Принц Х Царевич - 1

А и черт со всем! Пусть режут, пусть казнят! Что хотят пусть делают! У него кончилось терпение! Лопнуло! Сдулось! Израсходовалось напрочь! Хватит с него! Наигрались в маскарад и будет! Сколько ж можно издеваться?! Пересвет не знал, куда идти, понятия не имел, как быть, что делать. Возвращаться в спальню? Упаси боже! Ни за что на свете! Родителям в ноги кидаться, умолять простить, что роль свою не выполнил, задание провалил? Обойдутся! Они же сами его как подсадного зайца в капкан засунули! Как пешку разменную сдали! Родного сына подставили — чести, будущего, психического здоровья лишили! Он ведь теперь жениться по-хорошему не сможет. Кто ж за такого полоумного дочь отдаст? Если народ узнает, какие он тут спектакли разыгрывал, его вообще камнями закидают за аморальное поведение! Нет, уж лучше самому себе камень подобрать на шею, да в омут сигануть. Или с колокольни — тогда камень не понадобится… Нет, с колокольни не надо, шмякнется в лепешку — некрасиво будет, не эстетично… Пересвет не заметил, как ноги принесли его к лестнице. Вот тут отныне его место, в грязной каморке под ступеньками, среди мётел и вёдер. Он сел, сгорбился, обхватив себя руками за плечи, уткнулся лбом в локти. Похныкать, что ли, по-бабьи? Пока он в ночнушке с оборками. Всё-таки на свадьбе он был невестой. Что ж традиции брачной ночи нарушать… В этом крыле терема было тихо и безлюдно. Переходы и галереи освещались лишь бледным лунным светом. Где-то под полом жили сверчки, тихонько курлыкали песенки. Дворцовая кошка прошествовала мимо, не удостоив царевича и взглядом. Пересвет вздрогнул: по темноте скользнул отсвет свечи. Где-то наверху лестницы заскрипели половицы. Царевич опасливо вжал голову в плечи — не хотелось бы, чтобы его кто-нибудь увидел в таком виде. Ох, не хотелось бы!.. — Погодь! Еще что-то сказать забыл, — послышался приглушенный шепот. Голос вроде бы знакомый, но за стуком собственного сердца Пересвет не мог разобрать. — Чего еще? — спросил второй голос. — Говорю же — забыл! — Тьфу на тебя! — Погоди! А ежели его никакая отрава не берет и вином опоить невозможно — то как же мы его порешим-то? — Не моя головная боль. Пусть кадайцы думают. У них на этот счет мастера есть особые — так дело обставят, что комар носа не подточит. — Это да, тут ты прав, дядюшка. Пойти, что ль, проверить, как там новобрачные? На постельке почивают, али морду друг дружке бьют? Оба невидимых заговорщика захрюкали, заскрипели — гоготом давились. Шепотом гоготать неудобно, а то ж!.. — Поди, проверь. Вдруг кадайцы не понадобятся? Нихонцы ведь народ гордый да горячий. Чуть что за мечи хватаются да режут не глядя. Если женишок узнает, какая невестушка у него особенная попалась, долго думать не станет — и ей горло перережет, и себе живот вспорет. — А себе-то зачем? — От гордости, из-за чести поруганной. Сам подумай, обманом заставили с парнем венчаться! Как тут живот не вспороть? — Я бы не стал. — А он станет. Такой это народ, нихонцы. В бесчестии жить не сможет… Голоса удалялись, вскоре вовсе затихли. Пересвет сидел в темноте, точно пыльным мешком ударенный. Что же получается? Пока он тут… А он там… Сколько же времени прошло? Ему хватило? Наверняка хватило, Кириамэ парень шустрый. А мечи на прикроватном столике, только руку протянуть… Боже, неужто правда? Пересвет рванул по темным коридорам терема, что было духу. Только сквозняк ночнушку развевал парусом. Лишь бы успеть! Лишь бы не опоздать!.. — Ты харакири собираешься сделать?! — выпалил царевич, долбанув распахнувшейся дверью о стену. — Пока нет. А что, должен? Пересвет захлопал глазами. Так, сперва отдышаться… Кириамэ без него, похоже, не тосковал. От суицидальных мыслей был далёк. Устроился на кровати, облокотившись на подушки, и со вкусом расправлялся с булочками, по кусочку отламывая румяную хрустящую корочку. Перед принцем, оглушенный внезапным возвращением «сбежавшей невесты», в позе удивленного суслика, на задних лапках застыл домовёнок. Видимо, до этого момента о чем-то увлеченно рассказывал, размахивая ручками-лапками. Царевич рассеянно отметил: булочки были те самые, которые он испек нынче на рассвете. Наверное, домовой сюда и принёс, услужил. — Пересвет-кун, твои нежные булочки просто восхитительны! — заявил Ёширо. — Такие мягкие и сладкие, просто тают на языке. Почему-то царевич от этих слов смутился. Не пойми отчего, ерунда какая! Залился румянцем по самые уши, а кулаки зачесались врезать по лукаво улыбающемуся личику супруга. — Ёкай-сан, — обратился принц к домовому. — Не мог бы ты сделать еще одолжение? Слетай на кухню и замени, пожалуйста, вон то вино на что-нибудь менее отравленное. Мой милый муж туда влил столько снотворного, что, боюсь, еще от одной чарки у меня разыграется мигрень. — Ты первый начал! — запальчиво выдал