Одинокий стяг

Рамен стоял у стены, хмуро глядя на визитера мастера. Тот держался уже не так кичливо, провалив возложенную на него миссию, и Рамен тешил себя молчаливым злорадством. И чего он, любопытно б узнать, лицо скрывает? Может быть, изуродовано? Сам Рамен и не подумал бы прятать даже самые безобразные шрамы, по мнению дунландцев, лишь делающие воину честь. Но этот шаркун в плаще отменного сукна совсем из другого теста леплен. Мастер же сегодня был озабочен и задумчив. Вот он встал из кресла и рассеянно поворошил пергаменты на столе. Гладкий смуглый лоб прорезала глубокая морщина. - Какие новости? – это прозвучало без обычного интереса. Истималора занимали иные думы. Вассал подался вперед: - Мой сеньор, Кэрдан все еще жив, хоть и чувствует приближение конца. Он не покидает покоев и почти ничего не ведает о том, что происходит в Линдоне. - Эльфы… - мастер снова пробежал пальцами по свиткам, - как трудно угадать меру их выносливости… Что ж, увеличь дозу. Его пора отпустить. - Я понял, сеньор. - Готовы ли войска? - Да, господин. Они ждут. - Превосходно. Рамен, сейчас не привлекайте к себе внимания. Но будьте начеку. Как только Кэрдан умрет – вы должны атаковать Митлонд не позже, чем через сутки. Рамен молча поклонился. - Мой господин… - вассал встал, сжимая край столешницы, чтоб скрыть волнение, - прости меня, дерзкого. Но не опасна ли нам провидица Галадриэль? Не узрит ли она в своем зеркале чего-то, чего ей знать не должно? Истималор слегка улыбнулся: - Ты судишь здраво, друг мой. Но сними с сердца тяжесть. Галадриэль скоро не станет. Чародей стоял вполоборота к смиренно склонившему голову вассалу, и потому не заметил, как тот вздрогнул. - А сейчас окажи мне малую услугу. Удели мне снова несколько капель своей крови. Вассал молча поклонился и обнажил тонкое запястье. Уже у самых дверей он обернулся, услышав оклик Истималора: - И следи за Леголасом. Он оказался очень крепок, два часа назад надерзил мне с три короба, хотя уже должен был стать мягче воска. Не перегни. Этот эльф должен быть совершенно здоров, полон сил и не иметь кровоточащих ран. Ступай. Вассал снова поклонился и скрылся за дверью, уже не видя тяжелого взгляда, каким провожал его Рамен. *** Леголас открыл глаза и блаженно потянулся, чувствуя себя поразительно бодрым и отдохнувшим. Исчезла ставшая привычной ломота в висках, телу вернулась гибкость. Эльф с удивлением понял, что долго и спокойно спал, не тревожимый никакими сновиденьями, а потому превосходно выспался. В узилище было темно, все еще пахло влажной золой, а стены уже стали совершенно холодными. Через несколько минут молчаливый слуга, словно почувствовав, что эльф проснулся, внес обед. Нахмурился тревожно на погасший очаг, недовольно поворошил принесенной кочергой мокрую золу, поклонился Леголасу и вышел, сопровождаемый двумя дунландцами. Эльфийская способность видеть в темноте более приспособлена к темному лесу, но для трапезы во мраке узилища ее тоже вполне хватало. Неторопливо разрезая мясо (на хорошую еду странный хозяин, при всех своих причудах, не скупился), Леголас раздумывал о событиях последних суток. Разговор с чародеем оказался неплодотворен, и Леголас винил в этом себя самого. Он не к месту потерял самообладание и начал спорить, а ведь стоило дослушать, к чему ведет хозяин. Стоп… С каких пор Истималор стал ему хозяином? Сейчас, когда сознание было кристально ясным, некоторые вещи, о которых он прежде не задумывался, поглощенный борьбой с самим собой, показались ему плохо объяснимыми. Почему он чувствует вину перед всеми и каждым? Отчего изнемогает в этой мирной каморке, хотя в кишащей нечистью Мории не испытывал особых неудобств? Почему мучается кошмарами, кои не посещали его даже в самые худшие дни после отречения отца? И Истималор, искусно играющий на его уязвимых местах, сулящий избавление и триумф, если Леголас… Что? Вот этого он