккуратно на травку уложил. Орм замок отомкнул, и вся троица внутрь вошла. — Ты тут оглядись пока, — шепнули орку. — А мы наверху пошарим. Луна в окно ярко светила, и без свечей всё видно. Ух, и нагляделся Рокка вдоволь на красоту, что внутри была! Сквозь прозрачные дверцы горок и буфетов посуда поблескивала: и серебряная, и хрустальная. Ковры пушистые, стулья с такими ножками, что присесть страшно. И хмыри лупоглазые на Рокку с картин глядели. Хмыри страшные, но рамы замечательные — золочëные и в завитушках. Ещё в кладовке много богатства нашлось: и колбасы кручëные, и булки, и банки с вареньем. Но больше всего орку каменная голая баба понравилась, что в углу гостиной бочком сидела, оттопырив ладную жопку и поджав ножки. Рокка недоеденную ветчину бросил и про всë остальное забыл. Сглотнул сладко и бабу по мраморной жопе погладил. Нарис и Орм неслышно возились наверху и вскоре спустились с огромными тюками. Орк уже ждал. В одной руке окорок, в другой мраморная баба. Увидав его с добычей, братья от смеха затряслись и чуть добро на пол не выронили. — Себе возьму, — гордо сказал Рокка. — Видали! Пусть не говорят потом, что орки в красоте не понимают. — Так ведь это… — начал было Нарис, но Орм пихнул его: — Бери-бери, ценная вещь. Считай, это твоя доля. Рокка не спорил. У себя в каморке он изваяние как следует разглядел и присвистнул. Каменная баба оказалась кудрявым парнем с гибким телом и нежным лицом. Но орк не расстроился, уж больно красивой скульптура оказалась и похожей на эльфийку, что они год назад поймали и упустили. Рокке тогда нехило от атамана досталось, потому как он красавицу караулил, да проворонил. И теперь вдвоём стали жить. Рокка на тюфяке и мраморный прелестник рядом, на тряпочке. Вечерами орк ласкал взглядом тугие локоны, смотрел в безмятежные очи и засыпал.***
Рокка мрачно пил в таверне дешёвое пиво. Деньги почти закончились, дружки, Орм и Нарис, запропали куда-то. Орк по Вардену мыкался, не зная, куда пристроиться. Предложили место на скотобойне и городской сортир чистить. Скотинку убивать было жалко. В лесу — одно дело, а когда корова связанная лежит и на тебя смотрит… Сортир чистить — тоже не орочье дело. Можно, конечно, на равнину вернуться. Отлупят, но возьмут. Только Рокке после весёлого Вардена в племя не хотелось. Хозяин таверны пиво ему подлил и пожалел дурака здорового. — Сторожем иди, дурила, — посоветовал он. — Склад охранять или лавку. Такого возьмут. Тут недавно купчика одного обчистили, он со злости всю охрану разогнал и новых ищет. Рожа у тебя, конечно… Но, может, и возьмëт. На тебя глядючи всё воры обделаются. О ком речь идёт, Рокка сразу понял. В городе об обворованном купце много говорили. Подумал да пошёл, авось прокатит. Вот и дом знакомый, дорожки песочные. Хозяин на пороге встретил и смотрел настороженно, а из-за спины служанки чуть испуганно глазами блестели. — Всё украли, — вздыхал Ханс Айрелл. — Золото, серебро, драгоценные камни… Жена ещё… — Жену не крали вроде, — начал вспоминать Рокка. — Да лучше бы украли. Орала, визжала… Драгоценности-то её были. Три дня истерику закатывала, а потом и вовсе ушла. А ты сторожем ко мне хочешь? — неожиданно оживился он. — Пожалуй, возьму. При таком охраннике ни один вор не сунется. Жалование тебе три золотых положу. Мало? Ладно, пять. Стол ещё. — Зачем мне стол? — удивился орк. — Ну, столоваться будешь. Мясо, похлёбка, пироги… Рокка про его кладовку вспомнил и сладко сглотнул: — А ветчина будет?***