царевич. — Ты одурманил меня на пиру! Ты пытался опоить меня во время венчания!! — Просто мне было больно на тебя смотреть, — пожал плечами принц. — Ты был, как натянутая струна — вот-вот порвёшься. Я хотел, чтобы ты тоже повеселился на этом празднике, устроенном в нашу честь, ведь это справедливо? Зато ты наконец-то научился целоваться. Мне даже понравилось. А тебе? — Ах ты!.. Терпение царевича лопнуло с треском! Он рванул к принцу, вскочил на постель — блюдо с булочками полетело в сторону, крошки осыпали покрывало, — придавил того к подушкам, схватил за грудки, занёс кулак… Домовёнок благоразумно растворился в воздухе. — Нападаешь — так нападай, не мешкай, — тихо произнес Ёширо, лежа под царевичем и с интересом разглядывая оного, пыхтящего от возмущения. — Хочешь убить? Давай, я жду. Утром обещал любить и заботиться до конца дней. Оказалось — лишь до конца дня? — Ты женился на царевне Пересветлане! — рыкнул тот. — Не на мне!! Кириамэ улыбнулся. — Нет. Его ладонь легла на подбородок царевича, но не для того чтобы оттолкнуть от себя — подушечкой большого пальца нежно провел по губам. — Вот эти уста сегодня произносили клятву верности. Эти губы целовали меня. Ты стоял под венцом. Твою руку вложил священник в мою ладонь. Я выбрал не придуманную царевну — я выбрал тебя. — Ты!.. — Пересвет ошеломленно сполз с принца, сел рядом. — Так ты с самого начала всё знал? Ну, что царевна Пересветлана, это… — Что это ты? Конечно, знал. Когда я впервые тебя увидел, ты был совершенно очарователен в недовязанной кофте и в кокошнике. И моточки пряжи вместо девичьей груди, разумеется, не могли меня обмануть. — Но зачем же ты согласился? На весь этот маскарад?.. Ты же мог вместо меня выбрать любую красавицу! Ради тебя матушка приглашала стольких девушек — одну лучше другой! — Будто мало у меня было красавиц, — фыркнул принц. — Ни одна из них не смотрела на меня такими глазами, как смотрел ты. — Чего? — смутился Пересвет. Он-то прекрасно помнил, как уставился на заморское диво при первой встрече. — Ты смотрел на меня, как будто увидел сбывшуюся наяву мечту, — улыбнулся Кириамэ. Пересвет поёжился, по бархатному тону негромкого голоса понял, что принц не шутит, ему это действительно важно и дорого. — Я просто думал, что ты девица, — буркнул царевич, пряча взгляд. Ёширо рассмеялся: — Ну и что? — Чего что? — не понял Пересвет. — Не девицей я тебе совсем не нравлюсь? — Нравишься, но… — сболтнул царевич. Прикусил язык, да поздно. — В чём же тогда дело? — голосом змея искусителя допытывался принц, придвигаясь ближе, заглядывая в глаза. — Я же парень! — взвился Пересвет. — И ты — парень! — Да. И что? — Мы оба парни! — Ну, я давно это понял. Что из этого? — Балбес! Нельзя нам было жениться! Неправильно это! Не-пра-виль-но!! Ты понимаешь? — Нет, не понимаю. Объясни? — На девушках женятся, чтобы семья была! А я тебе детей не рожу! — ляпнул тот. — Бака! — фыркнув смешком, парировал Ёширо. — Какой же ты милый… У меня уже есть дети, с меня хватит. [дурачок] — Есть? — стих царевич. — Семеро, — кивнул тот. — И когда уезжал, еще две наложницы ходили с пузом. Наверное, уже разрешились. Надо будет брату написать, спросить, кстати. — И что, все сыновья? — тупо спросил Пересвет. Странно, семеро — как и у него в семье… — Посмотри на меня — разве непонятно, что дочки у меня получаются лучше? Пять малышек. Для правителей дочки полезней. Когда рождается много сыновей, это всегда ведет к войнам и распрям, сам понимаешь. — Это точно, — согласно вздохнул Пересвет. Подобрал улетевшее в угол постели блюдо, вернул на него булку, сдув приставший волосок. — Скучаешь? По детям? — Я никогда их не видел. И не увижу. Так лучше для них. Безопаснее. Но, может быть, ты уже отошлешь служанку? Мне не хотелось бы, чтобы она проторчала под дверью всю ночь и стала бы подслушивать от скуки. Пересвет вскинулся — и верно! Как он мог забыть! План царицы совершенно из головы вылетел! — Погоди! — Ёширо задержал рванувшего было к двери царевича: поправил ему ворот сорочки, расправил рюшки, пригладил кудри. Потом сам улегся на постели, раскинувшись, будто сморенный вином и зельем. — Теперь иди. Пересвет приоткрыл дверь — чуть-чуть, только чтобы подозвать измаявшуюся от ожидания девицу. Но та, сгорая от готовности услужить родине (да и, кажется, от любопытства, дошедшего до белого каления) едва спальню штурмом не взяла. Царевич еле позиции отстоял, еле уговорил убраться восвояси, обещая призвать на помощь как-нибудь в другой раз… Девица с трудом поняла, что ей втолковывало это смущенное чудо в оборках. Чего она только не передумала, трясясь под дверью в темноте — вдруг всё отменилось? Вдруг ей не придётся делать этих ужасных вещей с принцем? Ведь он хороший! И почему все так хотят от него избавиться? Сердце упало, когда она увидела