Мой дом там, где твое сердце

Уинри поморщилась и попыталась отвернуться от света, помешавшего недолгому, но такому сладкому сну. Обычно на ночь девушка задёргивала занавески, но прошлым вечером пренебрегла этим и теперь мысленно ругала себя за такую опрометчивость — один из лучей, проникнув в комнату и отразившись солнечным зайчиком от зеркала, светил ей прямо в лицо. С трудом открыв глаза, Рокбелл обнаружила себя в непривычном для сна положении. Всё тело ломило от неудобной позы: лежавшие на столе руки затекли, поясницу тянуло, болела даже щека, под которой вместо мягкой подушки оказался лист бумаги. «Уснула за работой…» — подумала механик. Уинри попыталась разогнуться, но это оказалось сложнее, чем она представляла — суставы задеревенели, не позволяя даже потянуться. Который сейчас час девушка понятия не имела. Она по привычке взглянула на висящие над столом часы, но и они не смогли дать ответа на её вопрос. Остановившиеся, они уже около недели служили бестолковым настенным украшением. Хорошо бы их разобрать и отремонтировать, но из-за кучи других, куда более важных дел, у молодой Рокбелл никак не доходили до этого руки. Преодолев боль и немного размявшись, она поднялась со стула и подошла к окну. Тепло августовского солнца сквозь стекло коснулось её кожи. В надежде разглядеть бабушку или хотя бы Ден, Уинри окинула сонным взглядом двор, но там не оказалось ни единой живой души. «Может, они ещё спят?» — с сомнением предположила она, отлично зная привычку своей пожилой родственницы просыпаться рано. Набросив на себя пожелтевшую рубашку, которая явно была ей велика, механик отправилась на первый этаж. — Доброе утро, — поприветствовала внучку Пинако, сидя на диване и забивая табаком трубку. — Доброе, — девушка остановилась на нижней ступеньке, потирая глаз. — Бог ты мой, — ахнула старушка. — Что с тобой такое? И что это у тебя на лице? — А? — не понимая о чём речь, Уинри сошла с лестницы и повернула к стоявшему за углом зеркалу. Вид у неё в самом деле был ещё тот: задравшаяся чёлка смешно торчала в разные стороны, во внутренних уголках глаз залегли синяки, но забавнее всего в этой композиции смотрелось странное чёрное пятно — на помятой сном щеке отпечатался фрагмент чертежа, над которым механик трудилась весь прошлый вечер и на котором в конце концов уснула. — Снова всю ночь работала? — спросила Пинако, протянув внучке платок. — Не совсем... Старушка вздохнула. — Я уже много раз говорила, чтобы ты прекращала это. Взгляни на себя. Тебе нужно больше отдыхать. За последние полгода у тебя толком и выходных-то не было. — Некогда мне прохлаждаться, — пытаясь оттереть щёку, возразила младшая Рокбелл. — Ты же знаешь, как много у меня клиентов. Я не могу их подвести. — Вот приедет Эд, увидит тебя и опять сбежит куда подальше от такой «красоты», — как следует затянувшись, усмехнулась бабуля. — А…а он тут при чём?! — с недовольством бросила Уинри. — И вообще, раз уж на то пошло, он уже сто лет на техобслуживании не был. Наверняка его автоброня просто в ужасающем состоянии. Ох и устрою же я ему, когда явится! Так что пускай боится, это даже к лучшему, — задрав нос, фыркнула она. — Тебе тут почтальон кое-что принёс, пока ты спала, — будто пропустив мимо ушей всё, что сказала внучка, Пинако взглядом указала на коробку и стопку писем, лежавших на кофейном столике. Глаза девушки загорелись, сердце забилось сильнее. Стараясь скрыть от бабушки своё нетерпение, механик подошла к столу и стала разбирать почту. Как Рокбелл и предполагала, внутри небольшой посылки были детали для автоброни, выписанные ею из Рашвелли, оттуда же пришло четыре письма — одно от мистера Гарфиля и ещё три от постоянных клиентов, адресантом послания из Централа являлась миссис Хьюз, последние же два и вовсе оказались обычными квитанциями. Она ещё раз пробежала взглядом по всем конвертам, надеясь, что что-то упустила, но напрасно — от Эдварда и в самом деле ничего не пришло. Впрочем, Уинри это хоть и расстроило, но нисколько не удивило; пора уже было примириться с верностью старшего Элрика привычке надолго уходить в затишье. За время их последней разлуки он написал ей всего два письма, да и те без возможности ответить — чёрт знает, каким окажется следующий адрес его пристанища. Звонил алхимик едва ли чаще — с последнего раза минул, кажется, месяц, а может и больше. Нужно ли добавлять, что отправившись в путешествие он действительно так ни разу и не заехал в Ризембург ни на ремонт, ни на техобслуживание? Девушка не имела ни малейшего понятия о том, где сейчас находился Эд, чем он занимался, было ли с ним всё в порядке. Всё, что ей оставалось — это смириться и ждать. Но если подумать, так ведь было всегда. Решив, что читать пришедшие письма ей сейчас совсем не хочется, младшая Рокбелл оставила их на столике. — От Эда никаких вестей? — спросила Пинако, но стоило ей увидеть лицо внучки, как вопрос сразу отпал сам собой. — Не расстраивайся, — попыталась подбодрить её бабушка. — Уверена, в скором времени он даст о себе знать. Так ведь, Ден? — она взглянула на лежавшую рядом собаку, которая тут же вскочила и, завиляв хвостом, громко гавкнула. Это заставило Уинри улыбнуться. Присев напротив питомицы, она погладила её по голове. — Ну, — старушка постучала трубкой о край пепельницы. — С почтой разобрались, пора бы и позавтракать. Пойдём, поможешь мне накрыть на стол.