и не дослушал. Чародею от него что-то нужно, и за это он готов избавить Леголаса от неведомо откуда взявшихся страданий. Не сам ли он навел на эльфа морок? Но как? Колдовать Леголас не умел, но о магии знал немало. Эльфы поддаются чарам плохо, мощная и чистая жизненная сила Квенди делает их весьма стойкими к волшбе. Вдруг эльф нахмурился. А почему он вообще считает Истималора магом? Маги ордена Истари были немногочисленны, и символом власти им служил посох, а у Истималора посоха нет. Можно ли ворожить без посоха? Этого Леголас тоже точно не знал. Зато знал другое… Отравить можно хоть эльфа, хоть орка, а уж подсыпать снадобье сможет и вовсе кто угодно. Не в этом ли объяснение? Леголас с сомнением разломил лепешку. Что ж, доедим, и посмотрим. Но обед был съеден, а эльф по-прежнему не чувствовал никаких изменений. Стены окончательно выстыли, и Леголас мельком подумал, что пора б его тюремщикам снова разжечь камин. Эта мысль, уже собираясь было скользнуть в омут таких же случайных обрывков, вдруг щепкой застряла в сознании. Если морок не в еде и питье, остается лишь дыхание. Он спокойно уснул, в порыве ярости затушив камин… Камин, который горел все время, что он провел в этом подземелье. А не может ли огонь источать вместе с теплом воздействие некого зелья, неприметно горящего среди поленьев? Чего-то, что толком не пахнет, иначе запах был бы заметен в скупо вентилируемом узилище. Что нагоняет тоску и пробуждает худшие тревоги, оборачивающиеся тягостными снами. Еще в отроческие годы Леголас читал о таинственном мастерстве алхимиков. Он знал, что они не лишь изготовляют целительные снадобья, но вторгаются в весьма непознанные области и творят составы, обладающие грозными и разнообразными свойствами. Не к этому ли загадочному сословию принадлежит Истималор? Был лишь один путь проверить свою догадку – дождаться, когда вновь зажгут очаг. И теперь нужно было держать себя в руках, не позволяя себе забыть, что это не его, не настоящая боль. *** Ужин подходил к концу, но уставшие за день корабельщики не спешили вставать из-за стола. Что говорить, они на славу потрудились за прошедшую неделю. Все следы пожара были уничтожены, шесть новых стапелей стройно возвышались на берегу, распространяя крепкий запах смолы и льняного масла, уже возведены были остовы мастерской и склада. Сегодня за столом не было обычного дружелюбного гомона. Много мест пустовало, много… В тишине, нарушаемой лишь постукиванием ножей и кружек, Гванур рассказывал о своем визите к Кэрдану. - Плох владыка, болен. Но немощным назвать – зря оскорбить. Я оробел, бормочу что-то, а он хоть рукой о стол опирается, губы бескровные – а глаза горят, и такой силой от него веет, что хоть ниц падай. Все я ему чин чином выложил, а как до Леголаса дошел – он вдруг голову вскинул, за плечо меня хватает, и шепчет: "не может быть!". Я удивился, да он меня мигом отослал, не дерзнул я с расспросами лезть. Еще и индюк этот Фородрен всю дорогу до лестницы пыжился, словно я к нему за подаянием пришел. Вот скажите, братья, чего государь так за Леголаса нашего разволновался? - Так Хирин… Леголас то есть принц же, владыкам всегда до других владык дело есть, - Астал многозначительно разломил веточку сельдерея, словно подкрепляя тем самым свое замечание. Лагор раздраженно грохнул ложкой о стол: - Да что вы заладили, есть дело, нет дела, не наша это печаль. Наша забота другая – где сейчас Леголас и как его выручить! Глаза Гванура потемнели: - Да и жив ли он вовсе… - Жив! – почти выкрикнул Лагор, - хотели б убить – на месте б и убили. Кому-то он понадобился живым, именно он, ведь Рандира там валяться и оставили. И не без чернокнижья там обошлось, поверьте. Рандир что говорит? Этот тать в капюшоне чем-то блестящим и дымящимся Леголасу в лицо махнул, тут он и в обморок. Вы когда-то Хирингеля в обмороке видали? Он до барышенских слабостей не охотник. А