его распластанным на постели. Бездыханным? Отравили всё-таки?! Но слава богу, кажется, обошлось… Вновь оставшись за закрытой дверью, девица вздохнула. И спрятала под юбку приготовленный кинжал, который ей вручила отнюдь не государыня. Закрыв дверь, Пересвет спиной прислонился к дубовой створке: вот ведь рьяная помощница! Едва нос ей не прищемил, до того на принца загляделась жадными глазами. Кириамэ тихо всхлипывал, прикрывшись подушкой. — Не ржи! — проворчал недовольный Пересвет. — Почему ты с самого начала не сказал, что знаешь наш язык? — Сперва стеснялся, — признался тот. — Боялся, что буду выглядеть смешно, коверкая слова. А потом оказалось, что это очень удобно, чтобы быстрей освоиться и узнать, кто тебе друг, а кто нет. Когда люди думают, что ты ни слова не понимаешь, они ведут себя свободнее. И улыбаясь в глаза, могут рассказать много любопытного. Пересвет насупился, припоминая, что именно сам успел разболтать благодарному молчаливому слушателю. — Вы вправду хотели подсунуть мне в постель служанку? — спросил принц. — Вправду думали, что я не замечу разницы? Пересвет (в очередной раз за день!) мучительно покраснел: — Матушка рассчитывала, что ты будешь слишком пьян, чтобы разбираться и привередничать. — Вот только вы не учли, что я не хмелею от вина, — весело заметил принц. — И снотворное меня тоже не берёт, как ты уже удостоверился. — Не хмелеешь, говоришь? А кто на испытаниях так напился, что на ногах не держался? — едко напомнил Пересвет. — Мне стало плохо не от вина, а от кадайского яда, — невозмутимо откликнулся Ёширо. — Нет, вернее, к тому яду я тоже приучен с молоком кормилицы. Но в сочетании с непривычной перцовкой эта отрава подействовала намного сильнее. — Кадайский яд? — повторил царевич. — А что дальше? — поторопил его Ёширо. — Допустим, служанка бы заменила тебя сегодня ночью. Но ведь вы не стали бы спаивать меня каждый вечер, весь медовый месяц? Я мог бы заболеть от такого радушия! Это жестоко. — Одной ночи хватило бы, — не слишком уверенно сказал Пересвет. — Наверное. А дальше матушка думала объявить, что царевна ждет ребёнка. И в тот же день из далёкого монастыря, где ее любимая бабушка доживает свои последние дни, пришло бы сообщение, что оная бабуля тяжело заболела и желает в последний раз увидеться с внучкой. Твоя бы жена уехала — и осталась бы в монастыре до самой смерти, от тяжелых родов. — Бабуля умрет от тяжелых родов? — фыркнул Ёширо. Обнял подушку, подперев подбородок кулаком. — Нет, — буркнул царевич. — Твоя жена и младенец заодно вместе с нею. — Типун тебе на язык, — отрезал принц. — А потом? Что должно было бы произойти со мной, безутешным одиноким вдовцом? — А ты уехал бы на родину, разумеется. — Хороший план, — усмехнулся Кириамэ. — Одна загвоздка — на родину я никогда не вернусь. — Почему это? — удивился Пересвет. Но Ёширо пропустил этот вопрос, словно не слышал. — Согласно вашему плану мне пришлось бы либо снова жениться, на что я никогда не соглашусь. Либо уехать ещё куда-нибудь, в другую страну, например на Запад, — принялся рассуждать принц, растянувшись на покрывалах. — На Западе меня никто не ждет. Нихония далеко, западные королевства не горят желанием заводить политические связи с нами. Во время путешествия меня легко настигнут либо нихонские, либо кадайские наёмники, в этом я нисколько не сомневаюсь. Только вот я не хочу доставлять им такое удовольствие: наследный принц не будет изображать загнанную дичь. Так что выход у меня только один — харакири. — Чего?! — всполошился Пересвет, ибо его муж поднялся, уселся поудобнее, подобрав под себя ноги, и на полном серьезе взялся за мечи. — А зачем мне ждать? — спросил Ёширо. — Моя несуществующая венчанная супруга может отправиться в монастырь и небеременной вдовой. Тебе же легче. — Нет, погоди… Ты чего собрался делать?! — беспомощно засуетился царевич. — Сеппуку, — ответил принц, словно само собой разумеющееся. — Я угроза благоденствию своей родины. Я помеха для территориальных аппетитов Кадая. Я не нужен тебе. Я надеялся, что мы уже достаточно сблизились, и ты согласишься принять меня. Но я оказался слишком самоуверен. — Нет, ты нам нужен! — Пересвет в панике схватил принца за запястье, останавливая обнаженный клинок короткого меча, нацеленный прямо в живот. — Вам? — переспросил Кириамэ. — Как заложник? Как гарантия в союзе против Кадая? — Ну да, вроде того, — промямлил царевич. Кириамэ сжал губы. И со сдавленным вздохом рванул на себя клинок… — Стой!! — заорал Пересвет. Попытался выкрутить ему руку, но принц оказался сильнее, не поддавался. — Ну что еще? — утомленно вздохнул он. — Ты мне дашь достойно зарезаться или так и будешь мешать? — Чего ты хочешь?! — пропыхтел царевич. Забрать клинок никак не удавалось! Серьезная ссора превратилась в какую-то детскую возню среди