В сам дом его не пускали — орк расстроился. Он бы ещё на купцово богатство посмотрел. Вспоминал резную мебель и подушечки с золотым тиснением. Рокка вокруг дома ходил и пытался в окна заглянуть, но видно было плохо. — А нечего, нечего тут, — ругалась на него старшая служанка. — Натопчешь тут сапожищами своими или хрусталь побьёшь. Твоё место во дворе, и дальше передней не суйся. Работать было скучно. Ходи по двору да зевай. Со скуки Рокка помогал дрова рубить, товар в лавку возил и Ханса Айрелла вечерами провожал, чтобы не приставали. Один раз пьяненького домой на руках принёс. Тогда ему разрешили в дом войти и хозяина в кровать отнести. Рокка пьяную тушку в постель уложил и сапоги снял. — Хороший ты, — сонно улыбнулся купец, заворачиваясь в одеяло. — Завтра напомни, жалование тебе прибавлю. Рокка вниз спустился и увидел знакомые буфеты и горки с расписной посудой. И пустой угол в гостиной. Мраморный красавец, что там раньше находился, теперь сидел в новом жилище орка, замотанный в ветошь. Рокка жил в пустой пристройке для охраны, слуги туда не совались и что за штука в углу стоит — не знали. Поздно вечером орк иногда свою прелесть разматывал и любовался. Осень подкатила незаметно, и листва пожелтела. Орку теперь переживать не о чем. От хорошей жизни маленечко стал жирком заплывать. Чтобы растрястись, в лес охотиться уходил. Побегает и, довольный, вернётся. Вот так один раз вернулся, а в комнатушке его два красавца сидят. Один каменный и голый, а второй одетый и живой. Рокка охнул и отступил: — В глазах двоится… Это как? Кто ты? — Ноэль, — усмехнулся живой красавец. — Сын купца Айрелла. Сегодня утром вернулся. Батюшка про орка рассказал — посмотреть захотелось. Зашёл, а тут этот стоит, — и он кивнул в сторону мраморного двойника. — Эту статую мой бывший любовник скульптор с меня ваял. Рокка шумно выдохнул: — Вон чего! Я уж было подумал… А я… — А ты вор, — перебил Ноэль. — Стало быть, тот самый, что нас обчистил. Пришёл поглядеть, что в прошлый раз унести не успел? — Да я только эту каменюку и взял, — виновато загудел Рокка. — Уж думал назад поставить. Стоит замотанный… Пусть люди на него любуются. — Опоздал, — ядовито сказал Ноэль. — За воровство отвечать надо. Сейчас как стражу позову! Рокка минуту раздумывал и сказал: — Не, не надо. — А может, и не надо, — легко согласился юноша. — Мачехины драгоценности вы вовремя унесли. Она ушла — скатертью дорога. Такая стерва была! Себе на серебряных тарелках еду велела подавать, а меня и за стол не пускала, говорила, чтобы со слугами ел. Батюшка поэтому меня к брату в соседний город отправил. — Бабы — они такие, — согласился Рокка. — У нас на равнине тоже одна красавица есть. Одним махом быка свалить может. Ух, какая! Одноглазая, правда, зато в поясе впятером не обхватить. Ноэль засмеялся, показывая жемчужные зубы. Рокка от восторга задохнулся. Золотоволосый и сероглазый. В талии меньше запястья орка, в расшитом кафтане, шёлковым кушаком опоясанный, а на ногах сапожки восточной работы, с загнутым мыском. Шейка точеная, губы как кораллы. — Что, не нравлюсь? — ехидно спросил Ноэль. — Всё большое любишь? Тебе к нашей стряпухе надо, там тоже втроём