***

Предположения бабушки Пинако о том, что в ближайшее время алхимик напомнит о себе, оказались недалеки от правды — спустя всего месяц Эд действительно позвонил и сообщил о своём намерении скоро вернуться домой. Сначала Уинри даже не поверила, решила, что парень шутит, но когда он назвал ей номер поезда и дату его прибытия на станцию Ризембурга, у девушки не осталось повода для сомнений. Следующие две недели для младшей Рокбелл прошли как в тумане. Несмотря на недовольство бабушки, она по-прежнему с утра до ночи коротала время за работой, изредка прерываясь на еду и сон, который сложно было назвать полноценным. Даже накануне долгожданного дня она допоздна пряталась в мастерской, где усердно вытачивала детали, не обращая внимания ни на приближавшуюся полночь, ни на бушевавшую за окном грозу. Девушка забралась в постель только ближе к двум, но несмотря на сильную усталость никак не могла уснуть, ворочаясь и думая о завтрашнем дне. Наведаться в царство Морфея получилось лишь ближе к утру, и то не на долго — по ощущениям Уинри закрыла глаза всего на миг прежде, чем трель будильника заставила её открыть их вновь. Спать хотелось невыносимо, но валяться в постели было некогда. Взбодрив себя мыслью о том, что дел невпроворот, она поднялась с кровати и, переодевшись, поспешила разбудить бабушку. После завтрака было решено первым делом взяться за уборку. Навести порядок в целом доме — задача не из лёгких, однако в две пары рук хозяйки справились с этим относительно быстро, без отлагательств перейдя к готовке. В хлопотах время летело неумолимо, вечер стремительно приближался, вместе с тем понемногу заканчивались и силы. Из-за усталости Уинри была рассеяна настолько, что умудрилась забыть о яблоках в сковородке, превратив их в несъедобную, подгоревшую массу. Пытаться спасти ситуацию оказалось бессмысленно. Начинку для пирога пришлось переделывать. Наконец отправив в духовку свой фирменный десерт, который теперь должен был получиться идеальным, Рокбелл только и успела, что выдохнуть с облегчением прежде, чем на её голову свалилась новая беда — до прибытия поезда оставалось чуть больше получаса. Наспех прибрав кухню и приведя себя в порядок, девушка пулей вылетела в прихожую. — На станцию торопишься? — застав внучку за надеванием сапог, спросила Пинако. — Да, я уже опаздываю, — Уинри набросила пальто. — Пожалуйста, не забудь достать пирог из духовки. — Ладно, — старушка улыбнулась. — Беги. Только будь осторожна, темнеет уже. Механик кивнула и, закрыв за собой дверь, быстрым шагом направилась к станции.