скомканных покрывал и груды подушек. — Я? Ничего! Ведь ты не хочешь признать наш брак. — И не признаю! — Тогда не мешай! — Принц с неожиданной силой отпихнул царевича на другой край огромной постели. — Зачем мне жить на чужбине, где нет ни одного человека, которому я мог бы доверять? — Мы… — не знал, что и делать Пересвет. — Мы можем стать побратимами! — Названными братьями? — хмыкнув, переспросил принц. — Тебе ли не знать, сын царя, что собственные братья и есть твои злейшие враги? Разве тебя не пытались отравить в детстве? Разве не подстраивали несчастные случаи, чтобы от тебя избавиться? — Неправда! — вскинулся Пересвет. — Братец Светополк лишь однажды сбросил меня с лестницы! Но это было давно! И это была случайность! Кириамэ пристально посмотрел на него долгим взглядом, почти с жалостью. — Вот видишь, даже тебя, самого младшего из восьмерых братьев… — Из семерых, — машинально поправил Пересвет, не понимая, не веря в его слова. — И после этого ты предлагаешь стать мне братом? — А другом? — нашелся Пересвет. — Можем ли мы стать друзьями? — Ты такой наивный, — невесело улыбнулся Кириамэ. — Ты веришь в дружбу? Разве у тебя самого когда-нибудь были друзья? Пересвет притих. Пронизывающий взгляд нихонца заставил задуматься. Да, у него были!.. Товарищи по детским играм. Дети слуг, дети приближенных дворян… Но все они, как он понял только сейчас, всегда держались на почтительном расстоянии. Ведь царский сынок — та еще заноза. — У таких как мы не бывает ни друзей, ни врагов, — тихо сказал Кириамэ. — Есть только те, кому выгодно, чтобы мы оставались в живых. И те, кому более выгодна наша смерть. Но эти интересы слишком часто могут меняться. — Для тебя я определенно помеха, — решил принц, обреченно вздохнув. — Нет! Если ты убьешь себя, разразится война! — А мне-то что за дело? — цинично уточнил Ёширо, вновь пристраивая острие к животу. — Когда я буду мертв, меня это не будет волновать. — Объединившись, Нихония и Кадай сотрут Тридевятое с лица земли! — безуспешно пытался воззвать к совести Пересвет. — Ни в одном из этих государств не нашлось для меня места, — ответил Ёширо, озабоченно стирая рукавом пятнышко с зеркальной глади клинка. — Если боишься крови, уйди. — Да меня твои же нихонцы зарежут, если я дам тебе зарезаться! — Ну и что? Надеюсь, в ином мире наши души, связанные священными узами брака, встретятся вновь. В новом обличии. Может быть, тогда тебя не будет коробить одна только мысль о нашем союзе. — Ну хорошо!! — заорал царевич. — Я согласен! Делай со мною что хочешь — только не надо кровавостей! В отчаянии он придвинулся вперед, крепко зажмурился, надул щеки и выставил губы для поцелуя. Кириамэ посмотрел на него, посмотрел — и фыркнул. Царевич открыл глаза в недоумении. — Нет! — отрезал Ёширо. — Как это — нет?! — оскорбился Пересвет. Принц улыбнулся. Отвел глаза. И улыбка эта получилась ненаигранно печальной, у царевича аж сердце ёкнуло. — Бака! Я лучше умру, чем стану принуждать тебя против твоей воли. — А сейчас ты чем занимаешься, вымогатель? — буркнул Пересвет, чувствуя себя совершенно по-дурацки. — Просто… пообещай, что не прогонишь меня? — попросил принц. Пересвету сделалось смурно и совестно под этим взглядом бездомной кошки, прячущей за напускным безразличием надежду и мольбу. — Я просто хочу быть рядом с тобой. Я хочу, чтобы хотя бы еще один раз, когда-нибудь, ты посмотрел на меня такими же глазами, как при первой встрече. Ради этого я готов пойти на что угодно. Клянусь, я сделаю всё, чтобы завоевать твое доверие и взаимность. — Не обещай того, чего не сможешь сделать! — проворчал Пересвет. — Я тебе не какая-нибудь девица-наложница, меня красивыми речами не купишь. И целоваться с тобой я больше ни за что не стану! Хочешь со мной остаться — изволь вести себя прилично! И не приставай ко мне со своей ненормальной романтико… ой! Рехнулся?! Ты что делаешь?! Кириамэ, молча, глядя ему в глаза, провёл острейшим лезвием по своей руке. Кровь тяжелыми кляксами упала на подол ночнушки. Пересвет шарахнулся назад — но сзади оказалась спинка изголовия кровати, деваться было некуда. И Кириамэ придвинулся следом, со своей окровавленной рукой, капал еще и еще, не отводя тяжелого взгляда. — Народ требует крови, — произнес он, кивнув в сторону окна. — Они ее получат. Кириамэ уже давно слышал шум толпы, собирающейся под балконом спальни молодожёнов. Это Пересвет был слишком взвинчен, чтобы что-либо замечать. — Какой крови? — забормотал в панике царевич. — Какой народ?.. Пересвет схватил полотенчико, которое раньше покрывало блюдо с булочками, и кое-как перемотал порезанную руку, лишь бы кровившую рану не видеть. Но принц перехватил и сжал его запястье: — Идем! Силком выволок упирающегося супруга из постели, — Пересвет смотрел на него, как на буйно помешанного, — и, раздёрнув