не обхватишь. Она, правда, замуж вышла, но муж, по-моему, не справляется. — Нет, — замотал головой орк. — Я, наоборот, всё маленькое и красивое люблю. Вот таких, как ты. Ноэль хитро прищурился: — Может, и вставить мне хочешь? — А вот этого не хочу. Золотоволосый красавец удивился. Оббежал глазами мощную фигуру и остановился в районе паха. Бёдра поверх штанов волчьей шкурой обëрнуты — характерной выпуклости не видно. — Странно, а почему? — Сказал: не хочу — значит, не хочу, — пробурчал орк и, поняв, что не отвяжутся, отвёл глаза: — Хотеть нечем. Елдака нет — лось откусил. В комнатке стало тихо. Кудрявый Ноэль сначала нежно покраснел, потом начал багроветь и маленько затрясся. Губы плотно сжал, и только в горле странно забулькало. Он длинно вздохнул и тоненьким голоском спросил: — Кто-кто? — Лось, — обречённо выдохнул Рокка. — По весне напоролся. Рогов нет — думал, лосиха. Яйца тоже не разглядел. Думал, присуну по-быстрому, а он — хрум! — и нету! Я вообще невезучий. В детстве жабы избили… Ноэль зажал руками рот и затрясся сильнее. Но долго не выдержал, зашëлся хохотом, аж пополам согнулся. — Ой, не могу! Лось… Жабы… Ой, всё-всë, прости. Больно было? — Обидно, — шмыгнул носом Рокка. — Все с хуями, а я нет. Я к шаману ходил, думал, поможет. Ноэль снова вздохнул, успокаиваясь: — Не помог, как я понял? — Пытался. Верёвку подарил. — А-а… — Ну, чтобы я удавился от срама. Я петлю сделал, прыгнул, а сук обломился. Наши расстроились. Они уже костёр сложили, трапезу приготовили. Бабы наши песни новые разучили. У нас обычно весело на поминках — песни, пляски, драки… А я испортил всё. Хотели мне взбучку устроить, и я убëг. Ноэль снова издал непонятный звук, типа ы-ы-ы, и принялся обмахивать руками раскрасневшееся лицо. — Показывай, — велел он. Рокка насупился: — Нельзя. — Показывай! — топнул ногой Ноэль. — Сегодня я тут главный! Орк нахмурился, но послушно ремень расстегнул, шкуру отбросил и штаны приспустил. Яйца у орка остались — здоровенные и мохнатые, а сверху одно название — разве что нужду справить. — Нагляделся? — угрюмо спросил Рокка и стал одеваться, но Ноэль шлепнул его по руке. — Остальное тоже снимай. Всё хочу видеть. Страсть как люблю на голых мужиков смотреть. — Ну так иди в бани. Там этого добра навалом. — Там их трогать нельзя, — улыбнулся Ноэль. — А теперь вволю и нагляжусь, и натрогаюсь. Скидывай свою одежду. И снова улыбнулся. Пальцы Рокки сами к застежкам потянулись. Куртку скинул, сапоги со штанами. Подумал и все обручи и амулеты снял. Коли глядеть, так чтобы ничего не отвлекало. Пусть елдака нет, зато все остальное в полном порядке. Ножищи у него — ого-го, а ручищи — эге-ге! На каждом плече по Ноэлю уместится, грудные мышцы широченные, а на них татуировки клановых знаков. По шее тоже узоры зигзагами, а на спине в спирали закручиваются. Ноэль смотрел восхищённо: — А ты красивый. — Кто, я? — обалдел орк. — Небось одной рукой меня поднять можешь? — Да я… — Верю, верю, — поспешно сказал Ноэль и, вытянув руку, коснулся гладкой груди орка. Обвёл сосок в кружок, и у Рокки колени задрожали. — А ну, стой спокойно. И начал гладить. Клал ладони на грудь, слушая, как бешено бухает сердце, и вёл рукой вниз, по мускулистому животу. Рокка стал дышать через раз, а то, что от члена осталось, шевелиться начало. Ноэль по бедру провёл и яйца в