до Рандира как дым донесло – он говорит, так страшно стало, хоть вой. Когда это Рандир дыма боялся?.. Эту пламенную речь прервал неожиданный стук в дверь. Эльфы замолчали. Затемно добрые вести прибывают редко. - Кого там лихо несет? – громко и с нажимом вопросил Астал. - Откройте, Дивные, я пришел без злого умысла, - ответил ему низкий голос. Лагор взял со стола длинный нож, подошел к двери и рывком распахнул ее. На пороге стоял высокий, кряжистый дунландец в косматой шапке, украшенной клыками варгов. Загорелое, выдубленное ветром лицо было спокойно, но темные глаза смотрели настороженно. Несколько секунд нежданный гость осматривался, щуря глаза от яркого света свечей. Потом неловко кивнул: - Доброго вам вечера, Дивные. Эльфы медленно поднялись из-за стола, еще не зная, как держать себя с врагом, что добровольно пришел в их дом. Астал уже открыл рот, как вдруг его перебил глухой голос Гванура: - Здесь не ждут степных стервятников. Убирайся, покуда законы гостеприимства не позволяют мне убить тебя и посмотреть, похожа ли твоя кровь на кровь моей матери. Но дунландец не дрогнул на гневные слова и обиды не показал. Медленно покачав головой, он взглянул в льдистые зеленые глаза. - Я пришел не назваться вашим другом. Мой народ всегда был и, возможно, останется во вражде с вашим. Но если это убедит тебя, Дивный, в искренности моих слов, возьми, – дунландец протянул Гвануру свой боевой топор и обоймицу с дротиками, - теперь я безоружен перед тобой. Гванур принял оружие, поколебался миг и отступил назад: - Входи, дунландец, сядь. Мы слушаем тебя. Эльфы окружили воина, и он начал, коротко рубя фразы. - Я Рамен, один из четырех дунландских вождей и глава самого многочисленного и сильного клана. Ваш друг и соратник эльф Леголас находится в плену у моего сюзерена. Ему грозит опасность. Какая – не ведаю, в науках я не силен. Но ему уготована роль вассала, что бездумно выполнит приказ сеньора. А затем его постигнет смерть. Сюзерену нужна его кровь. Он велел хорошо кормить пленника и оберегать от ранений. Спасите его. Я готов вам помочь. Эта немудреная речь повлекла несколько минут тишины, которую прервал ледяной голос Лагора. - Отчего мы обязаны верить тебе? - Вы и не обязаны. Решать вам. Более рассудительный Астал сдвинул брови: - Как зовут твоего сюзерена? - Это к делу не относится. - Хорошо. А как ты можешь помочь освобождению нашего друга? - Нужно спешить, путь не близок. Я отведу вас горными тропами к замку сеньора, отомкну темницу эльфа и дам вам незамеченными уйти. Остальное не моя забота. - Ты свободно можешь завлечь нас в ловушку. - Могу. Вы вольны верить мне или нет. Астал задумался. Звучали слова Рамена, как полное безумие, но его прямота инстинктивно вызывала у эльфа доверие. - Хорошо, - повторил он, - лишь докажи, что ты действительно видел нашего друга в плену. Это, я полагаю, разумное требование. - Не спорю, - Рамен полез за пояс мехового одеяния. Эльфы насторожились, но дунландец вынул удлиненный кожаный чехол и протянул Асталу. - Взгляни. В чехле был кинжал Леголаса. Хорошо знакомый всем длинный кинжал с резьбой на рукояти, оканчивающейся орлиной головой. Астал бережно провел пальцами по лезвию. Гванур, глядящий на кинжал с неприкрытой болью в глазах, обернулся к Рамену. - Скажи, дунландец, по совести. Зачем ты хочешь спасти того, кого сам называешь врагом? Рамен провел ладонью по лбу, и взгляд его слегка затуманился: - Я в долгу перед ним. Он был в наших руках и испытал на себе нашу ненависть. Он отстоял свою честь и мог уйти с миром. Но он остался, чтоб спасти ребенка. Ребенка врага. И теперь я не могу дать ему умереть позорной смертью, пусть он и не друг мне. Такова справедливость равнин. - Мне он друг… И я пойду с тобой, чтоб спасти его. Возьми свое оружие, Рамен. – Гванур обернулся к столу. – Выпей эля и поешь, ежели не побрезгуешь. И назначь, когда нам выступить.