занавески, распахнув застекленную дверцу — вытолкал вперед себя на балкончик. (Таких балкончиков-бочонков под кровельками-кокошниками на фасаде терема было, что шишек на ёлке. Пересвет никогда не думал, что один из них, откуда так хорошо было смотреть на город, станет местом его публичного позора!) Царевич замер. Перед теремом собралась невообразимая толпа народа. Все пьяные, веселые, с факелами. Все кричали, орали и чего-то требовали. Это было похоже на штурм царского дворца! Ночной холод и невольный ужас пробрали под сорочкой до дрожи. Увидев молодоженов, толпа приутихла. Все уставились на принца. Распущенные волосы чуть трогал свежий ветерок. — А невеста-то красотка! — пьяно вякнули из толпы. — И чего ее все позорили уродиной? — Дурак, — охладили из толпы. — Это жених! Невеста вон, та, повыше ростом! — Эта? Тьфу ты, боже святый!.. Теперь все уставились на стучащую зубами «невесту». Праздничные краски на лице за день размазались, белила пошли пятнами, чернота с ресниц расползлась тенями по векам, придавая крайне нездоровый вид. Пересвет не знал, как бы скрыться, куда бы спрятаться — руки супруга легли на его плечи, не позволяя сбежать в комнату раньше времени. — Прошу запротоколировать и засвидетельствовать! — заорал братец Светополк, бесстыдно указывая горлышком недопитой бутылки на окроплённый кровью подол невесты. — Брак предлагаю считать заключенным и закреплённым по всем пунктам! Невеста оказалась честной, порядочной девицей! А жених — молодец! — Еще бы не честной — с таким-то личиком, — проворчали в толпе под общий гогот. — Еще бы не молодец — с такой дурищей справился! — Горько! — опять затянул Светополк. — Ура! — заорала толпа согласно. Кириамэ развернул к себе одеревеневшего супруга: — В последний раз? — спросил он, как будто извиняясь. Пересвет судорожно сглотнул. Кивнул. И Кириамэ обнял за шею, прильнул всем телом, так что руки царевича невольно поднялись обнять… Но тот лишь коротко коснулся губами губ супруга. Будто в порыве развернул лицом к ликующей толпе, будто прикрыл собою от нескромных чужих глаз, (хотя, сравнивая телосложение, скорее широкоплечий царевич в просторной ночнушке мог бы прятать за спиной хрупкого муженька), — и зашептал в ухо: — Вон там, слева. Видишь их? Пересвет понял, о ком он. Они стояли поодаль от гудящего народа — мрачные, точно похмельные вороны. Царевич напряг зрение, в темноте трудно разобрать… Мурашки колюче прошлись под сорочкой, он, не думая, сильнее прижал к себе принца, продолжавшего изображать долгий страстный поцелуй. Переулок, примыкающий к площади, был заполнен безмолвствующей армией чужеземцев. Нет, оружия не было видно — лишь море голов, неподвижно обращенных в сторону балкончика. Чего они ждут? Они заранее пришли сюда? Приготовились встать на защиту оскорбленного принца, внука своего императора? Ведь тот обнаружит подмену и потребует оплатить позор кровью?.. Толпа утомилась считать длину и долготу поцелуя. Разбрелись допивать, вразнобой гундося песни. Кириамэ увлёк супруга назад в комнату. — Они ждали скандала? — понял царевич. — Они знали о… обо мне? Он без сил плюхнулся на постель. — У кадайцев везде есть свои шпионы, даже во дворце. Нет — тем более во дворце. — Ёширо сел рядом. — Конечно, они знали, что у царя есть только одна единственная дочь и никаких внебрачных детей отродясь не бывало. Кадайский посол любезно уведомил меня об этом обстоятельстве, еще когда я только приехал и остановился на их подворье. — Постой, — уличил его царевич. — Выходит, ты знал о том, что Войслава сбежала, еще до того, как пришел во дворец свататься? — Знал, — с улыбкой повинился Ёж. — Я был настроен на переговоры. Я не собирался требовать обязательно царскую дочку. В то время партия с кузиной или племянницей государя меня тоже вполне бы устроила. — Но ты… — Но я встретил тебя. — Мама! — застонал Пересвет.— Всё обошлось бы, если бы она не заставила меня мерить эту чертову кофту! — Если бы не эта благословенная кофта и прихоть твоей матушки, — да ниспошлют ей небеса крепкое здоровье на долгие годы! — мне пришлось бы очень потрудиться. Но, клянусь чем угодно, я всё равно нашел бы способ заполучить тебя. — Размечтался! — осадил его надувшийся Пересвет. — Наша встреча была предопределена судьбой. Даже будь ты там без этого наряда — разве ты смотрел бы на меня другими глазами? Даже если бы не встретились с тобой там — мы столкнулись бы в темном коридоре дворца, ведь твои родители всё равно пригласили бы меня пожить здесь до свадьбы. — Голос принца понизился до чарующих бархатистых ноток. Он сидел рядом, но не пытался подобраться ближе. Ни дотронуться, ни прикоснуться, словно царевич был пугливой барышней, которая завизжала бы от одного движения. — Ты же такой покладистый, — продолжал он насмешливо. — Ты не можешь