горстях взвесил: — Вот это богатство! Рокка охал и ахал — сердце заходилось. Пальцы Ноэля тонкие и нежные… А он, хитрюга, уже яйца выпустил и со спины зашёл. Поцокал над татуировками, обводя спирали по контуру, и орк, бедняга, весь мурашками покрылся. Зад у Рокки роскошный, выпуклый, и на обеих половинках зверские рожи наколоты. — А это зачем? — Ну это… — Рокка плыл от ласк и уже плохо соображал. — Врагов пугать. Вдруг по нужде нагнусь, а они сзади… Сразу обосрутся от страха. — Оригинально, — похвалил Ноэль. — Ты гадишь, и враги рядом срут. — А тебе не страшно, как я погляжу? — Мне нравится, — сообщил ему Ноэль. — Я очень люблю мужчин, а от таких здоровых прям таю. Тебе со мной повезло. Орк удивлённо заморгал, и Ноэль пояснил: — Тебе любви со мной хочется? — Да я… Но как? — Как ты себе представляешь, только наоборот. Рокка мудрëных фраз не понимал. Одно лишь понял — его хотят. Девки от орка разбегались, только за деньги соглашались, а это златокудрое чудо, прекраснее их всех вместе взятых просто так хочет. Хвалил, любовался, трогал так… И смотрел призывно. Никто так на Рокку не смотрел. — Давай уже, — хрипло сказал он. — Сил нет терпеть. — Становись на четвереньки, — скомандовал Ноэль, и орк на пол плюхнулся и ноги расставил. Задница оттопырилась, и яйца болтались. Ноэль опустился за спиной орка, но подумал и большую подушку под колени подложил — зад Рокка высоковат оказался. На одной ягодице рожа с рогами вытатуирована, на другой с высунутым языком, а между ними дырка виднелась. Ноэля прям повело. Такая роскошь и вся его. И плевать, что орк. Клыки убрать — и обычный мужик получится. Туповатый, правда, но мозгов у Ноэля и своих хватало. Он за пушистые яйца ухватился, заставляя Рокку замереть, и вставил меж орочьих полужопий. Орк застыл, постоял, не шевелясь, и вдруг заурчал низко-низко. Лбом в пол ткнулся, подставив скрещённые руки, и лишь задом шевелил. А в конце зарычал, выгнулся и лапищей своей статую задел. Мраморный брат-близнец Ноэля с грохотом рухнул на пол, и голова откололась.***
Рокка сидел на полу. Взгляд бессмысленный, на губах блаженная улыбка. Временами за зад себя трогал и счастливо вздыхал. Ноэль уже себя в порядок привёл, нашёл у орка ломоть хлеба и с аппетитом грыз горбушку. Подмигнул орку и, отломив половину, протянул любовнику. — Ну как? Поди, лучше, чем на каменюку слюни пускать. Рокка закивал, в глазах прояснилось немного. Перевёл взгляд на статую и головой покачал: — Жалко… Тоже красивый. Я на него по ночам глядел. — На меня теперь глядеть будешь, — засмеялся Ноэль. — Отца попрошу, чтобы комнату тебе в доме выделили. Кровать дубовую поставим… Батюшка себя виноватым чувствовал, что мне уехать пришлось. Теперь так рад, что я вернулся, и на всё готов. А тебя он всё хвалил. Что смотришь? Или не хочешь? — Это я не хочу? — Рокка верил и не верил. Зажмурился и лицо потëр. А вдруг сон? Сейчас проснётся, а рядом ничего и нет. Глаза открывать вдруг страшно стало. Но рядом мелодично засмеялись и погладили по плечу. Рокка осторожно один глаз открыл. Ноэль сидел рядом и дожëвывал хлеб. — Перину пуховую закажем, — мечтательно сказал он. — Подушек… Вот же повезло! И от мачехи избавился, и любовника шикарного нашёл. Рокке слушать было приятно. Гордо плечи распрямил и грудь выпятил: — Мы с тобой — ух! Весь Варден обзавидуется.