***

Октябрь в этом году выдался на редкость холодным для Ризембурга. Особенно это ощущалось по вечерам. К ночи на улице становилось совсем зябко, без пальто продрогнуть — плёвое дело. Привыкшие к теплу жители деревни кутались кто во что мог, однако и это не всегда спасало от стылого ночного ветра, а потому мало кто из местных после наступления темноты вообще желал покидать своё уютное, прогретое жилище. Добежав до станции, Уинри поднялась на платформу. Вокруг было подозрительно тихо и безлюдно, всё указывало на то, что она всё-таки опоздала. Но надежда не покидала её: вдруг нужный поезд задержался и ещё не пришёл? Немного постояв на перроне и осмотревшись, Рокбелл заметила свет в окошке кассы и, не раздумывая, двинулась туда. — Добрый вечер, мистер Хубер, — поприветствовала она седовласого мужчину, которого в деревне знали, пожалуй, все. — Здравствуй, Уинри, — добродушно ответил тот. — Ты чего это в такое время на станции? Случилось что? — Нет-нет, — уверила она. — Я просто хотела узнать… Скажите, поезд, идущий из Вэст Сити, ещё не прибыл? — Прибыл, — ответил старик. — Он недолго стоит здесь, уж минут семь, как ушёл. А ты никак ехать куда собралась? — А… нет, — девушка слегка смутилась. — Эд должен был приехать сегодня. Я хотела встретить его, но, похоже, опоздала. Видимо, мы с ним разминулись по дороге… Она осеклась, заметив удивлённый взгляд мистера Хубера. — Нет, на этом поезде Эдвард не приезжал, — помотал головой он. — Что? Вы уверены? — Уинри почувствовала, как у неё внутри всё сжалось. — Уверен. На нашей станции с этого поезда вообще никто не сходил. — Вот как… Тогда, может быть я что-то перепутала… — механик натянула глуповатую улыбку, пытаясь перебороть подкативший к горлу ком. Она точно знала, что не могла ничего перепутать. Сделав паузу, чтобы вдохнуть, девушка на всякий случай спросила: — А Вы не подскажете, когда теперь будет следующий? — Эти поезда ходят нечасто, — махнул рукой старик. — Ближайший только через десять дней. — Понятно, — чувствуя, что ещё немного и дрожь в голосе сдержать больше не удастся, Рокбелл поспешила закончить разговор. — Большое спасибо, мистер Хубер. Девушка вылетела со станции, не дожидаясь ответа. Она старалась дышать глубже, но слёзы снова и снова подступали к глазам. В голове всё перемешалось, мыслить рационально не выходило. Что всё это значит? Почему он не приехал? Неужели что-то случилось? А может быть он просто в последний момент передумал, решил остаться? Она шла нахохлившись, не разбирая дороги из-за замутнивших взгляд слёз, задыхаясь от обиды, страха и непонимания. В какой-то момент ноги будто сами свернули в противоположную от дома сторону. Уинри просто не могла сейчас вернуться туда, да и ей совсем этого не хотелось. Для начала нужно было хоть немного успокоиться, прийти в себя, но все попытки были тщетны. С каждой минутой ей становилось только хуже от всех этих разрывающих голову мыслей. На улице тем временем холодало всё сильнее. Ветер порывами раскачивал деревья, срывая с них ослабшую листву. Клубы пара, вырывавшиеся изо рта девушки при каждом всхлипывании, становились всё более густыми. Вымокшие от слёз щеки неприятно кололо, руки начали замерзать. Наспех наброшенное пальто не спасало от холода, но риск простудиться сейчас мало заботил Уинри. Она продолжала идти, пока неудачно подвернувшийся под ногу камень не стал препятствием на её пути. Пытаясь удержать равновесие, она чуть пробежала вперёд, но в итоге всё-таки растянулась на пыльной тропинке. Теперь ко всему прочему добавились перепачканная одежда и сбитые коленка с ладошкой. Это была последняя капля. Поднявшись, Рокбелл уселась на полуразваленный, тянущийся вдоль улицы заборчик и заплакала, больше не стараясь сдержаться. Девушка просидела так около десяти минут, продолжая всхлипывать и утирать слёзы вымокшим рукавом, параллельно оттряхивая одежду от грязи. Она уже почти успокоилась и подумывала возвращаться домой, когда за спиной вдруг раздался знакомый, запыхавшийся голос. — Вот же дурёха. Ты совсем с ума сошла? Уинри подняла голову, но обернуться не решилась. Время на секунду остановилось, а вместе с ним и всё в её сознании. Она боялась. Боялась обернуться и понять, что ей послышалось. — Эй, ты так и будешь сидеть? Голос стал ближе. Теперь сомнений уже не было. Девушка вскочила на ноги и, обернувшись, замерла. Буквально в шаге от нее стоял Эд. Уинри не верила своим глазам. С души будто камень свалился. Однако вопросов меньше не стало. Внутри Рокбелл смешались два противоречивых порыва: ей хотелось броситься к Эдварду, прижаться и никогда больше его не отпускать, но в то же время появилось непреодолимое желание влепить ему хорошую затрещину. Впрочем, ни на то, ни на другое сил ей не хватило. Она лишь поёжилась, пытаясь согреть друг о друга озябшие руки. Приблизившись к девушке, Эдвард снял с себя шарф и накинул его на Уинри, которая уже не плакала, но всё ещё продолжала шмыгать носом. — Ну чего ты? — он опустил ладонь на светлые волосы девушки. — Там бабушка дома за тебя переживает, а ты расселась тут и ревёшь, — парень пытался подобрать слова, чтобы успокоить её, но выходило не слишком хорошо. — Пойдем скорей домой, у тебя нос красный. Простудишься ещё, глупая.