никому отказать. Ни матушке, когда она велит тебе надеть женское платье. Ни батюшке, когда он просит тебя выйти замуж за чужестранца. Надеюсь, я смогу отучить тебя от привычки подчиняться чужой воле бездумно, безразлично, покорно… — Что за ерунду ты городишь! — буркнул оскорбленный Пересвет. — Посмотри мне в глаза! — приказал Ёширо. Царевич невольно повернулся к нему — зачарованно утонул в глубокой синеве, увлекающей, пленяющей, словно опасные воды омута…. — Поцелуй меня! — шепнул Кириамэ, притягивая одним только взглядом. — Нет! — взвился Пересвет. Принц рассмеялся: — Вот видишь, уже учишься. Царевич с подозрительностью проследил, как он поднялся с места. Обошел вокруг кровати, откинул одеяла с другой стороны, поправил подушки. И принялся раздеваться. — Ты чего это? — уточнил очевидное царевич. — Уже поздно, — пожал плечами принц. — Ложись спать. Полагаю, празднование продолжится завтра рано утром. — И кивнул на вторую половину постели. — Ну уж нет! — решительно отринул предложение Пересвет. — Молодец! — похвалил Ёж. — С каждым разом у тебя получается отказываться всё лучше. Однако сейчас придется согласиться. И не потому, что мне этого хочется. Боюсь, кто-нибудь из гостей или родни может явиться спозаранку, чтобы разбудить молодожёнов и поздравить с первой брачной ночью. Согласись, будет странно, если невесты в постели не окажется. Пересвет тяжко вздохнул, оглянулся на кровать, оценивая ширину и размер проблемы. — Кадайские наемники будут теперь охотиться не только за мной, но и за тобой тоже, — добавил Кириамэ. — Поэтому я не отпущу тебя даже в соседнюю комнату. — Тебе везде убийцы мерещатся! — проворчал Пересвет. Он нашел выход из положения — положил посередине кровати связку мечей, четко обозначив границу, как делали в одном его любимом романе. И только тогда нырнул под одеяло. Кириамэ смотрел на его действия снисходительно. — Трое моих возлюбленных расплатились жизнью за то, что я уснул в их объятиях, позабыв об осторожности. Слава богу, ты не знаешь, каково это — просыпаться среди ночи от предсмертного всхлипа, ощущать под ладонью горячую кровь, потому что твоя любовница закрыла тебя собственным телом от клинка убийц. — Не рассказывай перед сном страшилки! — не поверил Пересвет, зябко поёжившись. — Кстати, не из-за женщин ли тебя с родины выгнали, признавайся? — попытался он сменить тему. — Как сказать, — помедлил с ответом принц. Загасил последнюю свечу. Пересвет почувствовал, как мягко качнулась перина. — Вообще-то это государственная тайна. — В голосе почудилась улыбка. — Какую назначишь цену за разглашение? Поцелуй? Или что-нибудь еще более приятное? — Размечтался! — буркнул царевич. — Хм… Ведь ты теперь не заснешь от любопытства?.. Иий дэс ё. Не буду торговаться. [ну хорошо] Фыркнув смешком, Ёж завозился в постели. А царевич насторожился. Принц запросто, без зазрения совести убрал мечи! Придвинулся близко, почти вплотную. Приподнявшись на локте, посмотрел на замершего супруга. Пересвет буквально кожей ощутил в темноте его взгляд. Царевич приготовился к сопротивлению, если полезет с поцелуями. Но за взглядом ничего не последовало. Пересвет лежал, злился, но молчал — так глупо! Он боится шутливых приставаний парня, весившего чуть ли не вполовину меньше его! — Ты угадал, в моем изгнании виновата женщина, — признался он, наконец, нарушив затянувшуюся паузу. Отодвинулся, откинулся на подушки. Волосы рассыпались по кружевам и оборкам. Ожидавший продолжение рассказа Пересвет теперь сам приподнялся, подперев щеку ладонью. Глаза чуть привыкли к темноте, и лицо принца в обрамлении тяжелых черных прядей казалось призрачно-белым, фарфоровым. А в глазах, притушенные ресницами, сияли звезды. — Я с детских лет привык к женскому вниманию. Тебе уже, наверное, доложила по секрету моя свита, что я сын наложницы? Я вырос в гареме, я оставался там жить непозволительно долго, до взрослого возраста. Когда я был мелким, меня переодевали девочкой. Долгое время никто не подозревал о существовании второго сына императора… Мой отец, когда я родился, был уже почти старик. Мой брат гораздо старше меня. Он сам годится мне в отцы. И наверное поэтому он ко мне так снисходителен… — А что ж ты тогда тут разглагольствовал о вражде между братьями? — хмыкнул царевич. — Кроме меня, у Мисомото-ниичана были еще братья, — невесело улыбнулся принц. — Старшие. И все они погибли, не достигнув совершеннолетия. Его мать постаралась, императрица. Если бы она узнала обо мне, меня бы тоже… Но не она первая начала эту тайную войну, ей тоже досталось в первые годы замужества, особенно когда она носила под сердцем о-нии-чана… Впрочем, это уже не важно. К тому времени, когда я подрос, и одевать меня девочкой было уже невозможно… М-м… Ты будешь слушать или еще не отсмеялся? [о-нии-чан — старший братишка] — Прости, — хрюкнул царевич. — Я просто пытаюсь представить тебя в… — В розовом кимоно, с высокой женской прической, с веточкой сакуры в волосах? Тебе настолько это интересно? — Нет-нет! Нисколько не интересно! Продолжай! — Так вот… Короче, я был единственным мужчиной среди множества скучающих женщин. Мой брат вечно погружен в государственные дела. Отец был глубоким старцем, долго болел, потом вообще скончался… В общем, только мне одному было дело до императорского гарема. Мне не просто разрешали — меня просили уделять им внимание. — Тебе нравилась эта обязанность? — Шутишь? Меня воспитывали скучающие от праздности красавицы и ученые старцы. Как думаешь, с кем из них я предпочитал проводить время? Но в одну скверную ночь я допустил роковую ошибку. Я не знал, что в столицу прибыла с визитом мать новой императрицы. Как это по-вашему — тёща? И тёща Мисо-чана пожелала разместиться в лучших покоях женской половины дворца. Именно в этих покоях мне было назначено свидание с моей… гм… с одной из моих возлюбленных. Была уже глубокая ночь. Я не хотел будить мою возлюбленную. Поэтому потихоньку забрался в постель, как у нас было заведено, поцеловал в шею… Царевич усмехнулся. Голос супруга дрогнул, похоже, он до сих пор не оправился от пережитого кошмара. — Боже, я никогда не забуду ощущение ее рыхлых, теплых, дряблых… гм… в моих руках… Представь, вместо упругой и маленькой, такой нежной… я схватился, не зная, за это!.. Боже, это было ужасно. Я закричал, от неожиданности хотел позвать стражу. Но она заткнула мне рот ладонью. И пригрозила позвать не стражу, а созвать всех министров. То есть всех своих родственников, для которых она добилась у Мисо-чана высоких государственных постов… и она рассказала бы им… — Последовал глубокий тяжкий вздох. Пересвет ждал окончания истории, затаив дыхание. — Она потребовала, чтобы я сделал то, за чем пришел. Она пытала меня всю ночь. Я честно старался перебороть себя. Я не мог допустить скандала… Но у меня ничего не получилось. Это была катастрофа. Полный крах. Я… я никогда не чувствовал себя так отвратительно. Хотелось самому удавиться… Утром о-нии-чан долго извинялся перед матерью своей жены. И та смилостивилась. Согласилась держать язык за своими желтыми редкими зубами… Но в обмен потребовала моего изгнания из страны. Я оскорбил ее, и она не смогла, не захотела мне этого простить. Теперь я изгнанник… Боже, если бы я только смог тогда себя пересилить… Последнее он договорил уж не шепотом — едва слышно, одним лишь дыханием. Придвинулся тесно-тесно, прижавшись горячей (и как будто даже влажной?) щекой к плечу мужа. Засопел тихонько. И засыпая, обвил ногой его ногу. Привык с любовницами спать, гад заморский! Но после такого рассказа у Пересвета рука не поднялась его оттолкнуть. Ведь какую травму психологическую получил, ни за что, ни про что! Вот же старуха взбеленилась — любовных утех с юным принцем ей подавай! Вот же ведьма мстительная!.. Царевич решил полежать так, пока Ёж не заснет крепко. А потом можно будет осторожно выпутаться из тесных объятий, выползти из-под одеяла, чтобы его не разбудить… Пока ждал, сам заснул. Утром, после мучительно изнуряющего свадебного дня, просыпаться царевичу совсем не хотелось. С трудом разлепил веки. И то ли причудилось, то ли привиделось, как через подоконник в горницу пробирается какой-то мелкий кривоногий мужичонка, весь, до узеньких глаз, замотанный в черное. Пересвет зевнул и перевернулся на другой бок, досыпать. Но заснуть толком не дал шорох трущихся натянутых веревок. Пересвет повернул голову, щурясь на утреннее солнышко. А с потолка на голову ему медленно падал тот самый мужичонка, а в зубах и в обеих руках держал по кривому ятагану. Царевич со сна закричать не успел, зажмурился только — и случайно локтем мужа в бок пихнул. Принц, доселе крепко спавший у царевича подмышкой, вскинулся резко. Кажется, даже глаз открыть не успел — а за меч схватился. Вжикнула сталь, выскользнув из ножен. Клинок описал восьмерку. Пересвет охнул — и вовремя скатился с перин под кровать, поэтому катана его не задела. Царевич живо вскочил с коврика, опасливо выглянул над кроватью. А на не успевшей остыть постели, на его месте, валялся черный, как клякса, шиноби. С катаной, воткнутой промеж лопаток. Над ним в полный рост возвышался лохматый, заспанный Ёж. — Чикксщё!! — матюгнулся от сердца принц. — Испортил наше брачное ложе! [сволочь] И, выдернув катану, пнул ногой бездыханный труп, заставив скатиться с кровати — почти что на голову Пересвету. — Ой, ты там?! — воскликнул в волнении Кириамэ. — Прости, я тебя не задел? Ты цел? Пересвет, вовремя отскочивший к окну, (он сегодня с самого утра проявлял недюжинную резвость, самому себе на удивление!) малость очумело взирал снизу вверх на супруга. У того ночное кимоно сползло, обнажив худые, но в меру мускулистые плечи и верх груди, точно декольте у западных фрейлин… Всклокоченные волосы пышным плащом окутывали хрупкую фигуру… Принц проследил его взгляд — и торопливо запахнулся, залившись румянцем, скомкал ворот в кулак, под самым горлом, вторую руку с окровавленной катаной смущенно спрятал за спину… В дверь громко постучали. Ёж, забыв о застенчивости, спрыгнул с кровати и кинулся к входу. Клинок наставил настороженно, ожидая нового нападения убийц. Хотя какой же убийца станет стучаться, прежде чем войти?.. Кириамэ пинком распахнул дверь (обе руки сжимали рукоять)… — Батюшки-святы! — охнула ожидавшая за порогом царица. Возглавляемый ею полк мамок-нянек ахнул согласно. — Хонто ни сумимасэн, матуська-царица!! — гаркнул самурайский принц. И, быстро отвесив поклон, нагло захлопнул дверь перед самым ее носом. [очень извиняюсь] — Ты чего?! — свистящим шепотом изумился Пересвет. — Вот чего!! — свистящим шепотом ответил Кириамэ, клинком указав на свежего покойника. — Куда его?! Ками-сама, здесь же не как дома, слугам не прикажешь убраться… [боже] — Под кровать? — предложил Пересвет, с секунду разглядывая труп, вольготно растянувшийся на прикроватном коврике. — Они найдут! Бабы же любопытные!! — еще более понизив голос, закричал в отчаянье принц. В дверь снова постучали, вежливо напоминая. — Куда его девать?.. — рычал Кириамэ, мечась по комнате. — Да не проблема, одзи-сама! — заявил, как обычно появляясь из ниоткуда, домовой. — Хотите, я его сейчас к себе в подполье заберу, а потом… — Делай что угодно! — обрадовался принц. — Договорились! — обрадовался еще больше домовой. Заговорщицки подмигнул царевичу: — Я его лешим продам! Втридорога!! Человечинка-то свеженькая, импортная… И с недюженной силушкой, непонятно как скрывавшейся в тщедушном тельце, уволок труп в темноту под кровать, где благополучно и исчез вместе с гостинцем. Принц указал Пересвету залезть в кровать. Но тот помотал головой — улечься на место трупа? Нет уж, увольте! Принц стиснул зубы и нахмурился. Пересвет шмыгнул носом. Придется подчиниться. Иначе как еще объяснить пятно крови, оставленное кадайцем на простынях? Кириамэ спрятал катану в ножны. И только тогда открыл дверь — с вежливой улыбкой и с низким поклоном государыне. — Он меня «матуськой» назвал!.. — царица умиленно делилась радостью с няньками. — Милый Ёжик! — потрепала она его по щеке, войдя в спальню. Распорядилась служанкам: — Чего встали, дурынды? Баню приготовили? Жениху волосы расчесать надо, не видите, что ли? А няньки с кудахтаньем под ручки вытащили упирающегося царевича из постели. Запричитали, головами закачали, как болванчики в платочках, заахали сердобольно-лукаво, увидав пятно крови на простынях. Кровать мигом разорили, простыню царице преподнесли. Увидав оную, царица в лице изменилась. Белее стала, чем крахмальные наволочки. Аж в зелень побелела. На сына взгляд ошеломленный перевела. А тот что? Плечами пожал. Зыркнул выразительно на смущенно заулыбавшегося принца. Тот руками развел, мол: ничего не помню, перебрал вчера лишнего. Царевич перевел горделивый взгляд на царицу: мол, всё как договаривались! Всё по плану. Конспирация, так по полной! Чтобы никто подвоха не заподозрил, даже жених. Царица удивилась находчивости сына. Больше, чем удивилась. Целый день потом счастливая ходила. Всем гостям хвасталась: — Пересветланочка такая умница! Чую, скоро сделает меня бабушкой! А зять тоже умница, схватывает всё на лету! Сегодня меня «матуськой» назвал! Представляете? — Что ж ты сразу не заговорил по-человечески? Долго будешь дурака валять? — буркнул сердитый Пересвет, когда их опять за праздничный стол усадили. — Заговорил бы, восторгов было бы немерено… — Бака! — ухмыльнулся вновь ставший невозмутимым принц. — Пусть привыкают постепенно, что я тоже, как нормальные люди, говорить умею. — Горько! Горько! — снова не унимался Светополк. Орал, как боров недорезанный. Скотина, братец, Пересвет ему это еще припомнит. — Чего стесняетесь, молодые?! Ночью простыни раскрашивать под нихонский флаг не постеснялись!! Горько!! — Целуй, чего смотришь? — прошипел Пересвет. — Не стану, — откликнулся тот, из-под ресниц огненными чертенятами брызнув. — Пока не попросишь, как покорной жене положено. — Я тебе покажу «покорную»! Царевич вскочил с места — и под общий хохот вздернул к себе принца. Так все достали! Хотелось укусить вместо надоевшего чмока… Но ведь один лишь Пересвет видит за снежно-равнодушной маской неподдельное смущение и затаенную надежду. Как же он обманет доверие? Вздохнул обреченно. Губами к губам осторожно прижался… И подвоха не ожидая, оказался припечатан крепким поцелуем страсти с хмельным привкусом отчаянья. Будто в последний раз. КОНЕЦ ПЕРВОЙ СКАЗКИ Продолжение следует! (предположительно осенью 2013)